Паладин Пьер де Баярд в заметках своему ученику
____________________________
«Фашриз. Шарис. Фриса. Ша-Фрис,» — Ювис хмурился. Прошло достаточно времени. Солнце клонилось к закату, и лес темнел, погружаясь в полумрак. Изредка насыщенно-рыжие лучи пробивались сквозь листву и красили в бронзу придорожные кусты и упавшие ветки. «Шафариса… Не то. Шаф. Рис. Не, вроде звонче было». От Перужа до Сери расстояния не так много, и в нежданном затишье развлекал себя тем, что разучивал новое имя. Это отвлекало от гнетущих мыслей. Груженая телега доберётся за день, а люди налегке дойдут и того быстрее. В лесу деревья, конечно, все одинаковы, но даже ему стало казаться, что слишком. Мимо примечательной разлапистой ели они уже в третий раз прошли. Смугляшка с глубочайшим изумлением на лице разглядывала окружение, едва не облизывая веточки, листочки и цветочки. Глаза на осунувшемся лице горели азартом. Как дите, ей богу. «Шафриз. О! Да, Оно. Ша-а-а-африз-з-з…» — Милсдарь паладин, — от Винса пахнуло перегаром, и когда только успел накидаться? — А энта девка не тогось? Все в порядке? — Чего «тогось»? — хмуро переспросил Ювис, переводя взгляд со впитого Винса на Смугляшку, крутящуюся у ели и перебирающую пальцами колкую хвою. — Ну, умом она не повредилась? — лопоухий покрутил у виска пальцем в характерном жесте. — Вот с деревьями лобызается. — Чушь не городи. — Милсдарь, вы не подумайте! — быстро пошел на попятную под строгим взглядом, — но вот выглядит это готось. И мужики беспокоятся. — Ещё при ней ляпни. Она тебе зубы выбьет, а я от себя в глаз добавлю, чтобы не тупил. — Да ладно вам, милсдарь, — Винс вальяжно закинул руки за голову. — Она ж, что немая. Не поймет ничего, хоть последними словами крой. Усы Ювиса распушились. Да ладно, какая чудесная логика. — И второй тоже, — он остановил позаимствованного у селян коня и пригвоздил Винса взглядом. — Ты сдурел? Ты вытащи голову из задницы и протри зенки. Ты глаза её видел? — Ну? — Что, «ну»? Видел, спрашиваю? — Ну, видел, — лопоухого передернуло: взгляд у Смугляшки острый, будто иглами колет. — Глазищи цепкие. Скажешь при ней гадости, ты не смотри, что она по нашему ни бельмеса не понимает. Она поймет. И мало тебе не покажется. Так что думай наперед, и вспомни слово Эздрово. «Или карги всякое уважение к другим у вас из бошек повышибали?» — сварливые мысли бурлили в голове. — Ладно, — Винс скукожился, как от кислющей браги. — Не буду глумиться, — но стыда в его глазах Ювис так и не увидел. «Шафриз. Шафриз. Шафриз. Шафриз-Шафриз-Шафриз». Кстати, где Смугляшка? Бегала же тут неподалеку. Надрывный кашель и стон раздался сбоку. Рыцарь повернул голову и ласточкой слетел с коня. Смугляшка на краю дороги скрючилась, обхватила живот и резко рухнула в кусты брусники, обламывая ветки. Её рвало. Ювис сшиб платок с головы и схватил за волосы. На землю изо рта и носа плеснуло тугой струей желчи нездорового серого цвета с фактурными кусочками пережёванных сухарей. — Твою ж мать!.. — он-то проглотил ругань, а вот Магда не сдерживалась в выражении своих чувств и отскочила. Правильно сделала. Ювис обреченно перевёл взгляд выше, на уцелевшую бруснику. Вздохнув, он поудобнее устроился на коленях и зажал нос Смугляшке. Она вцепилась ему в руку и дернулась, рефлекторно пытаясь вырваться. Её пальцы безрезультатно соскальзывали с латной перчатки. Как же он устал за этот чертов долгий день. — Скажи пока остановиться, - обратился он к рыжей подруге, - и воду с какой-нибудь чистой тряпкой принеси. Расслабился, что в деревне её не тошнило. А эта коза, позабыв, что она давно не девочка, на радостях пошла скакать и вертеть головой по сторонам. Сам дурак, раз не усадил в повозку и не наказал сидеть смирно. Приступ прошел. Женщину в его руках била дрожь. Она отплёвывалась и жалобно хныкала, ругаясь и поминая своих богов. Ювис отвернул её в сторону не тронутых кустов подальше от неприглядной лужи на земле, чтобы не надышалась парами и снова не растошнилась. Плеснул воды на принесённую тряпку и обтер Смугляшке рот. Посмотрел на её заплаканное лицо с потекшей подводкой и терпеливо утёр вторым концом слезы. — На, выпей. Впихнул в руки флягу со свежей водой. Дрожащие руки расплескали воду по подбородку. Зубы застучали по горлышку. Она жадно присосалась к фляге, так что пришлось через силу отбирать обратно. — Всё, всё, хватит. Нельзя тебе много. Разбитый взгляд Смугляшки не разжалобил. Она шмыгнула носом, сидя на коленях и обречённо прижимая руки к груди. Короткие каштановые кудри поникли, но всё еще топорщились во все стороны. Ну что с ней такой хорошей делать? Вздохнув, подобрал платок с земли, встряхнул и нахлобучил ей обратно на голову. Всмотрелся повнимательнее. Вроде бы она держалась, и припасть к земле её не тянуло. — Магда, больше никого так не корежит? — Нет, никого, — дворфийка отрицательно качнула головой. — Пригляди пока за ней и больше не давай бегать, — вдвоем сгрузили Смугляшку на повозку и рядом положили её меч. — Я пока осмотрюсь. — Ну, я же говорил, что она «тогось», — опять лопоухий со своим ценным временем. — Свали отсюда, — рыкнул Ювис. — Не лезь под руку. — Так! — Магда раскипятилась, а уши Винса яростно побагровели. — Нечего сказать умного, так хотя бы помолчи! — А ты не лезь поперек мужика, кузнечиха! — тот в долгу не остался. — Ходишь чеканом своим размахиваешь, дура! Думаешь, железка тебя умней делает, а?! — Ша! — Крайж придавил своим окликом обоих спорщиков, а Винсу отвесил смачный подзатыльник. Магда резко вытянулась в струнку. — Час отдыхаем. Есть что быстро пожрать — жрите. Костёр не разводить. Проверьте, что никого по пути не потеряли. Поняли? Лучше б делом занялись… — проворчал уже в сторону. Винс и Магда кивнули. Первый быстро смылся по делам, не дожидаясь, пока ему ещё прилетит. Громадой Ювис развернулся к Магде: — Тебя кто рот просил открывать? — латной перчаткой мерно выстукивал ритм на мече. — Ювис, а что ты раскомандовался? — Магда сощурила злющие глаза, откинув тяжелые косы за плечи. — Этот валенок, значит, не затыкается, чешет своим помелом по делу и без. Меня достал до глубокой редьки, и что я его на место поставить не могу?! — Он к тебе лез? Вот сейчас? — ну что за сварливая баба… Магда открыла рот, с силой стукая чеканом по земле, оставив рытвины. — Так лез или нет? — Да он меня дурой назвал!!! — дворфийка вздернула пунцовое лицо, стараясь быть немного выше. — Потому как дура и есть. Была б не дура, промолчала бы, — всё еще сверлил взглядом. — К слову. Пить вволю ей можно только через два часа. — Знаешь, Ювис-с-с… Будь у меня сковорода, так бы и огрела. — А что ж не чеканом? — хмыкнул. — Прибьешь сгоряча, — шумно выдохнула и буркнула, — прости. — поскребла в затылке сквозь густые волосы. Уголки её губ поползли вниз, а глаза заблестели. — Он правда достал. Демоны эти. Болезнь ещё… Надоело. — Магдуш, — теперь Ювис встал перед неё на колено и опустил тяжеленные руки ей на плечи, — проехали. Простил. Мы все на нервах. Винса несет на поворотах. Тебя трясет. Не распаляй сильнее, и все будет хорошо. Придурок он. Его уже Господь наказал. Она шатнулась вперед и стиснула плечи в объятьях. Чекан вдавило в нагрудник промеж их тел. Задушила всхлип, ударила кулаком по спине еще раз стиснула и отступила. Ювис похлопывал латными рукавицами по широкой спине. Потопала к телеге, опустив голову, пряча слабость за рыжей челкой. Одну успокой, другую придержи, третьему мозги вправь. Зато живые. Он было шагнул, чтобы осмотреть лес и дорогу, как с телеги донеслось слабое и хриплое: — Juvis… Ju-u-uvis. Обернулся. Слабыми руками Смугляшка цепко схватилась за борт телеги и приподнялась. Она поманила его пальцами, держа в ладони какую-то веточку. — Чего тебе? Мусор в руке? Так выбрось, — он приблизился вплотную и положил руку на доску рядом с её ладонью. Воительница качнула головой. Кожа бледная, даже сквозь загар. Губы всё ещё синеватые. Черная подводка растеклась по щекам. Подобие кривой улыбки краем рта смотрелось жутковато. Лоб поблескивал от пота. Переждав приступ тошноты, прижалась грудью к телеге, взяла его за руку и развернула ладонь вверх, вкладывая в неё лапку ароматной хвои. Указала пальцем на ровный аккуратный срез, а после ткнула ему за спину, прямо в ту самую ель, подле которой она рухнула на землю. — И что ты от меня хочешь? Карие глаза окрасились непередаваемой мукой. Произнесла на пробу фразу на своем певучем гортанном наречии. Ювис только отрицательно помотал головой. Она обратилась взглядом к дворфийке. — Przechodziliśmy już obok tego miejsca, — плавным движением отбросила ткань с лица, и обвела пальцем местность, указывая оной на дерево и помятый куст брусники, — Widzieliśmy już wszystkie te skały, drzewa i krzewy przy drodze. Odciąłam gałąź, żeby się upewnić. — Магда, подсоби, — он обеими руками оперся о борт. Дворфийка нахмурилась, беззвучно шевелила губами, подбирая слова. На практике решала, как разобрать сначала чужой диалект знакомого, казалось бы, родного языка, а потом еще и перевести человеку. — Она говорит, что мы здесь уже были. Сначала растения повторялись, а вот теперь она в этом точно уверена, — пояснила Магда под косым взглядом иностранки. — Шафриз отрезала ветку для приметы. Её догадки подтвердились. — Хм, значит вот оно что, — зарылся пальцами в бороду, пока его буравили две пары глаз. — Справедливости ради, теперь мы найдем и помятый куст. — Я это переводить не буду, — рыжая закатила глаза, кудрявая хлопнула ресницами и устало рухнула обратно. Ювис с лапкой зашагал к ели. Уставился на дерево, выискивая в шершавой коре ответ. Тени после всех метаний сползли и стали гуще. Бронза закатного солнца — темнее и тусклее. В ней словно растворили вино. Обвел взглядом нижние ветки раз, потом два. Вот наткнулся на обломанную ветку с ровной глиняной пломбой на срезе. Скорвырнул пальцем глину и растер влажные крошки: час или два прошли. Черт знает сколько мотались до, а сверху надо добавить их последний почетный круг по лесным дорогам. Смутная тревога охватила сердце. Лес затопила тишина. Ветер неслышно гулял по кронам. Гомон импровизированного лагеря отошли на задний план. На теле выступил пот и сорочка неприятно прилипла к телу. Всё это время ни птиц, ни насекомых не было, а каждое дерево действительно одинаковое. Вокруг одни ели. Схватился рукой за срез под глиной. Кроме одной единственной. Под доспехами жарко, но озноб резанул по коже от неуловимой чужеродности картины. «Прошу Тебя, Господи, наполни наши души Твоею благодатью,» — Ювис вздохнул и одними губами зашептал молитву, прижимая два пальца ко лбу, — «чтобы с её помощью мы познали мудрость Твою и через Твои страдания и достигли славы вознесения. Аминь». Мысли со скрипом встали на свои места. Он обвел взглядом встревоженных, но пока ещё ничего не подозревающих людей. Медленно расправил плечи, поднял голову и положил руки на меч. Он не имел права показывать слабость. Их точно кто-то специально водит кругами. Он ощущал лишь отдалённую вонь демонов, и никакого присутствия фей. Лес продолжал меняться в угоду колдовским силам. Станут ли он и его люди очередными несчастными, которые бродили по лесу до изнеможения, и от которых останутся лишь кости в чаще? Ювис прислонился спиной к дереву. Он бы выбрался на своем ослином упрямстве. Один. Но он не один, с ним люди, которых он обязан защищать. Они все это время шли по извилистой просёлочной дороге, никуда не сворачивая. Такие дороги прочерчены телегами и тяжело груженными дорожками как бог на душу положит. Вероятно, они раз за разом пропускали нужный поворот до Сери, в которой сидит «бабушкин внучок». В голове постепенно всплывали разнообразные сказания о людях в зачарованном лесу: метки на деревьях, цепочка из предметов, веревки (больше для лабиринта), святая вода (люди всегда льют святую воду). Какая бы магия не наполняла лес, рано или поздно она не выдержит направленной человеческой воли. Если надо, он исчеркает каждое дерево в этом чертовом лесу. — Валя, — слитным движением отлепился от дерева и стал искать старосту. — Дело есть. — Чогой-сь, милсдарь паладин? — старичок чинно жевал краюху хлеба. — Как думаешь, нам далеко ещё? — Тэк-с, — Валя запрокинул голову, пощипывая редкие седые волосы на подбородке, — Вот надо по перекрестка дойти с путевым камнем, а далее налево. Мы до перекрестка не добрались, так что часика три ещё где-то. «Та-а-ак, путевого камня ещё не находили,» — кивнул Ювис, отмечая в голове ориентир. — Мы и так тащимся, как черепахи. Найди ребят, пусть либо оставляют широкие зарубы на коре, либо на стволы вяжут яркое тряпье. — Беспокоит что-то, милсдарь? — Валя стряхнул крошки и окинул рыцаря острым взглядом. — Угу. Бесовщина творится, — он наклонился ниже, удерживая руку на ножнах, и произнес уже на порядок тише, — дороги заколдованы. Без дела бы не тревожил.***
С зарубками и тряпками оно пошло веселее. Нашли ещё два скрытых поворота. Солнце опустилось ниже и почти черпало краем горизонт. Деревья, как живые, поворачивались стволами, стоило только отойти от них на несколько шагов, и прятали метки. Изредка находили на земле изодранное повязанное тряпье. До путевого камня так и не добрались. Лошади и прочая выжившая животина уже с ног валилась от усталости. Вода стремительно заканчивалась, и ни на какой ручей они так и не наткнулись. Всё чаще в глазах измученных женщин и детей плескался страх, а мужики медленно сатанели от злости и бессмысленности работы. Ювис, как мог, удерживал разбредающееся стадо. Когда он только вставал на стезю паладина, никто не говорил, что он будет обязан возлагать на себя бразды правления. Прошло много лет, а он всё так же скрывал за пятимиллиметровым слоем стали доспеха свою неуверенность. Пока людей останавливал его статус слуги Эздры и прилагающиеся к титулу рыцаря латы с мечом. Но в большей степени — понимание, что все они в одной лодке, и никуда они друг от друга не денутся. — Милсдарь паладин, — Валя прошамкал, бегая глазками. — Мы тут покумекали, и видать дорожки путают нас от того, что в наших рядах ведьма. Брови Ювиса сами собой сошлись к переносице, образовывая глубокую вертикальную складку. Челюсть выехала вперед, скрипнув зубами. Начало-о-о-ось. — Подробнее. Староста кинул по сторонам боязливый взгляд: стоит кто рядом или нет. — Мы всю жизнь тут жили и по дорожкам энтим ходили, — старик приободрился, — и ни разу нас никакая напасть не трогала. Только лисы с волками, да домовые шалили. А вот сегодня и демоны злючие, и ведьма чудная с синим пламенем пришла. Вот и сердчает лес: нечисти много. И нечисть энта среди нас. Больная и слабая в повозке лежит. Стал бы хороший человек болеть и нутро свое давить? — Валя многозначительно поднял палец вверх. — То-то же. Ведьма она. Как пить дать. — И что ты предлагаешь? — заиграл желваками Ювис, старательно читая про себя второй или третий раз символ веры. — Надыть её сжечь или лесу оставить. Примотать к дереву, чтобы не убёгла, а самим дальше пойти. За спиной у Вали буквально в нескольких шагах стояла Смугляшка, держась за дерево и стискивая пальцы до белизны. Проницательная и чертовски внимательная Смугляшка жадно впитывала все неосторожные и торопливые жесты на протяжении целого дня. Смотрела на Ювиса с затаённой обречённостью. — Валя, скажи мне вот что. Я слуга Его? — Ювис поднял два пальца вверх. — Конечно милсдарь, — за словами проследовал подобострастный кивок, и пучки седин за ушами покачнулись. — Хорошо… — рыцарь поймал и впитал в себя напряженный взгляд Смугляшки. — Вот что я тебе скажу, а ты послушай меня внимательно, Валя, — он вонзил взгляд в плюгавого старикашку. — Демоны напали, потому что вы слово Эздрово забыли. Капище каргово поставили. Не отрицай, — плавно поднял руку, жестом затыкая старосту. Тот торопливо утер пот со лба. — Я пришел по воле Его, и она пришла по воле Его. Ты своё сердце, — ощутимо ткнул двумя пальцами в грудь напротив сердца, так что худое тело пошатнулось, — от Него закрыл. Не тебе судить, кто ведьма, а кто нет. Она била демонов вместе со мной, она помогла вам, не зная ни языка, ни вас самих. Так что вы её не тронете. — Но ведь чужая она! Не наша! — Я не дам загубить в лесу человека, который помог, рискуя своей жизнью. Ты понял, Валя? — Но… Милсдарь… — Валя шагнул назад, оступаясь. — Околдовала тебя чужачка! Опомнись! Домотканный лен затрещал в стальном кулаке. Выбитая палка соскользнула в траву. Ювис резко притянул к себе настырного старика и прошипел в белеющее лицо. — Я ненавижу повторять два раза. Вы её не тронете, ясно? — тряхнул, Валя клацнул зубами. — Уясни это. И своим вбей в голову. Старик дрожал, как осиновый лист. Овечий взгляд в сюрко, где на груди вышит широкий крест без украшательств, пробуждал в Ювисе всё плохое, что он старательно в себе гасил. Ещё раз тряхнув для острастки, он поставил сморчка на землю и приказал себе разжать пальцы на рубахе. Старик согнулся в три погибели и зашарил по земле. — Пшёл с глаз моих! — поднял за шкирку и грубо вручил клюку. Со словами «да милсдарь», «конечно милсдарь», осыпая перепуганными взглядами, старик с поклонами убрался подальше. Ювис задушил в себе порыв пнуть Валю напоследок: Эздра бы этого не одобрил. Руки так и чесались. Смугляшка отлепилась от дерева. В сумраке он видел болезненную бледность. Она смотрела на него прямым пронизывающим взглядом. Было бы неуютно, если бы было стыдно. В руках сжимала подобранную с земли полосу ткани. Очередную, которую они повязали на ствол. Одним углом рта она улыбнулась, а правый, шрамованный, дернулся в конвульсии. И решительно отправилась к повозке со своими пожитками. Она всё поняла. Ювис поспешил за ней. Не дай бог ещё она начнёт чудить. Он же рехнётся. Смугляшка дёрнулась было расшнуровывать саббатоны, как руки замерли, да и сама она уставилась куда-то невидящим взглядом. Кивнула своим мыслям и принялась снимать доспех. Пропитавшиеся потом, кровью, размокшие от влаги кожаные крепления не поддавались. — Мне помочь ей? — Магда осторожно спросила, наблюдая, как шилом воительница пыталась ослабить узлы на кожаных шнурках. — Без доспеха в лес не убежит. Можно. Ювис скрестил руки на груди. В принципе, под кольчугой и стёганным поддоспешником он не увидел ничего нового: рубаха с высоким воротом, чем-то напоминающая сорочку, свободные в складках ткани штаны. Потные, пыльные и кое-где в грязных пятнах. Смугляшка покраснела и отвернулась, накрываясь халатом с головой. Ювис закатил глаза, ну и чего он нового увидел? Поймал прилетевший в него ботинок Магды и кинул обратно. Дворфийка возмущенно всплеснула руками. Тем временем Смугляшка сполоснула ноги, без сожалений обтерев их более-менее чистым краем халата. Обратно приладила пояс с книгой. Рыбкой всунула ноги в сапоги и, подхватив сверток со свисающими кисточками и бахромой, прошагала к центру дороги. Он тяжелым взглядом обвёл людей, чтобы не мешались. Перед его глазами явно разворачивалось таинство. Пока, он надеялся, никто никого губить не собирался. Смугляшка прямо на дороге расстелила небольшой ковёр. У Ювиса аж глаза на лоб полезли, когда в пыли стали губить цветастый прихотливый узор. Босыми ногами села на колени. Подожгла чашу у изголовья, и тяжелый запах благовоний поплыл по воздуху. Ели заскрипели, будто бы стремясь убраться подальше. Кто-то расчихался. Люд зароптал. Ювис предупредительно рыкнул, для пущего убеждения положив руку на меч. Жрица запела на своем певучем гортанном наречии. Слова лились и вились, как луговая река, образовывая вычурные петли. Раскрытая книга лежала пред ней в напоминание. Но ей не нужна была подсказка — Ювис чувствовал это — слова шли от сердца. Запах заморских трав и масел усилился. Поднялся сухой колючий ветер, вздымая платок, полы халата и подобие юбки с птеригами. Яростно драл волосы. Рыцарь спрятал глаза в сгибе локтя от пыли. Дети отшатнулись в юбки матерям под испуганные вскрики. Вдруг дорога запылала синим пламенем. Холодное и не обжигающее, оно перекинулась на людей и повозки, враз охватывая искристым маревом. «Ведьма!» — заорал Винс, и Ювис поймал его руку, споро укладывая в землю. Кто-то сжался и скрючился, выкашливая на землю черную и вязкую слизь. В языках огня слизь корчилась и распадалась пеплом. Смугляшка была в их числе. Мир на мгновение стал темным и контурным. Белые линии кропотливо штришками обозначили каждую неровность и изъян. Ювис взмолился… Ощутил благодать. Иную, пылкую, чуждую, но благодать, переполнявшую каждую пылинку. Ни крупицы скверны, ни вони серы. Снова его будто словно обсыпало перцем. Оглушительно грохнуло, хрустнуло, незримо осыпалось кусками звонкого стекла. И стихло. Жрица чутка завалившись в бок, дрожала, уперев руки в ковёр, и приходила в себя. Она захлопнула книгу и торжественно приложилась губами к розе на обложке. Колдовская пелена будто спала с древ. — В-в-в… Ведьма! Ком грязи с камнем описал дугу и врезался поодаль. Второй, более уверенный, по касательной прошел по голове, высекая голубые искры и по ломаной траектории улетел вверх. Третий смачно врезался в плечо, выбив сдавленное шипение. Смугляшка резко сгорбилась и сжалась, сжимая руки на голове. От следующего Ювис в два шага закрыл спиной. — Прекратить! — гаркнул он. Камень врезался в нагрудник и упал к ногам. Селяне отшатнулись в ужасе. Одно дело закидывать ведьму, а другое — поднять руку на слугу Бога. Толпа, не сговариваясь, сама выплюнула в ноги виновника. Винс. Под глазом у него наливался красочный фингал. Паладин обвел тяжелым взглядом толпу, будто в каждого вколачивал гвоздь. На их измазанных лицах выделялись черными провалами большие глаза. Все как один — замерзшие в страхе и окованные льдом ужаса. Со спины к его ногам жалась чужачка. — Она ведьма! Колдунья! — Нет. — Ювис поморщился от визгливых нот. — Синего пламени не бывает! Ведьма! Подстилка демонова она! — реплики слились в единый гул. — Нет. — Ювис набычился, а челюсть выехала вперед. Он доверился Смугляшке, и не прогадал. Рука уже немела целый день сжимать рукоять меча. — Она не ведьма, — с нажимом. — Но мы горели! — очередной крик. — Это было очищение огнем, — Ювис понятия не имел, что это было, и он обратился к старым понятным символам. — Огонь не ранил вас, но выжег всю скверну. — А Марко вот растошнило черной дрянью! — А ты хочешь, чтобы черная дрянь горела внутри тебя, и ты потом срал пеплом? — он утихомирил умника. — Сам же потом с перепугу голосить будешь. Пепла внутри себя никто не хотел. Раздался радостный гогот: — Ой, да это ж тебя, Томас, недавеча из нужника вытаскивали, когда ты от шороха подскочил и провалился. Незамысловатый случай быстро облетел толпу смехом и улыбкой. Толпу немножко подрасслабило, и можно было вдохнуть, не боясь обжечься. Спасибо растяпе Томасу. Ювис поставил мысленно зарубку помолиться за этого бедолагу. Пора это заканчивать, и рыцарь выдвинулся вперёд, толпа же схлынула назад. Он шаг — они два. Он оскалился, боятся. Под перекрестьем настороженных и обозленных взглядов он набрал воздуха в грудь и зычно начал: — Лес был заколдован, а Шафриз, — почти не запнулся на сложном имени, — разбила проклятие. Темные силы нами игрались и желали, чтобы мы умерли, так и не дойдя до дома, — толпа внимательно внимала. — Я знаю, — он положил руку на выгравированный символ, — что она чиста сердцем. Да разразит меня гром и жар преисподней прямо на этом месте, если это не так! Раз. Два. Три… Лес шумел. В закатных сумерках робкую трель вывел первый соловей. — Она не ведьма. Я не прошу верить ей, но верьте мне, ибо моими устами говорит Он. И Он не даст мне соврать. Напряжение медленно оседало. Дыхание успокаивалось, и толпа постепенно распадалась на отдельные группы. — Хорошо, — подал голос староста, вышагивая вперед с клюкой. — Мы поверим тебе. — Я не прошу о большем, — Ювис позволил руке соскользнуть с рукояти. — Ну что встали! — клюка Вали описала полукруг. — Всё! Расходимся! Ты чего разлегся? — деревяшка чувствительно ткнула Винса, который, кажется, за день так и не протрезвел. — Давай, вставай, телегами кто править будет, а?! Валя пошел разводить кипучую деятельность. Все потеряли интерес к Смугляшке, а та как-то вся разом обмякла и тревожно сцепила руки на сложенных коленях. Ювис стянул латные перчатки и сел рядом, положив руку ей на плечи. Утешать и успокаивать не его конек, но за последние дни навострился. — Спасибо, Шафриз, — она аж вздрогнула и вскинула голову. Он говорил с ней, как с испуганной лошадью. Неважно что, важно как. — Шафри-и-из, всё хорошо. Всё закончилось. Скажи мне, что ты сделала? Он оставил паузу, и Смугляшка не переминула заполнить тишину сбивчивыми певучими благодарностями. Ювис не понимал слов, но наверняка это были они. Потом, опонившись, она перешла на дворфийский. Этот язык уже примелькался. — Modliłam się. Mój Bóg, Al-Dalil, — она выпростала символ синей розы в окружении буквенной вязи и показала ему, не снимая с цепочки. Красивый, эмаль переливалась в остатках солнечного света. — Poprosiłam go o pomoc w przełamaniu zaklęcia, które prowadziło nas w kółko. I pomógł. Droga jest teraz czysta. Магду он решил не звать. Он чуял благодать, он мог отличить молящихся людей от колдующих, и Смугляшка молилась. Имя бога из её речи тоже выцепил. Ей нужно было с кем-то поговорить, и поэтому он был рядом. Ювис невзначай обхватил руку, большим пальцем придавил вены, обнажив голую кожу. Рука обожгла холодом. Пульс бился ровно. Смугляшка ошарашенно отдёрнула ладонь, быстро поправляя кожаный наруч и сорочку. Кривая улыбка стала удивленно-вопросительной, мол, что это было? А ничего. Она успокоилась, и его воркование сработало. — Пожалуйста, Шафриз. В следующий раз, — он помог подняться и произнес, точно передавая терпеливо-требовательную интонацию, — предупреждай. Словно поняв каждое его слово, она медленно кивнула.