— Раздевайся, я пока поставлю чайник, — осведомил Володя и скрылся. За ним тут же вприпрыжку на кухню побежал рыжий кот.
Юрка ушел в его комнату и послушно снял с себя лишние вещи. От них всё еще исходило амбре выпавшего снега.
Он совсем промёрз среди московских ветров, и даже утепления Володи ему не помогли. Табло часов зеленым мерцанием извещало о наступлении трёх часов ночи. Их прогулка немного затянулась. Пальцы ног и рук неприятно онемели, кончик носа щипало. Юрка прошмыгнул в ванную комнату и подставил руки под холодную воду, — немного помогло, но теперь прибавилось ощущение жжения в кистях. Узнай Володя, что Юрка сокрыл правду о своем состоянии, то пришил бы на месте. Но как же грело душу, что он мог держаться с ним за руку посреди улицы!
Чувствуя, как отходят руки, он вдруг понял, насколько замерзли и его ноги. От этого осознания в коленях протяжно заныло. Погуляли! Он задумался, не сильно ли продрог его Володя. «Мой Володя», мысленно протянул Юрка на языке, смакуя каждое слово. До безобразия дурманящая мысль. Мой!
Будто обладая телепатией, в проеме двери возник Володя. Юрка дернулся от неожиданности. На губах первого застыл немой вопрос.
— Согреваюсь, — пояснил Юрка, не догадываясь, какое воспоминание он навеял товарищу. Он также и не понял, что тот стал высматривать пар, который, в свою очередь, отсутствовал.
Когда-то в этой самой комнате и в этой самой раковине он впервые горячей водой случайно ошпарил себе руки, что в последствии дало толчок образованию у него карательного ритуала. И сейчас Юрка держал руки под водой так, как наказывает себя Володя. И о том, что он еще не избавился от этой «привычки», Юрка не знает. Точнее сказать, Володя солгал, что прекратил. И он почувствовал себя сейчас виноватым.
— Хочу принять ванну. Можно? — спросил Юра.
Володя утвердительно кивнул, пытаясь отогнать от себя ненужные мысли, и вышел.
Юрка настроил подходящую температуру воды, разделся догола и, не дожидаясь полного заполнения ванны, залез в нее. Тут же пожалел, так как оттого сделалось еще прохладнее. Он притянул колени к себе и уткнулся в них холодным носом.
Володя тем временем не знал, чем себя занять. Сна еще не было ни в одном глазу. Он походил здесь, постоял там, погладил кота тут. Заварил чай и стал ждать товарища. В голове ненароком всплыли сегодняшние воспоминания. Как он поцеловал Юрку, как они держались за руки, как непозволительно просто совершили все это на улице, рискуя быть увиденными. Внутри затрепетало. И он пошутил про себя: Юрка его пытается свести то ли в кровать, то ли в могилу. Стало быть, из двух зол приемлемо первое. На колени запрыгнул кот, руки принялись его гладить. Пальцами почувствовал разницу их температур. О том, что между ними когда-нибудь вновь случится интимная близость, Володя уже задумывался, но не давал фантазии волю. И себе надежду.
— Володя! — позвал Юрка, надеясь, что это не донеслось до спящих соседей.
Тот услышал, но Юрка даже не подозревал, как клич на него сработал. Володя вдруг выпрямился, по спине пробежал холодок, и он почувствовал себя ребенком, которого сейчас будут отчитывать за совершенный проступок. Он даже подумал, что ему почудился этот оклик, но все же двинулся к месту, откуда донеся звук. Кот капризно спрыгнул.
Костяшка указательного пальца пару раз стукнула по двери ванной.
— Ты звал? — спросил Володя, переступая с одной ноги на другую. Он тоже немного замерз на улице и до сих пор не согрелся.
— Зайди, — прозвучало глухо.
И на этот раз Володе точно не послышалось. Он замялся. «Как это «зайди»? Он же там совсем голый, наверное», смущение его сковало.
— Я прикроюсь, — словно угадал чужие сомнения Юрка.
Ничего не оставалось. Володя приоткрыл дверь и просунулся в проем, вперив взгляд в пол. Краем глаза он видит, что Юрка сидит поперек ванны к нему спиной и даже не пытается на него взглянуть. Из обнаженного только плечи и согнутые колени.
— Полотенце принести? — попытался предугадать Володя.
Юра мотнул головой. Его волосы были совсем сухими — не окунался.
— Закрой дверь с этой стороны.
Володя закрыл, но дальше и шагу не сделал, хотя протяни руку — и коснешься волос. Ждал указаний или хотя бы объяснений. Коих, судя по всему, не последует. Каким-то образом по затылку было понятно, что Юрка о чем-то крепко думает.
— Пальцы совсем окоченели, — с каким-то оправданием в голосе начал Юрка. — Не подсобишь?
Озвучив вопрос, он запрокинул голову и взглядом встретился с Володей, а тот почему-то сразу же вспомнил их знакомство, а точнее, как Юрка свалился с дерева на гирлянду, хотя Володе не довелось этот момент лицезреть воочию.
Володя понятия не имел, чем он может помочь здесь другу, поэтому тут же об этом и высказался. Юрка не спешил с ответом, медлил.
— Ну, — вдруг отразился его голос от стен, — помоешь мне голову?
Володя вовсе оторопел. Даже не рассматривал, что может быть и такое развитие событий. Может, Юрка кислорода передышал? Володя шумно сглотнул, и Юра вернул голову в исходное положение прежде, чем услышал ответ.
— Хорошо, — неуверенно согласился Володя, понимая насколько эта затея провальная.
Он приблизился к сидящему в ванной и напрягся всем телом, но тут же выдохнул, заметив прикрытый руками чужой пах. Впрочем, ситуацию это ничуть не улучшило, ведь Юрка продолжает быть совершенно нагим перед ним. Он запустил пальцы в волосы, отделял пряди, удивлялся жесткости и густоте волос. Над ними ночь, им вот уж спать пора, а тому вдруг захотелось голову помыть. Но нельзя же с влажными волосами укладываться, так и простудиться легко. Вместе с размышлениями Володя перешел на легкое массирование, голова Юрки, как неваляшка, медленно качалась из стороны в сторону, следуя движениям чужих кистей. Немного погодя Володя все же вслух объяснил, почему делать то, о чем его попросили, не стоит.
— Ты прав, — сдался Юрка без каких-либо возражений.
Однако Володя не перестал массаж, — процесс нравился обоим. Водил по вискам, за ушами, на макушке, даже большими пальцами разминал шею. За это время Володя успел расслабиться и позабыть, что юноша перед ним предстает в обнаженном облике, настолько был поглощен своими мыслями и чужими волосами. Чувство времени вернулось к нему постепенно.
— Уже совсем поздно, — тихо произнес он, намекая, что пора отправляться ко сну, — я сейчас принесу полотенце.
Но не успел он убрать рук, как Юра перехватил их и положил его кисти себе на грудь, медленно повел ими вверх по своей шее, запрокидывая голову с закрытыми глазами, дабы избежать смущающей Володю встречи взглядами. «Чувствуй меня» — безмолвно давал понять он этими действиями. Чувствуй. Трогай. Гладь. Ласкай. Люби! Делай всё, о чем грезил за время разлуки. Покажи, что ты не чернильные буквы на листе бумаги, а жаждущий любви человек из плоти и крови. Заверь в том, что твои желания и чувства совершенно не отличаются от моих. И убедись, что, в конце концов, мы едины, даже если совсем разные.
Однако Володя сейчас смутился вовсе не из-за того, что мог поймать взгляд. Глаза приковались чуть дальше лица визави — к тому, что прежде было скрыто. Он зажмурился, уши сиюминутно вспыхнули, их кончики точно горели пламенем. Казалось, что и сердце забилось там же.
— Юра, — сдавленно прошептал он, — я так не могу…
Руки по-прежнему были прижаты к напрягшейся шее, и сложилось ощущение, что без этой поддержки голова рухнет.
— Не дури, — отрезвил Володю чужой укоризненный голос. — Здесь никого, мы одни. Так будь сейчас собой и будь со мной.
— Стихотвор, — только и вымолвил он в ответ. Сердце все еще дрожало в груди. Была предпринята попытка восстановить дыхание.
Даже не видя его глаз, Володя только по голосу понимал, насколько человек перед ним серьезен и размениваться с ним не даст шанса. Юра как никто другой знает, что Володя возложил исключительно на свои плечи ответственность за их любовь, хотя на самом деле они делят ее на двоих. Сейчас Володя, находясь в пучине бушующих мыслей, нуждается в спасительном свете маяка в лице Юры Конева. А Юрка для него воплощение страсти, решимости, некоего бунтарства и не боязни идти против системы, посему не робеть даже перед ним со своими внутренними зажимами Володе приходится с особым усилием. Вскоре, конечно, они перенимут друг у друга какие-то необходимые для них черты характера, однако сейчас кирпич за кирпичиком идет перестройка взаимоотношений между ними, и перестройкой этой руководствует Юрка с негласного позволения Володи.
Закрой глаза, доверься мне.
Мы растворимся в музыке.
Нас не найти, мы — музыка
Володя выпрямился, сморгнул утомление и снял очки, водрузив их на раковину. Еще пара заходов выровнять дух, и в заключение выдох смирения. Второй юноша терпеливо выжидал. Причинное место уже не глаза мозолило, а будоражило где-то в районе прямой мышцы живота, буквально сводило их и напрягало близ прилежащие. «Разрази меня гром! Он ни капли меня не жалеет. Не попасть бы впросак», думал Володя и снова коснулся шеи Юрки, слегка оглаживая выступающую гортань. Первая рука полуокольцевала горло, левая нашла опору на чужом плече, а губы в миллиметре опустились над другими в предвкушении.
Юрка чувствовал его вес на себе, его томный взгляд, который он не видит, его опаляющее на губах дыхание. Ощущал все это и был благодарен. Он первый, кто неторопливо тронулся навстречу, с осторожностью примял и почувствовал мягкость. Поцелуи полные нежности, чувственности исподволь становились глубже и откровеннее. Движения связывались ниточкой слюны, губы опухали и даже чересчур увлажнились, шеи затекали, и поясницы ломились. Юра аккуратно, как бы невзначай, просунул язык в чужой рот и не столкнулся с сопротивлением, а, напротив, опробовал вкус другого юноши. Они скользили друг по другу, неспешно извивались, очерчивали зубы, заполняли собой полость, постигали неизведанное. Володя губами опоясывал его язык, ими водил по нему, будто облизывает леденец, и Юрка сквозь дурман понимал, что Володя держит в тайне нескромное, которое в таких вот действиях давало о себе знать.
Спина Володи уже не выдерживала и он остановился, вытер со рта Юры лишнюю влагу и отпустил его. Разгибаясь, Володя слегка качнулся, и Юрка затылком почувствовал чье-то недоразумение. Он обернулся, сидя в ванной, и недоуменно воззрился на него.
— Извини, — опустил взгляд Володя и прикрыл брюки руками, — мне надо остыть. Я схожу за полотенцем и вещами.
И вышел. «Стало быть, тоже мел в кармане прячет», Юра улыбнулся воспоминаниям и остался ожидать товарища. Вода в ванной тут же оказалась остывшей, хотя некоторое мгновение назад он ее совершенно не чувствовал.
Уже лежа в кровати, Юра снова поцеловал Володю, содрав с него выстроившийся контроль, который он успел возродить над собой за это короткое время. Володя перешел в бурное наступление, накрыл того собой, углублял поцелуи, бродил руками под рубашкой, пальцами чувствовал каждый изгиб мышцы и горячее тело. Губами заходил на скулы, шею, ключицы. Сцеловывал с них бархатистость, оставляя за собой влагу. И какое непомерное самообладание он испытывал, когда его касались точно в таких же местах. Не будь они сейчас на родительской кровати, то Володя бы сорвался, дал волю рукам, разрешил им залезть в чужие трусы и блудствовать там без стыда.
Гастролируют по коже
Твои губы, мои тоже
Остановиться оказалось совсем трудно. Причем обоим. Сбавляя темп, они помогали в этом друг другу, уменьшали площадь соприкосновения, чаще отрывали губы, дышали грудью. Усталость стала брать верх, и юноши вконец успокоились, засыпая в объятиях.
Володя допустил себе открыться и, благодаря поддержке Юрки, не чувствовал себя порочным и мерзким. Кажется, он понимал, что влюблен, а не болен. Руки не требовали наказания.
Нас не найти, мы — музыка.
Мы — гробовая тишина.
Нас не найти, мы — музыка
