***
На следующее утро я застал Пожирателей смерти врасплох, устроив им встречу перед завтраком. Я ждал их у Большого зала, и они выстроились передо мной в ряд, как заключённые на огневом рубеже. Эйвери и Мальсибер были прямо передо мной, а трое их дружков — рядом с ними. Жалкое зрелище. Тот, кто научил их пользоваться магией, очевидно, не смог обучить их элементарной тактике. Мой голос не мог скрыть злобы. Сегодня утром я жаждал крови. — Я же говорил вам не трогать её. Я предупреждал вас! — я отрезал последнее предложение и уставился на них, оценивая их реакцию. Мы уже дрались, просто они ещё не знали об этом. — Ты злишься, предатель крови? Хочешь отомстить за то, что мы сделали с твоей маленькой грязнокровной подружкой? — с издёвкой произнёс Эйвери, не спеша доставая свою палочку. Несколько его дружков захихикали. — Она здорово кричала. Здоровые лёгкие у этой маленькой уродки. — Вы её изнасиловали? — спросил я, и кровь уже громко стучала в голове. От этого вопроса зависели их судьбы. Они все рассмеялись, а Мальсибер ответил на мой вопрос с ноткой презрения. — Мы? Очернить себя, трахнув грязнокровку? Кто знает, какие у неё болезни. Мерлин знает, что там скрывается, если половина слухов о ней правдива… Это была просто забава. Ладно. Пусть живут. Пока что. — И кто из вас планировал и участвовал в этой «забаве»? — я тихо заскрипел зубами, крепче сжимая кулаки. Они посмотрели друг на друга, ухмыляясь, а затем Мальсибер ответил: — Почему мы должны говорить тебе, Нюниус? Уголки моего рта изогнулись в жестокой улыбке. — Потому что сейчас я бросаю вызов тому, кто планировал или участвовал в нападении на Лили Эванс. Если вы виновны в этом, то следуйте за мной в следующий коридор, и мы разберемся с этим, как настоящие волшебники. Если же вы не участвовали, то можете просто наблюдать за фейерверком со стороны. Если, конечно, не боитесь проиграть такому предателю крови, как я. Все они неуверенно переглянулись, но их количество придавало им уверенности. Не дожидаясь ответа, я прошёл по коридору до следующего перекрестка и свернул в маленький, более тёмный коридор. Я не хотел, чтобы меня сейчас беспокоили преподаватели. Двое молча шли за мной, оглядываясь по сторонам в поисках учителей и случайных учеников. К счастью, коридоры были совершенно пусты. Их лакеи следовали за ними, предвкушая очередную лёгкую победу. Похоже, они полагали, что я делаю это только потому, что не знаю, с чем столкнусь. Трагический факт заключался в том, что я прекрасно знал, с чем имею дело. Эйвери и Мальсибер были единственными, кто принимал решения в этой группе, хотя, конечно, все они, наверное, считали, что это отличная идея. Они были двумя жалкими чистокровными, которых всю жизнь кормили злобой с ложечки, и у них не было более высоких стремлений, чем быть жестокими по отношению к тем, кто менее «чист», чем они. Они были некачественными учениками, не преуспевающими ни в одном предмете. Они были совершенно неспособны ко всем видам магии, кроме самых простых, но я уверен, что они очень упорно тренировались, чтобы выучить те немногие по-настоящему тёмные заклинания, которые они знали. Они привыкли сражаться с одним противником. Они умели обходить людей с фланга и устраивать засады в коридоре, и им доставляло удовольствие причинять боль, особенно после того, как их жертва была обезоружена и отдана на их милость. Элемент неожиданности обычно был причиной их победы, так как противник почти всегда оказывался обезоруженным ещё до того, как понял, что является целью. Я не стал бы для них лёгкой добычей, как и не стал бы жертвой засады. Для этого я был слишком хорошо осведомлён о своём окружении. Но я буду играть под их дудку, только в этот раз. Я сделаю это правильно, по единственным законам, которые они признают. Я напомню им, почему перечить мне было очень плохой идеей, а вредить Лили Эванс — ещё хуже. — Очень хорошо, — начал я, доставая из кармана палочку и поворачиваясь к Эйвери. — Я вызываю тебя на дуэль волшебников. Выбери секунданта и назови свои условия. Глаза Эйвери слегка расширились, но он ухмыльнулся и после недолгого раздумья кивнул мне. — Мальсибер будет моим секундантом, но, конечно, он мне не понадобится. Мне это очень понравится, предатель крови; давненько у меня не было настоящей дуэли. Если мы победим, ты больше никогда не поднимешь свою палочку ни на одного из нас, даже чтобы защитить себя или Лили Эванс, — он поднял палочку вверх в знак приветствия и стал ждать моих условий. Он действовал строго по правилам. Дурак. Как будто я когда-нибудь соглашусь на условия, если битва будет складываться не в мою пользу. — Если я одержу победу, то и ты, и твой секундант больше никогда не причините вреда Лили Эванс и не позволите ей пострадать в вашем присутствии, — произнёс я и поднял свою палочку вверх. Из обоих наших оружий вырвались искры, и всё стало официально. Я почувствовал, как связывающая магия оседает вокруг меня и сжимается, словно вторая кожа. — Несомненно, твои обычные противники либо спят, либо не знают о том, что на них собираются напасть. Исходя из этого, ты можешь атаковать первым, — я нарисовал небольшую ухмылку на своём лице. Глаза Эйвери гневно вспыхнули. Он поднял свою палочку и с криком послал в меня проклятие. Оно было слишком громким и легко узнаваемым. Обычное режущее проклятие, да? Как грубо. Я бы показал ему нечто более изысканное. Я хочу показать ему вкус своей собственной магии. Взмахнув палочкой, я создал перед собой щит из полированной стали, встретил им режущее проклятие, а затем метнул обе половины тяжелого щита в сторону Эйвери. Он с воплем бросился в сторону от металлических снарядов. — Сектумсемпра, — прошептал я, жестоко ухмыляясь, и направил только что созданное заклинание в то место, куда нырнул Эйвери. Он должен был отразить их и остаться в вертикальном положении, но, видимо, ему не хватало способности отразить две вещи одновременно. Поскольку сейчас он лежал на земле, у него не было возможности уклониться от проклятия. Он даже не выставил щит. Это не спасло бы его, но, возможно, уменьшило бы урон. Глупец. Он испустил испуганный вздох, когда заклинание ударило его прямо в грудь. Длинная, глубокая рана прорезала его торс, аккуратно разделяя плоть по диагонали. Он попытался заговорить, но из его рта вырвалось лишь громкое бульканье, сопровождаемое выделением пузырьков крови. Я тут же направил то же заклинание на Мальсибера, который даже не успел поднять свою палочку. Вместо того чтобы приготовиться занять место первого в бою, он с ужасом смотрел на Эйвери, вокруг которого уже начала собираться кровь. Его голова наконец-то дёрнулась в мою сторону, глаза расширились, и я с мрачным удовлетворением наблюдал за тем, как он опускается на колени. Тёмно-красная кровь вытекала из раны, окрашивая его чёрную мантию в ещё более тёмный оттенок. Он смотрел вниз и в судорогах качал головой туда-сюда. Качалась ли его голова в неверии или в шоке, мне было всё равно. Я победил их в их же игре. Двое чистокровных, выросших в чисто магическом мире, которым внушали старые порядки. Два растраченных детства. Два тупых ученика. Два избалованных подростка. Два жестоких и равнодушных волшебника. Два человека с желанием умереть. Я исполнил их невысказанное желание. Я стал мстителем Лили, безжалостным и неумолимым. Я никогда не чувствовал себя более живым, более могущественным. Они были полностью в моей власти, полностью захвачены. Молча я призвал их палочки и поймал их левой рукой. Они с ужасом смотрели, как я бросил их к своим ногам и поджёг. Я победил, и теперь их палочки принадлежали мне, и я мог распоряжаться ими по своему усмотрению. И я позабочусь о том, чтобы они знали, что потерпели полное поражение. Из палочек вылетело несколько искр, и они весело запылали. Я удовлетворенно улыбнулся, глядя на их потускневшие лица. Они больше никогда не причинят вреда Лили. Даже если они останутся в живых, эти условия представляли собой постоянный, обязательный к исполнению магический контракт. И, к моему удивлению, они не умерли. Хотя, возможно, это было связано скорее с тем, что их «друзья» сразу же оттащили их в Больничное крыло, а не с какой-то необыкновенной стойкостью с их стороны. Если бы они просто лежали и истекали кровью, как они оставили истекать кровью Лили, то, не сомневаюсь, они бы умерли в течение десяти минут. Не стоит и говорить, что мадам Помфри на этот раз осталась недовольна моей работой. Я уверен, что это был не тот «сюрприз», которого она от меня ожидала. Но разве не в этом и заключается суть сюрприза? Лицемерие.***
Меня вызвали в кабинет директора Альбуса Дамблдора, несмотря ни на что. Он не был зол, но выглядел… заинтригованным. — Мистер Снейп, пожалуйста, присядьте, — он был совершенно спокоен, и совсем не так, как я ожидал. Я сел на предложенное мне место, и мои мысли начали метаться. Как будто я вдруг осознал, что у поступков есть последствия. Я даже не подумал о последствиях того, что чуть не убил двух учеников на дуэли волшебников. Я не мог поверить в свою оплошность. В гневе я даже не потрудился скрыть свою личность. Наверное, подсознательно я хотел, чтобы они знали, что это я. Я хотел увидеть выражение их лиц. Я хотел, чтобы они узнали лицо волшебника, которому они никогда не должны были перечить. Из-за моего безрассудства меня исключат из Хогвартса. Никаких занятий. Никакого квиддича. Никакой Лили. Я смотрел на директора и терпеливо ждал вердикта. Если меня накажут, то я возьму на себя ответственность и встречусь со своей судьбой лицом к лицу. В уголках рта появилась ироничная улыбка при мысли о том, что сегодня я веду себя как гриффиндорец. — У тебя была довольно насыщенная событиями неделя, Северус, — серьёзно произнёс директор. — Уверен, что для тебя это было очень травматично — найти свою лучшую подругу в таком состоянии. Я не понял, к чему он клонит, и просто молча кивнул. В конце концов, это было довольно травматично. — И я уверен, что сейчас ты глубоко сожалеешь о том, что совершил столь откровенно жестокие действия по отношению к своим сокурсникам, не так ли? — спросил он обманчиво невинным тоном. — Конечно, жалею! — выдавил я, не выдержав этого раздражающе спокойного допроса. Директор замолчал и слушал, как гнев, который я испытывал последние двенадцать часов, снова переливается через край. — Если меня хотят исключить, то исключайте уже, но не тратьте моё время на разговоры! Я жалею, что сделал это так скоро. Я жалею, что они смогли доказать, что это был я. Я жалею, что у меня не было плана получше, чем «увидеть их, сделать им больно и заставить их пообещать больше так не делать». Директор захихикал, что не может не радовать. — Похоже, ты неправильно всё понял, Северус; я не собираюсь тебя исключать. Моё сердце почти перестало биться. Уверенность в исключении висела надо мной, как петля палача, а теперь мне как будто дали отсрочку казни. — Спасибо, сэр. Я… я не знаю, что сказать, — смиренно признался я. Конечно, меня уже несколько раз сажали под арест за мои постоянные войны со Слизерином и некоторыми гриффиндорцами. Однако я не получал никаких наказаний, которые можно было бы назвать суровыми. Ведь то, что я чуть не убил двух учеников, должно было заставить его быть хотя бы в меру строгим в дисциплинарных взысканиях. — Я хотел бы спросить… почему? — спросил я уверенно, не выдавая ни малейшего намёка на страх. Любопытство легко пересилило страх, что он передумает. Он уже заверил меня, что меня не заставят уехать, и это меня больше не волновало. Ведь если ты не можешь доверять собственному директору, то кому ты можешь доверять? Директор Дамблдор кивнул, словно ожидая этого вопроса: — Очень просто, чтобы уберечь тебя от наказания со стороны тех, кто находится за пределами закона. Твои жертвы — а они были жертвами, — резко добавил он, когда я попытался возразить, — это первенцы двух очень хорошо известных чистокровных семей. Они, несомненно, попытаются лишить тебя жизни в отместку за твои сегодняшние действия, и я уверен, что в конечном итоге им это удастся. Директор вздохнул и устало потёр виски. — Поскольку ты по своей глупости согласился с условиями, теперь мы не можем полностью вычеркнуть из твоей памяти информацию об этих событиях. Также невозможно наказать кого-то без видимой причины… Поэтому все заинтересованные стороны должны дать клятву хранить тайну этого дела. Тебе будет разрешено рассказать об этом Лили Эванс, так как она была частью причины этого… инцидента, но больше никому. — Однако ни в коем случае не повторяй тех ошибок, которые ты совершил сегодня. Если ищешь справедливости, то, пожалуйста, прежде чем предпринимать какие-либо действия в будущем, обратись с этим вопросом к одному из преподавателей, — директор пренебрежительно кивнул головой, что я воспринял как знак того, что мне разрешено уйти. Я встал, но мой рот открылся едва ли не раньше, чем я успел это понять. Я понимал, что проклинаю себя этим признанием, но мне было всё равно. Если я не могу рассказать всему миру, то расскажу директору наедине. — Сегодня я искал не справедливости, сэр. Это была месть. Они жестоко напали, и я ответил им тем же. Насилие — единственный язык, который понимают эти «Пожиратели смерти». Я предупреждал их не трогать Лили Эванс, а они пренебрегли моим предупреждением. Это было лишь логическим завершением их действий, профессор. — Только Лили, говоришь? — спросил директор, в глазах которого появилось понимание. Похоже, он ничуть не удивился, услышав термин «Пожиратель смерти», что не было неожиданностью. Его голубые глаза заблестели с явным раздражением. Я мрачно кивнул, удивляясь, почему мне так легко было открыть свою сильную привязанность к префекту. Это было не похоже на меня, и всё же я обнаружил, что открыться этому мудрому старику было абсолютно естественно. Возможно, он воздействовал на меня чарами принуждения. Но мне было всё равно. — Вы, кажется, понимаете, почему я не задумывался о таких мелочах, как «последствия». Честно говоря, до тех пор, пока я не сел в вашем кабинете, я вообще не понимал, что мои действия имеют какие-либо последствия. Я просто защищал то, что мне дорого. Вы, конечно, меня понимаете. Высказавшись и не получив ответа, кроме очень беременного молчания, я отрывисто кивнул, повернулся и ушёл. Учитывая волнение последних десяти минут, я был на удивление спокоен. Конечно, вскоре после выхода из кабинета директора мне пришлось столкнуться с Джеймсом Поттером. Он загнал меня в угол в конце коридора и наклонился ко мне, как будто хотел довериться. Я заметил, что у него из кармана торчит что-то серебристое, которое он быстро спрятал. Кто-то может спросить, почему я согласился разговаривать с Поттером в пустом коридоре, да ещё и по какой-то причине. По правде говоря, я и сам потом задавался этим вопросом. К тому же сегодня я едва избежал исключения. Я не собирался искушать судьбу, направив свою палочку на другого ученика в тот же 24-часовой период, чтобы просто сбежать, даже если это будет Поттер. — Послушай, Снейп, я знаю, что ты сделал, — прошептал Поттер. Возможно, это был самый быстрый случай, когда мне когда-либо доказывали, что я ошибаюсь. Я выхватил свою палочку и направил ему в лицо, прежде чем он успел моргнуть. — Кто тебе сказал?! — прошептал я в ответ, возможно, более яростно, чем это было необходимо. Моё дальнейшее обучение в Хогвартсе зависело от сохранения этого секрета, и будь я проклят, если позволю Поттеру разрушить его! Он поднял руки в знак мира. Я не опустил палочку ни на дюйм. — Неважно, кто мне сказал, важно то, что я никому не скажу. Я просто хочу, чтобы ты знал… ты знаешь… — проведя рукой по чёрным волосам, Поттер вздохнул и попытался повторить попытку. — Спасибо тебе, хорошо? Спасибо, что ты отомстил этим ублюдкам из Слизерина за то, что они обидели Лили. Жаль только, что я не знал об этом раньше и не мог помочь, — тихо признался он. Почему он мне это сказал? И, что ещё важнее, почему он думает, что меня это волнует? — Я не нуждался и не нуждаюсь в твоей помощи, Поттер. Что это значит? — потребовал я, медленно опуская острие своей палочки. Джеймс уставился на меня. — Мать твою, Снейп, я пытаюсь быть вежливым. Слушай, я тут подумал… и я ошибался насчёт тебя. Мои глаза слегка расширились. Джеймс Поттер… извинялся? Он продолжил тихим, настойчивым голосом: — Послушай, может быть, между нами и есть какая-то вражда, но я хочу попытаться оставить это в прошлом. Разве мы не можем просто… начать всё сначала? Я слышал тебя в кабинете Дамблдора, и тот, кто так сильно переживает за своего товарища по Гриффиндору, не может быть плохим человеком. Я, Джеймс Поттер, прошу прощения за все те ужасные вещи, которые я тебе сделал. Он протянул руку, явно отчаявшись сделать какой-то бесполезный жест товарищества. — Перемирие? — спросил он с надеждой в глазах. Боги, но он вскипятил мою кровь. — Не знаю, что ты услышал, Поттер, но тебе следует забыть об этом. Между нами вражда, и она никуда не денется. Нет, мы не можем начать всё сначала, и я, конечно же, НЕ сожалею обо всех тех ужасных вещах, которые я с тобой сделал! — я набросился на него, выкрикивая последние слова. Я был полон решимости уничтожить этот бред, пока он не успел закрепиться в его сознании. Он выглядел обиженным. Его рука дрогнула, а затем протянулась ещё дальше ко мне. Он тоже выглядел решительным. Как душераздирающе. Я уверен, что хоры ангелов стояли неподалеку, готовясь к торжественному выходу. Я так и представляю себе: мы по-мужски сцепим руки и похлопаем друг друга по спине, признавая, что ошибались друг в друге, извиняясь за то-то и то-то. Слёзы будут литься, «аллилуйя» будет звучать хором, мы станем лучшими друзьями, и я сделаю всё, чтобы он был шафером на моей свадьбе. С Лили Эванс. Которая впоследствии станет Лили Снейп. Я бы рассмеялся, если бы не был в таком невероятном, смехотворном бешенстве. Неужели этот человек совсем спятил? Неужели он действительно верит, что это всё, что нужно, чтобы стереть полдесятка лет постоянных оскорблений, подколов и проклятий? У меня возникло искушение высказать ему всё намного грубее, просто потому, что это с меньшей вероятностью привело бы к исключению, чем магическое выражение своего гнева. На самом деле… — Убери чёртову руку, Поттер, пока я её не отгрыз! — прорычал я, обнажив зубы. Он отдёрнул руку, и его брови скрылись в волосах. Я был в такой ярости, что мне было всё равно, кто меня слышит. Я уже практически кричал, хотя он был в полутора метрах от меня. — Что бы ни привело к этой трогательной сценке, ты, похоже, кое-что не понял. Позволь мне прояснить для тебя некоторые моменты: между нами нет НИЧЕГО, кроме вражды, и потребуется гораздо больше, чем просто рукопожатие и несколько дешевых слов, висящих на оливковой ветке, чтобы похоронить ПЯТЬ ЛЕТ откровенной ненависти! Мои глаза, я уверен, в этот момент извергали языки пламени. Джеймс выглядел просто в ужасе. Я только что вывел из строя двух Слизеринцев и не получил за это ни одного наказания, а затем основательно испепелил предложение примирения, которое по какой-то загадочной причине высказал мне Джеймс Поттер. Возможно, я даже заставил плакать этого дурачка. Я не мог припомнить случая, когда бы я чувствовал себя более… удовлетворённым. Я был уверен, что почувствую себя ещё лучше, когда Лили проснётся. Она всё ещё находилась в Больничном крыле, и мне пора было вернуться к ней. Нахмурившись, я отпихнул черноволосого придурка в сторону и спокойно направился к владениям мадам Помфри. Раненое и растерянное выражение лица Джеймса Поттера навсегда запечатлелось в моей памяти. Это было великолепно.