Сура 3:22, Мир
____________________________
– Шафриз, ты уверена? Спросил коренастый дворф с бочкообразным торсом у своей спутницы. Он смотрел на неё и сурово хмурил брови, как всегда, когда он беспокоился. Ветер трепал поля его шляпы и ярко-рыжую заплетённую в косы бороду, звеня бусинами. — Да, Клим, — женщина, ответила с четко выверенной интонацией. Клим повторил вопрос уже в десятый раз за последний час, словно надеялся, что ответ изменится. На следующий раз так точно. Шафриз отпустила весла с коротким выдохом и снова налегла на них, гребя в сторону берега. Так и тянуло растереть шрам на правой щеке, но руки были заняты. — Слушай, — мужчина сжал кулаки, а губы сложились в линию, — Я не знаю, что вы так сцепились, но тебе не обязательно уходить с корабля. Неизвестно, есть ли тут вообще люди! — Все хорошо, Клим. Мы с Рашадом разошлись полюбовно. — Терпеливо и размеренно отвечала Шафриз, следя за дыханием и веслами. «Полюбовно» следует читать, так: «Мы обещали не убивать друг-друга прямо сейчас, но обязательно сделаем это позже, когда не будет лишних глаз. Боги будут нам судьями». Шафриз дернула головой, отбрасывая ткань с загорелого лица. — Полюбовно, — повторила она с нажимом, так что Клима перекосило, — И здесь есть люди. Я уже говорила. — Да, тот разбитый ржавый котелок, — дворф сплюнул, досадливо хлопнув рукой по колену, — Да его могло принести морем! Его мог выкинуть один из наших матросов! Да как будто этот дырявый кусок ржавчины веское доказательство! Женщина закатила глаза. Эти аргументы она уже слышала и молча продолжила грести. Смятый, пробитый и весь покрытый рыжей ржавчиной котелок был найден кустах у реки, когда набирали воду и заодно справляли свои дела. Какой-то умелец из матросов даже поймал огромную жирную рыбу с мелкими, но очень острыми зубами. Когда рисовали карты, то эту синюю ленту пресной воды назвали «альнар аль-Рамадиюн» — Серая река. Истертые ракушки, песок щедро перемешались с илом, что и дало такой сероватый цвет берегу. Матросы тогда отбросили этот ржавый мусор, а у Шафриз в мозгах щелкнуло: вот оно. Несуразная находка дала недостающий кусочек решимости, чтобы покинуть корабль. Слишком старая и покоцанная, чтобы прибыть из Ифтара, но несшая в себе достаточно рукотворных следов, чтобы с уверенностью утверждать, что здесь были люди, обладающие умением обрабатывать металл. Значит, скорее всего они умеют писать, и достаточно цивилизованны, чтобы не растерзать на месте. По крайней мере Шафриз на это надеялась. — Уйти в данной ситуации — это наиболее разумное решение. Лучше уж пугающие незнакомцы, чем её прошлая компания. Размеренная работа успокаивала нервы. Можно было бы орать, ругаться, бить вещи, как это делал Клим, но есть ли в этом смысл? Рашад хотя бы… Рашад. Шайтановы сыны шакалов, Рашад, её брат по вере и невольный напарник — он и был последней каплей в чашу терпения, из-за которой Шафриз покидала корабль. Он с налитыми кровью глазами сжимал руки на её шее. Она, исступленно скаля зубы, била его по голове книгой в металлической обложке, пока в конце концов эта гора мышц не потеряла сознание. Да, она не обратила против него меч, но хрупкий мир между ними был разбит окончательно. Клим в ответ лишь досадливо грохнул кулаком по борту шлюпки.***
Ближе к берегу дворф забрал весла, чтобы причалить шлюпку во время прибоя. Даже после месяца путешествия на корабле Шафриз так и не научилась определять, был ли этот прибой сильным у отлогого берега или же не очень, но все-же доверила править лодкой профессионалу, а не сухопутной крысе (то есть ей), пусть она хоть трижды будет навигатором и картографом. В две пары рук они шустро сгрузили все пожитки на землю. Двуручный меч в ножнах Шафриз быстро вогнала в песок, чтобы не мешался. Сверток с инструментами для прокладывания курса и составления карт, тубус с бумагами, одежда, снятые доспехи (было бы глупо пойти ко дну в полном боевом обмундировании у берега). Точильный камень, войлок и бутыль с маслом были завернуты в спальник и легли рядом. Еда на пару дней, два бурдюка с водой и тот самый ржавый котелок, от вида которого Клима опять перекосило. Её молитвенник в металлическом переплёте по обыкновению покоился на поясе. — Еще не поздно, Шафриз, — дворф мрачно смотрел на неё снизу-вверх с болью в глазах, — Не дури, шакал подери! — Клим, — Шафриз встала на одно колено, так чтобы быть на уровне его глаз, — Я уже ушла. Я уже на берегу. Нет. Возвращаться теперь будет плохой приметой, и это понимали оба. Порыв ветра швырнул в лицо соленые брызги и край куфии. Клим смотрел в это спокойное, преисполненное терпения, выражение лица женщины, правую щеку которой пересекал безобразный шрам, и не понимал, как всё так произошло. Или понимал, но ничего не мог с этим поделать. — Ты же умная баба, — он опять начал, — Зачем рубить с плеча? Шафриз, если из-за Рашада, то он единственный мужик что ли на этом мире? — Нет, — она усмехнулась левым краем рта, её взгляд потяжелел, — У меня есть претензии к Рашаду, но не только он послужил причиной моего ухода. Клим вздохнул. Выражение лица потеряло былую теплоту. Его взгляд скользнул к оставленному мечу, а затем и к книге в тяжелом переплете, и женщина понимающе ухмыльнулась. Они на берегу одни. Даже если Клим удачно зарядит ей в глаз и дезориентирует, Шафриз все равно достаточно сильна, чтобы отбиться. Или забрать с собой. С корабля за ними наверняка наблюдали в подзорную трубу. Резня, вспыхнувшая из искры незатухающего человеко-дворфиского конфликта, в одну ночь огнем охватила корабль. Люди проиграли. От пожара остались лишь тлеющие угли в лице наивного и честного Клима. Возможно, займи она в резне другую сторону… Клим Александрович — Клим Саныч, так они его звали, когда считали друг-друга друзьями, — дворфиский капитан корабля, который с радостью отправился искать родину своих предков. Который загрузил трюм невообразимым количеством золота, что только слепой и глухой не понял бы, зачем. Дворфы на Ифтаре лили, льют и будут лить кровь людей за города, каждый из которых считал своими. Клим Саныч в целом неплохой мужик, широкой души дворф, ратующий за своих предков, привезет обратно на её любимую родину горячую новую кровь, подогретую золотом и вдохновенными рассказами, в межрасовую бойню. Самое противное, он будет честен в своей искренности и наивности. «Кто же его подговорил,» — думала Шафриз долгими ночами. Волны мерно ударялись о берег, отсчитывая неумолимо бегущие секунды. — Из-за меня? Молчание Шафриз говорило больше слов. Она уже решила, что наилучшим способом выжить, помочь Рашаду и по возможности сообщить своим о том, что произошло — это покинуть корабль. Брат по вере не возражал, он её на дух не переносил. Клим с деланным безразличием поправил шляпу и столкнул шлюпку в воду. Буркнул простое «бывай» на прощание и отплыл к кораблю, ловко расправляясь с приливной волной. Шафриз села на горячий песок, приложила руку к щеке, наконец-то разминая шрамованную кожу и губу. Вода, впитывающаяся в песок и ракушки, шипела. Плескались, ударяясь об воду, весла в уключинах. С каждым плеском звук становился все тише, и вскоре он пропал. Ветер гулял по песчаному пляжу, терялся в деревьях. Шафриз не знала, что это за деревья: высокие, пахнущие смолой и с колючими узкими листочками, как у солероса или у кактусов, если их колючки утолстить. Пахло солью, водорослями, рыбой. Этот запах, кажется, везде будет одинаков. Фриз задумчиво усмехнулась. Ей бы возблагодарить бога, что Клим не хладнокровный заговорщик, а самый обычный дворфийский патриот, иначе кормить ей рыб на дне. Она провожала удаляющуюся шлюпку глазами. Взгляд бродил по силуэту дворфа с развевающейся бородой. По перистым облакам, стремительно убегающим за горизонт по небосводу. По единственному светилу, плывущему вверх. Его лучи теплые, не обжигающе горячие. Чем дальше корабль был от песчаных берегов родного Ифтара, тем ближе и ближе Шамс Сахире было к горизонту, пока в один прекрасный день оно не пропало с небосвода, оставив Шамс Кабире в одиночестве. Шлюпка плыла к кораблю. Лучи Шамс Кабире играли на его металлических боках дворфийского чуда прямиком из тьмы веков, так что смотреть на него больно. Шафриз и не смотрела: незачем бередить раны. Она оперлась локтями о колени и запрокинула голову. Ветер тут же зализал назад концы куфии и выбившиеся темные кудри. Небо пересекал косяк птиц, летящий где-то со стороны Ифтара. Вот, шлюпка подплывет к кораблю. Капитан Клим поднимется на борт и скомандует поднять якорь и полный ход. Она останется здесь, на этой неизвестной земле абсолютно одна. Когда корабль скроется за горизонтом, оборвется её последняя связь с Ифтаром. Вернется ли она вообще когда-нибудь на родину? К сыну? К своим сослуживцам? Увидит ли когда-нибудь снова белые улицы Альбарата? Выживет ли она вообще?