Паладин Пьер де Баярд в заметках своему ученику
____________________________
«Среди людей есть такие, которые говорят: «Мы уверовали в Ифтара и в зло Первоначала». Однако они суть неверующие. Они пытаются обмануть Ифтара и верующих, но обманывают только самих себя и не осознают этого. Их сердца поражены недугом. Да усилит Ифтар их недуг! Им уготованы мучительные страдания за то, что они лгали».Сура 2:9, «Ифтар»
____________________________
Сэр Ювис Крайж, паладин Эздры, обтер меч об край сюрко, не особо заботясь о чистоте и хмуря кустистые брови. Бывает, что сказать, горячка боя не отпустила пацана, у которого даже голос еще ломаться не начал, но силен, этого у него не отнять. Иррациональная обида кольнула сердце: баночка «Эльфийской плоти», которую он потратил на этого парня, была единственной, а вместо благодарности об него разбили какое-то пряное масло. Да, это зелье болезненное, как и все сотворенное изящной рукой эльфов, но не до такой же степени. Ювис украдкой размял запястье, насколько позволяла латная перчатка. Удар по шлему стрельнул аж в локоть. Если бы только пацан знал, какой ценой ему досталась это снадобье. Тот белобрысый маг, которого он чуть не выкинул из окна, точно затаил обиду. Воин в белом халате свалился на месте прямо в кровавую грязь, так и не отпустив двуручный меч из рук. Крестьяне не рисковали выходить из своего убежища и настороженно взирали сквозь щели досок. Чужие взгляды скользили по спине, заставляя ту покрываться мурашками. Он раздавил склянку в кулаке и стряхнул осколки флакона, приступая к осмотру своего невольного помощника, выскочившего, как черт из табакерки. На груди поверх кольчуги располагалась чудом не содранная пластина взамен нагрудника. По окружью вилась причудливая вязь. Странного конического шлема с высоким шпилем не видел даже у хаммерских пиратов с островов, а это те еще любители тащить все, что не приколочено. На всякий случай придавил коленом руку с мечом к груди. Примерившись, отстегнул кольчужную бармицу, а после снял чудной шлем и оторопел. Женщина. У неё была темная загорелая кожа с бронзовым отливом, мягкие черты скул, впалые щеки со странного вида крапчатым шрамом на правой. Слипшиеся от пота кудри обрамляли лоб. Кривой горбатый нос нёс множественные следы переломов. Фигурные чувственные губы потрескались от сухости. Баба, смело бросающаяся в бой, для Ювиса — это новость. Особенно женщины, которые бросались на бой с демонами, они и восвсе служили для него живым упрекам: не успел, не защитил, не смог. Обычно, если на пути представительницы прекрасной половины вставал выбор: бордель или наёмничество, то большая часть дам без зазрений совести выбирали первый путь. Хотя, разумеется, большинство предпочитало не выбирать. И Ювис ни при каких обстоятельствах не осуждал их. Это в Ностраме женщин созывали под армейские знамена, но здесь, в Бенайме, от ужасов войны старались оберегать. Ювис Крайж прикрыл глаза, мысленно воззвав к Богу. Мир на мгновение обрел зыбкость и предельную чистоту. Мерзость демонов липкой грязью окутывала чело земли. Эхо утробных воплей настойчиво заскреблось в черепе, перебиваемое неторопливой музыкой, наигрываемой на барабанах и струнах. Доносилось как от самой незнакомки, так и от книги. Он приблизился, окунаясь головой в неявные образы золотого песка и палящего солнца, и целая волна из запахов незнакомых пряностей выбила дух гнили и прогорклого жира. Мужчина резко выпрямился, натужно закашлявшись. Будто с размаху врезался носом в перец. Она чиста. Пока что. Паладин сделал себе мысленную зарубку убедиться, что Смугляшка, — а что, она не смуглая? — точно не одержима, а ее выходка с пряным маслом была просто шоком. — Мужики, — он выпрямился. Махнул прячущимся селянам, — собирайте вещи. Я проверю местность. Потом оклемаемся и пойдем в деревню поцелее. — Ювис! — дворфийка Магда подскочила к нему, — А с этой что делать? — она указала на валяющуюся женщину взмахом чекана, чуть не заехав по груди, — Того и гляди и ее сожгут! Или похоронят, — добавила уже тише. Паладин бросил быстрый взгляд на женщину, и с трудом отцепив её руки, отнял меч и вручил его Магде. — В дом, — после недолгого раздумья произнес Ювис и наконец вложил свой меч в ножны на поясе, не заботясь о чистоте клинка. — Перевязать можно и нужно. Потом свяжи на всякий случай и пока не развязывай. Если вдруг что-то странное, то я рядом. Осматриваюсь. Дворфийка понятливо кивнула. Гаркнула свободной пацанве, чтобы подсобили. Те послушались, даром что она чужая. Попробовал бы кто-нибудь ослушаться бабу с чеканом. Селяне деловито завозились, загалдели, но Ювис уже не слушал, вышагивая к месту второй схватки. Судя по рассказам, то по Булонскому лесу шатался вий, а то и не один, убивал людей и поднимал тела. Пнул труп. Оторвавшаяся безносая голова покатилась, подскакивая на кочках. На освобожденный от кожи череп налипала грязь. Мясники есть, но бодака в деревне не было. Всех мразей сюда притащил пожиратель надежды. Чертовски много мразей. Ювис сплюнул и помянул Эздру. Как же давно он не заглядывал в Тулонское графство. Вот и результат на лицо. Он опустился на колени и распрямил, прожженное в трех местах крыло демона, потянув за край. Рана на груди, переходящая в распоротый живот, была нанесена не просто одним лишь мечом. Внутренности словно выворотило наизнанку и основательно пропекло. Скорее всего работа её синего огня. В пылу боя он не приглядывался, но точно жгло, и, слава Богу, что не его. Смугляшка явно непроста. Он вновь с молитвой втянул воздух, и в нос ударил удушающий, отвратительный запах гнили и серы от пожирателя и груды мясников, от крови незнакомки был слышен слабый запах пряностей. Даже приятный, намного приятнее демонической вони. Ювис все же позволил себе остановиться и продышаться. Ничего не изменилось, а и на что он рассчитывал? «Как-то по дурацки изображать иностранку, сражаться с демонами, и при этом быть с ними повязанной,» — оглянулся, взглядом зацепившись за церковь. От развороченной церквушки остались лишь слёзы. Естественно, пожиратель первым делом ударил по святым стенам, чтобы стереть и людей, и свидетельство своей слабости с лица земли в своей злобе. Куча гниющих тел завалила остатки, а промеж них зиял пролом. Пол залило черной дымящейся кровью, и люди с испуганными перекошенными лицами застыли в своей последней муке, рухнув на пол. От былой благостной остановки не осталось и следа. Над разметанными обломками алтаря сиротливо висело вышитое полотно, на котором безыскусной и трудолюбивой рукой были вытканы молящиеся коленопреклоненные фигуры в рясах у сияющего круга. Престол. Приглушенный треск за спиной заставил обернуться: провисшая крыша роняла глиняную черепицу. Сколько труда было вложено, сколько труда было безвозвратно утеряно. Грудь сжало болью, с долгим вздохом Ювис сел у обломков алтаря в окружении мертвых женщин и детей, часто-часто моргая. Он опять не успел. Запах гари пропитал пустые стены, а ветер отстраненно трогал полотно. — Ювис, ты чего здесь один? — коренастая дворфийка с чеканом подошла ближе и шустро отпрыгнула от черепицы. Обожжённая глина плюхнулась в кровь. — Прилетит же по темечку, — она села рядом. — Зря ты сюда пришла, Магда, — хрипло ответил. Как в тумане, качнул головой. — Не зря, — она была упряма, — Там, в Шапене… Ты спас меня и выходил. Один ты маяться не будешь, — нахмурившись, резко глянула в его сторону строгим взглядом. Он грустно ухмыльнулся в усы. Шапен… Еще одна его неудача. Очередная. Успел только к остывшему пеплу. И то, чудом пришел, мечась по лесу в судорожном ощущении неправильности и дважды заплутав. Из живых тогда осталась лишь до смерти перепуганная Магда, которая затаилась в убитых коровьих тушах. Жрец, который пришел к ним, который ел их хлеб и пил их пиво, оказался чудовищем. Сначала он подбил народ разобрать остатки церкви, чтобы заложить фундамент новой. Не заложили. Потом он подговорил разнести ведьминское капище. Когда пришли демоны, то надоумил взять вилы и сражаться. Для демонов рогатины с дрекольем послужили приятной приправой: сожрали всех. А Магда спряталась. В одиночестве, посреди кровавого побоища, чудовище в человеческом обличье явило своё истинное лицо под тягучий звук раздираемого тела. Если так подумать, то Шапен был уничтожен не демонами, а излишним преклонением перед всякими длинными рясами. А ведь хорошая была деревенька, душевная. По земле поползла черная изморозь, как плесень. Потливая дрожь проникла внутрь, и Магда прокусила губы с щеками, лишь бы не заорать от всепоглощающего ужаса. Хруст и вой, казалось, раздавались прямо над ухом. Чужой судорожный вздох. Чужая дробь зубов. Взгляд из прошлого обернулся к настоящему. Вот висел пришпиленный к стене ребенок. Рядом с ним женщина на подкошенных ногах, повисла на вбитой в стену руке. Наверное, его мать. Он сжимал маленькие ладошки на руке, торчащей из шеи. Трахея и позвонки бахромой обрамляли кость. Трупное окоченение схватило пальцы, и рты обоих были распахнуты в немом крике. Они кричали, кричали, кричали… — Тебе точно надо на это смотреть?.. — Магда сидела зажмурившись и говорила осипшим шепотом. — Не могу не смотреть, — взгляд перешел к следующей картине. Здесь мужчина и женщина с бесхитростно вспоротыми животами валялись, выронив внутренности сквозь сомкнутые руки. — Напоминание… — Ты мучаешь себя, — она перебила. — Ты будешь сидеть и маяться, пока… — Заткнись, — рыкнул. — Я знаю! — выронив чекан, вскочила и встала прямо перед ним, загораживая кошмарную картину, заменив оную большими наивными глазами и носом картошкой. Рыжие длинные косы покачнулись. — Ты не поможешь им больше. Ты сделал всё, что мог. Ты спас их, слышишь? — с улицы донесся грохот, вой и задорная брань. — Они будут жить. Благодаря тебе, — и положила мускулистые руки на плечи. — Я мог сделать больше, — с нажимом произнес рыцарь, ища в бледно-голубых глазах хоть что-то кроме участия и благодарности. Почву для самоедства, например, и не находил. — Эй, Ювис, — она наклонилась совсем вровень с его глазами. — Ты молодец. Ты пришел, — легонько тряхнула. Она тоже могла попытаться спасти хоть кого-то, но вместо этого спряталась. Вместо молчаливой истерики на грани безумия, она выбрала компанию Ювиса, а теперь не давала отчаяться. Он перехватил руки. — Ты не знаешь, о чем просишь, — он посмотрел на обглоданную ногу, и Магда вновь поймала его взгляд. — Похоронить их надо, — выдавил из себя. — Надо, — кивнула и отошла, высвободив руки. — Знаешь, плохие дни бывают. Но… есть и хорошие, — повернула голову и, вздрогнув, быстро закрыла глаза, быстро-быстро дыша. — Ты на удивление спокойно говоришь. В мир постепенно возвращались краски, и рыжие волосы стали ярче. Магда коротко улыбнулась, но улыбка быстро сошла с лица. У неё перед глазами раз за разом вставал спалённый Шапен. — Жизнь продолжается. Мы живы. Я жива, — она говорила больше для себя, но и Ювис проникался душеспасительной мантрой. Она всадила кулак в искореженный нагрудник. — Ты тоже жив. — Это уж точно, — он встал, потом взобрался на остов алтаря и поднатужившись, содрал полотно. Незачем ему здесь трепыхаться. Пусть его с собой заберут люди в память о погибших. — Кстати, — дворфийка обронила, следя за его действиями. — Когда дойдем до наковальни и кузницы, дай я тебе доспехи подлатаю. — Угу. — Ты не будешь против, если я в итоге там и осяду? — с тихим звяком подобрала чекан. — Это путешествие напомнило мне, как сильно я не жалую всю эту беготню по лесам. — Серьезно? — спрыгнул на землю, сворачивая полотно в руках. — Могла бы и не спрашивать. Я ж не хозяин тебе. Конечно можно! Хорошо, что у неё осталась тяга корпеть над жаркой кузней. Лучше хороший кузнец, чем еще один обреченный воин с разрушенной жизнью. — Ну мало ли… — они направились к выходу. — Чтоб порядочно всё было. Рыцарь вручил полотно дворфийке и проследовал по следам Смугляшки. Нашел брошенные ножны, котомку с вещами и длинную ткань, скрученную кольцом. Ювис в очередной раз задумался, что же здесь вообще произошло. Незнакомку оттащили в сторону, выполнив его приказ, пока он возвращался с осмотра, но с поклажей. Магда крутилась неподалеку, зыркая то на старейшину, то на Ювиса. — О, милсдарь паладин, — на него налетел плюгавый старичок, который в мирное время бодро бы раздавал клюкой на орехи всем своим сыновьям и внукам. — Чего тебе, Валя? — сейчас бы перебинтовать раны, свалиться и поспать. Когда-нибудь потом, в следующей жизни. — А чегой-то с тварями этими делать? — старик клюкой саданул ближайшее тело по кумполу. — Сжечь, — бросил коротко, — Они уже не опасны. — Ой, да это мы сейчас запросто, — старик потер руки и заорал во всю мочь, — Томас! Винс! А ну сюда хворост тащи! Пока старик не ушел окончательно в командование над рослыми детинами, Ювис прервал его: — Валь, погоди, ты знаешь деревню побезопаснее? Я в ваших лесах давно был. Не помню уже всего, — он бы у Магды спросил, да она лишь до Перужа к своим родственникам добиралась. — Сери разве что, — старик смачно и важно почесал нос, — Там внучок бабушкин. Так что точно все ещё стоит, — и струхнул: лицо рыцаря аж побагровело. Внучок, значит. Бабушкин. «Только карг здесь не хватало, и так демонов полно…» — Ювис раздраженно скрипнул зубами, да так что старик подскочил. — Этой, милсдарь паладин, ты что, бабушки нам хорошо делают, — зачастил он. — Ну-ну, — процедил Ювис. Не здесь, не сейчас. — А, и еще, — с «чегой-сь?» Валя нервно уставился на паладина. — Возьми ребят покрепче. В церкви всех похоронить надо. Зрелище не для слабонервных. Голова уже гудела от перенапряжения. Решив все заботы о людях свалить на бодрого старика, Ювис вошел в сени единственного уцелевшего дома, грохнув дверью. Покосившийся наличник шлепнулся о крыльцо и раскололся. То, что в Шапене поклонялись каргам, он узнал от Магды. В Перуже ловко уместили и церковь и капище. Только капище от демонов не защитило. Теперь оказалось, что ещё и Сери деревенские рванули бить челом ведьмам. Как глубоко проникла эта зараза? Если берешься кланяться двум господам, будь готов, что оба когда-нибудь бросят. Говорить селянам, мол, они сами виноваты посреди пепелища, он не стал. Жалко их. Он бросил вещи близ Смугляшки и расправил ноющие плечи.***
Набившими оскомину привычными движениями Ювис перевязывал раны. Вряд ли это были единственные демоны, которых он сегодня встретит. Раны все-равно откроются, но лучше они пропитают кровью повязки, чем всю его одежду. Еще одна спаленная деревня. Еще десяток забранных жизней ни в чем не повинных людей. Еще больше погибших душ, которые не достигнут теперь божьего престола. Еще больше слез. Еще больше боли. С каждой новой мыслью вспыхивали застарелая боль и всё еще свежий гнев. Как наяву Ювис видел разграбленные дома и истерзанные тела, но совершенно другой деревни. В Ностраме. Той, откуда он родом и которой теперь уже нет ни на каких картах. Так. Рука замерла, а взгляд буравил угол. Магда его не для того в церкви из глубин самого себя вытаскивала, чтобы он вновь погрузился в меланхолию. Слово-то какое умное, «меланхолия» или, еще лучше, «апатия». Хандра. Так и спиться недолго. Пора завязывать. Заделал узелок, закрепив бинт. Поселеньице вырезали пешки. Вий всё ещё где-то бродит на свободе. Пусть он и демон, но тоже не на пустом месте родится. Кто-то стоит за ним и руководит парадом кровопролития. — Ювис, — мысли прервал стук в дверь и голос Магды, — К тебе можно? — Да. Входи, — он аккуратно, чтобы не потревожить раны раньше времени, натянул рубаху, — Я смотрю, все прошло гладко. — А, да. Правда Шафриз… Она сейчас задремала. — Магда села на ящик, косы успела поправить и забрала волосы под платок. — Говор у неё забавный. Немного понимаем друг-друга. По-нашенски вообще никак, только на моем родном забавно лопочет. — Дворфийский? — Ювис удивленно застыл с поддоспешником в руках. — Ага, — Магда кивнула, — Тоже удивилась. Она, как меня увидела, будто посветлела лицом, посмурнела, снова просветлела, и как начала шпарить на дворфийском. Испугалась, правда, все про каких-то альгулей бормотала. Еле убедила, что мы не альгули и ничью кровь не едим «Значит, она приняла нас за монстров. Интересно,» — Ювис в конце-концов надел поддоспешник. — Значит, Шфр… Фаршиз… И кто она? Она тебе сказала? — Говорила, конечно. В бога верит, правда, не в Эздру, а в какого-то другого. Алдааллил, кажется, — Магда бросила настороженный взгляд из-под ресниц, но Ювис лишь неопределенно хмыкнул: в текущей ситуации, спасибо, что не демон. — Книжку показывала, когда услышала про вия. Представляешь, там этот вий нарисован, как… как настоящий! — Просил же не развязывать, — Ювис недовольно цокнул языком, дворфийка закатила глаза, — Ладно. Эздра миловал, и эта Шаффр… Смугляшка не схватилась за меч. — Да нормальная она баба! — вспылила, — Живая, человечная. Бельм красных нет. Перепугалась она и все, вот и стала банками разбрасываться. Что мне ещё было делать, коль её трясло и губы посинели? — Все уже, успокойся, — махнул рукой. — Сильно лихорадит? — Терпимо. В крайнем случае в повозку к остальным положим. — Осмотрю её тогда, — лучше попытаться поставить на ноги хорошего воина, хуже не будет. — Магда, когда паладин говорит не развязывать — значит, не развязывай. — А если паладин с перекошенным лицом бежит вперед шпор, то бери ноги в руки и мчи за ним не оглядываясь, — процитировала, нарочито нараспев. — Можешь не повторять свою единственную шутку. — Хрен с тобой. Она демонолог что ли? — Ювис решил перевести тему. — А? Что? Нет! Я тоже так подумала и спросила, но нет. Говорит, мол, её бог демонов не любит. — Какой безумец стал бы их любить, — он прилаживал все элементы доспеха обратно. Болтовня Магды успокаивала и позволяла отвлечься. — А как она здесь оказалась, не говорила? — Приплыла на корабле и высадилась. — Одна? — «Ссадили что ли? Или корабль утоп?» — Их было много, но пришла она одна. «Странно,» — Ювис посмотрел куда-то сквозь Магду, не особо ей интересуясь. Под тяжелым отстраненным взглядом она расправила свой кузнечный фартук и откинулась спиной о стену. С ним не страшно. — А что еще говорила? Так, подсоби на плече доспех приладить, — дворфийка кивнула и отточенными движениями принялась подтягивать ремни. — Да ничего особенного, — махнула рукой, — Туго? Слабже? Еще туже? Угу. Про тебя спрашивала. Про демонов. Куда ты потом пойдешь, и можно ли с нами. — Лишний меч бы нам не помешал… А если она все-таки одержимая? Подумал Ювис. Не рискуют ли они, забирая её с собой? Рискуют, да в любом случае рискуют. У нее в руках меч, и пользоваться им она умеет. Если она вдруг на них нападет, то проблем будет не меньше, чем от её вероятной одержимости. Можно оставить, но тогда она все равно за ними попрется, потому как идти ей некуда, но так она хотя бы будет у него на виду. И почему он так тщательно обсасывает этот вопрос, когда как давно уже принял решение. Конечно возьмет её с собой. Эздра завещал помогать друг-другу. Смугляшка уже помогла, теперь его очередь. Ювис наконец-то полностью облачился в доспех: — Да и не бросать же её одну без языка? — вторил своим мыслям. Вынул окровавленный меч из ножен и вогнал обратно. Надо бы почистить. Позже.***
Перевязанная Смугляшка развалилась в сенях на полу у стены. Одной рукой она накрыла глаза. Второй рукой обнимала протертый меч с ножнами на груди удерживая от падения. Доспех был сложен рядом, а под головой покоилась книга в металлическом чехле. Во сне скалилась. Ювис взял в свою руку горячую ладонь и осмотрел пальцы: под ногтями грязь, сами же пластины тронулись чернотой. Приложился ко лбу — пылал, кожа сухая. Синюшные губы, как у очень замерзшего человека, потрескались и кровоточили. Он размазал кровь по пальцам, красная. Глаза смотреть не стал. Скорее всего, демоническая кровь попала в рану, теперь Смугляшку трясло. Она заворочалась, сквозь сон. — Рвало? — спросил у Магды, чутка повернув голову. Та отрицательно покачала головой. — Растопырник и семицветик ей заварила что ли? — Да, как и всем остальным, — тихо ответила, сложив руки на излюбленном чекане. — Умница, — он пошарился в набедренной сумочке, выуживая флакон с темно-зеленой густой жидкостью. — Как проснется, влей в неё противоядие. Проблюется, дай попить, пока полоскать не прекратит. Потом уже можно лечащее, — вручил флакон бордовой жидкостью с еле различимыми красными искрами. — А если её не стошнит? — она приняла флакончики. — Тогда обожди и дай лечащее. Значит крепкая оказалась. В крови и на шкурах демонов цвёл пышным цветом букет хворей. Рыцари, пережившие несколько схваток с отродьями, потом валялись и тряслись в своих лежанках, пока инородная дрянь кипятила и выкручивала кости. Для выживших всё только начиналось. Благо Магде успел сообщить, что делать. Хорошо, если бы она действительно решила остаться, помогла бы людям. Ювис вышел на воздух в гарь. Хорошо ему и другим паладинам, их Господь защищал, а остальным приходилось уповать лишь Его милость. Мужики уже давно свалили в кучу тела и подожгли. Другие вырыли могилу на опушке и засыпали умерших землей, хоть как-то дав иллюзию достойного погребения. Слёз не было, все уже всё выплакали. Еще один столб дыма устремился в небо. Ювис даже не поморщился от запаха паленой плоти. Мужики сбились в кучу и спорили, тряся тушками голубей над бочкой с водой, пока бабы спешно пересчитывали детей и поклажу. — А я тебе говорю, что без разницы, какое оперение должно быть! — кричал красноухий Винс. — Большая разница, тупой ты валенок! — Томас с фингалом под глазом выхватил голубей, разбросав облако перьев, — Бабушка серого голубя в бочку совала! — Ты с дуба рухнул?! — Винс выхватил птиц обратно, — Всегда белый был! Значит, белого пользовать и будем! Старик Валя недовольно качал головой, явно сберегая голос напоследок. Винс швырнул белого голубя в бочку и стал энергично раскручивать, расплескивая воду. — Еще семь раз докручивай, — влез в неимоверно важное таинство чернявый парень, Марко, кажется, и получая воспитательный подзатыльник от Вали. У Ювиса сжались челюсти. Мужики напряженно уставились, высматривая, как остановится крутящийся голубь. Валя не присоединился к действу, презрительно сплюнув. — Вот! Гора! — Да какая гора, гузно на запад смотрит! — А я говорю на гору, — взъярился Марко, — Не веришь, глянь, где мох на дереве растет. Ювис не выдержал: — А птицу обязательно было губить? Он обозначил свое присутствие, подходя к бочке, и хлестнул суровым взглядом мужиков. Голубь покачивался в воде кверху пузом, и хвостовым оперением на гору. — Ну дык… — мужики стушевались, а Винс стал мямлить, — гадаем, бабушка в хорошем настроении будет или нет. Вот… Это… Она радостная сегодня. «Эздра, дай терпения…» — он мысленно взмолился. Ювис был готов разораться и каждого несчастного язычника окунуть в башкой в бочку. Краем глаза заметил, как вопли подняли Смугляшку. Её сонная фигура боком застыла в дверях, замерев в согнутом положении над истерзанным кустом. Обождав, скривилась и залпом опрокинула бордовую склянку. Нетвердым шагом добралась до бочки и деловито сунула в неё нос. Будничным жестом достала из неё голубя и, стянув с головы покров, опустила голову в воду. Мужики возмутились и недовольно загалдели, когда мокрая птица шмякнулась оземь. — Ваше гадание бесполезно, — Валя щелкнул клюкой по краю бочки, едва не задев спину в изгвазданном халате, как по команде установив тишину. — Потому что шею надо было сворачивать направо, а ты, — ткнул клюкой в Томаса, — свернул налево! И теперь без разницы, в какую сторону голубь хвостом повернулся! «Эздра…» — Ювис решил не лезть в спор. Потом. Всё потом. Он доведет их до деревни, а потом расскажет в ближайшем городе святому отцу, в какие суеверия ударились люди. Его дело не дать им сдохнуть. — Так! — гаркнул. — Собираемся! — и не давая возразить, — Надо до Сери дойти. Он хлопнул по плечу Смугляшку, которая все еще плескалась в бочке. — Ты с нами. Она вынырнула и беспомощно заморгала. Короткие волосы до скул, облепили щеки, с них ручьями стекала вода, обтекая шрам. Девица напряженно следила за губами. Ювис чуть не саданул себя по лбу с досады и, перебирая по воздуху пальцами, показал, что пора идти. Взгляд её уже стал более осмысленным и не таким сонным. Она кивнула и молча отправилась одевать доспех, на ходу выжимая волосы и напяливая на голову свою тряпку. Магда тихо подошла и отдала две пустые склянки: зеленую и красную. Ювис задался вопросом, с кем он быстрее поседеет: с крестьянами или демонами? Скорее всего с первыми. Демоны его на тот свет отправят.