Вкус воды

На следующее утро Сеул окончательно погрузился во влажный белесый туман. По дороге на работу Юнги читал медицинский справочник для родственников и партнеров людей с мутациями — информация оказалась скупой, но в целом понятной. Мутации, содержащие два икс в названии, были самыми распространенными. Их обладатели действительно могли иметь детей, хотя вероятность забеременеть была невысока, а если беременность и случалась, то чаще оканчивалась выкидышем — зависело от гормонального фона. Двести восемьдесят, названные Чимином, означали уровень довольно высокий, но в то же время недостаточно, чтобы придать его виду вызывающую маскулинность. Двадцать пятая вариация говорила о наборе развитых органов, и этот набор явно относился к женской особи. Учитывая сочетание с мужскими гормонами, Юнги бы ожидал некоторых деформаций внешнего вида. С другой стороны — что тут вообще можно считать деформациями? Выйдя из метро, он спрятал телефон во внутренний карман плаща. Люди вокруг задыхались от влаги. И правда не помешал бы комок водорослей. На пути к офису Юнги все вертел в уме последние фразы из недочитанной статьи: «всего за два поколения закрепится не больше четырех эффективных вариантов, а популяция носителей мутаций достигнет трети населения». С поправкой на регион, конечно. Это же колоссальные социальные изменения? Почему до сих пор нет демонстраций сектантов около Института демографических изысканий? Где законопроект о том, чтобы убрать гендерный маркер из айди или наоборот, расширить количество гендерных статусов? Где, в конце концов, городские сумасшедшие, вещающие о том, как в этом проклятом мире конец света давно уже наступил? Или это Юнги все пропустил за своими порнокомиксами. Хосок ждал его в холле с тремя стаканчиками эспрессо в руках. Два двойных для себя и один — в подарок. Дождавшись, пока Юнги вытрет бумажной салфеткой намокшие концы волос, Хосок спросил: — Ну, как он? Юнги чуть не выронил плащ, пытаясь свернуть его мокрой тканью внутрь. — Кто? — Чимин, конечно же. Хорошо провел время? Подозревать самого Чимина в сплетнях смысла не было. А вот среди его друзей имелось одно трепло. А еще был какой-то знакомый, который сам посоветовал Юнги Чимину... — В смысле? — Ну. Ты. — Хосок выставил один из своих стаканов, в нежно-голубой кружочек, на подоконник. — Чимин. — Выставил бежевый с фиолетовым и тут же сдвинул оба характерным жестом, как в том меме: ебитесь. Интересно, он ли это был и много ли знает? — Да ладно, не смотри на меня так угрожающе. — Хосок замахал свободной рукой. — Все видели, как вы вчера уходили вместе с работы. Ну, видел только кое-кто, но знают теперь все. Ходят слухи, что менеджер Пак трахается даже лучше, чем организует капсульные проекты. Юнги забрал свой стакан и сделал глоток. Кофе был неидеальным, но неплохим. Юнги точно знал, что Хосок принес его из лавочки с готической вывеской в квартале отсюда, — хотя подобных лавочек тут было пруд пруди, а стаканы во всех одинаковые. — Понятия не имею, — сказал он. — Лично я поехал домой спать. — Ну, не хочешь — не говори, — не обиделся Хосок. — Но на всякий случай особо ни на что не рассчитывай. Долгосрочное, я имею в виду. Второе, что мне известно, — менеджер Пак еще и довольно требовательный. Я общался с коллегами с его прошлой работы... — Нет, — перебил Юнги. Они двинулись к лифту, Хосок задержался, чтобы подхватить второй стакан с кофе, и Юнги с облегчением отвернулся, не желая смотреть ему в глаза. — Не продолжай. Мне так насрать, ты не представляешь. — Врунишка, — ласково пожурил его Хосок. — Как хочешь. Будешь единственным, кто не в курсе. В едва не закрывшийся лифт протиснулась дама из финотдела и еще двое девушек, знакомых Юнги только смутно. Скорее всего, они работали на верхних этажах — в одной из компаний, с которыми издательство делило здание. Не то разработка софта, не то вообще маркетинг. Наверняка все вошедшие тоже были бы не против обсудить личную жизнь Чимина, но Хосок при них трепаться, видимо, из гендерной солидарности, не стал. Работа не заладилась с самого утра. От раздражения все валилось из рук, а когда Джинхван прислал свои бездарные фоны на проверку, Юнги и вовсе перестал сдерживаться. Распечатал три и маркером обвел места, судя по которым, Джинхван не работал в поте лица, а максимум играл в Доту, пока нейросеть рисовала за него кривых и косых не то собак, не то волков и куда более сносные деревья. — Что. Это. Юнги кинул листы к нему на стол, успев краем глаза заметить, как Джинхван сворачивает посторонние окна. Джинхван смотрел в ответ прелестной невинной овечкой. Он только заканчивал художественное, работал на полставки, и ему нужно было тренироваться. Очень много тренироваться, чтобы из него вышло что-то путное. — Сколько ног? Юнги постучал пальцем по синему кружку, одному из многих на одной этой странице. — Удобно твоим тварям бегать? — О, — понял Джинхван и весь мигом побледнел. — Может, тебе подработка не нужна? Я попрошу Джунсо, он мне таких же наклепает штук двадцать за полчаса, еще и отретуширует в отличие от тебя. Вообще-то Юнги ничего против генерации картинок не имел. Это была своего рода неизбежность. Он уже представлял, как, если дела у издательства пойдут хуже, всех их помощников и стажеров заменят на один оплаченный аккаунт в генераторе фонов и раскадровок, а потом — в генераторе картинок. Еще позже останется только загружать дизайн персонажей и придумывать сцены, но к тому времени смысла в издательстве уже не будет. — Твоя работа — рисовать руками. Хочешь обманывать — делай это хорошо. Уж поверь, я отличу твои умения от... — Юнги неопределенно мотнул головой. — Еще раз замечу — можешь увольняться. Бэкапы и слои — по моему первому требованию, иначе считаю, что картинка чужая. И про трафик не забудь. Зачем, думаешь, нам сисадмин. Джинхван уже сидел в поклоне, обеими руками прижимая планшет к животу. Юнги вздохнул. А он ведь опережал график. До этого момента. А вечером он собирался к Чимину, и времени возиться с новыми художествами уже не было. — Перерисовывай из того, что есть. Юнги с досадой развернулся к собственному столу — и замер. Все, успевшие погреть уши, стремительно прятали взгляды. Все — кроме Чимина, ожидавшего его с макетной папкой в руках. — А ты умеешь злиться, — заметил Чимин тихо. Юнги пожал плечами. Устройся Чимин к ним на пару-тройку лет раньше, он застал бы немного другого Юнги. Да и Джинхвану тоже не пришло бы в голову такого Юнги обманывать. — Я пришел за дизайном наклеек господина Кима, — сказал Чимин. — Мне передали, что ты взялся их закончить. Точно, наклейки. Вообще-то Чимин мог просто написать, приходить было совершенно не обязательно, но раз так... Юнги подвинул ему стул для посетителей и вывел макеты сразу и на главный экран, и на тот, что имитировал цвет станка в их основной типографии. — Ого, да их не отличишь от авторских. На Чимина смотрели белые пушистые ламы: веселая лама, сонная лама, лама с цветным коктейлем и лама со спасательным кругом, лама в дождевике и лама с букетиком цветов. И еще одна выразительная лама со стеком. — Хотя вот тут ты уже перегнул, — решил Чимин. — У Джин-хёна же аудитория до двенадцати. — Это лама-учитель, — с постным лицом сообщил Юнги, — с указкой. — Да ладно, неужели хоть кто-то так подумает? Да и Джин-хён обычно не делает таких намеков. Все-таки выбивается. Юнги вздохнул: — Перед тем, как хён решил, что ему срочно нужно слечь с воспалением легких, он оставил мне четыре готовых дизайна из десяти. Угадай, какие? — Я ошибся, да? — понял Чимин. Лама со стеком была самой что ни на есть оригинальной. «БДСМ-ламу придется перерисовать», — предупредил Юнги Джина, но тот со свойственным ему легкомыслием отмахнулся: «Чего тебе зря работать, скажи, что это препод. В десять лет люди уже должны понимать, с кем тут шутки плохи». «Я не уверен, что в школах до сих пор есть указки», — заметил Юнги, но спорить не стал: когда скажут, тогда и перерисует. Чимин задумчиво потер подбородок: — Ну ладно, может, и прокатит. Присылай. Только сделай этот розовый более пудренным? А то у меня уже глаза болят, хотя я тут всего пару минут сижу. Оттенок розового оригинальным не был. Юнги, успевший столкнуться с реакцией Чимина раньше, уже все учел. Правда, на мониторе и без исходника заметить это было сложно. Юнги прямо при Чимине подвинул кривые, сохранил дубликат файла и отправил все три версии, уверенный, что к нему еще вернутся. — Сделай пробники, — напутствовал Юнги. Чимин только фыркнул: — Кого ты учишь. Действительно, это же не Джинхван, а менеджер Пак, повелитель капсульных проектов. Визит Чимина неожиданно сделал этот день куда более переносимым, и Юнги наконец смог приняться за собственную работу. На очереди было девять фреймов эротической сцены. Вещи, которые в голове выглядели так чувственно, перенесенные на бумагу, казались то банальными, то пошлыми, то скучными. Юнги страдал, прикидывал, не стоит ли и ему прибегнуть к бронхиту и нейросетям, а потом решил вернуться к последовательности сцен. «Хочешь?» — спрашивал первый герой у второго на ухо, почти касаясь мочки. Второй герой, без сомнения, хотел — это было видно по закушенной губе, прикрытым векам, проступившему румянцу, — но хотел не того. Впечатление было обманчивым. Больше всего он хотел уйти, но это станет понятно только в самом конце главы, когда за ним захлопнется дверь, а первый так и останется сидеть со связанными галстуком руками, примотанными к перекладине стула. Ему ничего бы не стоило освободиться, но правила игры требовали выждать достаточно, чтобы у второго было время скрыться. Ненадолго. Все, что было между этими кадрами, давалось Юнги гораздо сложнее. На следующем фрейме второй герой озвучивал: «Ты можешь взять меня», и это была уже третья формулировка, потому что Юнги все время что-то не нравилось — не тот тон, не то сочетание просьбы и приказа, не то слово в конце концов. Еще позже герой перечислял все эти непристойные вещи, которые позволил бы сделать с собой — а может, и хотел испытать. И это тоже казалось каким-то неподходящим, если не по смыслу, то по форме уж точно. Герои трахались не первый раз, эффект новизны уже был утерян, а кроме того, материал был явно избыточен. Если герои треплются, то Юнги уже лень второй раз рисовать, если Юнги рисует — герои должны заткнуться. Но куда более важным казался другой вопрос: способен ли вообще второй герой на эту прочувствованную речь? Да, в нем всегда была эта перчинка, некое двойное дно, которое не должно было давать покоя читателям — но прямой разговор? Пожалуй, нет. И не в таких они были отношениях. А еще: он мог, но вряд ли действительно хотел, хоть и пытался показать, что хочет. Юнги стер текст и начал в четвертый раз: «Давай, трахай уже». Он начерно поменял несколько следующих фреймов на крупные планы: капля пота, стекающая по шее; спущенная с плеч цветная рубашка; ладони на животе и груди — пальцы касаются ареолы соска; головка члена, зажатая между животом и запястьем; оскал вполоборота; кольца, оставляющие царапины на коже; разворот; распущенный узел галстука; связывание рук; связанные руки. Скорее уж так: чувство недосказанности, нерешенная проблема. К ней можно будет вернуться через несколько десятков глав.