Свидание — «Не дружить»
Володя, как и обещал, повел Юрку гулять, но по настоянию последнего пошли они не на выходных, а глубоким поздним вечером пятницы. Володя согласился с тем условием, что оба укутаются, дабы не дать пощекотать своими морозными когтями октябрьскому ветру их горячие тела. Повязывая шарф на шее Юрки, он чувствовал внутри трепет. Застегивал пуговицы его пальто, и губы в улыбке подрагивали. Не хватало для него только перчаток, поэтому приказал не доставать руки из карманов. Юрка же наказ соблюдать не собирался.Сегодня выходной,
Нам некуда спешить.
Давай, может, в кино?
Но только не дружить
Они прошли мимо цветочного киоска, прилавки которого уже опустели. Володя не ужаснулся этому, но был очень рад везению того дня, когда он успел урвать свежую белую хризантему. Юрка же оглядывал фасады зданий, вдыхал московский воздух и вслушивался в топот их ботинок. — А я иду, шагаю по Москве, — запел Юрка, — но я пройти ещё смогу. — Солёный Тихий океан, — подхватил Володя, — и тундру, и тайгу. Юрка улыбнулся так широко, как только мог. Володя продолжил следующий куплет: — Над лодкой белый парус распущу, пока не знаю с кем. И Юрка тоже не отставал: — Но если я по дому загрущу, под снегом я фиалку отыщу. — И вспомню о Москве*, — пропели в унисон. Юрка точно не забудет Москву. Еще долгое время, уже находясь в Харькове, эти воспоминания будут греть его душу, будут для него музой. Но не город станет причиной, из-за которой он пожелает вновь сюда вернуться, а человек. — А покажи мне твоё МГИМО! — с детским энтузиазмом попросил Юрка. Володя, конечно, не мог отказать. Оглядывая величественное здание в стиле классицизма, Юрка выдает: — И ты, Володя, студент этого университета. Меня аж гордость берет! Володя смотрит на него и вежливо улыбается. Не знает, как реагировать на это иначе. Ему приятно? Юрка продолжает: — Только подумай, сколько ролей мы играем: студент, сын, брат, будущий дипломат, вожатый… — улыбается, — люб… — запинается. — Друг, — отрезает Володя, не желая слышать продолжение. «Что он хотел сказать? Любовник? Любимый? Любящий?», вопрошал себя он. Произнеси Юрка одно из этих слов, и Володю бы резануло. Наискось. Насквозь. Мыслей о том, что между ними происходит, он всегда избегал. Ничего не происходит, они — друзья. Особенные. «Неужели стоит упоминать об этом почаще?», негодовал Володя, будто совершенно позабыл благодаря какому «дружескому» делу коленочки Юрки поалели на прошедшей неделе. «На его глазах пелена, и ее необходимо сорвать», спорил он с собой, не до конца понимая, к кому обращаются собственные мысли — к Юрке или к себе. — Друг, — без прежнего воодушевления повторяет Юрка, а мысленно взывает к нему же:Но только не дружить!
Но только не дружить!
Но только не дружить!
От внимания Володи не ускользает выражение вмиг задумавшегося юноши. Конечно, Володе претит мысль, что Юра, в конце концов, не выдержит, устанет, оставит его, но вести себя иным способом он начисто боится. А ведь пора бы. Вопреки. Следующим местом, куда они направились, стал парк Олимпийской деревни. Облагороженные набережные прекрасно подходили для пешей прогулки вдоль реки. Воздух у воды словно остужал распухшую от мыслей голову. Ребята молчали, каждый думал о своем. Носы подмерзали, но сказать об этом никто не решался. Володя приметил, как его товарищ микродвижениями хоть и не по своей воле, но все же выдавал неозвученные намерения. И тогда он снова напрягся, готовый разозлиться в любую секунду. Не догадываясь, что уже попался, Юрка рискнул совершить попытку украдкой взять ладонь Володи, но тот раздраженно одернул руку. — Просто давай дружить!** — отчеканил Володя и с еле ощутимой нервозностью пошел дальше. Юрка опешил и тут же поник, но все же поплелся за ним, не пытаясь даже нагнать. Володя сопел, как сопят разозлившиеся при игре щенята. Юрка — такой здоровый лоб уже, а ведет себя будто не вырос вовсе! Но ребенком сейчас был только Володя, который напыжился, топнул ножкой и демонстративно пошел прочь, надеясь, что за ним последуют, успокоят, приласкают и сделают всё «по-егошнему». «Ну, Конев! Как об стенку горох с тобой! Нельзя же так на улице…» Неожиданно нижнюю губу что-то холодное едва щипнуло. «Снежинка?», предположил Володя, но тут же отмёл эту мысль — еще же даже ноября нет. Однако вовсе не ошибся. Мгновение погодя с бесконечного иссиня-черного неба, словно маленькое белое конфетти, запорхал невинный снежок. Но его же только что не было! Или это Володя не видел ничего дальше своего носа? Прежде окутанный разъяренными думами он вмиг сбил с себя всю спесь, остановился и внимательно оглянулся вокруг. Юрка тоже насторожился. Никого. Только они вдвоем и завораживающий падающий снег. «Ты видишь, Юра?» — хотел спросить он, но совесть кольнул понурый вид его друга, виной которого был сам Володя. Друга… Какие они друзья после этого? Первый снег в году. И встретил он его в этом сонном безлюдном месте лишь с одним человеком. К черту! Кому есть дело до них в этом пустом и темном парке? Единственными свидетелями станут вальсирующие снежинки. Он парой шагов стёр ничтожное расстояние между ними, обхватил щеки Юрки и взглянул в ничего не понимающие глаза, а затем из них же выудил молчаливое согласие. — В губы давай дружить?** — задал он этот по-детски глупый вопрос, и собственный голос показался оглушительным среди этой осенней тишины. Громче только снежинки касались земли. Их поцелуй не был взрослым: так целуют родных и близких, вкладывая в него радость от встречи, благодарность за поддержку, печаль расставания. И Юрка понимает, что Володя его сейчас не соблазнить пытается, он потихоньку ломает свои барьеры, опоясывающие его колючей проволокой изнутри. Он хочет быть рядом и хочет, чтобы рядом с ним был именно Юрка. Юра ничего не сказал, лишь улыбнулся, внутренне же ликовал. Он положил свою руку на руку Володи, что все еще грела его щеку, и тот больше не откинул ее. Легонько сжал его пальцы, придвинул ладонь к своим губам. Володя смотрел, и Юрка понял — можно. Они отпустили руки, однако их не разъединили.Погасли фонари,
Пьянеет выходной
Свидание — «Документальное кино»
Володя косился. Ему казалось, будто он видит человеческие рожи, искаженные гримасами презрения и отвращения, но в реальности с ними никого не было рядом. Рука Володи то и дело норовила выскользнуть из чужой, но Юрка, предчувствуя, сжимал ее крепче, а в последствии и вовсе сунул их сцепленные ладони в карман своего пальто. Как же сильно Володя смутился от этого! Юра переплел их пальцы, и тогда Володя почувствовал себя еще более странно, но тем не менее еще более приятно от этого жеста. В нем боролись разные эмоции, но крепкий хват Юрки давал понять, что убежать теперь не удастся. Володя глазами бегал по каждому углу парка, и так он боялся произнести хоть слово или поймать на себе взгляд Юры, что даже мысль об этом неимоверно его смущала. Уголки губ непослушно взмывали вверх.Я держу тебя за руку,
Мы не смотрим друг на друга,
Мы гуляем по аллеям парка
Юра хотел пришить свою руку к чужой или припаять их между собой, лишь бы ничто не могло оторвать их друг от друга. Он смотрел в сторону, на спящую речку, и прятал довольную улыбку от Володи. Знал, что тот даже просто в его сторону стесняется смотреть. Сжимал руку Володи и чувствовал на своей ответный хват. Понимал, что постепенно побеждает нечто большее, чем изжившая себя дружба.Я держу тебя за руку,
Мы спасаемся от скуки,
Мы гуляем по аллеям парка
Оказавшись в окрестностях домашнего двора, они расцепили руки по инициативе Володи, но продолжили идти плечом к плечу. Здесь стоило быть весьма осторожным, ведь не знаешь, кто еще может не спать. За ними следовало необремененное безмолвие. Редкий снег все еще падал с неба. Володя готов поклясться, что слышит, как снежинки опускаются. Он затормозился среди этих возвышающихся многоквартирных домов и замер. Юрка, не заметив резкого торможения товарища, по инерции продолжил движение вперед еще пару шагов, а затем почувствовал его отсутствие. Несмотря на столь позднее время, в некоторых окнах горел свет. В каких-то даже сновали люди. — В них происходит жизнь, — отрешенно изрек Володя, без зазрения совести заглядывая в маленькие окошки чьего-то личного существования. Юра проследил за его взглядом и заключил: — Как и между нами. Володя перевел свой взор на него. Под ночным покровом средь освещения тусклых уличных фонарей он увидел в нем прекрасное. Глаза его, казалось, блестели, щеки украшал морозный румянец, а губы держали легкую улыбку. «Наверняка его ушки замерзли», подумал он, оглядывая его голову без шапки. Стоит он перед ним и смотрит, будто выжидает. Чего он ждет? Чего он хочет? Что вообще привело его сюда? Неужели Володя — причина? Но какой прок от Володи? Сам Володя ни за что не сможет ответить на эти вопросы, но ведь и не ему надо отвечать на них. Позднее он поймет, а, может, ему все-таки дадут прямой ответ, что Володя — цель. Внезапно Володю окатила волна нежности и решимости, и он снова, как некоторое время погодя в парке, преодолел метры между ними, обхватил его лицо ладонями и кротко чмокнул в губы. Они были, на удивление, горячими. — Володь, ты чего? — и вновь Юрка был ошарашен такой выходкой того, кто всюду осторожничает. Но это вовсе не отменяет факта, что эти действия приносили поистине благостное чувство. — Жизнь — не между нами, — прошептал Володя ему в губы, — мы и есть жизнь.