***
Десять дней спустя они покинули замок в сопровождении небольшого обоза из трех повозок и кареты. Лошадей взяли на ближайшем хуторе, где Лиам нанимал себе работников. Повозки доверху нагрузили южными тканями, платьями, драгоценностями, вином и кофе. «Отец никогда не отправил бы меня с одним только письмом, без подарков. Это немыслимо», — объяснил Лиам Милошу, когда тот спросил, к чему такие сложности. Из-за обоза они не могли отправиться в Бейленгерд через Тьму, пришлось ехать до ближайшего города с достаточно мощным порталом. Этим городом оказался знакомый Милошу Лидден, и он мог только порадоваться, что в прошлый раз его и Идзуми сразу перенесли в башню местного Ковена, и вывели из нее глубокой ночью, так что вид города не мог пробудить в нем никаких воспоминаний. И все же, при упоминании его названия, в груди все замирало и теплело. Лиам, впрочем, как всегда, тонко почувствовал его настроение, и стал раздражительным и придирчивым сверх всякой меры. Эта ревность забавляла и настораживала Милоша: казалось невероятным, что кто-то может испытывать подобные чувства к нему. И он старался быть внимательным и послушным, чтобы лишний раз не раздражать своего спутника. Впрочем, некоторые его замечания и в самом деле были полезными. Лиам рассказывал об обычаях бейлингов, о правилах поведения, этикете и многом другом, что иностранцу знать просто необходимо, если он не хочет прослыть неотесанным варваром или, того хуже, оскорбить кого-то и быть вызванным на поединок. Поединков Милош не боялся, но новую информацию впитывал, как всегда, с большим интересом. — Бейленгерд это тебе не Беллония и не Вельт, — строго говорил Лиам, пока они тряслись в карете по ухабистым лесным дорогам. — Легко доступных девиц там нет, каждая находится под чьим-нибудь покровительством. Так что даже не вздумай ни с одной девушкой допускать какие-то вольности. Лиам смотрел серьезно и тон у него был такой, что Милошу стало не по себе. Он усмехнулся и попытался разрядить обстановку. — То есть, если меня какая-нибудь красотка пригласит составить ей компанию в бане или на сеновале… — Ты должен отказаться! — строго осадил его некромант. — У каждой есть отец или опекун, братья, тетки, сестры, тут я даже не знаю, что хуже. Так что это абсолютно недопустимо. — Ты просто ревнуешь. — Ничего подобного! — резко ответил Лиам, но щеки у него вспыхнули, а брови нахмурились. Это зрелище доставляло Милошу невыразимое удовольствие, но он все же прикрыл глаза и склонил голову, демонстрируя покорность: — Обещаю, честь бейлингских девиц, матрон и старух от моих посягательств не пострадает. — Позер, — хмыкнул Лиам, продолжая хмуриться. Из Лиддена они переправились порталом в один из городов Бейленгерда, названия которого Милош не запомнил. По прибытии они сразу же отправились на большой постоялый двор неподалеку от портала, где Лиам отпустил своих людей. — Нас встретят, — пояснил он Милошу. — Я предупредил о своем приезде, так что ждем эскорт с минуты на минуту. Сын ярла я в конце концов или волчий потрох? Эскорт, впрочем, не торопился за сыном ярла. Уставшие с дороги, они успели пообедать, и чтобы не торчать в ожидании в общем зале, сняли комнату. Милош предложил сходить в баню, но Лиам отказался, сказав, что, когда они прибудут, в баню их отправят первым делом. Милош не стал спорить, обошелся тем, что попросил на кухне горячей воды и прямо на улице, за конюшнями, вымыл голову. Когда он поднялся в комнату, то увидел, что Лиам вальяжно развалился на койке прямо в сапогах. Милош сел у стола и принялся сушить и расчесывать волосы. Лиам наблюдал за ним с какой-то странной задумчивостью, а потом резко сказал: — Нет, так не пойдет. Ты не можешь появиться там в таком виде. Волосы слишком длинные. Мужчины у нас таких не носят. — Отрезать не дам, — буркнул Милош. — Я не бейлинг, пусть ваши мужчины ходят как им нравится. А я привык так. Лиам засопел сердито, но все же переборол себя и выдавил улыбку. — Дорогой мой, я имел ввиду вовсе не это. Ни я ни кто-то другой не посмеет посягнуть на твои волосы. Но все же позволь мне сделать тебе подарок. Милош посмотрел на него с удивлением. Несмотря на отношения, которые можно было назвать довольно близкими с любой точки зрения, подарки между ними были не приняты и вообще в финансовых вопросах оба ограничивались исключительно деловыми договоренностями. Милош получал жалование и треть от продажи груза (или самого груза, если хотел, но он предпочитал деньги) и честно отрабатывал и то и другое. Подарок поэтому казался странным и неуместным. Лиам же порылся в небрежно брошенной прямо на пол сумке, подошел к собеседнику и высыпал на стол перед ним горсть массивных серебряных бусин вытянутой формы. Каждую украшал грубоватый черненый рисунок: мифические животные, рыбы, переплетающиеся ветви, листья, птичьи перья и оленьи рога. Милош окинул их любопытным взглядом, но даже не прикоснулся. Тогда Лиам взял одну и с легким щелчком разъял так, что бусина открылась, словно раковина моллюска. Внутри нее торчали два ряда заостренных шипов. — Это заколки, — объяснил Лиам, поднося бусину поближе к лицу Милоша. — Волосы убираются в специальный узел и скрепляются. Я тебя научу. — Мне нельзя надолго связывать волосы, — нехотя сказал Милош. — Тьма начинает скапливаться в узлах. Везде, где есть препятствия для ее свободного течения. — Ты поэтому и украшения не носишь? — с пониманием отозвался Лиам. Милош кивнул. Отвел взгляд. Он никому еще об этом не говорил. Когда Наставник рассказал ему об этой особенности, то велел держать ее в секрете. Тьма, накопленная таким образом в украшении, могла навредить и самому Милошу, и окружающим. Потому и волосы он никогда не заплетал, а убирая в пучок, скреплял простой шелковой лентой — на ней много Тьмы не осядет, да и очистить ее легко. А вот серебро, да еще с рисунками… Если носить долго, эти вещи наверняка мало будут отличаться от проклятых. Лиам решительно встряхнул головой. Черная челка рассыпалась по лицу, закрыв здоровый глаз. — Все равно, так пойти нельзя. Давай, не упрямься, я сейчас быстро тебя заплету. Теплые руки коснулись волос, и Милош инстинктивно дернулся, отстраняясь. Но Лиам настойчиво притянул его к спинке стула за плечи, мягко огладил их, и забрал из руки Милоша гребень. Блестящие жесткие волосы рассыпались между пальцами, тянулись за гребнем, спутываясь на кончиках. Лиам терпеливо расчесывал их, держа на весу длинные тяжелые пряди. Милош какое-то время сидел, напряженно замерев, словно готовился сбежать в любой момент. Но размеренные движения гребня и умелые прикосновения ловких рук постепенно заставили его расслабиться. Закончив расчесывать, Лиам аккуратно разделил волосы на пряди, и принялся заплетать их в косы, сначала от правого виска, затем от левого, скручивая в жгуты и то и дело подбирая со стола серебряные бусины и защелкивая их в переплетениях. Под его ловкими пальцами Милош совсем разомлел и незаметно жмурился от удовольствия. Лиам никогда не бывал особенно ласков с ним, да Милош и сам не привык к нежности, но то, что происходило сейчас, намного больше напоминало любовную игру, чем все, что обычно происходило между ними в постели. Милош запрокинул голову, чтобы посмотреть на красивое лицо Лиама. Тот сперва раздраженно скривился от того, что ему помешали, но тут же его лицо смягчилось, в синем глазе отразилось легкое беспокойство. — Больно? — деловито спросил он. — Я слишком сильно затянул? — Нет. — Тогда что? — Приятно. Милош улыбнулся и прикрыл глаза. Он бы не удивился и был бы даже рад, если бы Лиам сейчас поцеловал его. Но тот лишь аккуратно обеими руками привел его голову в первоначальное положение. Затем наклонился, и обжигая ухо горячим дыханием, и прошептал: — Подожди, я скоро закончу. Прошло совсем немного времени и Лиам отступил на шаг, любуясь результатом. — Тебе идет, — хмыкнул он, обходя Милоша и протягивая ему карманное зеркальце. Милош посмотрел на себя, аккуратно повертел головой, проверяя, насколько прочно держится прическа. И правда, выглядело неплохо. Заколки, хоть и были тяжеловаты и стягивали непривычные к такому обращению волосы, все же прочно держали их на затылке, не позволяя рассыпаться. По спине пробежал холодок от тянущего из открытого окна сквозняка. Милош поежился, передернув открытыми плечами. Словно специально дождавшись этого момента, в дверь постучали. Дворовой мальчишка, задыхаясь от быстрого бега сообщил, что за капитаном Хольгйорном приехали. Кинув ему монетку, Лиам обернулся к Милошу и подмигнул здоровым глазом: — Я же говорил, что будет эскорт?***
Замок стоял на высоком холме, который Милошу показался рукотворным — уже очень странно смотрелось это возвышение на равнине, которую представляло собой побережье. Поселение у его подножья выглядело так, словно оно вот-вот превратится в большой шумный город. Но пока этого не случилось, и как бы ни шумел порт и отделяющий его от остальных районов рынок, редкие отдельно стоящие дворы и широкие поля между ними, которые и улицами-то не назовешь, едва ли могли называться городом. И все же это поселение окружал высокий земляной вал с тремя воротами, обращенными в разные стороны света. Четвертыми, самыми большими воротами служил порт. Холодное море с опаской сходилось с такой же холодной сушей, заставив ее лишь слегка податься назад, чтобы получилась округлая широкая бухта. Больших кораблей в ней было немного — в основном волны рассекали рыбацкие лодки и длинные вторки — суда с веслами и одним парусом, на которых перевозили пассажиров и небольшие партии грузов. Причем, пассажирам чаще всего приходилось браться за весла самим. От огромной рыночной площади, вытянувшейся почти на всю длину бухты, прямая мощеная булыжником дорога вела к самым воротам замка. Лиам высунулся из окна кареты, придирчивым взглядом оглядел порт. — О, Сноурре зачем-то приперся. И Нилис. И Барно… — Плюхнулся обратно на сиденье, рассеянно потер ослепленный сменой освещения глаз. — Похоже, мое письмо произвело впечатление. — Давно ты им написал? — Милош тоже с любопытством оглядывал проплывающие за окном пейзажи, но показываться не торопился. — Сразу после нашего с тобой разговора. Почти две недели назад… — Лиам выглядел крайне возбужденным. — Сноурре неделю только сюда добираться. Такое впечатление, что его первым известили. — Я думаю, все они хотели бы видеть твоего отца. — Да, но увидят только меня. И тебя. — Лиам помрачнел. Милош прекрасно понимал его настроение. С одной стороны, Лиам давно не был дома и, похоже, по-настоящему соскучился по родным. С другой стороны, он действительно боялся, что всплывет правда о его корабле мертвецов. Этот страх сильно влиял на его поведение. Лиам то становился раздражительным и подозрительным сверх обычного, то наоборот впадал в странное веселье, что лишь укрепляло мнение Милоша, что некромант не в своем уме. Как только они ступили за порог замка, им навстречу вышла невысокая женщина в темно-синем платье. С вежливым поклоном она произнесла: — Ярре Лиам, ваши комнаты готовы, баня тоже. Вы можете привести себя в порядок перед вечерним пиром. Княгиня Ингольд извещена о вашем прибытии и будет рада увидеть вас на пиру. Сейчас она занята подготовкой и не сможет вас принять. — Дита, что ты такое говоришь? — рассердился Лиам. — С каких пор Ингольд в этом доме называют княгиней? Где моя мать? — Таково было распоряжение вашего отца, ярре Лиам, — смиренно ответила женщина. — Ваша почтенная матушка в башне Сойки, вы можете навестить ее, если желаете. — Разумеется, я желаю! Отец прислал меня разобраться, что здесь происходит, и я разберусь. — Позвольте, я провожу вас, — женщина поклонилась, не обращая внимания на его резкий тон. — Дита, я в своем доме! Я прекрасно знаю, где находится башня Сойки. Пойдем, Милош! Бормоча ругательства, Лиам отправился на женскую половину замка, где в одном из дальних коридоров располагался вход в башню. Преодолев высокий подъем, они оказались перед запертой дверью. Лиам постучал: — Матушка? Это я, Лиам! Будь добра, открой! — Лиам? — донесся из-за двери удивленный возглас. Ключ повернулся в замке и дверь открылась. Красивая невысокая женщина окинула пришедших взглядом и коротким кивком позволила войти. У ее ног вились огромные собаки с черной шерстью, настороженно поглядывавшие на гостей хозяйки. Та шикнула на них, и они послушно улеглись рядом, не сводя с людей внимательных голубых глаз. Женщина неодобрительно посмотрела на Лиама и покачала головой. — Я была уверенна, что твое прозвище не имеет ничего общего с реальностью, — резко сказала она, — но теперь вижу, что это не так. Как можно быть таким беспечным? — Рад видеть тебя, матушка, — Лиам поклонился и смущенно коснулся повязки на лице. — Это всего лишь несчастный случай, ничего страшного. Милош с интересом посмотрел на нее. Он ожидал увидеть эту женщину растерянной и напуганной, и ее строгость и резкий тон немало удивили его. Такой палец в рот не клади. — Несчастный случай! Я полагала, что ты потерял глаз в бою, — нахмурилась она, глядя на сына. — Так и было, матушка, — тут же кивнул Лиам. — Не сомневайся. — Что ж, надеюсь, сегодня на пиру ты поведаешь нам эту историю, и она будет достойной. Заодно объяснишь, с чего это тебя называют капитаном, — если тон женщины и смягчился, то совсем немного. Она оглядела вошедших, заглядывая им за спины, словно ожидала увидеть еще кого-то. — И это все? Только ты и какой-то чужак? Неужели отец так сердит на нас, что не хочет даже видеть? Где Бьорре? — Отец никому не позволяет покидать корабль. Я веду все дела на суше, так что многие по ошибке считают меня капитаном. Он послал меня сюда разобраться в происходящем и передать тебе письмо и подарки. Хочешь взглянуть? — Я уже видела список, — пожала плечами она. — Похоже, твой отец всерьез зол на меня и сестер и не хочет даже нас видеть, иначе ни за что не прислал бы тебя. Что до письма, прочтешь его на пиру, чтобы все видели и слышали, что оно не поддельное. Наконец она обратила взор на Милоша. Он молча поклонился, как учил Лиам. — Кто это? — спросила она сына. — Это Милош Баргон, мой… то есть, наш штурман. Он мой старый товарищ, мы учились вместе в Девятом Магистрате. Отец нанял его по моему совету. Милош, это моя мать, княгиня Сигелла. — Знакомство с вами большая честь для меня, госпожа, — отозвался Милош, поднимая голову. Мать Лиама подошла ближе и вгляделась в лицо Милоша. Тот тоже смотрел на нее, не в силах отвести взгляд. У этой невысокой женщины были утонченные черты лица, резко очерченные скулы, как у Лиама, тонкие яркие губы и светлая кожа. Она выглядела очень молодо, явно моложе своих лет, можно было даже заподозрить, что она владеет магией. Но ни Золотого, ни Серебряного браслета на ее руке не было. Черные волосы, прошитые сединой, не прибавляли ей возраста, а словно служили драгоценной оправой для строгой северной красоты ее лица. Но больше всего привлекали внимание глаза: прозрачно-голубые, с широкой темно-синей каймой. Даже зрачок казался не черным, а темно-синим. Милош давно не видел глаз такого оттенка. — Глаза… так похожи… — забывшись, пробормотал он на эльфийском. — Похожи на что? — резко спросила его княгиня, тоже переходя на эльфийский. Лиам тут же вклинился между ними, со смехом говоря: — Просто у Милоша невеста в Ланмине, голубоглазая красавица. Давно ее не видел, вот и вспомнил, глядя на тебя. Мать встретила его слова мягкой улыбкой, и перевела заинтересованный взгляд на Милоша: — Молодая? Невеста у тебя? — Молодая, — чувствуя себя неловко, ответил он. — Двадцать лет. — Наши девушки тоже обычно выходят замуж в этом возрасте, — в голосе княгини послышалось одобрение. — А Лиам вот и слышать не желает о женитьбе. Я и подходящую невесту ему нашла, еще когда он только вернулся после своей учебы. Но тогда отец его был против, да и сам он не захотел. А теперь уж, — она бросила на сына красноречивый взгляд, — когда он все время в море, поди жени его. Лиам улыбнулся и отвел взгляд, изображая смущение. — После поговорим, — вздохнула княгиня. — Вам нужно отдохнуть с дороги и привести себя в порядок. Идите. Едва они покинули башню, их настигла какая-то девушка. Ухватив Лиама за руку, она прижала палец к губам и потащила его за собой в темный закуток под лестницей. Милошу ничего не оставалось, кроме как пойти за ними. По поведению девушки он сразу догадался, что это должна быть одна из сестер Лиама. К тому же, она была невероятно похожа на него. Высокая и красивая, с такими же острыми скулами и вытянутыми глазами цвета штормового моря. Длинные черные волосы аккуратно убраны гребнями. На лице такое же выражение ехидного превосходства. Княжна. Однако встретила брата она далеко не радушно: — Зачем ты приехал? — грозно спросила она первым делом. — И почему привез это мерзкое южное вино, да еще целую бочку? Ты ведь знаешь, у нас его никто не пьет. — Я его пью, разве этого недостаточно? — раздраженно ответил Лиам. — Чем же тебе не угодило пиво или сидр, что ты столько места оставил на эту дрянь, вместо того чтобы привезти больше золота или кофе? — Не твое дело, дорогая сестрица. И золото, и кофе я добываю своим трудом. А когда отдыхаю от трудов, предпочитаю пить вино, а не ту кислятину, которую вы привыкли считать благородными напитками. Я привез его для себя и пить никого не заставляю. Чем цепляться к вину, лучше объяснила бы, какого морского демона здесь делает Сноурре, и почему мою мать заперли в башне, словно преступницу? — Мать закрылась сама. Не желает видеть, как в замке хозяйничает эта… — девушка явно хотела сказать какое-то гадкое слово, но осеклась. Видимо, перед мужчиной, даже если это родной брат, такие слова говорить не следовало. — Ей больно смотреть на происходящее. Но она уверенна, что, если смиренно примет волю отца, то он простит ее. — Отец вовсе не делал Ингольд старшей женой, это обман! — горячо возразил Лиам. Девушка покачала головой: — Я слышала, ты привез письмо от него. Но ты ведь не можешь знать, что в нем. Зачем так уверенно говорить о том, чего не знаешь? Ох, Лиам, я уже жалею, что просила тебя о помощи. Ты только все испортишь. — Посмотрим, — буркнул он и ушел, увлекая за собой Милоша. — Не похоже, что тебе здесь рады, — Милош изо всех сил старался, чтобы в голосе не было яда. — Они просто ожидали, что отец приедет сам, — голос Лиама звучал рассеянно. Похоже, холодный прием все же расстроил его. — А приехал я. Они ведь меня почти не знают, не могут понять, чем я заслужил такое доверие… Ну да ладно. Все равно о них больше некому позаботиться. — Да уж, твоя семья для тебя очень важна, — пробормотал Милош. Ему самому было неловко от этого разговора, но то усердие, с которым Лиам рвался помогать своей семье, и намеки на женитьбу не могли его не беспокоить. Он-то сам уже свыкся с мыслью, что они с Лиамом будут вместе. Но эти люди вряд ли когда-нибудь будут готовы принять его. Они и Лиама-то, похоже, до сих пор не приняли. — А твоя для тебя разве нет? — Лиам посмотрел на него через плечо. Пушистые ресницы веером прикрыли прищуренный глаз. Милош пожал плечом. Рассказывать о своей семье, о том, как поступили с ним братья, не хотелось. Он с тех пор не думал о них и почти не вспоминал. Да и не вызывали у него эти люди никаких теплых чувств. Разве что сестер было жалко. В глубине души он надеялся, что девчонки смогли удачно выйти замуж и вырваться из материнского дома. Но кто знает, кто теперь знает… — Ты моя семья, — ляпнул Милош, чтобы закрыть тему, и сам едва не сгорел от стыда. Лиам фыркнул и отвернулся. Проговорил, не глядя на него: — Я слышал, у тебя были братья и сестры… Семья бедная. Наставник рассказывал. Думал, ты им помогаешь. — Нет, — просто ответил Милош. И это слово, словно камнем упало между ними, прорезая бездну холодного взаимного непонимания. Милош чувствовал ее почти физически. — С чего это Кагами про них вам рассказывал? — нахмурился он. — Да так… — Лиам неопределенно качнул головой. Милош понял, что это означало «чтобы посмеяться». И, что самое невероятное, — Лиаму стыдно об этом говорить. — Он про всех нас все знал. Вот и рассказывал. — Конечно, — ядовито ответил Милош, которому подробности о других учениках Наставник никогда не доверял. — Так почему ты им не помогаешь? Это ведь твоя семья. — Чем я им помогу? — фыркнул Милош. Еще один холодный взгляд. Почти презрительный. — Ну… ты определенно одет, обут и сыт. Твои дела уже лучше, чем у двух третей жителей Континента. А считая сундуки с золотом в подвале моего замка, то и того больше. Значит, можешь. Просто не хочешь. — Не хочу я их видеть больше, можешь ты это понять? — вспылил Милош. Цепляться за ниточку расположения Лиама становилось все сложнее, и хотелось все отчаяннее. Лиам фыркнул. Милош кожей чувствовал его презрение. — Тогда просто пошли им денег, — холодно сказал Лиам. — И все. Теплые чувства испытывать не обязательно.***
Пиршественный зал оказался длинным и узким, но при этом достаточно большим, чтобы вместить пару сотен человек. Вдоль стен стояли широкие деревянные столы, покрытые украшенными вышивкой белыми скатертями. На столах теснились миски, доски, тарелки с едой — в основном, жареным мясом, хлебом и соленьями, хотя были там и свежие ягоды, и сыры, и варенье, и даже какие-то ароматные травы. Жарко горел камин, небольшие квадратные окошки под потолком с трудом справлялись с тем, чтобы в помещение, куда набилось столько людей, поступал хоть какой-то воздух. Зал был полон. Похоже, всем не терпелось увидеть капитана «Птахи». Но к тому времени, как Лиам и Милош появились, все были уже достаточно пьяны, чтобы благосклонно отнестись и к его отсутствию. Лиам провел Милоша за собой к центральному столу, во главе которого сидела красивая молодая женщина. В свете свечей мягкие локоны, перевитые серебряными цепочками, отливали золотом. Подле нее сидели двое мужчин, шеи которых украшали массивные золотые цепи с большими прямоугольными медальонами. Милош вспомнил, что эти украшения — отличительные знаки бейлингских ярлов. Приглядевшись, он рассмотрел на одном из медальонов птицу вроде сокола, а на втором — волка. Сигелла скромно занимала дальний угол стола, окруженная своими дочерями. — Рады видеть тебя, дорогой сын! — проговорила Ингольд, едва Лиам приблизился. — Садись с нами, ешь, пей. Расскажи о нашем милом супруге. Здоров ли он? Благополучен ли? Хорошо ли идет торговля, и когда он собирается вернуться в родную гавань? — Не тебе, дрянная бейлингская шлюха, я буду держать ответ, — процедил Лиам. Ярость так и рассыпалась вокруг него искрами. — как смеешь ты, рабыня, занимать законное место законной супруги за столом? Кто дал тебе право притеснять саму княгиню? — Такое право, дорогой сын, дал мне твой отец, — Ингольд гордо вскинула голову и поднялась. — Своим письмом он назначил меня старшей женой еще два года назад. И дал свободу. Так что не смей называть меня рабыней! — ее голубые глаза прищурились, она посмотрела на Лиама с подозрением. — Странно, что ты об этом не знаешь. Где ты сам провел все эти годы? Должно быть, давно оставил отца и не виделся с ним? Или он сам не стал говорить о таких важных вещах отбросу вроде тебя, с оскверненной кровью? — Кровь моя почище, чем у многих здесь присутствующих, — громко ответил Лиам. — Я сын ярла Хрольва и его законной супруги Сигеллы. Все это знают, и никто не посмеет оспорить. Отец признал меня сразу после рождения. А вот на твою кровь я бы с удовольствием взглянул, чтобы убедиться, что она так же черна, как кровь болотной жабы или помойной крысы, ведь никто здесь не знает, из какой выгребной ямы отец тебя вытащил! При этих его словах сидевшие подле Ингольд мужчины поднялись, угрожающе положив руки на рукояти мечей. Один из них, с седеющими черными волосами и медальоном с изображением сокола, грубо оборвал Лиама: — Не смей так говорить с матерью! Я сам видел то письмо, и могу подтвердить, что Хрольв признал княгиню Ингольд законной и старшей супругой. Милош, стоявший за плечом Лиама, напрягся, но сам некромант лишь слегка улыбнулся, нисколько не опасаясь нападения. — Боюсь, что вас обманули, ярл Сноурре, — громко сказал он. Вынул из внутреннего кармана письмо и высоко поднял его над головой. — Когда отец узнал об этом, он был в ярости. И сразу же отправил меня домой с письмом. Этим письмом. — Мы еще не знаем, что в нем! — сказал второй мужчина, короткая рыжеватая борода которого торчала неопрятными клочьями. — Или ты хочешь сказать, что посмел прочесть письмо отца? — Разумеется, я этого не делал, — холодно ответил Лиам. — Тогда усмири свой гнев и поприветствуй княгиню как полагается, — проворчал седой ярл, снова садясь на свое место. — Иначе мне придется поучить тебя манерам, как ребенка. — Не беспокойтесь, я поприветствую княгиню, как полагается. Лиам улыбнулся уголком рта, подошел к Сигелле и низко поклонился. — Дорогая матушка, рад видеть тебя в добром здравии. Поверь мне, скоро ты займешь свое законное место, и никто не посмеет больше тебя обидеть. Со мной слово твоего супруга, — он покосился на стражу, покинувшую посты у дверей и начавшую осторожно продвигаться в его сторону, и добавил громко: — и сейчас его услышат все! Одним прыжком Лиам вскочил на стол прямо перед мачехой, раскидав сапогами блюда с кушаниями. Милош повернулся лицом к подступающим стражникам и молча положил руку на рукоять меча. Те замерли на месте, но смотрели они вовсе не на него. Лиам повернулся и сунул запечатанный конверт под нос сначала Сноурре, а затем его рыжему подпевале. Пошелестел, схватившись за края, перед лицом Ингольд. — Все видите? Печать моего отца! Настоящая и целая. Достопочтенный ярл Сноурре подтвердит мои слова? Тот, с откровенным презрением взиравший на это балаган, все же поднялся с места и громко возгласил: — Печать Хрольва настоящая и не сломана. Его сын не врет. По залу прокатился одобрительный гул. — Печать настоящая, — засмеялся самодовольно Лиам. — А значит, и письмо тоже настоящее. А как оно может быть не настоящим, если я получил его из рук своего отца, с которым провел в море уже десять лет? Он поднял конверт повыше, так, чтобы все видели, и с громким хрустом сломал печать. Вынул из конверта несколько листов желтоватой бумаги, которую он специально закупал в Южной Империи. — «Драгоценная Сигелла, истинная супруга моя!», — во всеуслышание зачитал он и запнулся. — Прошу прощения, письмо адресовано моей матери… Он обернулся к Сигелле и склонил голову набок: — Матушка, вы позволите зачитать? — Читай, — осипшим от внезапно нахлынувшего волнения голосом сказала та. Видимо, супруг нечасто величал ее «драгоценной» в своих письмах. — Но только то, что относится к делу. Лиам послушно кивнул и продолжил: — «Если бы ты только знала, как мне хочется обнять тебя после стольких лет разлуки, и…» кхм, прошу прощения, матушка… это к делу не относится. Ммм… Это тоже… Так… Вот! «Я взбешен и озабочен известием, которое получил недавно, о том, что я как будто признал наложницу Ингольд своей старшей супругой. И еще больше тем, что она смеет обижать тебя и моих дочерей. Все это ложь и происки моих врагов, желающих обманом получить принадлежащие мне богатства и земли. Своим словом подтверждаю это и передай каждому: не признаю ни одной супруги, кроме тебя, Сигелла. И не только лишь словом. Все дары, что прибудут с этим письмом, предназначены только тебе и дочерям, никому больше. Венец из золота, украшенный аквамаринами, что так подходят твоим глазам… Ммм… Тут дальше список даров, — Лиам пошелестел листками явно напоказ, чтобы все поняли, насколько щедры эти дары. — Я не думаю, что следует его зачитывать… Все, кто должен был их видеть, уже видели. Разве что что-то пропало. Матушка? Он обернулся на Сигеллу. Та покачала головой. — Значит, сверим списки потом. Так, в конце еще немного. Слушайте: «Самый же главный мой подарок, который должен загладить вину перед тобой и утолить мой гнев — голова наложницы Ингольд. Прими ее в дар от меня и пусть она хранится в приемном зале, как напоминание о том, что будет с теми, кто пойдет на вероломство. Мне же в доказательство исполненной воли пришли ее лживый язык. И помни: лишь ты истинная супруга моя и можешь распоряжаться всем имуществом в мое отсутствие»… Дальше распоряжения относительно свадьбы Майры. Я думаю, это сейчас читать не стоит. Кто хочет убедиться в подлинности письма, пусть сам взглянет! — Дай сюда! — дрожащим от ярости голосом крикнула Ингольд, протягивая трясущуюся руку. — Это невозможно! Он не мог такого написать! Ты подделал письмо, щенок! Лиам наклонился к самому ее лицу. Холодный синий глаз смотрел на нее, опасный, словно направленный в сердце клинок. — Не смей меня так называть, шлюха! — громко сказал он. — На конверте и письме печать моего отца. Он написал его своей рукой и отдал лично мне. А вот кто подделывал письма для тебя, нам еще предстоит выяснить. — Позвольте мне взглянуть на письмо, — раздался от одного из столов мягкий голос. Лиам оглянулся. — С кем имею честь говорить? — спросил он вежливо, тут же сменив тон. — Ярл Элиссер, молодой ярре. Я много лет назад заключил торговый и военный союз с вашим отцом. Я хорошо знаю Хрольва, и уж его почерк и печать точно сумею отличить от поддельных. Лиам взглянул на мать. Сигелла едва заметно кивнула, делая вид, что поправляет волосы. Милош, который повернулся к столу, заметил, как напряглось лицо у седоволосого Сноурре. Лиам тут же спрыгнул со стола, быстрым шагом подошел к ярлу Элиссеру, и с легким поклоном протянул ему письмо. — Прошу вас не читать начало письма. Это все-таки личное, — негромко сказал он. — Мне достанет и списка подарков, — миролюбиво усмехнулся тот в седоватые усы. Все собравшиеся в пиршественном зале напряженно молчали, пока он медленно читал письмо, шевеля губами. Лишь шелест желтоватой бумаги нарушал тишину. — Что ж, — медленно проговорил Элиссер, — наклон букв немного изменился, но это определенно почерк Хрольва, хоть и не такой твердый, как прежде. Должно быть, годы все-таки имеют власть и над старым упрямцем. — В таком случае, — Лиам жестом попросил его передать письмо сидящему рядом человеку, — я хотел бы, чтобы воля отца была исполнена незамедлительно. — Хочешь обезглавить мачеху прямо на пиру? — усмехнулся со своего места Сноурре. — Считаешь нас дикарями без чести и приличий? — Должно быть, это вы считаете меня дикарем без чести и приличий, если приписываете мне такие мысли, — гордо подняв голову, ответил Лиам. — Я лишь не хочу тянуть с выполнением воли отца. Но эта женщина должна прямо сейчас уступить место во главе стола княгине и отправиться в темницу. Казнь состоится утром. Он перевел глаза на стражников, все еще неуверенно мнущихся напротив. — Вы слышали, что нужно сделать? Быстрее! — скомандовал он. Те в смятении уставились почему-то на Сноурре. Тот медленно поднялся со своего места. Милош, безотрывно следивший за ним, заметил, как его рука мимоходом скользнула по плечу побледневшей Ингольд. — Юноша, похоже, совсем вышел из берегов… — спокойно проговорил Сноурре, обходя стол и недвусмысленно положив руку на рукоять меча. Быстрый кивок, и стражники кинулись к Лиаму. Только вот реакция некроманта намного быстрее, чем у обычных людей. Один из соперников не успел моргнуть, как получил тычок в зубы рукоятью меча и отлетел в сторону. Второму повезло меньше: он успел еще удивленным взглядом посмотреть на торчащий из груди нож, после чего упал замертво. Милош сделал шаг в сторону Сноурре. Черный клинок лег на шею бейлинга вежливым предупреждением. — Я действую от имени и по воле своего отца, — твердо сказал Лиам, угрожающе поднимая меч в сторону оставшихся стражников, которые в страхе попятились назад. — И мне лучше знать, где находятся берега в моих владениях, уважаемый ярл Сноурре. Хотите присоединиться к этой шлюхе в темнице? Могу удовлетворить и это желание. Так что скажете? Вы ведь видели письмо? — Видел, — Сноурре прожигал его холодным взглядом. — Но у меня есть сомнения в его подлинности. — Очень интересно, — прошипел Лиам. — Почему вы так беспокоитесь о внутренних делах моей семьи, почтенный ярл Сноурре? Что вам за дело до отношений отца и его женщин? Он ведь волен поступать с ними как заблагорассудится, разве нет? Разве не так говорит закон? Он может развестись, может убить, может изгнать по своему желанию. Ему достаточно сказать об этом. Я правильно говорю? В полной тишине зала его голос, с каждым словом становившийся все громче, гремел, словно колокол. Все взгляды обратились на него, все звуки смолкли. И даже когда он задал свой вопрос, никто не решался проронить ни звука. Безумным взглядом оглядывал Лиам сидящих за столами в поисках поддержки, пока за своей спиной не услышал голос. — Ты прав, сын. — Сигелла поднялась со своего места на краю стола и прошла в центр зала. Положила ладонь на сжимающие меч пальцы сына и негромко продолжила: — твой отец может изгнать, может убить, может развестись, может возвысить любую из своих жен. И для этого не нужно ничего, кроме его слова. Ты принес его слово, ты сказал его. И ты даешь нам время убедиться, что слово это истинно и принадлежит ему. Это внутреннее дело нашей семьи, никто не может в него вмешиваться. Сигелла взмахнула рукой, глядя только на Лиама, и несколько стражников, словно только и ждали сигнала, вошли в зал и взяли Ингольд под руки. Прежде чем они вывели ее прочь, Сигелла сказала: — Отведите госпожу в ее покои и заприте дверь. Лиам бросил на мать недовольный взгляд, но промолчал. — Идем, сын мой, — тихо проговорила Сигелла, осторожно коснувшись его плеча. — Ты устал с дороги. Сядь со мною, поешь, отдохни. Дела оставим на утро. У сестрицы Ингольд нет никого на свете, кому мы могли бы заплатить виртарг за ее смерть. Но все же спешить не следует, вдруг кто-то да выскажет притязания. Она прошла на освободившееся место Ингольд. Слуги уже суетились, убирая со стола разбитые Лиамом блюда, разбросанную и растоптанную сапогами еду. Сигелла с холодной улыбкой кивнула сыну, чтобы он сел рядом. Лиам пошел к ней, по дороге тронул Милоша за плечо, приглашая с собой. Тот нехотя убрал меч с шеи недрогнувшего Сноурре. Сноурре поджал губы, развернулся, молча поклонился Сигелле и вышел прочь. Лиам и Милош устроились по правую руку от Сигеллы, по левую сели сестры Лиама. Пир продолжился, словно ничего и не было. Письмо, привезенное Лиамом, передавалось из рук в руки: многие хотели убедиться в его подлинности, и никто не мог найти, в чем можно усомниться.