Доля демонов. Том 2

Склянка с маслом чайного дерева выпала из поясного кармана спустя несколько дней утром, когда Милош одевался. Прокатилась по наклонному полу прямо к ногам Лиама, сидевшего на краю своей койки. Тот вынырнул из кружевной горловины рубашки, которую как раз надевал, наклонился и ловко поймал ускользающую из пальцев склянку. Повертел перед глазом озадаченно. – Что это? – Масло чайного дерева, – ответил Милош, протягивая руку. Лиам сделал знак подождать, вынул пробку и осторожно понюхал. – А неплохое, – кивнул он. Закупорил склянку и бросил Милошу. – Жаль, ты со мной не посоветовался, я бы подсказал, где купить получше. – Ты занят был, – буркнул Милош. С кажущейся ему самому излишней поспешностью убрал склянку в ящик стола. – Зачем оно тебе? – не спуская с него глаза, спросил Лиам. – Говорят, оно насекомых отпугивает, – ответил Милош, не глядя на него. – Сейчас ведь, как к островам приплывем, прорва всякой дряни налетит. Да и сейчас вон. Он красноречиво помахал рукой в воздухе, отгоняя облако мошкары повыше под потолок. – Правда, что ли, помогает? – удивился Лиам. – Дай тоже попробовать! – Я сам не пробовал еще, – ответил Милош, нехотя доставая склянку из ящика. Ему было не жаль масла, но мысль о том, что тело Лиама будет источать этот навязчивый, пробуждающий воспоминания аромат, вызывала у него смутный протест. Некромант, если и заметил перемену в его настроении, не подал виду. Подошел, наклонился, убирая волосы с шеи. – Сюда, – он положил палец в ложбинку ключицы. – когда у самого лица жужжат, сил нет терпеть, сам знаешь. Милош, проклиная себя за то, что сразу не выбросил склянку за борт, осторожно капнул маслом на указанное место. Лиам медленно провел пальцами по шее, растирая густую, сладко пахнущую жидкость, поднес их к лицу. Поморщился. – Мерзкий такой запах. Приторный, холодный. Надеюсь, насекомым тоже не понравится. Милош не ответил. Пробка никак не хотела возвращаться на свое место. Пока он с ней возился, Лиам закончил одеваться и вышел из каюты, не прощаясь. Пробка со скрипом вошла в горлышко склянки. Несколько капель масла попали на рукав. Милош выругался и снова зашвырнул склянку в ящик стола. То ли из-за запаха, разливавшегося теперь по каюте, то ли из-за воспоминаний, то ли еще из-за чего-то, куда более сложного и неясного, на душе у него сделалось тревожно. Он еще ни разу не пожалел, что решил остаться с Лиамом. Так отчего же теперь так сердце щемит, словно он ошибся непоправимо, словно срочно нужно что-то менять? Милош поднес рукав к носу. Поморщился. Проклятое масло долго еще не выветрится, это он знал по опыту. Он понимал, что Лиам все понял, и будет теперь ревновать и злиться, но мысль об этом вызвала только раздражение и желание сделать наперекор. Милош расправил рукава и застегнул пуговицы на вороте. Собрал волосы в свободный хвост, завязал лентой на уровне лопаток. Они еще не завтракали, но на столе с ужина осталась початая бутылка вина, пара сушеных слив, да несколько сухарей. Лиам перед выходом сделал пару глотков, да так и оставил наполовину осушенный кубок на столе. Милош поморщился на беспорядок, затем плеснул себе вина, отпил немного. Встряхнул головой, принюхался, провел языком по небу, пытаясь понять, не показалось ли. Не показалось. – Вот черт! Он отбросил кубок, сплюнул и быстрым шагом вышел из каюты. Вино отдавало шалфеем, мелиссой, геранью, и Милош мог поклясться, что в нем еще не меньше трех более сильных трав, составляющих вместе зелье подчинения. И любовное зелье. Запах чайного дерева сделал их ароматы заметнее, заставил почувствовать вкус, который до этого невозможно было различить за приторным густым ароматом вина. Возможно, если бы он сделал вид, что ничего не замечает, прикинулся на время, ему удалось бы обмануть Лиама и найти выход получше. Но в тот момент Милош был настолько зол, что никакие разумные мысли просто не пришли ему в голову. Он хотел только отыскать некроманта и потребовать объяснений. Он был так зол, что даже не подумал, что расстановка сил может быть не в его пользу. Не найдя Лиама на мостике, Милош обошел весь корабль, отпихивая локтями подворачивающихся под руку мертвецов, и в конце концов понял, что тот спустился в трюм, в ту его часть, где оборудовал свой кабинет и лабораторию. Входить туда Лиам никогда не запрещал, но Милош, уважая его тайны, и не пытался. Только вот сейчас ему было не до тайн. Архимаг постучал в дверь. Ответа не последовало. – Лиам! Ли! Открой, нужно поговорить! – крикнул он и снова постучал. Тишина. Вокруг него стали собираться мертвецы. Обычно они не обращали на Милоша внимания, но сейчас, видимо, встревоженные его настроением, пришли на защиту хозяина. Милош с раздражением оглянулся и шикнул на них. Они отпрянули. В его действиях не было открытой агрессии, потому мертвецы пока не нападали. Но и расходиться тоже не торопились. Кривым ножом архимаг чиркнул на стене преграждающий знак. Если Лиам попытается призвать своих подручных, они не пройдут. Печать на двери, хоть и оказалась довольно сложной, не могла сдержать взбешенного архимага. Милош смел ее несколькими движениями пальцев и приложил руку к замку. С ладони пролилась густая тень, послушно скользнула в замочную скважину. Раздался щелчок, и дверь открылась. Милоша встретила глухая тишина и мрак. Длинное помещение оказалось занавешено с двух сторон обрывками ткани, которые делили его на небольшие закутки, создавая посередине узкий коридор. С потолка свисали целые гирлянды лоскутов и узких лент, которые отчего-то напомнили Милошу бумажные талисманы Идзуми. Сложно представить, что Лиам, находясь в здравом уме, развешивал бы тряпки под потолком. Впрочем, когда тот был в здравом уме? – Лиам! Ты здесь? – крикнул Милош, оглядываясь. Нет ответа. – Ли? Милош шел вперед, отбрасывая липнущую к рукавам, лезущую в лицо ткань. В закутках между импровизированных занавесей виднелись нары, и тогда Милош понял, что эти обрывки ткани, должно быть, остатки гамаков, а в этом помещении когда-то спал экипаж корабля. Когда-то, когда был еще жив. Лиам выскользнул из-за одной из занавесей совершенно бесшумно. Встал, преграждая путь. – Я разве не говорил тебе не заходить сюда? – Спросил он, склонив голову набок. Черная повязка в темноте сливалась с волосами. Лиам походил на призрака без половины лица. Медленно, задумчиво он продолжил: – А ведь и правда, кажется, не говорил… – Ты не хочешь ничего мне объяснить? – Раздраженно ответил Милош. Если бы Лиам солгал, он наверняка смог бы отсрочить развязку. Милош вовсе не желал ему зла, и в глубине души готов был принять любое объяснение. Да только некроманту, похоже, самому надоела эта игра. – Ты про любовное зелье? – прямо спросил он и ехидно улыбнулся. – Странно, раньше ты не жаловался… – Какого черта, Ли? – прошипел Милош, глотая свою ярость. – Зачем оно? Черт, Лиам ведь тоже понял, что это дурацкое масло чайного дерева выдаст вкус зелья в вине. Не мог не понять. Потому и ушел так быстро. Чтобы… подготовиться? – Я хотел опоить тебя, – резко ответил Лиам, каждым словом как будто бы снова вколачивая гвозди в крышку гроба архимага, – хотел сделать послушным и верным. Сделать своим рабом. И у меня получилось. – Я и так хотел остаться с тобой! – не выдержал Милош. Ведь хотел же… – Да неужели? – голос Лиама звучал мягко, но в нем послышались ироничные нотки. – Хотел остаться со мной? Поэтому мне каждый раз приходилось тебя так долго уговаривать? На каждый шаг я тратил столько времени, что чуть не поверил, что зелья на тебя не действуют. Хотел остаться со мной… Вот радость-то! А хотел ли я быть с тобой, как ты думаешь? Ну, скажи мне сам? Лиам наступал шаг за шагом, и Милош, сам того не желая, пятился от него, медленно и осторожно. Он не мог видеть, что делается за спиной высокого бейлинга, и от этого в груди шевелилось неприятное ощущение, что ему есть чего там опасаться. – Если ты не хотел, зачем тогда?.. – вопрос оборвался на полуслове, потому что Милош понял его бессмысленность. Зачем – как раз понятно. Кофе. Золото. Тьма, через которую может провести архимаг. Лиам просто хотел удержать его при себе. Любой ценой. Что ж, он не ошибся: зелья – это самый простой и надежный путь. Милош не ожидал, что кто-то когда-нибудь решится его опоить. Вот и попался. Лиам смотрел, как меняется лицо собеседника, и улыбался. – Ответ уже не нужен? Ты сам знаешь? О, сложно поверить, но я даже рад, что ты обо всем догадался! Ты не представляешь, какое мучение видеть каждый день твою мерзкую рожу. Если бы не любовное зелье, я бы и дня не продержался с тобой на одном корабле. Лиам тихо засмеялся, и смех этот был совершенно безумным и злым, как будто он наконец-то дал волю своим внутренним демонам. Его глаз сверкал в темноте, словно драгоценный сапфир, хотя в помещение не проникал ни один луч света. Милош тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Любовное зелье… выходит, они пили его оба, с самого начала. Все между ними было лишь игрой и обманом. Милоша захватил стыд, обида и разочарование. Внезапно некромант сделал резкий выпад в его сторону. Милош не разглядел оружие в его руке, но инстинктивно выхватил меч, закрываясь от удара. Однако удара не последовало. Невероятным образом Лиам оказался у него за спиной, крепко держа его за запястье, как тогда, когда Милош впервые увидел ходячего мертвеца на борту «Птахи». Милоша обдало густым ароматом масла чайного дерева. Он попытался развернуться к противнику, и уже потянулся свободной рукой за кривым ножом, но тут боковым зрением заметил движение впереди. Этого мгновенного замешательства Лиаму хватило, чтобы резко заломить его руку за спину. Милош зашипел от боли, изо всех сил саданул противника пяткой под колено, но тот устоял. Лиам резко вздернул руку архимага вверх, так что меч едва не выпал из нее, а свободной рукой ухватил за волосы, удерживая голову поднятой, чтобы тот видел, кто приближается к ним из сумрака. Невысокая гибкая фигурка почти сливалась с окружающей темнотой, словно была ее частью. Но Милошу не требовался свет, чтобы видеть. Он сразу узнал Торн: со времен Девятого Магистрата она, казалось, ни капли не изменилась. Белки глаз слегка поблескивали в темноте, зубы обнажены в улыбке-оскале. На ней не было одежды – лишь грудь обернута крест-накрест длинным лоскутом, а на бедрах колышется повязанная наискосок ткань. Но взгляд Милоша привлекло совсем другое. Грубо зашитые толстыми нитками разрезы на животе и шее никак не могли принадлежать живому человеку. – Узнаешь нашу красавицу Торн? – проговорил Лиам ему в самое ухо. Голос звучал ласково, обволакивающе, и, если бы не жгучая боль, пронзающая руку от запястья до плеча, Милош несомненно обманулся бы его мягкостью. – Ты убил ее? – Убил, выпотрошил и вновь оживил, – прошептал Лиам с едва ли уместной в такой ситуации нежностью. Торн остановилась в паре шагов от Милоша. В руках она держала две длинных крепких палки, вроде боевых посохов. Торн смотрела прямо на архимага, и тот готов был поклясться, что в ее глазах не было отупелой покорности живого мертвеца. Словно она все еще обладала разумом и волей. Этим она напомнила ему Акари, игрушку Кисамы. Не настолько совершенную, но, определенно, созданную с использованием похожей техники. Ее кудрявые волосы были заплетены в несколько рядов аккуратных кос. Милош вдруг вспомнил ловкие и умелые прикосновения Лиама, когда тот заплетал его волосы. Ничего общего с той грубой хваткой, которой тот держал его сейчас. В груди шевельнулось неуместное чувство ревности. – Видишь, кто водил мой корабль через Тьму до тебя? – тихо проговорил Лиам. – Поверь мне, никакого сравнения с нашим с тобой унылым сотрудничеством… Это была плата за то, что я спас ее. Дождался, когда она закончит Девятый Магистрат, и увез с острова. Помог избежать поединка, который сулил ей только смерть. Избежать своей судьбы. Только вот от судьбы не уйдешь… Прямо над ухом Милоша послышался тихий совершенно безумный смех. – А потом она почему-то решила, будто расплатилась со мной, – продолжил Лиам. – Но разве можно расплатиться с тем, кто подарил тебе жизнь? – Ничем, ничем нельзя отплатить за спасенную жизнь, – тихо проговорил Милош, думая почему-то о том, что только сейчас начал понимать Идзуми. Зачем он когда-то спас чародею жизнь, зачем обрек его на такой ужасный безоплатный долг? Торн приближалась неумолимо, тяжелые палки уже взмыли в воздух, готовясь опуститься на его голову, но Милош резко пригнулся, зажмурился и движением пальцев свободной руки выпустил крошечный шар света. Взмыв на уровень лица Лиама, он взорвался ослепительной белой вспышкой. Некромант отшатнулся с криком, зажимая рукой глаз, и Милош, тоже ослепленный даже сквозь сомкнутые веки, вывернулся из его хватки. Торн свет не мог навредить, но все же она почему-то помедлила, когда Милош рванулся вперед, сквозь пляшущие перед глазами красные пятна. Она дернулась в сторону, но не успела отразить удар, и черный меч скользнул по ее боку, глубоко вспоров плоть. Конечно, такая рана не могла нанести Торн вреда, хотя оружие архимага и успело втянуть немного наполняющей ее Тьмы. Почувствовав движение воздуха, Милош отшатнулся. Посох просвистел совсем рядом с лицом. Удар второго посоха Милош отбил мечом. Но когда попытался атаковать в ответ, руки словно увязли во внезапно загустевшем воздухе. Он подался назад, с удивлением глядя на свои ладони, по которым медленно, как струи густой краски, растекались магические формулы и знаки. В темноте они поблескивали влажным жемчужным светом, с каждым его движением становясь все ярче. И, хотя Милош знал, что даже печатям Девятого Магистрата не сдержать его силу, этим письменам удавалось замедлить его движения и нарушить контакт с Тьмой. Торн двигалась быстро, после смерти ее боевые навыки обострились, она больше не испытывала ни страха, ни боли, ни сомнений. Но она все еще была легче него. Милош увернулся от ее очередной атаки и ударил ногой в спину, отбросив легкое тело далеко в сторону. Спешно задрал рукав, разглядывая сияющие знаки на коже. – Что это, Ли? – взревел он в ярости. – Что ты сделал? – Ну, не зря же я отдал свой глаз, – ухмыльнулся Лиам. – Мы с тобой были так близки. У меня было вдоволь твоей крови и… других жидкостей. Поэтому я просто заразил тебя своим проклятьем. И теперь ты в моей власти. Лиам стоял в одном из отгороженных тканью закутков, прислонившись к пустым нарам, и небрежно разглядывал свою руку. Милош не сразу понял, что на некроманте больше нет повязки. Половину лица все так же занимала сплошная чернота. Только на месте левого глаза горел красный огонек, словно кто-то вставил в глазницу раскаленную иглу. Татуировки на его руках переливались красноватыми отблесками. Он пошевелил пальцами, и между фалангами растянулась полупрозрачная нить. От этого легкого движения Милош почувствовал, как его собственная рука дрогнула, а хватка на рукояти меча ослабела. – Скотина, – процедил Милош. – Массанишере, я ведь поверил тебе… Какого черта ты так со мной, Ли? Лиам улыбнулся и одними губами беззвучно ответил ему крайне непристойной и грубой фразой, которую им обоим не раз доводилось слышать от Наставника, когда тот не хотел объяснять нечто само собой разумеющееся. Милош заметил, как Торн метнулась в его сторону, норовя атаковать в спину и, не глядя, ткнул мечом. Почувствовав, что попал, повернулся, поймал за локоть сжимающую посох руку. Вторая бешено колотила его посохом по спине, по голове, по плечам. Только сейчас он понял, что она вооружена именно так специально, чтобы не ранить его, не дать ему возможности использовать свою кровь для магии. Лиам, похоже, все продумал. Милош крепко прижал Торн к себе, насаживая на меч. Черный клинок прошил тело насквозь, острие вышло под лопаткой. Тьма, поддерживающая в мертвой девушке иллюзию жизни, быстро перетекала по лезвию, передавалась Милошу, наполняя мощью, от которой покалывало кожу. Еще немного, и он сможет сбросить проклятие, выжечь проникшие под кожу колдовские знаки. Торн наконец-то прекратила колотить его и обмякла в его руках. Ее глаза расширились, губы чуть шевельнулись. Милош наклонился, чтобы услышать, что она скажет. – Спасибо, – тихо сказала Торн. Белые зубы на мгновение обнажились в улыбке. – Теперь твоя очередь! Она резко подалась вперед и поцеловала его. Прикосновение мягких холодных губ оказалось неожиданно приятным. Милош инстинктивно оттолкнул ее, вырвал из безвольного тела меч, сделал шаг назад. «Слишком просто, – успел подумать он, прежде чем попавший на губы яд начал действовать. – Это было слишком просто».

***

Открыв глаза, Милош увидел над собой белесо-голубое рассветное небо без единого облака. Нос щекотал неприятный затхлый запах, заставивший архимага мучительно скривиться и закашляться. Кашель вышел тяжелым и влажным, словно в его груди хлюпала болотная грязь. Своего тела Милош не чувствовал, даже когда попытался пошевелиться. С трудом скосив глаза вниз, он увидел на своей груди нежные венчики белых цветов, в центре которых мягко колыхались от его дыхания длинные золотистые тычинки с вытянутыми подушечками, полными желтой пыльцы. Откуда они здесь взялись? Он ведь сам видел, как ядовитые лилии в строжайшей тайне выгрузили в крошечной бухте неподалеку от Ланмина. Выходит, не все… Он снова попробовал приподнять голову. Голова была тяжелой, но не только из-за не выветрившегося еще яда. Длинные волосы архимага были убраны в сложный бейлингский узел и заколоты тяжелыми серебряными бусинами. Он услышал, как те звякнули о деревянное дно лодки, когда он попытался пошевелиться. Да, Милош лежал в лодке. Той самой похоронной лодке, которую Лиам велел своим мертвецам сделать на одном из островов. Которая предназначалась одному из них. И, как теперь стало ясно, некромант заранее точно знал, кому именно. – Не думал, что ты придешь в себя так скоро, – услышал Милош холодный голос Лиама. – Похоже, яды и правда на тебя почти не действуют… «Да уж, очень скоро, – подумал архимаг. – Ты успел заплести мне волосы и уложить в эту поганую лодку… И еще черт знает что со мной сделать. Очнись я чуть раньше, я бы точно…». Хотя, что бы он сделал, Милош не знал – он ведь не успел снять с себя проклятие Лиама, а значит, тот все еще мог управлять его телом, как марионеткой. Паршивая ситуация. Очень паршивая. – Что ж, в таком случае, я расскажу, что ждет тебя дальше. Не знаю зачем, наверное, мне просто хочется, чтобы ты это знал, потому что… ну, кому я еще об этом расскажу? Мои ребята не слишком разговорчивые, сам знаешь. Милош с трудом повернул голову и посмотрел на Лиама. Тот стоял подле самой лодки, заложив руки за спину и подняв к небу лицо. Судя по всему, лодка стояла на каком-то возвышении, вроде стола или сундука, ее борта возвышались до уровня талии Лиама. На лице некроманта в этот момент сияло такое одухотворенное выражение, что Милош невольно залюбовался, несмотря даже на то, что тот все еще был без повязки. На месте левого глаза чернела переполненная Тьмой впадина с узкой красной чертой посередине. Подумать только, а ведь он так правдоподобно стеснялся своего увечья! Неужели причиной тоже было действие любовного зелья? Милош хотел ответить ему что-нибудь язвительное, но не сумел. Губы шевелились совершенно беззвучно, язык едва двигался. – С Торн я не учел одну важную вещь, – продолжил Лиам как ни в чем не бывало. – Ее смерть была внезапной и неподготовленной, мы не соблюли некоторые важные ритуалы, и поэтому она больше не могла водить меня через Тьму. Но не бойся, с тобой не допущу такой ошибки. Теперь я знаю, что нужно сделать, дорогой мой. Он посмотрел на Милоша с улыбкой. Протянул руку и провел прохладными пальцами по его щеке. Прикосновение оказалось чертовски приятным. Губы Милоша снова дрогнули, но остались безмолвными. – Ты станешь моим проводником во Тьме. Правда, сначала мне придется тебя похоронить. Но ничего, мы ведь уже проходили через это, правда? Лиам усмехнулся, продолжая глядеть в лицо Милоша. Заметив в его глазах тревогу, немыслимым образом разгадал ее причину. – Но на этот раз, – серьезно сказал он. – Я похороню тебя как воина. Твой меч будет с тобой. Милош, не веря своим ушам, проследил за взглядом Лиама и увидел, что черненый меч лежит на его груди. Серебристое навершие рукояти, прикрытое нежными лепестками лилий, смотрело прямо ему в лицо. Милош не мог пошевелиться или что-то сказать, но, чтобы провалиться во Тьму, ему не нужно ни то ни другое. А оттуда он уже найдет как и куда сбежать. Архимаг сконцентрировался, готовясь к погружению, по привычке закрыл глаза, но… Ничего не произошло. – Сбежать не выйдет, – донесся до него ехидный голос Лиама. – Мы с тобой теперь связаны. Без меня ты не сможешь уйти, даже во Тьму! Лиам наклонился к неподвижному архимагу, словно хотел что-то еще добавить, но тот собрался с силами и плюнул ему в лицо. Отвернулся, скрывая вытекающую из прокушенной губы струйку крови. Только бы не заметил. Ему нужно немного крови. Совсем чуть-чуть. Лиам отпрянул, вытянул из рукава белый платок и утерся. – Меретро стад, Мил! Вот ты скотина все-таки… Я к тебе с душой, а ты, значит, вот как, – зло бормотал он, с отвращением комкая и отбрасывая в сторону платок. – Ну ничего, скоро моя богиня примет тебя в свои объятия, и ты станешь послушным, как и все остальные. И мы никогда не расстанемся. – Я и так… не хотел… расставаться, – едва ворочая языком проговорил Милош. Ему очень нужно было отвлечь Лиама на время, пока действие яда ослабнет достаточно, чтобы не мешать работать с проклятием. – Не начинай, – фыркнул некромант. Его рука легла на край лодки и чуть качнула ее пугающе небрежным движением. – Ты сам обманывал меня с самого начала. Все время хотел сбежать. И давно сбежал бы, если бы я не принял меры. Милош попытался улыбнуться, но мышцы лица задеревенели и не слушались. Он осторожно шевельнул пальцами, складывая первый знак. В висках застучала кровь, перед глазами поплыли разноцветные пятна. Проклятье бесилось под его кожей раскаленной лавой: поглощенная из тела Торн Тьма разрушала его медленно, очень медленно. И оно отчаянно сопротивлялось. – Зелья… сам варил? – спросил Милош, чтобы еще немного потянуть время. – А ты думал, ты один у нас такой талантливый мастер-травник? – рассмеялся Лиам. – Не верю, – отозвался Милош. Он действительно не верил. Будь у Лиама такой набор зелий, которым можно даже архимага опоить, он бы решил свои семейные вопросы сразу. Может быть, и вопросов бы никаких не возникло. Хотя, кто знает, что на самом деле произошло на этом проклятом корабле? – Мне плевать, веришь ты или нет, – ответил Лиам рассеянно, словно потерял интерес к разговору. Здоровый глаз помутнел, его взгляд стал блуждающим, – Мне все равно. Давай просто покончим с этим поскорее. Милош покорно прикрыл глаза. Это был, конечно же, обманный жест, чтобы собраться с силами и сконцентрироваться перед тем, что он собирался сделать. Проклятие, проникшее под кожу, все еще жгло его изнутри, причиняя невыносимую боль, но это была уже совсем другая боль, знакомая и понятная. Та, с которой уже можно что-то сделать. – Я сначала хотел отрезать тебе голову… – проговорил Лиам медленно. Послышался звук вынимаемого из ножен оружия, и Милош открыл глаза. Лиам стоял над ним, плавно скользя двумя пальцами по остро заточенному лезвию большого ножа. – …но потом подумал, сколько возни будет после этого с телом. Голову так трудно приделывать на место. И она все равно будет плохо держаться… Так что, ты уж извини… Лиам взялся за рукоять ножа обеими руками и поднял его в высоком тяжелом замахе. Выдох. Его зрачок сузился в булавочную головку. На лице выступил пот. Он дернулся раз, другой, но нож все не опускался. – Нет, – прошептал Лиам одними губами. – Нет… Связывающие чары всегда работают в обе стороны, на то они и связывающие. Проклятие или нет – принцип один. Если ты привязал другого к себе, не забывай, что ты и сам к нему привязан. И тянуть за собой вашу пару будет тот, кто сильнее. – Ли… – выдохнул Милош. – Невозможно… – от натуги лицо Лиама покраснело, лоб прорезали глубокие морщины. Магические письмена на руках и груди сияли алым так ярко, что свет резал глаза. – Прости… Нож резко опустился, на лету меняя угол направления, и вонзился в живот Лиама. Он прерывисто всхлипнул и наклонился вперед, все еще держа рукоять обеими руками. Лезвие ножа тем временем неумолимо продвигалось вверх, вспарывая податливую плоть. – Нет! Изо рта Лиама хлынула кровь, он мучительно закашлялся, наклоняясь еще ниже, так что в конце концов уперся лбом в край лодки, отчего та слегка накренилась. Он кашлял, всхлипывал и скулил от боли, его плечи мелко тряслись. Связанный проклятием демона, он не мог умереть быстро. Милош взял меч и, с трудом приподнявшись, ударил Лиама в спину. Рука не слушалась, меч скользнул по напряженному телу, разрезая тонкий шелк рубашки, и вонзился острием в бок рядом с поясницей. Лиам изогнулся и зашелся хриплым, задыхающимся кашлем, но Милош только навалился грудью на рукоять, надавливая сильнее. Меч дрожал от соприкосновения с проклятой кровью, Тьма хлынула к нему мощным потоком, и он впитывал ее быстро и жадно, передавая хозяину его долю. Магические письмена под рубашкой некроманта гасли и чернели, высвобождая накопленную Тьму. Милош прикрыл глаза, концентрируясь. Последний рывок ножа – и Лиам с коротким стоном завалился на палубу. Милош убрал меч, перегнулся через борт лодки и посмотрел на скорчившегося внизу Лиама, на быстро растущую под ним лужу крови. Сейчас он не чувствовал ни сожаления, ни радости, ни гнева. На душе было спокойно и пусто, как будто он сделал то, что должен был сделать, не больше и не меньше. Корабль под ним мелко затрясся. Милош поднял взгляд и увидел, как члены команды Лиама один за другим падают на палубу, как их тела мгновенно разлагаются и растекаются по надраенным доскам отвратительной зловонной жижей. Как на досках вспыхивают и гаснут, словно прощаясь со своим создателем, магические печати и вереницы знаков, опутывающие кархад сверху донизу. «Птаха» была неразрывно связана с капитаном, так же, как и команда. Так же, как и команда, она не могла существовать без него. С легким треском, словно ломкая ореховая скорлупа, начало разрушаться дерево. Одна из мачт вдруг накренилась в сторону и, увлекаемая тяжелым парусом, упала в море, на лету рассыпаясь на щепки и труху. Милош судорожно вцепился в борта своей похоронной лодки. Он не знал, что кархад развалится после смерти Лиама. Но даже если бы он знал, какой у него сейчас был выбор? Пальцы торопливо складывали знаки, готовя замедляющую печать. Самое простое, что пришло ему сейчас в голову. В какое-то мгновение, лишившаяся опоры лодка ухнула вниз вместе с остатками палубы, прямо в прохладные объятия океана. Печать немного замедлила ее падение, помогла не разбиться, но она все равно зачерпнула немало воды, лишь чудом оставшись на плаву. Кархад рассыпался, не оставив после себя ни следа. Тело Лиама исчезло в океане вместе с ним. Обессиленный, Милош закрыл глаза и опустил голову на дно лодки. Сознание покинуло его.

***

Лодка тихонько покачивалась на волнах. Горячее белое солнце обжигало кожу Милоша, высушило губы до трещин, но дно лодки было сырым, как и его одежда. Даже сквозь сомкнутые веки свет терзал глаза. Милош застонал и попытался перевернуться на бок, но движение вышло слишком резким, и лодка тут же так опасно дернулась и накренилась, что он замер, испугавшись, что сейчас перевернется вместе с ней. В его состоянии это верная смерть. Когда качка утихла, Милош попытался поднять руку, чтобы хотя бы заслониться ею от света. Но лишь снова раскачал лодку. Тогда он с трудом разлепил сухие губы и долго с чувством во весь голос выругался. Остается только ждать, пока действие яда закончится. Лиам, похоже, хотел заставить свою жертву подольше помучиться. Он, конечно, не мог не знать, что яд не подействует на Милоша, во всяком случае, не убьет, поэтому перестраховался, устлав дно лодки душно пахнущими ядовитыми лилиями. Сказывается выучка Мидзу-сенсея: Лиам любит делать все красиво. Резкий запах начинающих разлагаться цветов неприятно щекотал в носу. Но цветы, конечно, его тоже не убьют. Его убьет море. И солнце. Милош обреченно вздохнул, нехотя приоткрыл глаза. Солнце полоснуло зрачки лучом, заставив веки моментально захлопнуться. Да уж, по солнцу не сориентируешься. Он почти не чувствовал свое тело, ему казалось, что оно парит над морской гладью, скользит как кусок масла по раскаленной сковороде, словно не касаясь ни воды, ни лодки. В голове было легко и пусто, несмотря на окружающий жар и слепящий свет. До определенного момента это ощущение было даже приятным, но вскоре начало утомлять. Голова кружилась. К горлу подкатывала тошнота. Чтобы отвлечься, Милош негромко запел. Он пел старую майдарскую песню, еще тех времен, когда его народ кочевал по безграничным степям, протянувшимся от пустыни на западе до самого моря на востоке, когда люди видели впереди и позади только горизонт и считали, что это и есть весь мир, и весь мир принадлежит только им. В песне были звезды и солнце, кони и овцы, имена вождей, названия трав, битвы и кровь, много крови. Милош знал, что в ней зашифрованы имена созвездий и маршруты через степи, ведомые только майдарским кочевникам. Древние ничего не делали просто так, даже песни не слагали. Он понимал, что пение не спасет его, он только понапрасну потратит силы и влагу, которая сейчас вырывалась из его рта вместе с каждым словом, но что с того? Он, можно считать, уже умер и погребен, так почему бы теперь не спеть? Он пел и пел, повторяя мотив много раз, пока песня не убаюкала его и он снова не потерял сознание. Проснулся Милош от звука собственного голоса. Только он больше не пел, а звал, повторяя на разные лады: «Идзуми, Идзуша, Идзумичек…». Стиснул зубы, замолкая. Хмыкнул. Здесь его никто не услышит, а себя самого – чего стыдиться? Есть ли что-то, чего он сам про себя не знает? Веки больше не жгло, и Милош рискнул открыть глаза. В прозрачном блекло-синем небе далеко-далеко висели едва различимые точки звезд. Солнце уже село, но широкая желтая полоса над морем давала столько света, словно день еще продолжался. Стараясь двигаться медленно и осторожно, Милош сел. Лодка закачалась, но он вцепился в борта и удержал ее. С остервенением принялся вышвыривать за борт побуревшие лилии. Хотя цветов было не так уж много, когда он избавился от них, лодка как будто поднялась над водой повыше. Милош почувствовал, что совсем выбился из сил, и снова лег на дно. Погребальные лодки никогда не делали особенно надежными – их назначение в том, чтобы отвезти свой груз подальше и затонуть от малейшей волны. Будет чудом, если он доберется до хоть какой-то земли. Милош лежал на дне и равнодушным взглядом смотрел на постепенно разгорающиеся все ярче звезды. Вот Пряха, ее веретено – цепочка из трех расположенных рядом звезд, – верхним концом всегда указывает на север. На поясе у нее Глаз Демиса, одного из древних богов. Великана, бросившего вызов новым богам, когда они пришли в этот мир. Простая пряха обманула его и усыпила, позволив своему любовнику, богу Гриану, убить его. А глаз выколола веретеном и забрала себе, как оберег. А вон и отрубленная голова Демиса – почти ровный круг из девяти звезд и еще одна поярче почти посередине этого круга – его уцелевший глаз. Под его холодным взглядом Милош поежился. Вечерняя прохлада уже давала о себе знать. Он перевел взгляд немного выше. Вот и пояс Глойне. Длинная цепь из разных по яркости звезд, действительно похожая на усыпанный драгоценными камнями пояс. А за ним, чуть южнее, будет Бездельник. Никто не знает, за что его поместили на небо и почему так прозвали. Если приглядеться, созвездие напоминает мужскую фигуру без рук, так что похоже на чью-то злую шутку. Милош задумался. Он почти ничего не понимал в навигации, но неплохо знал географию и мог ориентироваться по звездам. Если принять, что они успели отойти от Ланмина не так уж далеко и плыли на юго-восток к островам, за кофе, то можно добраться до материка, если двигаться на северо-запад. Милош собрался с мыслями и вместе с лодочкой погрузился во Тьму. Тьма приняла его с жадностью, поглотила сразу, резко, как будто давно поджидала. Еще никогда он не попадал туда таким истощенным, еще никогда не был для нее такой легкой добычей. Не успел он построить в своей голове маршрут, как Тьма хлынула через борта лодочки, потянулась к его рукам, ногам, лицу, легла на живот неподъемной тяжестью. Милош сложил пальцы в защитный знак. Тьма дрогнула, но не спешила уходить. Ругая себя, архимаг вынул из-за пояса кривой нож и рубанул Тьму. Разрезать окутывающую его черноту не удалось, да он пока и не собирался. Только сделать так, чтобы она немного отступила. Милош сел, оглядываясь вокруг, хотя во Тьме невозможно что-то увидеть. «Север-северо-запад», – привычно прошептал он. Это необязательно, но ему самому так почему-то проще. Ориентир вспыхнул далеко впереди: большая холодная точка во Тьме, словно глаз Демиса перенесся сюда и теперь опять смотрел прямо на него не моргая. Милош убрал нож за пояс и обеими руками потянул эту точку на себя. В этот раз получалось с трудом. Даже когда он перемещал корабль Лиама с полным экипажем мертвецов, было намного легче. Милош моргнул, не в силах выдерживать холодный взгляд звезды. А когда открыл глаза, в лодке снова лежали лилии. Белые цветы устилали все дно, укрывали его колени широкими гладкими листьями, он чувствовал, как под ним хрустят, сминаясь, их мясистые стебли. И даже запах вернулся – резкий, горьковатый запах затхлости и пересушенной на солнце ткани. «Когда идешь через Тьму, не оглядывайся», – говорил Мидзу-сенсей. Милош помнил об этом всегда, и всегда слушался. Поэтому даже сейчас, услышав прямо за спиной чье-то влажное дыхание, он не обернулся. Разжал держащиеся за воздух пальцы, потянулся к ножу на поясе. – Назовись! – громко сказал он. Лодка качнулась, словно с нее кто-то быстро спрыгнул, и Милош пожалел о своем вопросе. Теперь эта тварь не сумеет отвязаться, пока не назовет себя. А не исключено, что назвать не сможет, если у нее, к примеру, нет языка. Или имени. Тем временем лодка раскачивалась все сильнее, словно продолжала плыть по волнам. Милош прикрыл глаза, выравнивая дыхание. Он знал, что все это просто игра Тьмы с его воображением. Тьма алчна и любит новое. В ней нет ничего, и в то же время она может создать все что угодно. Каждая галлюцинация вытягивала из него силы, которых и без того оставалось немного. «Хорошее воображение – большая беда для темного мага, – говорил Мидзу-сенсей. – Но еще большая беда в том, что без воображения вообще ничего не получится». Милош сосредоточился, вновь протянул руки к белой светящейся точке и приблизил ее еще немного. Из-под лодки раздался сдавленный вскрик, но архимаг заставил себя не обращать на него внимания. С трудом заставил, так как хорошо знал этот голос. Запах цветов становился все тяжелее. Милош почти задыхался от него. Качка усилилась, точка света впереди превратилась в глаз с узким вертикальным зрачком, который смотрел на него не мигая. Еще один отчаянный рывок вперед. Вдруг со дна лодки до него донесся стон. Милош инстинктивно взглянул себе под ноги и отшатнулся, увидев между зелеными стеблями спутанные светлые волосы и сомкнутые веки с золотистыми ресницами. Веки дрогнули, и Милош понял, что с него хватит. Он резко вскочил и взмахнул кривым ножом, разрезая Тьму. С первого раза не получилось. Милош зажмурился, сделал глубокий вдох, и затем снова полоснул Тьму, рассекая ее сверху вниз долгим неторопливым движением. И в появившуюся перед ним сияющую белым прореху он вместе с лодкой вывалился. Лодка под ногами заходила ходуном и Милош не удержался. Упал в воду плашмя, едва не утопив кривой нож, но тут же вынырнул, ухватился одной рукой за невысокий борт. Подтянулся, пытаясь схватиться второй рукой, но лодка накренилась, и рука, которой он держался за нее, начала соскальзывать. Легкая погребальная лодочка рисковала перевернуться вверх дном, накрыв его собой, так что Милош осторожно двинулся, цепляясь за борт, к корме. Там ухватился наконец обеими руками, с большим трудом поймал равновесие и затянул себя в норовящую подняться на дыбы лодку. Солнце стояло в зените и беспощадно обжигало кожу. Милош опустил голову, пытаясь отдышаться и при этом не смотреть на дно лодки. А когда все-таки открыл глаза и поглядел вперед, оторопел. Перед ним раскинулся долгий берег с широкой полосой песчаного пляжа, над которым поднимались гладкие скалы песчаного цвета с зелеными шапками леса на вершинах. А вдалеке вставали прямо из моря высокие белые стены города. Ланмин.