Вкус воды

Юнги не выспался. Не выспался настолько, что Хосок по-братски отдал ему свой второй стакан кофе. — Не буду спрашивать, — сказал он, многозначительно шевеля бровями. — Я в любом случае не расскажу, — согласился Юнги. Один кофе был горячим, второй — холодным, и он отпивал из стаканчиков по очереди. — Я как-то отвык от... — пробормотал Хосок. — А впрочем, ладно. Скажи хотя бы, все хорошо? Все в порядке? Ты нормально? — Не считая того, что по утрам я хочу убивать людей? — осведомился Юнги и нырнул носом в стакан. К этому моменту горячий кофе перестал быть обжигающе горячим и пришел ровно к той температуре, когда пить его вкуснее всего. — О, кстати! Убей того со шрамом и пучком, он что-то совсем зарвался. От неожиданности Юнги чуть не подавился. Вот только таких советов ему и не хватало к своему собственному сюжету. — Но все-таки, — снова стремительно поменял тему Хосок, — ты как? — Нормально. Хорошо, — ответил Юнги, с удивлением понимая: так и есть. — Отлично, — заключил Хосок. — Тогда я могу со спокойной душой проводить тебя и пойти по своим делам. — А отчего ты так переживаешь? — заподозрил неладное Юнги. — Есть повод волноваться? — Повод волноваться всегда есть, — заявил Хосок, заулыбался и пожал плечами. Врать он умел очень плохо, поэтому Юнги, конечно же, не поверил, но настаивать не стал. Первым делом он проверил готовые фоны и детализацию, остался вполне удовлетворен. Работы у помощников было еще дня на два, а у него самого по плану была следующая часть — из его нелюбимой ветки. Вообще, главных персонажей было семеро. Он никогда не давал им полных имен, и это был еще один повод для читателей пожаловаться на отсутствие у него фантазии: Император, Мятежник, Инспектор, Грабитель, Курьер... Их было семеро, не больше и не меньше — и просьбы редактора добавить кого-нибудь еще казались просто смешными. Ветка Курьера была тяжелой, она всегда заставляла Юнги нервничать и грустить. Ему было жалко Курьера, но не из-за травмы. Травма была... обычной, если можно так выразиться. Он смог обойтись почти без медицинской помощи, и то, как она давала о себе знать впоследствии, было отчасти следствием обстоятельств, а отчасти — его собственной виной. Люди болеют куда сложнее, теряют органы и конечности, оставаясь при этом жизнерадостными и полными надежд. Но его травма усугубила все остальное, происходящее вокруг и внутри него. Юнги было жаль, что этот человек так долго и мучительно, многие годы переживал ее последствия, хотя, быть может, все эти страдания даже того не стоили. Или стоили, если Курьер оказался в итоге именно там, где оказался, и стал именно тем, кем стал. Юнги нужно было нарисовать несколько фреймов про подвал, где он жил, и промокший насквозь матрас на полу. Там дальше были смешные сцены: как они с друзьями ругались, как пытались отжать его, сушили феном, одолженным у соседей. Юнги было совсем не весело. После нескольких безуспешных попыток отключиться от смысла и оставить в голове только картинки, Юнги отложил планшет, бессмысленно погонял мышку по столу, а потом обратился к интернету. Вчера Чимин рассказал кое-что, заставлявшее задуматься. Юнги начал набирать в поисковой строке: «запрет на операции», — и замер. «По смене пола» было бы неправильно и даже грубо. «Трансгендерный переход»? Но можно ли Чимина рассматривать таким образом? Наверное, можно. Операция снизила бы... неопределенность его гендерного статуса, так? Стоило спросить, что думает сам Чимин, но Юнги не собирался писать ему с настолько внезапным и странным вопросом. Лучше будет поговорить потом. «Запрет на операции у носителей мутаций», — набрал он в итоге, и поисковик тут же вывалил ему кучу ссылок на форумы правозащитников, а чуть ниже — и на государственные сайты. Объяснение лежало на поверхности и транслировалось открыто: демографический кризис Кореи не позволял правительству разбрасываться ресурсами. Любой член общества, способный к деторождению, должен был эту способность сохранить. С маскулинизирующей гормональной терапией тоже были проблемы — закон о ее запрете после нескольких попыток так и не приняли, но, судя по рассказам, добиться разрешения на такую терапию было непросто. Официальные источники оценивали рост числа носителей мутаций гораздо скромнее, чем те статьи, которые Юнги видел раньше. Но даже так выходило, что через несколько десятилетий, когда снизятся риски выкидышей, большая часть населения будет способна выносить ребенка. Все еще оставались загадкой сложности с документами. Интересно, какой пол выбрал бы Чимин, будь у него больше двух вариантов? Это был вопрос видимости. Найти партнера, завести семью, захотеть детей куда проще человеку с понятным статусом, понятным положением, комфортным доходом. Да, понадобился бы госзаказ на масс-медиа, а еще бюджет... В то же время все это казалось Юнги глубоко неэтичным, впрочем, как и любая демографическая политика. Он снова вернулся мыслями к двадцатилетнему будущему. Если большая часть населения будет способна к вынашиванию детей, означает ли это, что осуществить оплодотворение смогут, напротив, лишь некоторые? Или эту роль поручат банкам спермы и клиникам ЭКО? Юнги заново открыл список мутаций с описаниями и вчитался. Вариантов было множество, маскулинных и андрогинных тоже хватало. В некоторых случаях периоды выработки гормонов чередовались, и половая функция зависела от этого, а в некоторых организм был андрогинным совершенно. Часть мутаций, на взгляд Юнги, вообще не различалась: особенности были в совсем медицинских показателях. Юнги вздохнул и отмотал к более понятным вещам. Он уже видел это, но в прошлый раз не задумался. Мутация Чимина предполагала менструальный цикл длительностью от четырех до восьми месяцев в зависимости от уровней разных гормонов. Юнги предположил бы восемь в его случае. Именно в этот момент над ухом раздалось не слишком деликатное покашливание. — Приятно видеть, — произнес Тэхён, — что ты занимаешься личной жизнью, а не работой. — Это матчасть, — автоматически отбрил Юнги. — Неужели? Сзади шикнули, а потом Чимин с упреком произнес: — Тэ. Свали, я по делу. Может, и не стоило говорить про матчасть. Послышались удаляющиеся шаги Тэхёна, а Чимин наконец оказался в поле зрения Юнги, заняв стул для посетителей. Юнги ждал каких-то слов, но Чимин вынул из кармана телефон и написал сообщение. На экране у Юнги высветилось уведомление. «На самом деле я не буду против, если ты какую-то информацию обо мне используешь в работах». Ну да, такое говорить в чужом присутствии не стоило. «Я не собирался» — ответил он. — Хорошо, — сказал Чимин уже вслух. — Хорошо. Цветной подарочный двухтомник — по тому от синего сектора и от красного — должен был выйти в середине осени. От Юнги нужен был спешл или же новая короткая история, он уже знал об этом от редактора, не знал только, что сборкой заниматься будет Чимин, который обычно с синим сектором не работал. В этот раз его попросили, потому что он был относительно свободен и потому что Кан был в отпуске, и еще чтобы не искать двух разных менеджеров, когда достаточно одного. — Мне придется разговаривать с Ким Инчхоном, — поморщился Чимин. Выглядел он уморительно оскорбленным. Дожди решили сделать перерыв на пару часов, было почти что солнечно, и Юнги с Чимином дошли до открытой курилки на крыше, чтобы поговорить наедине. — Жизнь — несправедливая штука, — согласился Юнги. А потом постарался утешить, как мог: — Он мудак, но не агрессивный. Быстро перестаешь воспринимать его всерьез и просто пропускаешь все мимо ушей. — Ну ты меня обрадовал, — фыркнул Чимин. — До очередной гейской шутки, да? — Да, — пришлось согласиться Юнги. — Но над некоторыми я даже смеялся. Чимин посмотрел на него укоризненно. — Они были смешными, — развел руками Юнги. — Не уверен, что после таких признаний ты захочешь меня в сборник. У него была идея для спешла. Отличная идея: она будет простой в исполнении и никому не понравится, кроме любителей теорий заговоров и тех, кто делает ставки.