Сура 6:7 «Верблюд»
____________________________
Дорога мягко стелилась под копыта лошадей. После ночной беготни тело ломило, и единственное, чего на самом деле желал Ювис — это упасть на тюфяк и спать. Настроение поправляла отремонтированная брига, ощутимо так добавляла спокойствия на случай нового боя. Чего у Магды не отнять, так это золотых рук: на пару со своим коллегой из Сери успела отремонтировать доспехи, пока оба их владельца спали без задних ног. Ювис прикидывал в голове план, сонно покачиваясь в седле. До Верте им придется добираться с проездом через Реглиссе, поэтому они могут совершить остановку в деревне и узнать последние новости. Деревенька расположена довольно близко к городу, так что за четыре или пять часов они доберутся до города к глубокому вечеру. Лишь бы им успеть до закрытия ворот. Ювис бросил взгляд на Шафриз, уверенно державшуюся в седле, несмотря на усталость. Она осоловело моргала и вздрагивала от каждого шороха, зябко наматывая ткань на шею поверх халата. Так, о чем это он. Мужчина встряхнул головой. Если они не успеют въехать в город, то он-то под стенами города переночует, но вот раненая Смугляшка вряд ли выдержит. Ей бы отлежаться. Шафриз оглушительно чихнула в ответ на его мысли и хлюпнула носом. «Дьявол,» — пробормотала она, залезая в подсумки. Смугляшка перерыла поклажу, насколько ей позволяло состояние и в конце-концов оторвала кусок ткани от самодельного шарфа. — Будь здорова. Мда, тебе бы точно отлежаться, — протянул Ювис под звуки смачного сморкания. — Спасибо, — она вытерла под носом. — Твой отвар хороший, но видимо уже отпускает. — Значит в Реглиссе напою еще. Конец фразы потонул в оглушительном «апчхи». Его конь, Стрелка, встрепенулся, и Ювис потрепал его по холке в успокаивающем жесте. Шафриз досталась умная и спокойная кобыла Яблочко с мощными мохнатыми ногами. Стрелка тонкий, гнедой, изящный, явно трофейный и не чета трудяжке Яблочке. Слава богу, что он все-таки перешагнул через свое нежелание просить плату за свою помощь и стребовал со старосты двух лошадей в плату за спасение. Был бы храм поблизости, то попросил бы помощи у своих братьев и сестер, но, за неимением лучшего, пришлось вертеться. Когда пропала необходимость следить, хоть самым краешком глаза, за целой сотней людей, а все внимание сократилось до одного человека и окружения, то стало намного проще дышать. В висках пульсировало, а в глазах пекло. Шафриз сморгнула слезы, чувствуя, как начало подмораживать аж в доспехах. Она с трубом отлепилась от шеи коня и выпрямилась в седле. Она бы давно закрыла глаза и попыталась поспать, но в памяти еще был свеж ужас прошедшей ночи, а глаз то и дело нервно цеплялся за шевелящиеся кусты у дороги. Демоны никуда не пропали, и стена деревьев скрывала их под кроной. Рядом с ними на обочине определенно что-то топало и задевало кусты. Тонкое деревцо, задетое кем-то мощным, согнулось и затряслось. — Что за зверь за нами ходит от Сери? — она подала голос, аккуратно протирая глаза. — Ты о чем? Шафриз, чихнув, молча приложила палец к губам и указала на разлапистый куст шиповника. Ювис прислушался, прижав ухо к плечу. Под кустом нечто крупное перебирало копытами и хрипло похрюкивало в нетерпении. Бурая шерсть практически сливалась с ветвями кустов и низких деревцев, то и дело над листвой мелькала холка. — Каргов кабан, — в конце концов Ювис пришел к умозаключению. — Говоришь, от самого Сери за нами прется? — Шафриз кивнула. Значит, нас провожает. — Следит за нами? — Возможно. Может, чтобы еще не потерялись. Заметь, мы уже едем несколько часов, и нас пока еще не тронули. Арифи сотворила молитву, зажав в руке синюю розу, и приложив вторую руку к молитвеннику. Радужки глаз налились неестественно глубоким синим цветом. — Чувствую магию. Это… — рыбка ужалила, не давая договорить проклятье, — Йогг снова заколдовала дороги. Паладин покосился на кабана и тронул поводья лошади. Как бы этот хряк не обозлился. Тонкая душевная организация ведьмы волновала мало, а риск опять потеряться в лесу беспокоил сильнее. Кобыла всхрапнула, прядя ушами. Глухой цокот копыт эхом отдавался в голове. Редкая птица пересекала безоблачное небо и воспринималась целым событием. — Луч этого леса… — Ювис. — Ювис, луч этого леса, — плечи Ювиса передернуло. — Как так вышло, что мы внезапно ночью оказались в лесу? — из-за насморка Шафриз слегка гнусавила. — Это из-за желудя, — видя, что ей понятнее не стало, он попытался объяснить подробнее. — У Магды в руках был волшебный желудь, который создала бабушка Йогг. Она мне предлагала накормить им тебя, чтобы ты научилась говорить. — Что за глупость. Я бы не стала этого делать. — Вот и я о том же, — хмуро пробурчал Ювис, вспоминая ночной разговор. — Мы с ней поругались немного. А желудь вообще-то переносит к карге. Только, чтобы это работало нормально, надо его съесть. То, что желудь телепортирует, понял из эмоционального пересказа событий от лица Магды, когда утром она его от радости обняла, а потом пыталась прибить от той же большой любви. Шутка ли, два человека прямо на глазах у всей толпы пропали, благо все были пьяны и быстро забыли. — Но мы его не ели, — Фриз все еще пыталась осмыслить происходящее. — Да. А тут в дело вступила Магда, которая в руке случайно раскрошила желудь в тот момент, когда ты на меня упала. — Бред какой-то, — устало выдохнула она, невзначай прикладывая руку к ране. — Это карговская магия, не бери в голову, — сжалился Ювис. — Карги вообще не люди. Думают они по другому. И магия у них тоже работает по каким-то своем правилам. Многие волшебники пытались разобраться и повторить. И все, поверь мне, все потерпели неудачу. — Но ведь не может же такого быть, — она задумчиво растерла шрам. — Даже если законы другие, должны быть правила, пусть и пока для нас непонятные. — Такое правило ничем не отличается от магии. — Что если, — Фриз ухватила мысль за хвост и затараторила, — что если Магда думала о тебе? Или о нас, если мы тогда лежали вместе? Когда желудь съеден, то понятно, кого переносить и куда. А когда он раскрошен, то считывается последняя мысль? Или намерение? Что скажешь? — оба её глаза горели синим, и она с надеждой уставилась на Ювиса, развернувшись в седле. Он протер веки рукой, и глаза Шафриз вернули свой обычный карий цвет. — Я скажу, что знакомить меня с каргой было заведомо плохой идеей. Я бы даже сказал, нас. — Это уж точно, — Шафриз зевнула, еле успев прикрыть рот. Разговор сам собой стих. Обоих начала одолевать усталость. Ювис уговорил Шафриз поспать и на всякий случай подобрал поводья. В тишине его мысли опять вернулись к дикому расскажу об Ифтаре и железному кораблю. Представить, что где-то далеко за морем раскинулся целый мир, Ифтар, полный песка, с целыми двумя светилами на небосводе — было почти невозможно. «Эздра сотворил весь мир,» — небо, воду, луну и солнце; землю, по которой они ходят; всех зверей и всех разумных, деревья, цветы, камни, и каждому дал имена. Так учили родители, священник и наставник Пьер де Баярд, упокой Эздра его душу. Подвергать вышеизложенную истину сомнению означало сомневаться в самом Эздре, первом и главном столпе веры. Нигде не говорилось, что было создано еще одно светило и бог по имени Аль-Далиль. Это звучало как чистое безумие, вот только Шафриз с безобразным шрамом на всю щеку не производила впечатление сумасшедшей. Эмоциональной и импульсивной, как и все женщины — да, безумной — вряд ли. Наверняка же есть простое объяснение произошедшему. Например, ифтарцы живут в каком-то другом мире, который еще не открыли маги, и там за милями воды проложена незримая граница миров, которую пересек их корабль. Тогда там нет Эздры и другой мир создал другой бог, что вполне разумно. Не разумно, разве что, предполагать существование совершенно другого мира. Должно быть объяснение попроще. Может быть, ифтарцы просто не знают, что они тоже были созданы Эздрой? Им банально неоткуда знать, если только сам Бог не пожелал поведать о сотворении. Так звучит намного лучше. Ювис облегченно выдохнул, украдкой бросив взгляд на задремавшую Шафриз. Та восседала с идеально ровной спиной, склонив подбородок к груди, и перебирала в руке четки. Непокалеченный край губ расплылся в расслабленной улыбке. Без обездвиженной половины выходило даже мило. Хорошо, а что насчет корабля из железа? Шафриз рассказывала, что он был сделан целиком и полностью из металла, но разве такое возможно? Корабли плавают, потому что плотники сделали их из дерева. Если бросить деревяшку в воду, то она удержится на поверхности, а вот попробуй такое проделать с куском железа. Он утонет. Что же за силы такие удерживали целый корабль из металла? Или он и вовсе без металла? Тогда получается, что Шафриз обманула? Или там, на Ифтаре, есть очень легкий металл, который не тонет? Морщины испещрили белый лоб. Тем временем они дошли до ручья, и Стрелка намертво встала, приученная в этом месте пить воду, гордо заржав и разбудив Фриз. Ювис раздосадовано выругался и повел животинку на водопой. Шуметь и будить больного было необязательно. Не смотря на свое состояние, Фриз изящно спешилась с коня. — У вас тоже есть лошади? — буркнул Ювис, наблюдая, как она расслабляет уздечку и ласково проводит руками по гриве. — Да, и не только. Еще верблюды и слоны. Она напились, поменяли воду в бурдюках. Фриз, плавно водя руками, поэтично описала живой «корабль пустыни» и огромную тушу на четырех толстенных ногах, которая не умеет прыгать, изредка прерывая рассказ на то, чтобы выбить нос. Мужчина слушал, от удивления приоткрыв рот. — «Корабль пустыни», — он посмаковал, — да вы в них души не чаете, я посмотрю. — Конечно. Особенно бедуины. Они надежда, спасители, опора и верные друзья. В пустыне без верблюда не выжить: он может напоить молоком, а в худшем случае его можно съесть. Из его шерсти прядут бурнусы, галабеи, ковры. Много чего. — Она поймала непонимающий взгляд и пояснила: — бурнус — это халат с капюшоном, а галабея — это длинная рубаха. — Так жарко же. — В этой одежде не жарко, — она качнула головой, и ткань упала на лицо, — наоборот защищает. Её подарили нам боги и они же научили нас носить такие одеяния. Ну раз боги. Боги — это, несомненно, аргумент. Спокойствие и нега сновали промеж деревьев вместе с ветром. Верблюды напомнили Ювису других животных, яков, которых разводят жители Илойема и Бенайме высоко в горах. Вокруг них тоже вся жизнь сконцентрирована. — Я вот чего понять не могу, — паладин грузно сел у берега ручья, утирая лоб, — как вообще огромный металлический корабль может плавать и не тонуть? Топор ведь тонет. Значит, и корабль должен. Он выжидательно посмотрел на Шафриз. Та изящным жестом утерла вытерла нос и уставилась на воду. Ведьмин подарок неустанно причинял едва терпимую боль, но при молчании практически не ощущался. Изголодавшаяся по общению Фриз по три раза обрушила все мыслимые и немыслимые кары на каргу, и все равно продолжала говорить. Желание общаться было слишком сильно. Она, явно подбирая в уме слова, перевела взгляд на воду. Без перчаток окунула туда руку, ручей оказался в глубину примерно с ладонь. — Тебя смущает, что все металлическое тонет? — спросила она хриплым голосом, вытирая руку об халат. — Давай я тебя удивлю, но мне понадобится котелок и деревянная миска. «Хотя бы не кровь с душой, и то хлеб,» — Ювис хмыкнул и передал требуемое, достав из седельных сумок. Она осмотрела емкости на предмет дырок. — Ты считаешь, луч этого леса, что миска поплывет, а котелок утонет? Легкий стыд вперемешку с недоумением поселился в груди. Почему он луч? Почему именного леса? Да и вообще, почему не какого-нибудь леса, а именного этого, Булонского? Как вообще в её голове тропы ассоциаций вывели на это странное, выспренное прозвище? Стоило Ювису об этом задуматься чуть дольше, чем следовало, как стыд за чужие причуды сжигал остатки здравомыслия, и он хотел со стоном уткнуться лицом в ладони. Лучше — для него, между прочим — вообще об этом не думать. — Шафриз, слушай, не называй меня так, — он обреченно посмотрел свозь раздвинутые пальцы. Смугляшка, казалось бы, смутилась. — Как скажешь, но ты правда луч надежды в этом лесу, — в голосе отчетливо прослеживалась грусть. — Спасибо, конечно, но мне достаточно моего имени. — Так что насчет моего вопроса? — Да, конечно котелок утонет. — Ювис опомнился. Он пристально следил за руками, хмуря лоб. Женщина без лишних телодвижений опустила оба предмета на воду, и паладин аж пригнулся, едва не коснувшись их носом. Из груди вырвалось удивленное «что?!»: котелок, покачиваясь на воде, плыл, изредка задевая борта миски. — Да быть такого не может! — он резко схватил посуду. Фриз спрятала в кулаке улыбку, пока мужчина на ощупь проверял, не нацарапали ли на нем каких-нибудь мудреных рун. Под пальцами бугрились наросты подгоревшей снеди вперемешку с золой, и никакого намека на руны. С громким «плюх!» котелок упал в воду, черпнул краем и, выровнявшись, замер на плаву, пуская вокруг себя концентрические круги. Ифтарка, не выдержав, расхохоталась. — Черт возьми! Как ты это сделала, ведьма? Слово выскочило машинально, но Фриз не обратила внимания, похихикивая с недоуменно-шокированного выражения лица. Ювис оправил распушившиеся усы. — Так, давай объясняй, а то я и вправду решу, что ты ведьма. — Один момент, — она утерла набежавшие слезы, — вода плотная. Не такая плотная, как земля, но тоже некоторые вещи в себя не пропускает. Деревяшки легкие, камни уже тяжелее. Думаю, ты замечал, что деревянный и каменный брусочек одного и того же размера весят по-разному. В детстве Ювис помогал отцу относить выкорчеванные пни. Они были тяжелые, так что поднять для него было непосильной задачей, приходилось перекатывать. Когда он на спор с другими парнями пытался сдвинуть камень, то ничего из этой затеи не вышло. Только нос расквасил. В лицо пахнуло свежевспаханной пашней, травой. От земли парило, солнце шпарило по голове и плечам. Босые ноги утопали в жирной черной земле, в которой нет-нет, а сновали черви, хорошей, плодородной, и в уши лился задорный мальчишечий смех и планы спозаранку пойти на рыбалку, а вечером караулить девок у воды. Имена и лица стерлись уже из памяти, оставив после себя гнетущую тоску по тому беззаботному солнечному времени, когда еще все были живы, а не разорваны на куски оравой демонов. Сэр Крайж встряхнул рыжими космами, вновь обращаясь во вслух. — Но если мы берем лист металла и загибаем края, чтобы вода не заливалась во внутрь, то он поплывет. — Фриз зачерпывая воду руками, наполняла плывущую миску и котелок. Первым опустился на дно котелок, стоило воде только-только дойти до середины. Второй сдалась миска, когда вода наполнила оную всклянь. — Примерно таким же образом плавал и наш корабль. — Хочешь сказать, что каменное блюдо тоже может поплыть? — он растер шрам на глазу. — Если будет достаточно тонким и широким, то да. — Чудеса… — только и смог вымолвить Ювис. Она выловила утварь, протерла рукавом и вернула владельцу. — Неужели ваши дворфы и железных птиц изобрели? — он кивнул на небо. — Надеюсь, что нет, но я не удивлюсь, что да, — её плечи явственно передернуло. — Над некоторыми диковинками ни ты, ни я ни властны, луч этого леса. «Хорошо, что наши дворфы не такие,» — подумал он. — «Хотя кто его знает, что в глубинах гор творится…» Шафриз снова чихнула.***
Рядом с Реглиссе бурлила жизнь со всеми повседневными хлопотами: поле вспахать, сено переворошить, на пастбище живность выгнать, дров нарубить, поесть приготовить, дома убрать и еще много-много дел. Есть демоны в лесу или нет, а на стол накрывать что-то надо. Шафриз внимательно посматривала по сторонам, то и дело норовя что-то записать, зарисовать, жаль на лошади неудобно, да еще с текущим носом. Кабанчик весело ухрюкал под забор, провожаемый грустным взглядом Фриз, мысленно готовящейся вечером рисовать по памяти все встреченное многообразие. Птицы, звери, дома, одежда, быт и даже каждая мелочь — решительно все волновало и требовало к себе неустанного внимания. План хороший, если только под вечер дорога не растрясет рану, и не станет сильно хуже, настолько, что вновь сляжет с лихорадкой. Паладин обещал еще раз напоить каким-то горько-кислым отваром с резким запахом, и если он не поможет, то она и без раны имела все шансы слечь. — Как же этот хряк напрягал, скажу я тебе, — выдохнул Ювис Встречные люди кланялись и почтительно расступались перед конными, обсасывая на все лады чудной вид всадницы. Он взял курс на единственное высокое здание: каменную церковь со скатной железной крышей с деревянными наличниками. Рядом с ней высился укрытый мешками по самую землю штабель дров размером с карету. Трехэтажная колокольня возвышалась над башенкой у входа с высокими арочными окнами по ободу. Шпили венчали косые кресты. Один с каймой по краям за исключением нижнего угла, а другой словно составлен из трех углов с ромбом посередине. Человеку, не знающему разницы, снизу особо не видно, да и не важно, что символы принадлежали разным течениям эздрианства. «С какого дьявола это допустил священник?» — паладин недовольно цокнул зубом, потирая грудь, в тщетной попытке избыть поселившееся раздражение. Ладно он не святые символы на всеобщее обозрение не выставляет, но священник зачем так демонстративно пытается усидеть на двух стульях? — Надо бы тебя как-то представить, — произнес в конце-концов, спешившись с коня и привязывая поводья к столбу. — Мало ли… — Могут сжечь? — Фриз слегка сжала в кулаке шкуру своего коня, а затем, уперев руки в боки, пристальным взглядом осмотрела двор в поисках воды. На взгляд Шафриз, складка на шкуре довольно медленно расходилась. То ли коня раньше не особо поили — но как же так, вроде бы люди должны были знать такую вещь — либо конь изрядно утомился. Она почесала морду своему четвероногому другу. Стрелка нервно прядал ушами и немного сторонился странной, замотанной в халат, женщины. Шафриз напомнила себе набрать немного вкусностей для лошадей, как только появится время. — Ну вот мало ли, — из головы Ювиса никак не хотели выходить разномастные кресты, и он морщил лоб, — может я излишне нервничаю, но лучше перебдеть, как говорится. — Если тебя это беспокоит, то можем подумать. У тебя есть идеи? — арифи честно не имела ни малейшего представления, что же такого можно измыслить. Ювис пригладил бороду. Что же можно такого придумать? Допустим, он скажет, что она приплыла издалека, еще дальше островов Мейолли или Ламмертского союза. Торговцы оттуда для Бенайме все равно похожи на праздничные диковинки. Странная одежда и платок? Допустим, верующая и обет принесла. Или, может быть, она и вовсе оруженосец? Он вздохнул. Слишком уж поздно спохватился, да и старовата Смугляшка для оруженосца. Правда не так уж и плоха, а ежели священник начнет пререкаться, то и он не лыком шит. Одни кресты чего уж стоят. Внимание Шафриз привлекло несколько другое. Когда она только искала воду, взгляд зацепился за следы колес, ведущие к штабелю дров и пропадающие в мешках, тут и там валяющиеся в земле перья. Яблоко толкнул носом в плечо, фыркая, и Фриз по наитию наклонилась, пристальнее вглядываясь себе под ноги. Подобрав полы халата, она наклонилась и выудила из-под ботинка обломок длинного птичьего пера, которое могло бы принадлежать какому-нибудь гигантскому орлу, но уж никак забежавшей на чужой двор загулявшей курице. Она повертела в руках находку и спрятала в рукав. Подошла ближе к штабелю, пока Ювис в задумчивости вышагивал туда-сюда и отогнула в сторону мешковину, оголив бревна. Она вынула пару поленьев. Доски. Деревянная стена, покрытая облезлой краской. Сдвинула мешковину у земли и наткнулась на колеса. В глазах загорелся азарт, прогоняя болезный морок. Она поправила маскировку и обошла кругом спрятанную крытую повозку. Там, где должны были располагаться дышла, набросаны стога сена. Шафриз выпрямилась и вернулась к коням. Кто-то приехал к церкви и старательно спрятал повозку. По какой-то причине двор усыпан птичьими перьями и довольно крупными обломками размером с половину ладони. Она было набрала воздуха в грудь, чтобы сообщить о найденном, как Ювис решительно двинулся ко входу в церковь. — Ладно. Ничего путного мне все равно сейчас в голову не приходит. Пошли. Он повел за собой. Фриз, подняв раскрытые ладони на уровень груди в извиняющемся жесте, поспешила за ним. — Луч этого леса… Прошу прощения, я не специально! — впереди идущий Ювис возвел глаза к небу, услышав вычурное обращение, а Шафриз продолжила. — После храма давай напоим конец и заодно, может, ты мне объяснишь кое-что. — Хорошо, — кивнул. Паладин поклонился перед дверью, сложив крест на крест руки на груди. Шафриз замерла в нерешительности. Она бросила косой взгляд по сторонам. Казалось, за ней наблюдал каждый дом и даже Яблоко со Стрелкой. Неуютные взгляды от прохожих липли к спине и заставляли ежиться. Шафриз упрямо в очередной раз отогнула назад и без того прямые плечи, и мышцы постепенно коченели от нервов. Поклониться или нет? А будут ли потом у Ювиса, у них обоих, проблемы, которые она навлечет по незнанию и неосторожности? Воздух становился вязким, время утекало, и надо было уже принимать решение. Сейчас. «Свидетельствую, что нет иных богов кроме Ифтар,» — медленно прижав локти к талии, положила руки на плечи, левая поверх правой, Фриз поклонилась, ощущая, как скрипит спина от натуги. — «Свидетельствую, что Первоначало суть зло. Свидетельствую, что я верю только в Ифтар». Ифтар и аль-Далиль с ней, пока горит пламя в её сердце, и не важно где она находится. Ей показалось, что она физически ощутила, как Ювис выдохнул от облегчения. Храм овеял полутьмой. В кандилах чадили свечи, отбрасывая рыжие пляшущие блики. Стены утопали во мраке, низ стен на манер деревянных панелей, отделан многочисленными обломками мечей. Железные мозаичные волны стелились у земли, по высоте не доходя до середины бедра. Деревянные лавки были выстроены перед алтарем с изображением небесного престола. — Добро пожаловать, путники, — им навстречу из неприметной двери вышел молодой человек в рясе дьякона, бледный и черноволосый, чистокровный нострамец, сразу определил Ювис. — Позвольте представиться, мое имя Иулий, — он говорил тихим, спокойным голосом. — Добрый день, Иулий. Я паладин Эздры сэр Ювис Крайж, а это моя спутница Шафриз, — мужчина обернулся, показывая на Смугляшку. Она задрала голову, устремляя взор ввысь, к башне, пока Иулий внимательно осмотрел её наряд, отметил блестящие белки глаз с красным носом и то, как уверенно она держится в доспехах. Свет лился из арочных окон и обводил пылинки сияющим ореолом, создавая иллюзию парящего купола. От удивления арифи задержала дыхание, настолько убедительной оказалась архитектурная хитрость. Под куполом фреска изображала истерзанное, истекающее кровью тело Эздры, увитое тканью. Шафриз склонила голову к правому плечу — сияние и драпированная ткань из-за плеч Эздры прихотливо складывалась в ангельские лики и руки. Она склонила голову к левому плечу — рисунок ангелов сам собой распадался, преобразуясь в ауру непревзойденной мощи и силы. Лик то застывал в посмертном покое, то преисполнялся внутренним спокойствием и сосредоточением воли. Струящаяся кровь обтекала арки и наличники, теряясь в золотистой дымке. Руфейда, покровительница риторики и красивого стихосложения, уничтожила бога, что посмел запечатлеть ее красоту на холсте, и проклянала каждого, кто хоть как-то пытался изобразить человека, даже не на окончательную смерть, а на конец реинкарнаций. Через портрет, как гласили предания, можно похитить душу изображенного. В Ифтаре нарисовать человека — грех, ломающий жизни обоих: художника и того, кто подарил свой облик. Того, кто похитил душу, и того, кто навечно застрял в своем текущем существовании. Откровенно бесстыдно Бога предали кисти. Разве так можно? Художник сделал это достаточно аккуратно, акцентируя внимание на ранах и уходе на небеса, оставляя за гранью внимания детали сюжета: почтение павшего бою или воскресение, кому что ближе. Две течения одной религии соединились в скромной церкви на приграничье. — Вижу, фреска привлекла ваше внимание, — дьякон спрятал руки в рукава рясы и встал рядом. — Да… очень… смело, — сглотнула Шафриз, с трудом подбирая слова. В носу свербело. Рядом вставший Ювис недовольно хмыкнул в бороду: — Смело — это мягко сказано. — Судя по манере живописи, автором фрески является художник Элайджа Веддер родом из Ламмерта, — дьякон Иулий присоединился к созерцанию. — Он отличался своей любовью к играм с ракурсами. Как и вы, я тоже был удивлен увидеть его работу здесь, в церквушке на приграничье. — Это, наверное, объясняет солянку из крестов на шпилях. — Мы были возмущены не меньше вашего, — вздохнул Иулий. — Что сказать, наследие пограничья. Старый падре Франциск объяснял это тем, что в зависимости от того, кому принадлежит деревня, «неправильный» крест занавешивают тканью, якобы, во время ремонта. — Какой хитрец! — сэр Крайж не знал, восхищаться или негодовать из-за такой далекой от всех религиозных тонкостей логики глубинки. — Говорят, ласковый теленок у двух мамок сосет, но человек, служащий двум хозяевам, скорее, по роже получит. — Не служить двум господам. Однако, вы точно это подметили, — Шафриз все-таки чихнула, вынудив дьякона вздрогнуть. — Чем могу служить? «Две страны никак не могли определить, как правильно любить Эздру, а мы люди крайние просто повесим то, что нужно,» — мысленно спародировал Ювис. На краю сознания нечто ненавязчиво звенело, тем не менее, отчаянно пытаясь привлечь его внимание. — Вы из Нострама. Как давно прибыли? Иулий тонко улыбнулся, не теряя своего благостного выражения лица. — Недавно. Девятого июня, если быть точным. — Пятнадцать дней, — машинально ответила Фриз, все еще не в силах оторвать взгляд от картины. — Благодарю, — чинно кивнул дьякон. — Падре Франциск милостиво приютил у себя. Ювис сложил руки на груди, пытаясь собрать многочисленные факты в кучу. Бабушка Йогг пожаловалась, что какие-то священники стали отбивать у неё людей. Какова вероятность, что именно нострамцы с горячей кровью и неприятием всего, что не отвечает божественной воле, и есть те самые люди? Иулий выглядел спокойно и невозмутимо, как и обязан любой другой представитель церкви. — Вы прибыли один? — Нет. Путешествовать в одиночку опасно, так что компанию мне составили несколько моих братьев по вере. Но здесь, — губы Иулии дрогнули, явно вкладывая определенный смысл в последнее слово, — я один. — Вы не знаете, кто-нибудь помимо вас приходил в Шапен? Дьякон сокрушенно покачал головой, не допуская лишних движений: — Догадываюсь, к чему вы клоните. Ни один из моих братьев не приходил в Шапен. Весть о случившейся там трагедии дошла до нас вместе с некоторыми из выживших. Это тот случай, когда недоверие могло спасти их, но… — маска треснула, являя истинные чувства: скорбь и гнев. Голос Иулии дрожал. — Простите меня, — стушевался Ювис Крайж. — Я должен был спросить. Лес кишит демонами, и Шапен не единственная разоренная деревня. — Я понимаю, — и дьякон действительно понимал. — Когда появляются демоны, все становится в разы сложнее, в том числе и в вопросах доверия. Кто еще пострадал? — Перуж, — Ювис переждал «Прими Эздра души погибших» и продолжил. — Там я встретил Шафриз, и вместе мы отбились от демонов. Захоронили, кого могли, и предали огню тела остальных. Выжившим помог добраться до Сери. При всей… Да там ведьмы, но они сейчас не самая большая проблема. — Да. Но все еще остаются проблемой, — в голосе дьякона проскользнули нотки застарелого недовольства, сопровождаемое смачным сморканием. Не умела Шафриз высмаркиваться тихо. Арифи смогла отвлечься от картины и внимательно следила за разговором, по привычке прижимая палец к правому краю рта. Взгляд метался из угла в угол. Пол недавно подметали, и полумрак скрадывал возможные улики. Дьякон был честен, но не совсем. Пытливый разум цеплялся к словам: Иулий прибыл с кем, но «здесь» один. Как гончая, она ощущала тайну, которую отчаянно скрывал этот человек. — Позвольте я вмешаюсь, — мужчины обернулись, и арифи, убрав импровизированный платок за пояс, как в свою бытность стражником, стала задавать вопросы. После долгого молчания язык резануло болью. — Возле церкви я обнаружила укутанную в мешковину повозку. Если вы приехали не один, и это известный факт, то зачем было её прятать и маскировать дышла стогами сена? Также я не понимаю, откуда во дворе обломке больших перьев? — сказала она, представляя на всеобщее обозрение улику из рукава. Лицо дьякона резко побелело, становясь похожим на фарфоровую маску. Взгляд дьякона обретал озлобленную настороженность, как у загнанного преступника, пойманного с поличным. Фриз преувеличивала, описывая количество перьев, и лишь с трудом удержалась от хищного оскала на лице: «Попался!» Парень перекатился с пятки на носок, судорожно сжав похолодевшие пальцы на запястьях. — Иулий, — Ювис взял дьякона за плечо, становясь перед ним и закрыв телом от взгляда Шафриз. — Я не знаю, чего ты боишься, но не в моих интересах вмешиваться в чьи-то там разборки. О чем она говорит? — О повозке и перьях, — вместо дьякона ответила Фриз. — Ты слишком быстро пошел в церковь, но это именно то, что хотела с тобой обсудить. Паладин нахмурился, все еще гипнотизируя взглядом священника и не давая ему закрыться в себе. — Черт. Это был тот случай, когда робеть не следовало, — шикнул через плечо, и Шафриз развела руками. — Иулий, скажи честно, что происходит? Где пастор этой церкви? Где отец настоятель или епископ, которому ты обязан помогать? — Это не моя тайна, — дьякон ненарочно стучал зубами, уставившись в одну точку. — Я не могу сказать, простите. — Ладно, — Ювис положил ладонь на второе плечо, удерживая легкого телосложения парня в руках, не давая упасть. — Приведи того, кто может говорить. Вам грозит опасность, серьезная опасть, не считая демонов. Карги этого леса конкретно на вас обозлились, и вам нужно покинуть лес, потому что пока я не могу с ними сражаться, а моя спутница вот-вот заболеет окончательно. — Кажется, у же, луч надежды. Шафриз сощурила глаза. Вероятно, Иулий невольный соучастник неизвестного ей преступления, но пока она не перебивала Ювиса. Она для Иулия никто, когда как сэр Ювис Крайж вполне может чего-то добиться и пролить свет на ситуацию. Люди боятся сознаваться, что преступление было совершено. Когда как своим молчанием лишь усугубляли положение. — Его преосвященству требуется помощь, — дьякона пробила волна крупной дрожи. — Пожалуйста! — он схватил руки Ювиса и сжал, больно впиваясь пальцами. — Помогите ему, пожалуйста. Он умирает! Неприметная дверь отворилась, хлопнув об стену, и в проеме застыла фигура, моментально приковывая к себе внимание. Ювис поднял голову и оторопел.