Распределение по факультетам произошло поспешно: дневник Северуса Снейпа

      Предательство       1. Действие по глаг. предать (в 1 знач.).       2. Предательское поведение, предательский поступок, вероломство.       Я знал, что рано или поздно это произойдет, но, честно говоря, не думал, что смотреть на это будет так больно.       Я вообще не знал, что все еще способен на такую боль.       Видимо, у меня не закончились слезы, когда Лили разбила мне сердце. Наверное, они пополнились за месяцы, прошедшие после того фиаско.       Лили Эванс и Джеймс Поттер теперь официально пара.       И что самое ужасное, Лили выглядела очень взволнованной, когда рассказывала мне об этом. Как будто я действительно мог оступиться из-за такого очевидного поворота.       Конечно, моя игра не могла не убедить ее. Я прекрасно сыграл свою роль довольного, асексуального друга-мужчины. Я ни разу не обнял ее в неподобающей манере или на неподобающий срок. Я не бросал на нее взглядов из уголка глаза, когда она не смотрела. Я ни разу не сделал ей предложение и не намекнул на то, что мои отношения выходят за рамки платонических. Я ни разу не намекнул, что Поттер — не примерный ученик и не подходящая пара для нее.       Я до сих пор никому не сказал, что мой правый глаз теперь функционально слеп из-за ошибочной ответной агрессии Поттера.       Короче говоря, я очень умело лгал ей.       И всё же она, должно быть, всё ещё чувствует какую-то затаённую привязанность или помнит те слова, которые я так неосторожно сказал ей все эти месяцы назад.       Что ж, это не было непредвиденной проблемой. Просто мне придется убеждать ее дальше. И это я уже отрепетировал. «Наконец-то! Я все думал, поймешь ли ты когда-нибудь, что между вами есть химия». Я похлопал ее по плечу, и на моем лице появилась язвительная улыбка.       От одного только прикосновения к ней у меня по руке пробегали электрические разряды. Я боролся с желанием срыгнуть свой ужин.       Поттер и Эванс.       Как это отвратительно.       Лили засияла и выпустила дыхание, которое она явно сдерживала.       — О, спасибо, Сев! Я волновалась, что ты… — ее глаза расширились, и она чуть не проговорилась. Честно говоря, ей следовало бы догадаться. Упоминание о слоне в углу — явный недостаток приличия, тем более что я тщетно пытался зарезать этого проклятого слона и спокойно избавиться от его трупа.       Однако вместо того, чтобы нахмуриться, я с любопытством приподнял правую бровь. Гламур, прикрывавший мой стеклянный, бесполезный глаз, сполз вместе с ним.       — Что именно? — я тихонько хихикнул. Как же я не любил притворяться игривым. Особенно когда все, что я хотел сделать, это отрезать лицо Поттера, чтобы не видеть его злорадного выражения.       К счастью, моя игра была безупречна. Она не уловила моих фантазий о сосредоточенной жестокости.       Она вообще никогда этого не делала.       — О, ничего страшного, правда. Я просто беспокоилась, что ты все еще держишь на него обиду. Ты имеешь право злиться, знаешь ли. Он ведь постоянно подшучивал над тобой, да и вы не были лучшими друзьями последние шесть лет! — радостно напутствовала она, радуясь, что я не взорвался от ярости.       Конечно, я не взорвусь от ярости, Лили.       Это означало бы потерять тебя навсегда.       А этого я никак не мог допустить.       — Конечно, я не держу зла! Мы все делаем такие вещи, когда молоды, и я признаю, что он мне понравился. Он уже не тот высокомерный дурак, каким был раньше, — я издал короткий смешок, кивнув в знак одобрения.       Нет, я не одобряю.       Нет, он мне не понравился.       Да, он, несомненно, такой же высокомерный дурак, каким был раньше.       Это были вещи, которые я просто не мог позволить себе сказать Лили Эванс.       Я вообще не мог позволить себе говорить их кому бы то ни было, ведь единственными людьми, с которыми я проводил хоть какое-то время рядом, были Лили и Поттер. Другой друг мне был не нужен и не требовался. Лили Эванс, несмотря на то, что я почти не оставался с ней наедине, было вполне достаточно.       Я уже несколько месяцев назад понял, что если я хочу оставаться частью жизни Лили, то мне придется смириться с тем, что Поттер становится все более значительной ее частью.       Или «Джеймс», как я теперь называю его вслух.       Кажется, он знает, что он мне по-прежнему неприятен, но, похоже, его это не волнует.       И что еще более важно, он не рассказал Лили о своих выводах. Возможно, он, как и я, готов пойти на жертвы ради ее счастья, даже если это означает дружелюбие, когда ты предпочел бы сражаться до смерти.       Тот факт, что я теперь могу проводить параллели между своим поведением и поведением Поттера, не может не вызывать тошноты.       Странно, как все складывается. Я уверен, что мы могли бы стать хорошими друзьями, если бы он не стремился украсть единственную вещь в моей жизни, которая имела для меня значение. Но он оставил мне ее тень, и за это ему моя отчаянная благодарность.       Поэтому я просто улыбнулся Лили, даже когда внутри меня умерла еще одна частичка меня.       Я знал, что рано или поздно это произойдет. Я позволил этому случиться, потому что именно это сделает Лили счастливой. Я должен принять это. Я должен приспособиться.       Улыбаясь, я признался:       — Честно говоря, Лили, я просто счастлив, что ты наконец-то нашла кого-то, — мой разум — всегда на семь шагов опережающий мой рот — добавлял тихие, едкие прилагательные.       Кого-то популярного…       Кого-то красивого…       Кого-то, кто наконец-то оправдал твои ожидания…       Кого-то, кого я ненавижу с поразительной страстью, если принять во внимание все остальное…       Кого-то, кто не я…       Какая горькая пилюля.       Я никогда не позволял ей видеть, как я плачу, никогда не позволял ей видеть мои минуты слабости. Поэтому я слушал, как она рассказывает, когда это случилось, как и где… Я слушал каждое мучительное слово, улыбаясь все шире и шире, когда знакомая, жгучая мука сжималась в моей груди. Впрочем, мне уже гораздо лучше удавалось держать боль в себе. Ее ярко-зеленые глаза были широко раскрыты и возбуждены. От улыбки все ее лицо озарилось радостью.       Она никогда не улыбалась так для меня.       Только ему.       Черт бы его побрал.       Боль от этого согрела меня изнутри. Это было благословенное облегчение, так как боль была единственным, что я больше не чувствовал.       Было приятно снова что-то чувствовать, даже если это было больно.       Особенно если это было больно.       В конце концов, боль была моей жертвой. Жертвой, которую я приносил каждый день ради счастья Лили, ради ее беззаботной улыбки.       Даже спустя столько времени это все еще стоило того.       Я не плакал до тех пор, пока не заперся в общежитии, и тогда я снова осушил себя до дна. В эти дни слезы текли как никогда быстро. Может быть, потому, что теперь они текли так часто, у меня вырабатывалась какая-то выносливость. Единственным утешением было то, что я плакал только вполсилы, так как правый глаз был благословенно лишен слезных протоков с той просветительской ночи в заброшенном классе.       Я почувствовал резкий укол приближающейся мигрени и стиснул зубы от внезапного взрыва боли. Слезы потекли быстрее, я бесполезно хватался за виски, чувствуя, как пульс бьется о внутренности головы. Я прорычал на свои вены. Я до сих пор не вернулся к мадам Помфри за рецептом от боли, хотя на протяжении всех эпизодов клялся, что пойду за этим проклятым зельем, как только агония отступит настолько, что я снова смогу ходить.       По правде говоря, мигрени случались только тогда, когда у меня болело сердце; причина, по которой я так и не собрал рецепт обезболивающего зелья, заключалась лишь в том, что я был совершенно не в состоянии отпустить всё, что хоть отдалённо было связано с Лили Эванс, даже если это было так больно, как сейчас. Поэтому я лгал себе снова и снова, пока мои беззвучные крики нарастали крещендо вместе с обжигающей болью мигрени, зная, что обязательно будет ещё один приступ, не менее болезненный, чем этот, и очень скоро.       Намочив подушку в третий раз за неделю, я тихо поблагодарил тот гениальный ум, который изобрел «глушащие чары».       Мне бы не хотелось, чтобы слухи о моей слабости дошли до Лили.       Это разрушило бы всё то время и усилия, которые я потратил на то, чтобы убедить её в том, что она не любовь всей моей жизни.       А я просто не мог этого допустить.