Паладин Пьер де Баярд в заметках своему ученику
____________________________
Они кубарем вкатились в дом и грохнулись на дощатый пол, отполированный слоями грязи под старческое дребезжащее хихиканье. Словно упавшая крышка все еще крутилась на полу, высекая неровный звук, бьющий по мозгам. — Внучики мои, ну не стойте, проходите же, — раздался в полутьме старческий дребезжащий голос. — Маленький ты ж мой трюфелечек. Солнцем обласканный пирожочек. Такие вкусные, я аж не могу. Ювис запнулся о чурбан, нога проскользила по циновке на полу. Выброшенные вперед руки наугад схватились за темный бугристый силуэт. Связка чеснока, на краткое мгновение подарившая чувство опоры, лопнула под его немаленьким весом. Ювис с матом грохнулся на что-то теплое, обёрнутое в ткань, больно проехавшись коленями о щербатые доски пола. Чеснок весело раскатился по углам под старческое хихиканье. Под ним завозилась окончательно раздавленная Шафриз. — Ой, внучки, бьется-то сердечко? Бье-е-ется, а? «Йо-йо-йо!» — звучащее отовсюду хлопало по ушам. Ювис поморщился. Смугляшка рычала невнятные ругательства. Наверняка в певучей тираде из приличного были только предлоги, да и те покрывались стыдливым румянцем. Ювису даже перевод был ни к чему. — Какая горя-я-ячая южная красавица. Ой, пожалуй, этот оборот я себе запишу. «Жертва любви шайтана и ехидны?!» Ох-хо-хох, какая прелесть! Внученька, захвалишь! — судя по голосу карга заалела от восторга. — С какого дьявола? Как лихо со жрицы облетело все благочестие дешевой позолотой. Он все-таки сполз с напарницы. Ей-богу, Эздра свидетель, будь у него опять выбор подраться с ордой демонов или попасться прямиком в хижину к карге, он бы выбрал первое. Точно. Без вариантов. Чиркнули и вспыхнули потусторонним светом многочисленные свечи, очертив старуху зеленым контуром. Свечи ютились на каждой горизонтальной поверхности. Полки, черепа, канделябры, хрумкали и чавкали под ногами подтопленным жиром. Свечами были уляпаны стенки мебели и целиком и полностью весь потолок от края до края. Жир горячими каплями стекал и шлепался на лоб и волосы, затекал жгучими дорожками за шиворот, пока ночная прохлада не прихватывала тонкой корочкой. Ювис натянул воротник рубахи аж до ушей, но и сквозь ткань растопленная масса пекла кожу. Шафриз растрепала волосы, закрывая лицо, прядки принялись слипаться в сосульки. — Ну што-ся, внучки мои, — бабка тряхнула космами засаленных волос, хлестнувшими по морщинистой иссушенной старостью кожей. Грязь забилась в борозды, подчеркивая каждую рытвину. — Коль пришли вы ко мне, пирожочки мои, то садитесь. Будем сбытнь пить, да разговаривать. Шафриз что-то рявкнула. Бабка затряслась от смеха, многочисленные гроздья бородавок чуть не просыпались на пол. — Ой, не могу, трюфелечек, — Фриз вновь неудачно запнулась и растянулась на полу. — Слышал бы тебя твой благоверненький, — она утирала притворные слёзы углом замызганной скатерти. — Что слышал? — Ювис сжал меч. Убить или не убить? Куда бить? А нужно ли так рисковать своей жизнью прямо у нее дома без доспехов? Все существо билось внутри, требуя выкорчевать эту мерзость с лика Эздры здесь и сейчас. Карга возвышалась над ним почти на две головы, рогом едва не цепляя свечи. Второй рог обломан, и вокруг него трогательно ютилась колония склизких грибочков. — Так ты её не понима-а-а-аешь? Оть я дура старая! — смачно приложила себя по лбу. — Сейчас исправим, голубчик! — она зазвенела банками на полках. Засахаренные крысы, мыши. Связка чьих-то крыльев. Соскользнула и хлопнулась трехлитровая банка маринованных эльфийских ушей, а сверху прямо в мутную лужу приземлился парик из дворфисйких бород. Зашуршали длинные нитки бус из гоблинских зубов. Бабка бурчала под нос «где же, где же, же…» и с криком «о, вот оно где!» вытащила кипящий аквариум с рыбкой. — Ты что задумала, старая? — Не мешай! — бабка отмахнулась от него, как от мошкары. Ювис дернулся, как со спины подошел шкаф и обхватил гурьбой каменных рук. Он пинался и бил ногами дверцы, но шкаф упорно утягивал в свое нутро. — Ты что делаешь?! Оставь её! — дверцы прищемили пальцы. Рука обхватила рот, вторая накрыла для поддержки. Руки защекотали ребра. Ювис забился в путах, пока стальной хваткой держали руки и ноги. Руки не церемонились. Они не считались ни с одеждой, ни уж тем более с его желанием. Лезли и лапали, куда не просят. Была по молодости у него одна история… Тем временем Шафриз бросилась прямо на жуткое создание, метя в аквариум. Одним пинком в грудь, выбив воздух, бабка отправила её в короткий полет до ближайшей стены. Фриз переломала полки, съехала на землю, и остатки деревянных осколков с копилками зубов погребли под собой. Кости жалобно хрустнули. Последним прямо на голову рухнул таз с сороконожками. Под звон в ушах арифи через силу вгоняла воздух в грудь. — Да едить вас налево! — старуха нависла над ней. Сороконожки прыснули врассыпную. — Вот так захочешь доброе дело сделать, а тут у молодцев зуд в кулаках начинается! — позади шкаф трясся и подпрыгивал на ножках. — А ну цыц! — пригрозила она ему. Шкаф подпрыгнул в последний раз и замер. Горло враз пересушило от тревоги. Глаза на выкате во тьме мерцали редкими изумрудными искрами. Хозяйка ощерилась гнилыми зубами и облизнула ссохшиеся губы, вывалив язык, похожий на пористый валик. «Что за мешок собачьего …» — Шафриз в последний момент прикусила щеку, кляня себя последними словами за несдержанность. Руки немели под кучей хлама и чесались съездить по роже то ли гуля, то ли горной сахир. Когтистые руки потянулись к лицу. Пламя заклокотало в горле, пока Шафриз упрямо уворачивалась от пальцев. Мерно позади расшатывался шкаф, зычно ударяясь ножками. — Как же мне всё это надоело… — проворчала карга. Пинок пришелся точнехонько под дых. Слезы брызнули из глаз. Шафриз от неожиданности выплюнула сгусток пламени. Тот синей косой пропахал плешь в свечах на потолке. Свечи испарились. Истрепавшаяся от времени шкура занялась огнем. Фриз согнулась, беспомощно распахнув рот. Тело сотрясалось в спазме. Карга шустро подхватила карминового цвета рыбку из аквариума и всунула ей в рот. Создание извивалось в руках, шлепая губами, и целиком захватило язык, прошивая острыми иглами. Оно шевелило еле заметными плавниками с хвостом и жевало плоть. Шкаф грохнулся дверцами вниз. Расхристанный Ювис выбил заднюю стенку, и плашмя приложил деревянным обломком каргу. Та крутанулась на месте и боднула целым рогом, едва не проткнув насквозь. — А ту тиха! — Ювис с Шафриз затихли, а карга захлопала по шкуре, сбивая пламя. — Поговорить хочу! Топнула. Дрожь прошла пошла по полу, перетряхивая каждую дощечку. Весь учиненный бардак оказался убран оравой заботливых невидимых рук. Склеили осколки, собрали шкаф, приладили полочки, расставили вещи и заново выловили целый таз сороконожек. Ювис поперхнулся словами. — Это называется поговорить? Даже в расхваленных сказаниях было «сначала напои, накорми, баньку натопи и спать уложи,» — нутром чуял, драться сейчас плохая идея. Руки поставили Шафриз на ноги, отряхивая больше для видимости. Ювис брезгливо стряхнул с себя эфемерные ладошки, ринувшиеся чинить его рубаху. — А кто энти байки придумал? — карга плюхнулась в скрипучее кресло, подобрав нижние юбки. — Вот-то и оно. Ну милая моя, не кипятись. Зато как по-нашенски балакать будешь, м-м-м… Чай ко мне паладинчик обратно прискачет, отдыхать от твоих сладких речей. — Шафриз зарычала, внутренне закипая от злости. — Цыц! Мне тут, знаешь ли, обратно красоту наводить. А то принялась мне грязюку мою выжигать. Ювис присмотрелся. Действительно. Пятна пола и плешь в потолке, соприкасавшиеся с волшебным пламенем, аж блестели от девственной чистоты. — Давай поговорим, — скрипнув зубами, унял ярость, взял Шафриз за предплечье и усадил на лавку. — Зачем ты это устроила? — чужие пальцы до боли стискивали его руку, впиваясь ногтями аж через рубашку. Карга зажмурилась от удовольствия. С чавканьем на пол упали и покатились прямо под ноги глазные яблоки, оставив влажный след. Они дико вертелись и ползали на обрывках нервов, пачкая сукровицей пол. — Растяпа, ай растяпа! Старая кошелка! — запричитала она. — А ну-ка подай мне мои глазки, трюфелечек! Она протянула ладонь в пятнах и со звериными искривленными когтями. Шафриз напомнила себе, что надо дышать. Глазные яблоки юрко в последний момент уворачивались от пальцев. Ифтарка все же встала на колено. Расставив пальцы пошире, поймала студенистые серые комки в клещи, оборвав сопротивление. Плотные и мокроватые на ощупь. Рвотный позыв сотряс желудок. Шафриз быстро вспомнила распоротые животы с вываленными наружу внутренностями. Ну что она, право слово, расчувствовалась. — Держите, — Шафриз положила глаза в подставленную ладонь, крепко держа за отростки, — Вы уронили. Прошу простить меня за мою брань. Голосом Шафриз можно было растворять камни. Ювис уставился на неё, укладывая в голове факт, что понял каждое ее слово. Бабку перекосило от вежливой маски с полуулыбкой. Он встрял: — Зачем все это? Сварливая старуха, более не медля ни секунды, вставила глаза в орбиты. Шафриз вцепилась в корешок молитвенника. На лице отпечаталась гримаса отвращения. Бабка довольно осклабилась. Ювис предупредительно сжал руку на плече напарницы. — Затем, что горюшко у меня приключилося. Да ладно бы только у меня, так за каждое деревце сердечко екает! — А мы-то тут причем? — он силой удержал Шафриз на месте. — Вы крепкие, боевые пирожочечки, — крякнула, потирая ушибленное плечо. — И вы мне поможете. Магдочка моя от ярости желудь раскрошила, да так удачно. Красавчик мой, ты аж искришь, как меня видишь. Пламечко любви не избудешь из своего сердечка, а? — залихватски подмигнула. — Вы знаете кто мы, — Фриз вздохнула и продолжила уже спокойнее, — но мы не знаем, ни кто вы, ни что вы от нас хотите. Какой помощи вы от нас ждете? — Тьфу ты, какая вежливая стала, — бабка сплюнула, — а ну вертай все взад! — во мгновение ока расплылась в елейной улыбке. — Бабушка я. Бабушка Йогг. Владычица окрестных лесов и болот, мы с сестрицами тут усем заправляем. — И почему же мы должны вам помочь? — Потому что ежели вы этого не сделаете, то рыбонька в твоем рту прогрызет твое сладкое горлышко. Чувствуешь, как она медленно язычок пережевывает? Вся краска сошла с лица Шафриз, а глаза вспыхнули былинной ненавистью. С её стороны донеслось шумное дыхание сквозь стиснутые зубы. — Убери это, — твердо сказал Ювис. — С чего бы это вдруг? — натурально удивилась бабка. — Отказываться от подарка не дам. Я его не приму. — Она ничего у тебя не просила и ничего тебе не сделала. — Здрасте! А кто мне дорожки распутал своими молитвами? Я, значится, путаю тропки супротив демонюк проклятущих, а эта пигалица приходит и всю путанку мне ломает! — Вместе с демонами и мы в лесу потерялись, — процедил он. — Твои люди, между прочим. Они капище тебе ставили. — Как поставили, так и разрушили, — бабка зло затарабанила когтями по столу. — Вот как неурожай какой, так сразу бегут ко мне на поклон, «бабушка, помоги». Как плохое времечко проходит, так тут все сжигают, топчут и забывают. Обиделась я на них. — А как же прощение? — кривая усмешка исказила губы. — Пусть божок твой и прощает. — К делу. Ночь идет, — Шафриз в очередной раз уняла приступ ярости. Крохотные плавнички и рыбий хвостик во рту все никак не хотели укладываться смирно. Они неприятно царапали щеки, а хвост так и вовсе норовил лечь поверх зубов и и не дать сомкнуть челюсть. Если поджать язык, то хвост все равно упирался в зубы, загибался и раздражал десны. Язык изнутри нещадно чесался. — Ой, и вправду, что это мы! — бабка стукнула посохом об пол, и закружились плошки, чашки, самовар, скатерка с плюшками, накрывая на стол. — Вы тут угощайтесь, а я пока начну… К еде не притронулись. — Недельки три назад у меня замылился мой третий глаз. Я его и так, и сяк протираю, а он мутный, жуть, и мушки черные перед ним мелькают. Поругалась я, значится с матушкой Мушкой, что она на меня своих мух насылает, да поняли мы, что дело нечисто. Я молоко ейное не проклинала, а оно враз у нас всех скисло. Собрали мы, значит, шабаш. Пришлось, хотя до полнолуния еще жить и жить. Покумекали, да выяснили: набасу! Шафриз привычно пропускала поток слов, запоминая только имена да приметы. Забавно, что три недели назад их корабль покинул земли Ифтара. Ювис очнулся лишь на под самый конец. Язык не повернулся бы назвать демонов душками, но набасу — это самая отпетая мразь из всей когорты адских легионов. Голодные настолько, что даже жрали других демонов. Они первые в очереди желающих вылезти в бренный мир, если у самонадеянного оккультиста хватит дурости возомнить, что у него хватит сил на то, чтобы покорить и удержать демона. Когда-нибудь он найдет ответ на вопрос, как вообще людям приходит в голову, что призыв потусторонних тварей — это замечательная идея. — Где примерно он был призван? — жрица нахмурилась. — В городе, трюфелечек! — всплеснула руками Йогг. — Мы его виев гоняем-гоняем, истребляем потихонечку. А сам он сидит в городе и плодит новых, которые все души ему передают. На колу мочало, начинай сначала. Нам туда ходу нет, вот за этим вы мне и нужны. Ювис прикинул в уме, и в графстве Тулон есть лишь один город, если внезапно не построили нового. — Это Верте? Бабка в ответ радостно закивала. Рука Шафриз безуспешно дернулась записать новую информацию. — Да ладно бы это набасу! Это еще полбеды! Повадились в по моим деревням святоши ходить, да людей уму разуму учить! Вот не было их, и все у меня совета да помощи спрашивали. А тут приперлись, хотя их никто не звал. — Не думай, что я буду помогать тебе в этом деле, — Ювис оскалился. — Цыц, пирожочек! — стукнула по столу. — Тебя никто и не спрашивает! Ты уберешь всех святош из моего леса, или я сделаю это сама и заставлю их сожрать заживо! Руки привычно зачесались раскроить ведьму на части. Каждая деталь дома предвкушающе ощетинилась в ответ на его мысль. На плечо легла смуглая рука и предупредительно сжала. Шафриз взглянула прямо в его душу и покачала головой. — Ладно, — Ювис, скрепя сердце, выдавил из себя, — я уберу их из леса.***
Обратный путь не отложился в памяти. Бабушка Йогг кликнула матерого кабана, усадила на него, и тот вынес прямиком через ночную чащу к Сери. У ворот высился внучок посреди новых порубленных куч мясников и одного вия, да деловито обтирал глефу. На препирательства сил не хватало. Они кое-как доползли до сеновала и рухнули на месте, провалившись в глубокий сон. Зарево голубого пламени вспыхнуло перед глазами, стоило только Шафриз сомкнуть веки. — Преступница! — громогласно прогремело в ушах. — Еретичка! Шею сжала огненная рука и приложила о перламутровое пространство. Прямо перед ней из языков пламени соткалось перекошенное от ярости лицо Тарика. — Явился, не запылился, — Фриз перехватила руку у горла и безрезультатно пнула живое пламя. — Ты должна была бороться с шайтанами, а не пятнать свое тело черным договором! От удара вспыхнули звезды перед глазами и затрещали кости. Шея хрустела и скрипела, изо всех сил Шафриз втягивала в себя воздух, цепляясь за жизнь. Сумасшедший денек сменился не менее сумасшедшей ночью, в которой джин вытрясал её душу из тела. — Не тебе меня судить! — она согнулась и пнула ногами в грудь. Краткого мига решимости, стершего боль и сомнения, хватило, чтобы разжать руку на шее. — Тебя там не было! Тебя вообще не было! По-твоему я должна была умереть?! Или ты вообразил себе, что я на коленях умоляла посадить в меня эту дрянь?! Дернула рыбку за мизерный хвост и едва не потеряла сознание от боли. Тарик взвился неумолимой гибелью, наливаясь иссиня-черным пламенем, вихрем закручивающемся в её теле. Шафриз отвела ногу назад и выставила вперед руки с согнутыми пальцами. В голове щелкнуло: она одна. Значит, нет цепей, которые её удержат. Ей не стыдно ни за одно деяние. Пламя потухло. Джин резко потерял в размерах, белые языки огня сложились в халат, украшенный розами. Взгляд приобрел глубину и чистоту. — Я верю тебе. Из Шафриз словно вынули все кости. Она осела на перламутровую марь. Он ей верит, а она себе? Могла ли она на корабле поступить лучше? Она потерла горло, на котором остались синяки от рук Рашада. — Я потерялась, — Фриз не ожидала, насколько слабым и ломким оказался её голос. Мелкая дрожь прокатилась по телу. — Мне страшно. Джин простер руку, зажигая крохотный синий огонечек на лазурного цвета руке, и коснулся лба. Радужки глаз робко занялись, а затем вспыхнули синим пламенем. — Ты найдешься. Солнечный луч из щелей досок резанул по глазам. Шафриз прикрыла веки ладонью и повернулась на другой бок. Далеким эхом проносилось в голове «ты найдешься». Джинн появлялся во снах крайне редко, и всякий раз лучше бы сон обходился без него. Требовательное существо себе на уме жило в своем мире джиннов, занималось своим служением аль-Далилю и своими делами, но самого начала их знакомства прицепилось к ней банным листом, оберегая на свой лад. Фырчали животные. С другого края улицы кузнец уже разогрел мехи и принялся ковать. У ворот мужики разгребали трупы, комментируя процесс и раздавая команды. Оголтело чирикали птицы и шумело дерево у сеновала, перебирая ветками по крыше. На другом конце полатей шуршала мышь. Прямо за дверью раздавалась ругань. Судя по голосам, Ювис и Магда выясняли отношения. Кости ломило. Раны были стянуты тугим слоем повязок, а действительность ощутимо покачивало. Шафриз раскопала из сумок запасной отрез ткани под куфию и закрепила на голове, затем упрямо сползла на молитву, как могла, стараясь оттянуть момент выхода на улицу. Демоны и карга разве что ноги об неё не вытерли. Даже не для того, чтобы показать свое превосходство, а потому что они такими уродились. Она умылась водой из фляги, стало лучше. Затем расстелила коврик, зажгла благовония, аккуратно поставив чашу вдали от сена. Ароматный дым воспарил кольцами и коснулся носа. Звуки улицы стихли, потеряв всякое значение. Фриз привычно сложила руки на груди и села на колени наугад повернулась к восходу солнца. Поза выражала смирение и покорность, принятие, что в мире есть нечто, что несоизмеримо больше маленькой и крохотной Шафриз. На фоне этого — Бога, мира, вселенной, вечности — она вместе со всеми своими проблемами и радостями казалась маленькой, даже в тысячу раз самой мелкой песчинки. Ниточка от сердца, которая соединяла её с этим незыблемым величием, ощущалась острее и явственнее, когда губы шептали заветные слова. Шафриз еще раз склонилась, касаясь лбом ворса ковра, урывая миг благостного душевного молчания и покоя. Есть только она и Он. Она не сможет все исправить, но пока жива — может понять и не допустить своих ошибок впредь. Молитва привела мысли в порядок и залила тлеющие угли пожара в душе. — О, ты проснулась! Дверь бесцеремонно открылась, и в хлев, над которым расположен сеновал, ворвалась Магда с красным лицом и растрепанными щеками. Шафриз, грубо вырванная в реальность, прикусила губы. Что ж, так сложились обстоятельства, что исключительно дворфийка понимает ифтарский диалект родного языка. Когда-то арифи учила дворфийский, чтобы допрашивать дворфов, а теперь использует этот язык, чтобы выжить. Какие же интересные повороты может предпринимать река жизни. — Доброе утро, да вызолотит солнечный свет твой путь, — старательно выговаривая слова чужого языка и борясь с лишними плавниками во рту, произнесла Фриз. Магда хлопнула глазками, осознавая только что услышанное, пока чужачка на её глазах скатывала коврик и спускалась вниз с вещами. И с воплем выскочила за дверь. — Ювис, смотри, она разговаривает! — Ага, — рыжий мужчина вошел следом, от его вида сердце нервно подскакивало. — Магда, ты хлесталась, что доспехи можешь подлатать. Сделай это пожалуйста, — от так посмотрел, что у дворфийка без возражений забрала кольчугу и ушла. В тишине Ювис и встал вплотную к ней. Топорщащийся край с узором оливковых древ защекотал кончик его носа. Ей пришлось самую малость запрокинуть голову, чтобы не потерять взгляд из виду. Он чихнул, повернувшись в бок. — Как ты? — спросил, когда сели на крыльце и развернули на коленях остатки вчерашнего пира. Одно единственное светило на небе лениво подбиралось к полудню. Было уже довольно позднее утро, и лучи нагрели воздух и доски, но Шафриз дрожала от холода. Она скучала по доспехам, в которых можно свариться, но в которых было хотя бы тепло. — Нормально. Если так можно сказать. — Она не должна в ближайшее время никуда бежать и махать своим мечом, она выспалась, и у нее есть еда, так что… — Все даже лучше, чем просто нормально. Ювис кивнул. — Давай знакомиться, что ли… Нормально. Я сэр Ювис Крайж, паладин. Мне сказали, что тебя зовут Шафриз, но хотел бы услышать от тебя. — У тебя неплохо получается, — легкая улыбка скользнула по губам. — Не хотел опозориться, — Ювис огладил бороду, скрывая смущения. — Меня действительно зовут Шафриз, — она набрала воздуха в грудь, — Абу-Танзиль Шафриз бинт Рами ад-Дарр арифи. — Ого! — он на пробу повторил имя и сбился на «бинт Рами». — И каждое слово что-то значит? — Шафриз кивнула. — Что же, несказанно раз с тобой познакомиться и спасибо, что спасла мне жизнь. Я у тебя в неоплатном долгу. Сэр Крайж приложил кулак к груди и протянул к ней руку с раскрытой ладонью. — Да ладно тебе, — опешила Шафриз, непонимающее взирая на протянутую руку. — я могла помочь и сделала это. А что я должна сделать? — Пожать её, — он дождался, когда Шафриз вложит свою руку в его. — Ты могла умереть, но все равно вступила в бой. Я это ценю, правда. Ювис накрыл её горячие пальцы рукой и сжал. Тень от листьев бегала по загорелому лицу, задевая смущенную улыбку. Шрам практически не бросался в глаза. Шафриз деликатно высвободила руку и и развернулась, уставившись на дорожку. — Говорить больно? — Ювис вспомнил о ночном подарке карги. Фриз в ответ пошевелила прямой ладонью, мол, терпимо. — Так как ты вообще здесь оказалась? — Я родом с Ифтара. Там жарко, солнечно… Тепло. Много песка. Вода и реки на вес золота. Мы закутываемся в одежды, чтобы укрыться от взора демонов и не сгореть. Она вздохнула, откладывая ломоть хлеба с мясом в сторону. Ладно, она погорячилась: не настолько терпимо, а очень даже больно. Поборов малодушное «оно тебе надо знать?» Незримые руки аль-Далиля словно легли на плечи и сжали в молчаливой поддержке. Шафриз, прикрыв глаза, начала рассказ. В мыслях воскрес песчаный берег белокаменного Альбарата, два жарких светила в зените, соленые бирюзовые волны, упруго бившиеся о борт. Последние наставления и легкий мандраж. Прощание с сыном. — Мы отправились на корабле искать родину дворфов. — Ювис оперся спиной о стену и приготовился слушать. — Все началось с того, что Рашад нашел карту в металлической гробнице с маленькими круглыми оконцами посреди пустыни. Нашли по длинной трубе, торчащей из бархана. Мы тогда были в одной экспедиции, только я еще исполняла обязанности проводника. Прорвались с божьей помощью сквозь груду мертвых дворфов и оживленных грозовой магией доспехов в самый центр. Нашли что-то вроде бортового журнала на столе с кучей кнопочек. Там на стародварфийском все было. Журнал отдали в храм, карту Рашад оставил себе. Приглянулась она ему. Когда журнал расшифровали, то выяснилось, что дворфы прибыли с других земель. А эта металлическая гробница, обшитая адамантиновыми листами, вовсе не гробница, а… их подводный корабль. — Ну и ну… Для розыгрыша слишком масштабно, подумал Ювис. Неизвестно, что изумило его больше: огромная железная рыба, набитая дворфами, или что где-то есть огромные пространства, занесённые песком. Шафриз продолжила, пригубив воду. Он подобрал деревянный брус и принялся его обтачивать. — Угу. Мы тоже не поверили, если бы не видели своими глазами эту адамантиновую громадину. Зачем гробнице оконца? Но я отвлеклась. Поднимались разговоры о том, что было бы неплохо туда сплавать, да посмотреть, что там… «В основном для того, чтобы потом посадить дворфов на корабли и отправить в море,» — осталось недосказанным. — Разговоры вели мечтатели. На деревянных судах далеко не проплывешь, дальше от Ифтара начиналась Полоса Штормов, в которой корабль ломало в щепки. Потом другой дворф, Клим Александрович, в конце-концов отремонтировал свой корабль, доставшийся ему от предков, и спустил на воду. Самый начтоящий металлический корабль, который работал на старой дворфийской магии. Они называли её технологией. Он мог плыть без паруса и весел (хотя их на всякий случай поставили), и у него были все шансы преодолеть Полосу Штормов. Тогда в дело вкатился шейх некогда богатого и прославленного рода аль-Стер из Тилы, Алистер Вебстер. Вообще-то его звали совершенно иначе, но всем он представлялся исковерканным именем. По его словам, он утомился от песка, отвратительных людей, запыленных остроухих бедуинов и хамоватых дварфов, которые не понимают глубины и отсталости культуры окружающего мира. Что он хочет уплыть куда угодно, но прочь от бренного бытия. — Так и сказал? — рука дернулась и сняла щепу, толще положенного. — Его речь была намного цветистее и пестрела изящными оборотами. Так что я сократила, — приложила ладонь ко рту, унимая резь в языке. Рот затопил отчетливый металлический привкус. — Алистер распродал все и вложился в экспедицию. Оставшиеся деньги внес храм аль-Далиля в Альбарате (наш с Рашадом храм) и Серригорская академия. Всем интересно, что же за морем. — Но что-то пошло не так. — Да, — Фриз кивнула и промочила рот. — У нас люди и дворфы на дух друг-друга не переносят. Это пошло еще с тех далеких времен, когда они прибыли со своим железным Богом и тошнотной черной кровью. Когда они напали, чтобы построить свои города. Войн было много. Весь Ифтар затопили в крови, но в конце-концов мы отогнали их к далеким горным хребтам. Конец той войне положил аль-Далиль, славься Он во веки веков. Когда дворфы собрались открыть врата в Имматериум, чтобы призвать оттуда своего Бога. Аль-Далиль не дал свершиться непоправимому, и ударил в место проведения ритуала, от чего там воцарился ад наяву. Там невозможно жить, и всё отравило своим присутствием Первоначало. Холодок коснулся загривка, от чего волосы встали дыбом. В писании сказано, что Эздра сражался с Аздрубаэлем и низверг его в Ад ценой своей жизни, с тех пор на земле людей стали одолевать дурные мысли и пороки. Иные культисты говорили, что Аздрубаэль дал людям свободу, а нужна ли такая свобода? Ясное небо безмолвствовало. — Странно слышать. У нас в Бенайме испокон веков правят дворфы. Шафриз в ответ пожала плечами, старательно пряча от взора Ювиса подошву сапог. — С самого начала все пошло не так. В последний момент перед отплытием выяснилось, что на корабле недостаточно угля. Алистер пошел скандалить с Климом, куда подевались деньги, а мы отправились искать где можно было быстро купить угля или дров. Пока этим занимались, на нас напали бандиты. А потом сыграло то, что половина команды была дворфийской, а половина — людской, и главным там был старпом Рахамим. — Вы подрались прямо после отплытия? — Нет, мы спокойно плыли почти две недели, а потом отношения начали накаляться. Сначала мы нашли на корабле убитого дворфа, закатанного в бочку рома. Пошли с Рашадом расследовать это дело, и выяснили, что это парни Рахамима его убили. Они готовили переворот, а дворф подслушал случайно. — А чем им капитан Клим не угодил? — Да всем угодил, кроме того, что он дворф, который плывет на дворфийскую родину с кучей золота. Стали выяснять у Рахамима, что за дела, а он нам показал гору сокровищ на корабле. Все это золото Клим вез на родину. И тут у меня в голове стала складываться картина. Клим присвоил это золото. Он подставил бандитов, с которыми мы закусились перед отбытием. Он обманул нас, когда говорил, что не смог купить уголь, а все деньги потратил. Зачем честному капитану Климу врать нам с самого начала путешествия? — Звучит подозрительно, — аккуратными движениями выравнивал корму. — Вот и я так подумала. Стала разговаривать с Рашадом, что вообще делать, и разговор у нас с ним не пошел. — Шафриз потерла шею. — Мы с ним подрались. Без оружия, но чуть друг-друга не убили. Рашад был на стороне формального закона, а я не могла больше доверять Климу и хотела докопаться до правды во чтобы то ни стало. Слова шли через силу. Ночь бунта на корабле зияла в памяти черным провалом, когда пришлось сражаться со своими из-за древнего как мир конфликта. Фриз уронила голову на скрещенные руки. Ювис терпеливо ждал. Деревянная фигурка в руках постепенно приобретала форму кораблика. Он придирчиво осмотрел результат и перешел к носу и палубе. — Докопалась? — плечи Фриз подрагивали: от слез или холода? — Нет, — выпрямилась и промокнула глаза платком, чтобы не свести нанесенный кохль. — Буквально за день до маги Серригорской академии вместе со жрецами Дагманы во снах сообщили, что в Альбарате дворфы начали бунт. Мы держали информацию в тайне, но кто-то проговорился или успешно подслушал… — Что было дальше? — Резня, — она вздохнула. — На корабле началась резня, в результате которой всю компанию Рахамина (тех, кто выжил) заперли в трюме. Мы похоронили павших. С Рашадом больше не разговаривала. Через день-два увидели берег, — кулаком постучала по бревнам, — и мне потребовался день, чтобы собрать вещи у уговорить меня отпустить. — Неужели все было настолько плохо? — Ювис повертел в руках кораблик и отложил его в сторону, внимательно вглядываясь в Шафриз. — Бунт поднимать плохо. Убивать тоже плохо. В чем твоя проблема? — Я боялась того, что будет после, — она по крупицам возвращала себе самообладание. — Меня до сих пор трясет от ненависти к Климу. Потом Рашад… Мы хорошо общались, с учетом наших кардинально разных взглядов на жизнь, но… — в конце концов она распахнула ворот на шее, открывая отпечатки рук густого оттенка фиолетового на загорелой коже. Продолжила сухим тоном: — Я не смогла его простить. И он меня тоже. — Мда-уж… — Ювис укладывал в голове далекую драму с вереницей незнакомых имен. — Наверное, в самом деле, уйти было не самым плохим вариантом. Как бы он поступил? А черт его знает. Он до сих пор в подвешенном состоянии между нострамской и бенаймийской церковью: сам родом из Нострама, а странствует по всему свету. Разница между ним и Шафриз лишь в том, что он ушел, а её конфликт не отпустил. Она так и лелеет эту ненависть в сердце. — Самое сложное, оказалось, было убедить Клима, что на земле есть люди, — хмыкнула. — Тут ты преуспела. Я похож на человека? — Ювис развел руки, напустив на себя невероятно серьезный вид. — Магда сказала, ты приняла меня за монстра. — Мне так стыдно… — Шафриз, краснея, принялась извиняться. — На Ифтаре вампиры бледные и рыжие. Ты меня перепугал. Он с силой потер лицо ладонями, трясясь от еле сдерживаемого смеха, что едва не пропустил вопрос: — Кстати, здесь — это где? — Ты в графство Тулонь, — он поставил на крыльцо выструганный кораблик с веткой вместо мачты. — В королевстве Бенайме.