Доля демонов. Том 2

Таби успела за свою долгую жизнь поработать во многих домах: и в бедных, и в богатых, и у мелких чиновников, и у зажиточных торговцев. Первый молодой господин Катто, видать, потому ее и выбрал, что знал: Таби умна, небрезглива и умеет держать язык за зубами. Но, несмотря на весь свой опыт, с байсинами она дел никогда прежде не имела, и многое в поведении нового хозяина ставило ее в тупик. Новый хозяин был не то чтобы молод, но Катто-о предупредил, что к нему следует относиться, словно к его старшему брату. Выходит, и по возрасту был молодому господину как старший брат, а не как дядюшка или учитель. Седые волосы очень смущали ее, но, если к лицу приглядеться, то, вроде бы, не так уж стар. Ко всему прочему байсин оказался неприятно самостоятельным. Сам прибирал за собой в купальне, сам выносил постельное белье на просушку в солнечную погоду, сам стелил постель, не позволял ей трогать ширмы, а в конце концов и вовсе запретил входить в спальню. Таби однажды заглянула туда и увидела, что кровать он сдвинул к стене и закрыл ширмами, а в центре комнаты поставил низкий стол, который принес из Восточного павильона. Сам Восточный павильон он целиком обследовал и скрупулезно перебрал все сложенное в нем старье. Что-то перенес в жилые комнаты, что-то оставил. И даже тщательно убрал за собой. Но Таби все равно все за ним перемыла на всякий случай. Спал он подолгу, но как бы рано утром ни пришла Таби, на кухне уже стояли два ведра воды из колодца, посуда с вечера (ложился он поздно, и ел, соответственно, тоже) вымыта и высушена, у очага сложена аккуратная стопка дров. Ей оставалось только разжечь огонь и начинать стряпать. В еде, впрочем, новый хозяин оказался крайне привередливым. Поначалу из-за траура это было не так заметно – тот послушно ел рис и просо с соленьями, хоть и воротил нос от острого. Когда строгий траурный пост подошел к концу (об этом Таби самой пришлось его предупредить, когда хозяин уж совсем на тень стал похож), и на столе появились рыбные блюда, креветки и моллюски, оказалось, что почти ничего из этого новый хозяин есть не желает. Таби старалась готовить самые свои лучшие блюда, за которые ее так ценили прежние хозяева. Но нелепый байсин мог запросто сгрудить все в одну тарелку, смешав разные вкусы и соусы, да так и оставить половину – и самой не съесть за ним, и выкинуть жалко. К моллюскам не притрагивался, как она их ни готовила, к креветкам и крабам – тоже. Так и питался рисом, овощами, маринованными яйцами, да изредка вареной рыбой. Ну что это за еда для взрослого мужчины? Первый молодой господин Катто с первого дня так больше и не приходил. То ли поругались они с байсином, то ли не хотел нарушать его траур – поди пойми. Таби даже забеспокоилась – уж не оставят ли ее без жалования? Денег у ее нового хозяина очевидно не водилось вовсе, к службе он так и не приступил. Он и из дому-то не выходил ни разу. Но вскоре пришел молодой Хадзи, принес деньги ей за работу и на хозяйство от Катто-о, велел приглядывать за господином получше да помалкивать. Вот Таби и старалась. Хоть на утреннем рынке каждый день ее осаждали кумушки и торговцы, расспрашивая про нового хозяина, она только плечами поводила. Не знаю, мол, ничего. Хозяин в трауре, вот нигде и не появляется. Кто у него умер – одним богам известно, горюет сильно, видать дома кто-то из близких, может мать, а может, отец. Супруга? Нет, ничего не знаю. По супруге так не убиваются, хотя кто их, байсинов, разберет. И первый молодой господин Катто не упоминал. Нет, сам он тоже не захаживает. Ждет окончания траура, верно, чего же еще? Так, с трудом отбившись от вопросов, приходила Таби с полной корзинкой всякой всячины и принималась стряпать да убирать. Хозяин с ней почти не общался, зато с садовником, который раз в неделю приходил присматривать за растениями, каждый раз подолгу разговаривал на своем неприятном жужжащем рыбацком диалекте. Садовник и сам говорил на таком же, странный говор байсина его не смущал, а Таби каждый раз хотелось заткнуть уши. Дни траура шли, а байсин выглядел все хуже. Он и в самом начале показался ей слишком бледным и худым, и это была не приятная глазу стройность здорового тела, а худоба человека, который долго и тяжко болел. Такому бы не траур держать, а заниматься телесными практиками и отъедаться. В конце концов Таби забеспокоилась. Молодой Хадзи всякий раз, приходя, передавал строгий наказ от Первого молодого господина Катто заботиться о байсине получше. И с этим она, похоже, не справлялась. Когда прошли все сроки траура, и Таби начала понемногу готовить птицу и мясо, байсин лучше есть так и не стал. По-прежнему набирал на тарелку всего понемногу, ковырялся палочками, перебирал, перемешивал все в беспорядке, да так и уходил, оставив еду почти нетронутой. Таби в душе все же жалела его – беда ведь со всяким может случиться, а он, хоть и колдун, но тоже вроде человек. Его состояние внушало ей все большие опасения, и потому она в конце концов сжалилась над байсином и решила прибегнуть к самому верному средству и приготовить для него вомс. Если уж он не поможет, тогда дело совсем безнадежно. Вомс – остро-соленый суп с вкуснейшими дарами моря, лучшее ее блюдо, пища самих богов. Он изначально был островной едой, но быстро завоевал любовь среди жителей Южной Империи. По легенде, когда боги переносили людей на острова, чтобы в океане не осталось ни одного незаселенного клочка земли, они очень устали и остановились на отдых на одном из островов. Амад Мудрый зачерпнул ладонью морской воды вместе со всеми живущими в ней тварями: рыбами, креветками, крабами, медузами и морскими травами, вылил ее в чугунок и приготовил суп. Отведав его, боги смогли продолжить свою работу. Вомс считался очень полезным для восстановления сил, что после долгого и строгого траурного поста будет очень кстати. Байсину повезло, что в его приготовлении Таби была настоящим экспертом. Продукты для вомса Таби подбирала с особым старанием – все утро провела на рынке, купила все самое дорогое и свежее. Готовила и подавала по всем правилам, в строгом соответствии с канонами. Как могла, разъяснила байсину, что это за блюдо, и какое значение оно имеет. Тот вроде бы понял, но на тарелку все же смотрел с сомнением. Таби же в своем мастерстве не сомневалась и ждала, когда же он попробует, чтобы получить заслуженную похвалу. Однако байсин лишь неуверенно поковырял в предложенном блюде палочками, а затем медленно поднес миску к лицу и понюхал. На его спокойном всегда лице появилось и исчезло какое-то непонятное выражение. Байсин зажмурился и, кажется, задержал дыхание, прежде чем сделать осторожный глоток. После этого тут же поставил миску на стол, поднялся, поклонился ей и молча вышел из комнаты. Это уже было выше ее сил. Таби готова была сносить разные выходки байсина, его неумение культурно обращаться с прислугой и даже презрение, которое он то и дело демонстрировал к ее стараниям в том, что касалось уборки, но пренебрежение кулинарными талантами было слишком болезненным ударом по ее самолюбию. Что ж, раз он привык есть как животное, она будет готовить для него как для животного. На следующее утро, придя на рынок, Таби купила кусок отвратительно жирной свинины, тушку копченого цыпленка, несколько соленых огурцов, оливок, разных кореньев, капусты, зелени и самой дешевой мелкой рыбы. Придя в дом, она развела огонь в очаге, поставила на него котелок с водой, и по очереди закинула в него все купленные продукты. Получившееся варево налила в миску, заправила кислым соусом, и, скрывая отвращение на лице за вежливой покорной улыбкой, подала байсину. Тот, сидевший до этого как всегда с отрешенным видом, посмотрел на содержимое миски с недоверием. Таби замерла: не обидится ли? Пусть она была зла на него, вызвать гнев мага ей все же не хотелось. За те короткие несколько мгновений, что байсин изучал поданное ему блюдо, Таби успела десять раз пожалеть о своей выходке и взмолиться всем богам, чтобы после этого ей не пришлось искать себе новое место. Байсин взял миску обеими руками, поднес к лицу и понюхал. У Таби остановилось сердце. Спина уже сама собой вытянулась в струну перед покаянным поклоном, голова начала опускаться, примериваясь лбом в выскобленные доски пола, и только глаза пожилой южанки с жадным любопытством следили за каждым движением байсина. Тот же неторопливо поднес суп к губам и бесшумно сделал большой глоток густого пряного бульона. Поставил миску, поднял голову, прерывисто выдохнул, утер пальцами выступившие в уголках глаз слезы и взялся за палочки. Таби обыкновенно не наблюдала за тем, как байсин ест, даже выходила из комнаты, но сегодня она старательно прислуживала ему за столом, подливала чай и смотрела, смотрела. Он съел весь суп и даже вымакал остатки бульона паровой рисовой булочкой, вернув ей абсолютно чистую тарелку. Бледное широкое лицо его смягчилось, утратив выражение безразличия ко всему. В страшных черных глазах блеснул золотистый огонек. – Мэй Таби! – обратился он к ней с вежливой и какой-то особенно ласковой улыбкой. – Где вы научились готовить такую прекрасную солянку? Почти как у меня на родине! Местные продукты, конечно, немного отличаются, но получилось очень похоже. – Рада, что вам понравилось, господин, – ответила Таби с поклоном, – эта скромная кухарка очень старалась вам угодить. Об этом блюде мне рассказала подруга с севера, – солгала она. Не рассказывать же, что она просто со злости смешала все подряд. – Передайте ей мою благодарность. Байсин вежливо поклонился, затем аккуратно поправил рукава траурного одеяния, что носил, не снимая, все это время, посмотрел на них, точно впервые увидел, огладил пальцем вышивку и вдруг резко встряхнул руками. Таби раскрыла рот для ответа, да так и не закрыла. Прямо у нее на глазах белоснежный шелк начал чернеть. Сперва рукава, затем плечи, ворот, грудь, подол. Серебряная вышивка проступила яркими акцентами, оплетая правое плечо и рукав ветвями ивы с продолговатыми листьями, колышущимися на ветру. Зрелище было совершенно завораживающее и пугающее. У Таби вся спина холодным потом покрылась, а руки задрожали. Но байсин как будто не заметил испуга старой кухарки, хлопнул в ладоши и поднялся из-за стола. – Что-то я засиделся дома, мэй Таби, – сказал он. – Не подскажете ли вы, как мне пройти к зданию Гражданского Ведомства? – Конечно, конечно, Милош-о, – пролепетала пораженная Таби. – Я сейчас позову кого-нибудь, чтобы вас проводили. Или желаете нанять паланкин? – Не надо паланкин, – байсин потянулся обеими руками, совершенно неприлично, так что даже спина хрустнула. – Хочу пройтись. Вы идите, а я пока приведу себя в порядок и список продуктов составлю на завтра. Покажу вам, как готовить борщ.

***

– Вот, – мальчишка небрежно махнул рукой в сторону золоченой лестницы Гражданского ведомства и уставился на Милоша огромными голубыми глазищами. Архимаг смутился. Денег у него при себе не было, да и не только при себе. Но он вздохнул, пошарил в рукаве и вынул медную монетку. Бросил мальчишке. Тот почти поймал ее, но монетка ускользнула сквозь пальцы, со звоном упала на брусчатку и покатилась, подскакивая и позвякивая по неровной дороге. Мальчишка бросился за ней, а Милош проследил, чтобы иллюзорная монетка скрылась от погони в узкой щели между камнями, да и пошел своей дорогой. При мысли, что он сейчас увидит Идзуми, в душе даже ничего не шевельнулось – ни радости, ни раздражения. То ли милая девушка с горой свитков, которую он встретил в коридоре ведомства, что-то перепутала, то ли он сам непонятно спросил, но войдя в кабинет «Первого молодого господина Катто», Милош увидел вовсе не Идзуми, а его младшего брата. Внезапный визит Милоша застал его за составлением долгого письма, которому он посвятил все сегодняшнее утро, и никак не мог продвинуться далее середины. В каком-то смысле министр был даже рад, что его прервали. Хотя вида, конечно же, не подал. Милош вежливо поклонился и остановился на пороге кабинета, разглядывая молодого мужчину, которого, конечно же, сразу узнал: внешнее сходство с Идзуми и необычные для Ланмина рыжие волосы с винным оттенком не давали шанса ошибиться. Катто Оями во всем своем сияющем великолепии сидел за рабочим столом. Весь его внешний вид говорил о высоком статусе. Строгое кимоно зеленого цвета с вышитыми на плечах ветвями сосны и сливы и с круглой нашивкой на груди, изображавшей павлина с раскрытым хвостом. Слева на вороте в ряд сверху вниз красовались несколько драгоценных брошей, изображающих цветы и певчих птиц. Нижнее кимоно украшало тончайшее шитье в тон светло-голубой ткани, разглядеть которое можно было только в лучах солнца. Забранные в аккуратную высокую прическу темно-рыжие волосы удерживала витая заколка из золота с длинной яшмовой булавкой. Перстни на изящных пальцах переливались всеми оттенками синего и зеленого. – Вижу, Катто-о получил-таки пост министра, – проговорил Милош на эльфийском. – Примите мои искренние поздравления. – Благодарю, господин Баргон, – холодно ответил Оями. – Прошу, проходите. Жестом он указал на место напротив себя. – Боюсь, ваши подчиненные что-то перепутали, направив меня сюда, – проговорил Милош, садясь на колени на месте для посетителей у стола министра. – Мне вовсе не хотелось отвлекать вас от работы, Второй молодой господин Катто. – Да, вы бы предпочли отвлекать от работы моего драгоценного старшего брата, – ответил Оями, не глядя на него. – Не стоит извиняться, мои подчиненные ничего не перепутали. Оями коснулся броши на лацкане кимоно и негромко проговорил: – Такеда, будьте любезны, принесите кофе для меня и моего посетителя. Сказав это, он замер и затем сделал движение головой, словно слегка поклонился в ответ на какие-то слова собеседника. Поднял взгляд на Милоша, оглядел его черное кимоно. – Вижу, ваш траур завершен? – Верно. Я благодарен вашему старшему брату за терпение и понимание. Насколько я знаю, эти несколько месяцев я жил за его счет и за счет семьи Катто. Мне хотелось бы отблагодарить его. И отработать потраченные на мое содержание деньги. Эти слова Милош заготовил еще по дороге в Гражданское ведомство. Оями, впрочем, они не впечатлили. – Господин Баргон, мой драгоценный старший брат обязан вам жизнью, и потому у вас не может быть перед ним никакого долга. Никто не будет требовать никакого возмещения и не примет его от вас. Зато у меня есть предложение, которое, я надеюсь, вы примете. В этот момент дверь за спиной Милоша открылась. Стройный южанин с аккуратно забранными в высокий узел светлыми волосами плавно опустился на колени, держа одной рукой поднос. Рукав белоснежного нижнего кимоно слегка задрался, открывая взглядам Серебряный браслет. Милош слегка подался назад, чтобы не мешать расставлять приборы. Рабочий кабинет Оями в одно мгновение заполнил аромат свежесваренного кофе. Помощник министра очень ловко свободной рукой поставил перед собеседниками по блюдцу и крошечной круглой чашечке, наполнил их горячим густым напитком, расставил на столе несколько маленьких мисок с орехами, сушеными ягодами и колотым сахаром, а сам кофейник поставил на пол у стола. При этом он не задел ни разложенное перед хозяином кабинета письмо, ни его письменные приборы. – Благодарю вас, Такеда, – сухо сказал на эту заботу Оями, словно недовольный тем, что его прервали в такой важный момент. Он осторожно отложил в сторону письмо, тушь на котором еще не до конца просохла. Его лицо едва заметно смягчилось, дыхание стало глубже, словно он с удовольствием вдыхал аромат кофе, и Милош подумал, что это, должно быть, первый перерыв за весь день у занятого министра. Но прикасаться к своей чашке архимаг не спешил. – Прошу простить за скромное угощение. – Уверен, министр Катто может позволить себе лучший кофе в Ланмине, – ответил Милош без малейшей иронии. – Вы слишком добры, – Оями слегка покачал головой. – Во всяком случае, аромат просто великолепный, – продолжил Милош. Он понимал, что строгие правила южного этикета не позволят хозяину кабинета приступить к трапезе прежде гостя. Предложение Оями едва ли будет чем-то неожиданным, а вот эта игра его забавляла. – Специи? – Только натуральный кофе, господин Баргон. Я не люблю кофе со специями, – ровным голосом ответил Оями. Повисла короткая пауза, прежде чем Милош ответил: – Я тоже. – В компании капитана Лиама Хольгйорна вы, полагаю, могли наслаждаться куда лучшим кофе и со специями, и без, – Оями перешел в атаку. Милош усмехнулся. Быстро же с него слетает маска вежливости. Видно, горячая кровь кочевников сильнее южного воспитания. – В компании капитана Хольгйорна я находился не по своей воле, господин министр. То, что я оказался в Ланмине – просто трагическая случайность, – ответил он спокойно. – Впрочем, сам факт нашего с ним сотрудничества секретом не является, и, если вам кажется, что это меня компрометирует, то поверьте, в моей жизни происходили события куда более компрометирующие. Оями бросил взгляд сожаления на остывающий кофе и вновь посмотрел на Милоша. – Я не угрожаю вам, – сказал Оями. – Но раз уж ваше прибытие в Ланмин – трагическая случайность, мне хотелось бы проявить участие и предложить вам покинуть город сегодня же со всем возможным комфортом. Портал в любую точку мира за пределами Южной Империи, сопровождение до портала и вознаграждение за сотрудничество со следствием по делу капитана Хольгйорна, а также назначенное за голову капитана вознаграждение. Насколько мне известно, Южная Империя может больше не опасаться капитана Хольгйорна именно благодаря вам. – Это верно, – сухо ответил Милош. – И ваше предложение очень щедрое, Второй молодой господин Катто. – Ваши слова напоминают отказ, господин Баргон. – Я полагаю, Первому молодому господину Катто уже доложили и об окончании моего траура и о том, куда я направился. Будет странно, если после этого я исчезну без следа, даже не поблагодарив его за проявленное участие и заботу. Боюсь, предложенное вами решение не улучшит ваши отношения с Первым молодым господином Катто. Уголок губ Оями дернулся в кривой усмешке: – Едва ли существует что-то, что может улучшить мои отношения с Первым молодым господином Катто, – ответил он. – Поверьте, я готов пойти на такую жертву. Это намного лучше, чем позволить моему драгоценному брату покрыть свои плечи позором и содержать кои вместо того, чтобы подумать о наследниках. Это было уже прямое оскорбление. По меркам Южной Империи даже слишком прямолинейно высказанное. Милош стиснул зубы, сдерживая всколыхнувшийся гнев. Пауза затягивалась. Наконец он заговорил. Медленно, задумчиво растягивая слова: – За мою долгую нечестивую жизнь мне многие объясняли, что в статусе кои нет ничего предосудительного и постыдного для мужчины. И более всего меня убеждает в правдивости этого тот факт, что никто ни разу официально не предложил мне этот статус принять. Ваш старший брат в том числе. – Но это не значит, что окружающие не будут так считать, – ровным голосом ответил Оями, и в его голубых глазах появилось неожиданное беспомощное выражение. – Я темный архимаг. Мне не привыкать к превратному отношению, – спокойно ответил Милош. – Но ведь вы же на самом деле… – Оями прикусил язык. Нет, до такой грязи он не опустится. Как бы ни злил его этот байсин, как бы ни дразнил, сама мысль о том, чтобы прямо обвинить его в связи с братом казалась настолько чудовищной, будто высказанное слово мгновенно сделает ее реальной, перенесет из области домыслов в его жизнь. Этого он не мог допустить. Какими бы сложными ни были отношения между братьями Катто, Оями все же не мог представить себе, чтобы Идзуми действительно мог найти что-то привлекательное в мужчине. Особенно в этом байсине, нескладном, нелепом, пугающем… Оями прикрыл глаза, запрещая себе думать в этом направлении. Нет, Идзуми использует его, просто использует и манипулирует, как поступает всегда и со всеми, вот и все. – Я прошу прощения, господин Баргон, – тихо сказал он. – В статусе кои в самом деле нет ничего постыдного. Но не в случае, когда женатый мужчина не имеет наследника. Это позор не только на его плечи, но и на плечи его супруги и ее семьи. Это был удар подлый и действительно болезненный. Любое упоминание об Асе заставляло Милоша испытывать неприятное чувство стыда. Сейчас, после личного знакомства, он просто не мог желать ей зла. И, конечно же, не хотел, чтобы его появление в Ланмине навлекло на нее беду. Однако молодому министру совершенно не обязательно об этом знать. – Полагаю, Аса-о не хуже, чем вы, осведомлена о решении Первого молодого господина Катто не заводить детей, причем из первых рук, – медленно начал Милош. – Условия для появления наследника наверняка известны многим в роду Катто. Заставить его изменить решение за столько лет не смогли ни она, ни вы, ни Старший господин Катто, ни кто-то еще из близких родственников. Неужели Второй молодой господин Катто думает, что я имею настолько сильное влияние, что смогу что-то с этим сделать? Милошу показалось, что он услышал, как Оями скрипнул зубами. В самом деле, неужели он мог всерьез думать, что Милоша заботит честь Асы и ее семьи? – Если вас, господин Баргон, так волнует судьба моего драгоценного старшего брата, – голос Оями вдруг стал сладким и почти ласковым. – То есть одно верное средство ему помочь. Я имел возможность убедиться, что вы достаточно близко сошлись с Кисамой дай-о, и потому вы могли бы предложить ему… Милош расхохотался. – Катто-о, вы понятия не имеете о том, что предлагаете! Унизительную службу в качестве подручного демона в обмен на несколько лет жизни для Обещанного? Многие из ваших уважаемых предков прибегли к этой уловке? – Достаточно, чтобы считать этот способ надежным. Его можно назвать спорным, но дай-о всегда держал свое слово, если соглашался, – если Оями и удивился осведомленности собеседника, то вида не подал. Милош посерьезнел. – Неужели вы думаете, господин министр, что я, зная столь надежный способ помочь вашему старшему брату, не воспользовался им? – Воспользовались? – Оями моргнул непонимающе, его тонкие, красиво очерченные губы слегка приоткрылись от удивления. – Безусловно, – твердо ответил Милош. – Не буду раскрывать подробностей, но продления договор не предусматривает. Он помолчал, внимательно глядя на собеседника. – Вы ведь понимаете, Катто-о, – голос темного архимага звучал теперь глухо, слова падали тяжелыми вязкими каплями, – что все это время я просто стараюсь быть вежливым? И что мое терпение имеет пределы? От этого голоса в висках неприятно заломило. Воздух в кабинете как будто сгустился, стало тяжело дышать. – Понимаю, – прошептал Оями. Голос не слушался, язык словно налился свинцом. – Я оказался в Ланмине случайно, но остался по своей воле, – продолжил Милош. – И только один человек может просить меня его покинуть. И этот человек – не вы. Во всем остальном я полагаюсь на вашу добрую волю и готовность сотрудничать. Мы сумеем договориться? – Можете не сомневаться, – процедил Оями. – К слову, о Первом молодом господине Катто, – продолжил Милош, стараясь не упускать инициативу. – Он рассказывал, как ему удалось предотвратить покушение на Императора. Надо полагать, благодаря этому он сумел хорошо продвинуться в Гражданском ведомстве? – Он был удостоен высочайшей аудиенции Его Высочества наследного принца, – ответил Оями нехотя. – Его повысили до третьего ранга, и это меньшее, на что он мог рассчитывать. Но мой драгоценный брат отказался от повышения, попросив в награду дом в центре Ланмина. Оями со значением посмотрел на Милоша. Тот быстро сложил в уме два и два. У Идзуми на него, выходит, все это время были совершенно конкретные планы. Милош рассеянно посмотрел на свой кофе. Напиток в крошечной чашечке уже совсем остыл. – Я полагаю, награда, положенная за голову капитана Хольгйорна, достаточно велика, чтобы выкупить дом в центре Ланмина? – Безусловно, – ответил Оями. – В таком случае, прошу вас помочь мне подготовить необходимые документы. Переговоры с Первым молодым господином Катто я возьму на себя. И еще кое-что. Я слышал, в Южной Империи каждый выпускник Девятого Магистрата может рассчитывать на государственную должность… Мне бы не помешала скромная должность и жалование. – Обычно иностранцам не дают место, либо отправляют в отдаленные Магистраты, на границе или у моря, где вечная нехватка людей. Но, учитывая ваши таланты, мы с моим драгоценным старшим братом постараемся обеспечить место при Гражданском ведомстве. Милош улыбнулся. Неожиданно для себя он понял, что ему нравится Оями. Какими бы ни были его отношения со старшим братом, этому человеку присущ деловой подход. Надменный мальчишка вырос и больше не собирается лезть на рожон, а ищет свою выгоду. Вон как быстро переключился, когда понял, что ни посулами, ни угрозами от Милоша не избавиться. Значит, с ним можно договориться. В конце концов, что такого ужасного он может предложить тому, кто год провел на службе у демона? – Я полагаю, если вы большую часть времени будете проводить не в столице, на такое назначение закроют глаза, – продолжал Оями. – Гражданское ведомство, помимо прочего, занимается защитой людей от чудовищ, проклятий и последствий демонопоклонничества. Военные редко вмешиваются в такие дела, да и, по правде сказать, их помощь обычно и не требуется. Я знаю, у вас большой опыт и достаточно знаний для такой работы. А ведомству вечно не хватает специалистов, которых можно было бы отправлять в отдаленные Магистраты, чтобы разбираться со сложными случаями на местах. Если вас такие условия заинтересуют... – Идзуми, меня интересует Идзуми в первую очередь, – нетерпеливо проговорил Милош. Оями поморщился от такой фамильярности. – Он как раз и занимается этой работой. Путешествие в Беллонию и встречи с тамошней нечистью обеспечили ему уникальный опыт и знания, которые он сейчас применяет на благо Южной Империи. Я думаю, мы можем обеспечить вам при нем должность консультанта по Темным искусствам или что-то в этом роде. Чем меньше он будет находиться в Ланмине, тем лучше. Я все равно буду вынужден перевести его как можно дальше от столицы, прежде чем он… впадет в безумие. А это, надо полагать, произойдет достаточно скоро. Моему драгоценному старшему брату скоро сравняется двадцать восемь лет. Конечно, вам лучше знать, господин Баргон, сколько еще осталось времени. Но дольше тридцати Обещанные обычно не живут. Я же могу и подождать. Два года до тридцати? Милош почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок, а щеки опалило жаром. С момента их последней краткой встречи с Идзуми он успел потерять счет времени, а жизнь в Идалоре и морские скитания с Лиамом запутали его окончательно. Ведь, в самом деле, так много лет прошло. Милош в очередной раз разозлился на себя за то, что продешевил в сделке с демоном. Но сделанного не вернуть, и, если помнить о том, что Кисама собирался забрать чародея раньше, чем его предшественников, то у Идзуми в самом деле осталось не так много времени. Милош залпом выпил остывший кофе, перевернул чашечку вверх дном и рассеянно покрутил на блюдце из стороны в сторону. Оями с сожалением посмотрел на свою. Кофе безнадежно остыл. Пить его он теперь, конечно же, не будет. Надо попросить Такеду все здесь убрать. – Я готов взять на себя заботу о Первом молодом господине Катто, когда его время придет, – медленно проговорил Милош, продолжая плавно крутить свою чашку. Тонкий фарфор с неприятным скрипом скользил по испачканному кофейной гущей блюдцу. – Я не могу обещать, что никто не пострадает, когда воля демона будет управлять им. Никто не может знать, как все сложится. Но я могу гарантировать, что, каким бы ни был исход: останется он в живых или станет слугой демона, вы больше его не увидите, и контракт рода Катто с Кисамой не пострадает. Такое предложение вас устроит, Второй молодой господин Катто? Внимательные черные глаза уставились в упор на Оями. Стараясь сохранить лицо бесстрастным, министр медленно кивнул: – Я думаю, мы можем прийти к решению, которое устроит нас обоих. Милош заглянул в свою чашку и удовлетворенно кивнул сам себе. От края до края дно пересекала чистая белая линия, разделившая гущу на две части. Большая дорога. Решение, предопределенное судьбой, верный путь. Большим пальцем он стер рисунок и взглянул на Оями. – Я хотел бы изучить архивы, касающиеся вашего рода. Официальные документы, исторические записки, трактаты, все что касается сделки с демоном. – Боюсь, вы не представляете, какой труд хотите на себя взять, – усмехнулся Оями. – Вы ведь не читаете на нашем языке? Высокая речь очень сложна. – Нет, – покачал головой Милош. – Но я и не рассчитываю все делать один. Думаю, до меня этим вопросом уже занимались многие, так что у вас наверняка все систематизированно и уже есть какие-то выводы, к которым пришли мои предшественники. – Вы правы. Но, как вы наверняка понимаете, им эти изыскания ничего не дали, – Оями слегка дернул плечом. – Впрочем, я не против предоставить вам доступ к этим материалам. Как только немного освоитесь на службе, отправитесь вместе с моим драгоценным старшим братом в Инхэ. Там хранится наш семейных архив. Возможно, холод Севера и библиотечная пыль несколько остудят вас обоих. Я напишу главе семьи Раэда, и извещу Идзуми, когда он будет готов вас принять. Поездки теперь часть вашей работы, они будут частыми, так что готовьтесь забыть, как выглядит Ланмин. – Премного благодарен, – слегка поклонился Милош, но в этом поклоне министр почувствовал издевку. – Спасибо за оказанный прием. Боюсь, я отнял слишком много вашего времени. – Не смею задерживать, – ответил Оями. – Вас проводят к кабинету Первого молодого господина Катто. – Благодарю. Я поищу сам. Хочется осмотреться. С вашего позволения. Выйдя, Милош вежливо поклонился вставшему из-за стола при его появлении секретарю. – Такеда-о, мы с господином министром закончили. Я там испачкал посуду по неосторожности, прошу прощения за беспокойство. – Ничего страшного, Баргон-о, – с достоинством ответил секретарь. – Вы слишком добры к моей скромной персоне. Просто Такеда. – В таком случае, для вас и всех сотрудников ведомства, я Милош. Я обратил внимание, что для говорящих на южном наречии имя «Баргон» чересчур сложное. – Благодарю за понимание, Милош-о. Проводить вас в кабинет Первого молодого господина Катто? – Нет нужды, Такеда-о. Искать кабинет Идзуми ему не пришлось. Едва покинув приемную министра, Милош столкнулся в коридоре с чародеем, который собственной персоной спешил ему навстречу с крайне решительной и воинственной миной на красивом лице. Тонкие брови почти сошлись на переносице, голубые глаза потемнели, полы длинного темно-синего кимоно, расшитого разноцветными облаками, развевались от быстрой ходьбы. Следом за ним спешил вездесущий Хадзи. Увидев Милоша, Идзуми на мгновение замер, а затем кинулся к нему и вцепился в рукав, словно опасался, что тот сбежит. – Что он сказал тебе? Куда ты идешь? – резко спросил чародей. Милош слегка оторопел от такого напора. Он медленно принялся отцеплять от своей одежды тонкие унизанные перстнями пальцы, терпеливым голосом поясняя: – Я иду в твой кабинет, Первый молодой господин Катто, чтобы ты познакомил меня с моими новыми обязанностями. Прошение о моем назначении, я полагаю, ты подал заранее, так что Второй молодой господин Катто все уладит. И поверь мне, дорогой мой, если бы я хотел уйти, то сделал бы это намного раньше и без посторонней помощи. Это проклятое «дорогой мой», прицепившееся к Милошу от Лиама, сорвалось с губ само собой и заставило щеки Идзуми мгновенно вспыхнуть от смущения. Краткое воспоминание о Лиаме и самого Милоша выбило из колеи, горло сдавило колючим спазмом, и он совершенно не обратил внимания на реакцию чародея, сосредоточившись на том, чтобы высвободить свой рукав. – Ты не уйдешь? – в голосе Идзуми звучало неподдельное удивление. – Нет. Судя по лицу Идзуми, его еще никогда в жизни так не радовал отрицательный ответ. Однако, лишь на короткий миг осветившись радостью, оно тут же приняло сдержанное выражение и Идзуми вежливо спросил: – Позволь узнать, завершен ли твой траур? Милош обвел взглядом свою одежду выразительного черного цвета и заключил: – Завершен. – В таком случае, я, как твой будущий начальник должен сделать все, чтобы ты как можно скорее оказался в курсе того, чем тебе предстоит заниматься, – дружелюбно проговорил Идзуми. – А подобные вопросы не обсуждают в кабинетах. Для этого в Ланмине есть чайные. Пойдем, я покажу тебе самую лучшую. – По правде сказать, – Милош отцепил наконец последний палец чародея от своей одежды и на мгновение задержал его руку в своей, прежде чем отпустить, – я сегодня плотно позавтракал, а Второй молодой господин Катто любезно угостил меня прекрасным кофе. Не могу представить, куда мне поместить еще и чай. – Кто же ходит в чайную, чтобы пить чай? – распахнул голубые глаза Идзуми, и Милош не выдержал и улыбнулся. – Я решил какое-то время воздерживаться от вина, – неуверенно проговорил он, но во взгляде чародея мелькнуло что-то такое, что заставило его сдаться. – Хорошо. Разве я могу ослушаться высокое начальство? – Не можешь, – с облегчением выдохнул Идзуми.