Доля демонов. Том 2

Паланкин, который должны были за ними прислать, задерживался. Милош и Идзуми уже довольно долго ждали его в тени большого дерева с крупными розовыми цветами неподалеку от здания портала. Идзуми был в дурном настроении, о чем говорила необычная сосредоточенность на носках собственных сапог и нахмуренные брови. За все время пути из Ланмина в далекий Фуянь, тоже расположенный на побережье океана, но почти у самой восточной границы, чародей едва ли перекинулся с Милошем парой слов. Им пришлось сделать пересадку в одном из центральных городов — до самого Фуяня ланминский портал не доставлял. Но портал именно в этот день был неисправен и требовал долгой перезарядки. За это время оба мага изрядно продрогли — уже конец осени, и если на побережье солнечная погода позволяла все еще носить легкие кимоно, то в центральных городах Южной Империи холодный ветер и сырость жестоко карали за такие вольности. Впрочем, причина дурного настроения Идзуми была вовсе не в погоде. — Оями опять все подстроил так, чтобы выставить меня в дурном свете перед отцом, — процедил он сердито, и Милош едва заметно вздохнул с облегчением: наконец-то станет понятно, почему чародей не в духе. — Проклятое томесоде, которое не смогли должным образом уничтожить — серьезно? Кого угодно можно было отправить для расследования! Уверен, мы здесь уже ничего не найдем. Но нет же, он отправил именно меня, как раз накануне свадьбы. — Свадьбы? — Милош покосился на него удивленно, но чародей ничего не замечал. — Отец решил взять вторую жену, — объяснил он равнодушно. — Я и Оями должны оба быть на церемонии. Но он дал мне поручение и отбыл уже сегодня. А я теперь смогу приехать только когда закончу здесь. Пропустить церемонию… будет очень непочтительно с моей стороны. Милош тоже опустил глаза, изучая пыль на своих сапогах и пляшущие по подолу черного кимоно круглые пятна света, пробивавшегося сквозь крону дерева. Нельзя сказать, что Идзуми несправедливо обвиняет младшего брата. Отношения между ними всегда были довольно натянутыми: сложным переплетением из вынужденной почтительности, строго регламентированных служебных отношений и искренней взаимной неприязни. Когда младшему брату удается добиться успеха, да еще и получить старшего в свое подчинение, он неизбежно будет иногда отыгрываться. Милош, несмотря на то что его отношения с Оями тоже оставляли желать лучшего, подсознательно всегда стремился помирить братьев. — Строго говоря, это расследование поручено мне, — все же счел нужным отметить он. Идзуми поджал губы и отмахнулся: «Не начинай». Одного Милоша в любом случае бы не отправили на задание. В ведомстве по гражданским делам Темный был на хорошем счету, но язык Южной Империи пока что до нужного уровня не освоил. Изучение языка осложнялось, в том числе, тем, что служащие ведомства говорили между собой в основном на эльфийском — это считалось хорошим тоном и было в общем-то, обычной практикой в любой стране. Так что живую южную речь он слышал разве что на рынке да на выездных заданиях, подобных этому. Идзуми нередко проводил у него долгие вечера под предлогом обучения, но то, чем они обычно занимались, едва ли могло помочь Милошу продвинуться в освоении языка. — Отец всегда хорошо ко мне относился, — проговорил тем временем Идзуми. — Несмотря на все мои провалы, я для него по-прежнему любимый старший сын, хотя, наверное, сейчас он уже не возлагает на меня каких-то особых надежд. Но каждый успех Оями, и постоянное присутствие рядом этой женщины… делают каждый, даже самый незначительных мой промах чудовищной ошибкой. Если я опоздаю на церемонию, это глубоко заденет отца. Это будет выглядеть так, будто я не принимаю его выбор. Хотя после смерти матери мне все равно, с кем он живет. Но он будет обижен и примет мое отсутствие как оскорбление. Мне бы этого не хотелось, понимаешь? Идзуми наконец-то посмотрел на своего собеседника. Милош медленно кивнул, продолжая рассматривать россыпь солнечных зайчиков на вышитых на подоле кимоно ивовых листьях. «Этой женщиной» Идзуми называл свою мачеху, Катто Цумэтомо. Когда-то она была одной из трех наложниц его отца. Вскоре после смерти матери Идзуми, которая была законной супругой, выяснилось, что у Оями тоже есть Дар, и тогда Цумэтомо стала законной женой. Идзуми отзывался о ней как об исключительно хитрой и коварной женщине и, видимо, не был далек от истины: после замужества она убедила его отца отослать остальных наложниц и осталась единоличной хозяйкой женской половины дома. А теперь вот ее супруг хочет взять вторую жену. Немного странно, что она это позволила, хотя кто их, южан, разберет. Идзуми стоял рядом и хмурил брови, думая примерно о том же, что и Милош. Паланкин задерживался уже непозволительно долго. Чародей нетерпеливо фыркнул и сделал пару шагов, прочь из тени дерева. Но тут же вернулся обратно. Жарко. — Сколько нам еще ждать? — раздраженно пробормотал он, очевидно, желая хоть на ком-то выместить свое дурное настроение. — Мы бы уже пешком дошли, наверное. Вызывать столичных специалистов и мариновать их у портала — да что они себе позволяют в этой глуши? Милош поджал губы. Идзуми вовсе не был грубым и заносчивым, да и, чего скрывать, сам родом из хоть и крупного, но все равно провинциального Сенлина. Он просто зол. И у него есть для этого веские основания. — Идзуми… — Что? — в голосе и взгляде еще осадок раздражения. — Что такое томесоде? — Милош приподнял брови, и это придало его лицу такое беспомощное выражение, что Идзуми тут же смягчился, но не решился даже улыбнуться, потому что это могло показаться насмешкой. — Томесоде — это женское кимоно, одежда замужних женщин, — объяснил он, — Аса… Ах, нет, Аса как раз такие не носит. Но ты мог видеть их на женщинах в городе или в ведомстве — они обычно черные, длинные такие, до щиколоток, узкие и с укороченными рукавами. Примерно вот, — и Идзуми приподнял рукав своего кимоно, обнажив руку почти до локтя. Милош кивнул. Такую одежду он действительно видел на женщинах, просто не придавал значения. Супруга Идзуми служила в охране императорского гарема и даже дома часто одевалась на манер военной формы — в длинную широкую юбку и укороченное кимоно с узкими рукавами. Иногда сверху Аса надевала расшитую накидку без рукавов. Такая одежда позволяла быстро облачиться в доспех и не мешала в бою. Томесоде с его объемными рукавами и узким силуэтом слишком стесняло бы ее движения. «Значит, проклятое кимоно, — надо же» — подумал Милош отрешенно. Действительно, не такая уж диковинка, чтобы из самой столицы чиновников для расследования вызывать. — Катто-о! Милош-о! — донеслось до них. Невысокий очень молодой юноша в запылившейся серой форме посыльного возник словно ниоткуда. — Простите за ожидание, — запыхавшись проговорил он, непрестанно кланяясь. — Очень сложно было найти носильщиков, сейчас все заняты восстановлением после пожара, а окраина до сих пор горит, всех людей собрали там. Простите. — Ничего страшного, — улыбка Идзуми была теплой и искренней, как всегда. Даже не скажешь, что он только что был так зол на весь мир. — Если такое дело, то мы лучше бы, наверное, пешком дошли. Милош едва заметно улыбнулся. В каком бы настроении ни был Идзуми, он всегда обращался со всеми — не важно, высшими, нижестоящими или обычными простолюдинами, одинаково вежливо и приветливо. Хотя именно такое поведение считалось нормальным для любого южанина, далеко не все, кого встречал Милош, действительно так вели себя в реальной жизни. Он же в душе считал это чертой настоящего аристократа. — Что вы, что вы! — юноша снова принялся мелко кланяться, — монастырь отсюда очень далеко, мы не можем вас заставлять проделать такой путь! Вы ведь и так добирались из самой столицы! — Тогда пойдемте скорее! –Идзуми улыбнулся, но за этой улыбкой Милош видел нетерпение. Молодой человек сложился пополам в поклоне: — Прошу прощения за мои ужасные манеры, я совсем забыл представиться. Меня зовут Такео, я младший служитель монастыря Светлой Глойне. Прошу вас, следуйте за мной! Милош посмотрел на паренька с любопытством. Для монаха он казался слишком бойким и больше походил на младшего чиновника какого-нибудь городского гражданского ведомства. Да и одежда у него была самая обычная — вовсе не монашеские одеяния. Впрочем, о местных монастырях Милош знал только понаслышке. Такео проводил их к небольшому паланкину, возле которого ждали несколько невысоких крепких носильщиков. Идзуми и Милош сели друг напротив друга. Чародей тут же вынул из рукава и приклеил к одному из столбиков небольшой бумажный талисман. Милош узнал в нем Легкость — это был обычный вежливый жест со стороны Идзуми: теперь носильщикам их ноша покажется намного легче. Но сейчас он явно думал не только о них: так они смогут прибыть на место немного быстрее. Такео в паланкин не сел, пошел рядом, на удивление Милоша, ни на шаг не отставая от него. Центр города, не тронутый пожаром, пустовал, и они быстро миновали широкие улицы с редкими площадями и вышли к окраинам. Города на побережье Южной Империи часто не имели ни высоких стен, ни городских ворот, постепенно расползаясь и разрастаясь во все стороны сразу за счет прилегающих деревушек, которые постепенно становились их частью. Фуянь был не исключением. Ближе к окраинам дома становились меньше, четырехугольные старые постройки, где жили несколько поколений одной семьи, превращались в аккуратные домики с внутренними двориками, а лавки сменялись рыночными площадями, которые сейчас, впрочем, пустовали. Но главное, что они увидели, покинув центр города — последствия пожара. Тяжелый запах гари еще не выветрился с улиц. Дышать стало трудно. Идзуми достал из-за пояса веер и несколько раз взмахнул им, очищая воздух в паланкине. Откинул занавеси и выглянул наружу, рассматривая сгоревшие почти до основания дома, вокруг которых деловито суетились люди. Южане, привычные к разного рода катаклизмам, которые на побережье случались то и дело — наводнения, землетрясения, нападения пиратов, — всегда сообща восстанавливали разрушенное. Тут и там звучали пила и молоток, собирая тонкие прочные седзи, кто-то уже клеил бумагу на готовые рамы, кто-то менял обгоревшие доски пола или прилаживал перегородки и столбы, которые станут каркасом будущего дома. Мужчины, женщины и даже дети — все торопились как можно скорее справиться с последствиями пожара. — Не удивительно, что они так долго искали паланкин, — едва слышно сказал Идзуми, снова садясь ровно. Ему было стыдно. Он посмотрел на Милоша, который тоже с интересом рассматривал происходящее в городе, и добавил: — я должен извиниться за свои слова. И за свое поведение. Темный покачал головой: — Не нужно. Ты живой человек, хоть и южанин, — он слегка улыбнулся, но тут же посерьезнел. — И у тебя есть причины для недовольства. Такео-о! — Я здесь, Милош-о! — юноша тут же подскочил к паланкину. Даже на ходу он не переставал кланяться. — Насколько серьезный ущерб нанес пожар? — Если говорить о территории, то сгорела почти треть города. Но это все окраина, до центральных улиц пожар не дошел. «Разве есть разница?» — недовольно пробормотал про себя Милош, а вслух спросил: — Пострадавших много? — Не так много, как могло бы быть. Пожар начался утром, когда люди уже проснулись. В домах почти никого не было, удалось сразу же поднять тревогу. Но так как эта… вещь постоянно передвигалась, огонь быстро распространялся. Очень много домов сгорело. Есть раненые, но погибших немного. — Предложить им помощь? — вполголоса спросил Милош, повернувшись к чародею. — Если предложить, они откажутся, — тихо ответил тот, прикрывая рот веером. — В любом случае, предлагать нужно не ему. — Да, ты прав, это было бы невежливо, — задумчиво ответил Милош. — Никак не могу привыкнуть к южному этикету. — Ничего, тренируйся, — подбодрил Идзуми. Милош кивнул, снова выглянул из паланкина, нашел глазами Такео: — Я слышал, монастырь провел свое расследование. Вы можете рассказать? — Конечно, Милош-о. Нам удалось очень быстро выяснить весь путь проклятого томесоде, — Такео не без самодовольства поклонился и, подстраивая шаг под скорость паланкина, начал рассказ. — Человек, который первым нашел это томесоде рассказал, что оно лежало в сундуке одной почившей знатной дамы, а сундук достался ему в уплату долгов во время распродажи имущества. Кредиторы могли забирать все, что представляло для них достаточную ценность, и так как он торгует тканями и готовыми платьями, то счел, что в сундуке с одеждой будет что-то, что он сможет продать. Среди прочих вещей нашлось это томесоде. Оно было в прекрасном состоянии, совсем новое, вот он и решил продать его. Томесоде купила мать молодой девушки, собиравшейся замуж. Их семья небогата, поэтому мать не смутило, что томесоде раньше принадлежало другой женщине — за такую цену купить подобное она бы нигде больше не смогла. На следующий день после свадьбы девушка надела его и за завтраком подавилась и умерла. Томесоде забрала ее мать, но носить сама не стала, а продала своей знакомой. Вскоре та, во время катания на лодке, зацепилась рукавом томесоде за другую лодку, упала в воду и утонула. Так как кимоно после этого осталось целым и невредимым, супруг умершей отдал его своей сестре. После того как и она погибла при странных обстоятельствах, заподозрили неладное. Пригласили монахов из нашего храма. Те сразу же обнаружили сильное проклятие и взялись его уничтожить. — А откуда проклятое томесоде взялось у той, самой первой, женщины, удалось выяснить? — спросил Милош. — К сожалению, нет. Она переехала в Фуянь из Сихэ много лет назад и была очень стара. Едва ли она сама носила это томесоде. Скорее всего, просто хранила как ценную вещь. — И что же пошло не так, когда его попытались уничтожить? — спросил Милош, поняв, что рассказ окончен. Такео опустил голову: — Боюсь, что глава монастыря Кири-сенсей расскажет намного лучше меня. Милош вздохнул. Конечно, этот парнишка не сделает ничего такого, что могло бы пошатнуть авторитет монастыря или настоятеля. И не расскажет. Если этот Кири-сенсей проводил ритуал, то вина за пожар лежит на нем. Конечно, его подчиненный ни за что не признает это и не скажет ни слова. Не стоило задавать подобный вопрос так в лоб. — Мы в любом случае должны будем опросить свидетелей, Такео-о, — донесся из глубины паланкина мягкий голос Идзуми, — чтобы выяснить с точностью, как все произошло. Если вы просто расскажете то, что видели своими глазами, этого будет достаточно. Ваше сотрудничество очень поможет расследованию. Хотя каждое слово было произнесено безукоризненно вежливо и дружелюбно, в последней фразе чувствовалась угроза. Препятствовать расследованию очень рискованно, за это грозит серьезное наказание не только для виновника, но и для всей его семьи. Такео, конечно же, сразу понял намек. — Я видел очень немногое, едва ли мой рассказ будет вам полезен. — Просто расскажите о том, что видели, — подбодрил его Идзуми. Он отодвинул сложенным веером занавесь паланкина и посмотрел на юношу. — А полезно или нет, мы решим после. Такео склонил голову и начал свой рассказ: — Проклятое томесоде доставили в монастырь вчера днем. Ритуал для разрушения проклятья было решено провести утром. Весь день и всю ночь десять монахов следили за ним. Меня не было на самом ритуале, я пришел уже к тому моменту, когда все уверились, что проклятие снято и… словом, решено было сжечь томесоде, чтобы окончательно избавиться от этой напасти. В центре монастырского двора возвели костер, когда огонь как следует разгорелся, в него бросили томесоде. Но едва оно занялось, как сильный порыв ветра — во всяком случае, мне показалось, что это был именно порыв ветра, — подхватил его и унес на крышу одной из ближайших построек. С нее — на следующую, потом еще на одну. Огонь распространялся быстро, словно дома были облиты маслом. Все очень испугались, тут же кинулись тушить пожар. Я отвлекся. А потом услышал, как кто-то закричал, что томесоде унесло за пределы монастырской стены, в город. Несколько человек тут же отправились за ним в погоню. Я побежал тушить огонь в овчарне. Больше я ничего не видел. — Благодарю за рассказ, Такео-о, — сказал Идзуми. — Вы сэкономили нам немного времени. Монастырь при храме Светлой Глойне оказался довольно большим комплексом зданий, окруженных высокой каменной стеной, отделявшей его жителей от остального мира так же надежно, как дворцовые стены отделяли от мира Императора и его семью. Над стеной возвышался белый купол храма — словно половинка яйца выглядывала из квадратного «гнезда». Тяжелые деревянные ворота были открыты, и через них в обе стороны тянулся постоянный поток людей — кто с инструментами, кто с одеялами, кто с продуктами. Очевидно, монастырь был местом, где горожане могли получить помощь и сами помочь другим. Людей было немного, но кто-то постоянно входил и выходил. Подойдя ближе, Милош разглядел в центре монастырского двора статую богини Глойне из белого камня, окруженную не то заросшим зеленью прудом, не то очень широкой странно устроенной клумбой. В отличие от окружающих домов, храмовые постройки выглядели почти невредимыми, только на одной из крыш было видно людей, которые, видимо, занимались заменой черепицы. Глава монастыря ожидал их у входа. Невысокий, как и все южане, с приятным лицом, по которому невозможно понять возраст, и радушной улыбкой, которой мог позавидовать любой рекрутер Девятого Магистрата. Его длинные светлые волосы были убраны в аккуратную косу с вплетенными в нее небольшими серебряными подвесками и цветными бусинами. Милош ни у кого прежде не встречал подобной прически и не знал, имели они какое-то религиозное значение или являлись просто украшениями. Кожа настоятеля была смуглой, как если бы он много времени проводил на солнце. Одет он был в простое кимоно из небеленого льна, слегка помятое, но очень чистое. — Кири Хитаро, — представился он первым. Привычным движением подтянул повыше широкий рукав, демонстрируя Золотой браслет. — Глава фуяньского монастыря Светлой Глойне, светлый маг. Милош взглянул на Идзуми и слегка приподнял бровь, как бы приглашая удивиться вместе с ним. Ему никогда и в голову не приходило, что монастыри могут быть прибежищем для магов. Но Идзуми лишь склонился в вежливом поклоне, выставив обе руки вперед, так, чтобы на правой стал виден Золотой браслет, и представился: — Катто Идзуми, чародей. Чиновник четвертого ранга ведомства по защите от нечисти и вредоносной магии. Милошу ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру: — Милош, темный архимаг, чиновник шестого ранга ведомства по защите от нечисти и вредоносной магии, — проговорил он, тоже склоняясь в приветственном поклоне. Для южан было настоящей пыткой выговаривать «Баргон», а для него — слушать их исковерканные варианты. Поэтому он привык обходиться одним именем, впрочем, как и всегда. Как младший по рангу он изложил суть дела: — Мы прибыли, чтобы расследовать дело о проклятом томесоде. — Благодарю вас. Эта вещь принесла немало бед нашему городу, однако, сейчас едва ли можно будет найти ее следы, — сказал глава монастыря. — Все что мы можем, это предупредить вас, наглядно продемонстрировав, насколько она опасна. — Да, мы многое увидели по дороге сюда, — ответил Милош. — Город серьезно пострадал от пожара. Жаль видеть, что жители вынуждены устранять последствия такой катастрофы. Сказав это Милош осекся. Виновник пожара стоял перед ним, и его улыбка, хоть и оставалась радушной, но уже не казалась такой уж искренней. «Молодец, Милош, вот так взял и сразу оскорбил настоятеля прямо на пороге его монастыря, да еще в присутствии подчиненного», — мрачно подумал Темный. Идзуми тоже хорош, мог бы хоть знак подать, что его занесло. Кири-сенсей ответил бесстрастным голосом: — Когда-то наш монастырь стоял на большом расстоянии от Фуяня. Однако города имеют свойство расти, и вот уже несколько лет мы официально находимся в черте города. Будь это в моей власти, я перенес бы ритуал очищения куда-нибудь подальше. Но, к сожалению, там я не мог рассчитывать на поддержку богини. — Вам ни в коем случае не нужно оправдываться, Кири-сенсей, — проговорил Идзуми. — Вы сделали все так, как подсказывал вам опыт и знания. — Несущие проклятие вещи могут быть очень непредсказуемыми, — добавил Милош. — Бывает так, что ритуала очищения недостаточно и нужно совершить определенные действия, чтобы снять проклятие. Но этого никогда нельзя сказать наверняка. Идея сжечь предмет была очень правильной. Никто не мог предугадать, чем это обернется. — Да, боюсь, моих скромных способностей оказалось недостаточно, чтобы снять проклятие, — ответил Кири-сенсей, и по его тону было непонятно, благодарен он Милошу за оправдание или раздосадован, что тот указал ему на оплошность. — В любом случае, мы обязаны осмотреть место сожжения. И место проведения ритуала, — сказал Идзуми. — Конечно, я все понимаю, — Кири-сенсей поклонился и простер руку в приглашающем жесте, — Катто-о, прошу вас, пройдемте со мной. Я все вам покажу. Идзуми двинулся следом за монахом. Милош последовал за ними, но у ворот монастыря настоятель обернулся и строго посмотрел на него: — Прошу прощения, — сказал он, — но вам, Милош-о нельзя на территорию монастыря. Светлую Глойне оскорбляет темная магия. Идзуми тут же вспыхнул, хотя повод по всем параметрам был ничтожный. Видимо, все же сказалось долгое неприятное путешествие и дурное настроение: — Позвольте, Кири-сенсей, вы же сами вызвали специалиста из Ланмина и теперь не пускаете его на порог. Милош-то лучший во всей Империи эксперт в области проклятий! И он прибыл сюда специально, отложив все свои дела, чтобы вам помочь. Неужели проклятое томесоде не оскорбило богиню, а его присутствие может? — Мне очень жаль, — выражение лица Кири-сенсея было одновременно непоколебимым и беспомощным, — но это так. Пока они спорили, Милош незаметно сложил пальцы за спиной в призывающий знак. Послушная тень скользнула из рукава вниз по поле кимоно до самой земли, прошмыгнула под ногами снующих туда-сюда людей прямо в ворота монастыря. И бесследно растаяла, едва коснувшись плиток двора. «Да мне просто опасно туда соваться», — понял Милош. Он улыбнулся и спокойно проговорил: — В самом деле, не стоит мне беспокоить богиню. Идзуми, только сделавший вдох для следующей горячей тирады, на мгновение замер с открытым ртом. В обращенном на Милоша взгляде явно читалось: «Что ты такое несешь?». Но Темный лишь чуть склонил голову набок и продолжил, незаметно потянув чародея за рукав: — Я лишь ничтожный темный архимаг. Разве я посмею осквернить своим присутствием землю Светлой Глойне, добрейшей из богов? Я подожду здесь, а Первый молодой господин Катто изучит все на месте и потом расскажет мне, что видел. Я думаю, вместе мы сможем найти решение. Лицо Кири-сенсея просияло. — Конечно, Милош-о! Такео проводит вас в ближайший чайный дом… в ближайший из уцелевших. Там вы сможете расположиться с комфортом и подождать Катто-о. — Прекрасная идея, — ободряюще улыбнулся Милош. Он повернулся к Идзуми и добавил очень тихо, склонив голову так, чтобы волосы закрыли лицо: — Идзуми, запоминай все что увидишь и услышишь. Там так много людей, не удивлюсь, если они уже уничтожили все следы. Идзуми, хоть и не мог понять, в чем причина такой странной покладистости Темного, все же принял правила игры. Слегка поклонился и ответил громко: — Я буду очень внимателен. Милош обернулся к Такео. — Такео-то, как называется то прекрасное место, где я буду дожидаться Первого молодого господина Катто? — Я отведу вас в «Ласточку», — поспешно ответил тот. — Это в двух кварталах отсюда. Огонь до неё не добрался. — Первый молодой господин Катто, ты слышал? «Ласточка». Я буду ждать тебя там! Чародей поклонился в ответ, хотя в его глазах все ещё было непонимание. Дожидаться напарника в «Ласточке» пришлось самому Идзуми. Уже совсем стемнело, когда Милош в сопровождении изможденного, но не теряющего лица Такео переступил порог нанятых комнат в чайной. Юноша едва держался на ногах и, отвешивая вежливый поклон Идзуми, чуть не потерял равновесие. Темный же выглядел так, словно вернулся с лёгкой ни к чему не обязывающей прогулки и готов теперь приступить к настоящему веселью. Идзуми, которому довелось прошагать пешком бок о бок с Милошем через половину Северных земель, мог только посочувствовать юному послушнику монастыря. Выносливость и скорость ходьбы Темного могут измотать кого угодно. Сердечно попрощавшись с Такео, Милош сел за стол напротив Идзуми. Тот наполнил его чарку нагретым вином и только открыл рот, чтобы рассказать о том, что узнал в монастыре, как Темный с улыбкой сказал: — Позволь я сейчас сам расскажу тебе, что здесь произошло. И, если я что-то упущу, ты меня поправишь. Идзуми улыбнулся и сделал глоток из своей чарки. Приглашающе повел рукой: говори. — Итак, — Милош с удовольствием выпил вино и подцепил палочками из миски кругляш маринованого лотоса. — После того как это проклятое платье попытались сжечь, оно буквально взбесилось. Так как все понадеялись на силу этого святого благословленного богиней места, никому не пришло в голову ни привязать его веревками, ни начертить вокруг запирающую печать. Поэтому оно без труда вырвалось на свободу. Пронеслось через весь город, поджигая все на своем пути. Двигалось оно с огромной скоростью, и нисколько не обгорело — на выходе из города люди видели его таким же, что и у монастыря. Мы с Такео прошли весь его путь. В какой-то момент оно нашло открытый колодец, нырнуло туда, потушило огонь и скрылось в лесу. В лес мы тоже пошли, я пустил по следу тени. Удалось найти клочок ткани, с ладонь размером, видимо, оторвался по дороге. Черный шелк, золотое шитье, вышивка красной нитью — цветы жимолости. Нисколько не обгоревший. — Покажи! — с живым интересом потянулся к нему Идзуми. Милош покачал головой: — Я взял его в руки, и он почти сразу же растаял. Вернулся на место. — В какую сторону улетело томесоде? — спросил Идзуми. — Я направил тени, мы ждали их около часа. Томесоде они не нашли, только определили примерное направление. Такео сказал, в той стороне город Шанминь. — Так что, завтра едем в Шанминь? — спросил Идзуми. В голосе слышалось раздражение и безнадежность. Милош покачал головой: — Нет смысла. Шанминь большой. Вряд ли мы сможем найти его там. И томесоде могло направиться в любой другой город. К тому же, уничтожив столько людей за такой короткий срок, эта вещь должна была насытиться и, вероятно, уже растеряла свой пыл. Помнишь, первая владелица хранила его много лет, и ничего не происходило? Значит само по себе платье, хоть и проклято, не вредит людям, пока ее не надели. А когда это случится в следующий раз, заранее нельзя сказать… Предупредим управление безопасности в Шанмине и окрестностях, пусть внимательно отслеживают смерти женщин и, если что, вызывают мага. — Думаешь, обычный маг снимет проклятие? Если настоятелю монастыря не удалось? Милош пожал плечами: — То, что он настоятель, ничего не говорит о его способностях. Возможно, чтобы снять проклятие, нужно выполнить какие-то неприемлемые условия — убить кого-то, уничтожить целый город, отомстить обидчику создателя этого томесоде. Но, если не пытаться снять проклятие или уничтожить само платье, то достаточно его обездвижить и убрать подальше от людей. С этим любой справится. Потом они могут сами передать его в Ланмин, если сочтут нужным. — Да, ты прав. Мы можем не тратить на это время, — новость была хорошая, но тон Идзуми нисколько не повеселел. — Как думаешь, злого умысла не было? Милош пожал плечами: — Думаю, не было. Торговец был в своем праве — продал платье в уплату долга. Покупательница подарила его дочери, которая выходила замуж. Едва ли она хотела своему ребенку зла. Отдавший его сестре мужчина едва ли поступил бы так, если бы заподозрил неладное, а тут трудно было заподозрить… — Ты так хорошо думаешь о людях, — Идзуми подпер ладонью щеку и улыбнулся. — Ты же знаешь, что нет. Что нам осталось сделать? Ты собрал показания свидетелей? — Собрал. И ознакомился с теми, которые они сами собрали к нашему приезду. Осталось составить отчет. Запросить наказание для настоятеля. Убедиться, что местным жителям ничего не грозит. Но это ты уже сделал. Отсидеть прощальный банкет. И представить отчет в Ланмине. Оями сейчас нет, значит, придется иметь дело с его помощником. Завтра настоятель или кто-нибудь из помощников градоначальника отдаст мне письмо со списком необходимой помощи. Его нужно будет доставить в отдел снабжения Министерства финансов. Милош помолчал, задумчиво глядя на усталое и хмурое лицо чародея. — Знаешь что, Идзуми. Найми завтра утром паланкин и отправляйся в Ланмин. А я здесь всё закончу. И отчет напишу. И помощнику Оями его передам. Такеда-о толковый, мы с ним договоримся. А ты спокойно отправляйся на свадьбу отца и ни о чем не переживай. Даже если я что-то сделаю неправильно, дело не такое срочное и не такое опасное. Исправим потом. — Идзуми кивнул, его лицо просияло от радости и облегчения. — Спасибо, Милош. Тебе точно не нужна моя помощь? — Ты сомневаешься, что я смогу достойно высидеть прощальный банкет? Идзуми рассмеялся. Мягко сжал его руку в своей. — Вот в этом я тебе абсолютно доверяю, — он поднялся, прикрыл рот тыльной стороной ладони, зевая. — Пойду пока допишу показания свидетелей, приложишь к отчету. Я там не закончил немного. Спустя два дня ранним утром Милош вежливо постучал в приемную помощника Катто Оями. Застать на месте этого вечно занятого человека можно было только в такое время. — Прошу вас, входите! — донесся из-за двери бодрый голос. Милош вошел и поклонился: — Доброе утро, Такеда-о! — Милош-о, доброе утро! Прошу вас, не нужно церемоний, я ведь столько раз вам уже говорил. Просто Такеда. Такеда Хироси встал из-за стола, привычным движением поправляя рукава темно-синего форменного кимоно, и улыбнулся. Несмотря на ранний час, было заметно, что он уже довольно много времени провел за работой. Документы на столе разложены с поразительной аккуратностью, на краю лежит стопка писем, которые будут отправлены с утренней почтой. Несколько конвертов с еще не отвеченными посланиями сложены в ряд над тушечницей в порядке рассмотрения. Светло-желтые собранные в тугой узел на макушке волосы слегка растрепались, как будто помощник министра то и дело вставлял и вынимал из него кисть для письма. Привычка многих служащих. Он, конечно, скоро это заметит и поправит прическу, но не при посетителе. — Благодарю вас, Такеда-о, — с вежливой улыбкой проговорил Милош. Ему даже нравилась эта игра. Такеда Хироси старше него по рангу, но он носит Серебряный браслет, а Милош все-таки настоящий архимаг. Конечно, иерархия Девятого Магистрата в Южной Империи не имела значения — чтобы получить место чиновника достаточно любого браслета, но обладатели Серебряных браслетов заканчивали учебу раньше — в среднем в четырнадцать-пятнадцать лет, и раньше поступали на службу. Мало кто из них в силу возраста был способен занимать серьезную должность, так что приходилось начинать с малого. Но, даже начиная с самых младших чинов, при наличии способностей, к двадцати годам носители Серебряных браслетов легко обгоняли своих ровесников с Золотыми браслетами на карьерной лестнице. Такеда Хироси и был одним из таких способных молодых чиновников. Ему еще нет двадцати, но цепкий ум, аккуратность в работе и опыт позволили ему стать помощником талантливого молодого министра Катто Оями. В дальнейшем он или пойдет по карьерной лестнице следом за своим нынешним начальником, или найдет способ превзойти его и, кто знает, возможно, сумеет дорасти до Советника Императора. Сейчас младшему магу льстило, что Милош обращается к нему, подчеркивая его более высокий статус. Хотя тот действительно каждый раз просил его обходиться без церемоний, архимаг видел, как ему на самом деле приятно такое обращение. Возможно, поэтому отношения между ним и помощником Оями сложились достаточно ровные и деловые, несмотря на открытую неприязнь к Милошу со стороны самого министра. — Вы, должно быть, принесли отчет? — осведомился Такеда. — Да, прошу вас, — Милош поклонился и обеими руками протянул ему стопку исписанных листов. — Если вас не затруднит, просмотрите его. Я боюсь, что мог быть небрежен при составлении. — Что вы, Милош-то, ваши отчеты всегда безупречны, — ответил с вежливой улыбкой помощник министра, которому часто приходилось возвращать Милошу отчеты с исправлениями по несколько раз подряд. — Сейчас, когда Второй молодой господин Катто в отъезде, у вас, должно быть, очень много дел? — сочувственно проговорил Милош, наблюдая, как болезненно подергивается лицо Такеды, пока он просматривает его отчет. — Простите, что вынужден добавить вам работы. Такеда Хироси оторвался от изучения документа, в котором мысленно уже сделал не менее десятка правок, и покачал головой: — Что вы, Милош-о, вам ведь тоже нелегко приходится из-за того, что Первый молодой господин Катто в отъезде. Мы с вами делаем одно дело, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Заметив, что Милош не смотрит на него, Такеда проследил за его взглядом и понял, что тот увидел на столе небольшой конверт со своим именем. Помощник министра тут же взял конверт и с легким поклоном обеими руками протянул его архимагу. — Милош-о, прошу прощения, это письмо вам. Оно попало ко мне по ошибке. Не представляю, как это могло произойти. Милош неплохо представлял, как это могло произойти, но виду не подал. Разумеется, за темным архимагом в гражданском ведомстве следят все глаза и уши, так что любая его переписка просматривается заранее. Пусть конверт и выглядит невредимым, с его содержимым наверняка уже ознакомилась добрая половина министерства. С вежливым поклоном Милош принял письмо и тут же распечатал его со словами: — Прошу прощения, что делаю это при вас, Такеда-о. Если оно написано высоким стилем цзян-цы, то я просто не смогу прочитать. Придется просить вас о помощи. Такеда поклонился с готовностью. За время жизни в Южной Империи Милош научился вполне сносно говорить на бытовые темы и читать упрощенные «народные» иероглифы, но высокая речь, особенно письменная, ему давалась с трудом. На красивом конверте из красной бумаги было указано только имя адресата и ни слова об отправителе. Оттиск на скреплявшем его края сургуче показался Милошу смутно знакомым, но он не мог вспомнить, где видел его раньше. Он вынул из конверта тонкий лист дорогой белоснежной бумаги, украшенный искусным рисунком киноварью, изображающим бамбук, ветви сливы и сосны. К счастью, письмо было составлено на эльфийском. Милош проглядел его, затем закусил губу, не заботясь о том, как это выглядит со стороны, и прочел еще раз внимательно. Поднял на Такеду беспомощный взгляд и произнес: — Такеда-о, а что в Южной Империи принято дарить на свадьбу отца своего лучшего друга?

***

Свадебные церемонии даже в очень богатых семьях Южной Империи никогда не отличались особенной роскошью и в основном проходили очень просто. Рано утром жених приезжал в паланкине к дому невесты, одаривал деньгами и подарками ее родителей или опекунов, совершал несколько церемониальных поклонов у алтаря предков и увозил ее в храм, где совершался обряд бракосочетания в присутствии нескольких доверенных лиц. К доверенным лицам могли относиться уважаемые люди, близкие друзья, а также сыновья жениха. Старшие жены в церемонии обычно не участвовали. Что касается храмов, то чаще всего для этих целей выбирали один из храмов богини Глойне, покровительницы браков и деторождения, но некоторые семьи выбирали другие, в зависимости от того, кого из богов больше почитали в этой местности или какие отношения с ними сложились у конкретного семейства. Представители самых древних родов чаще поклонялись Старшим богам и, соответственно, заключали браки в храмах богини Унах. Но были и поклонники солнечного бога Гриана, которые выбирали его храмы или старшего бога покровителя лесов и вод Амада, и тогда обряд совершался в священной роще. Никаких жестких требований в этом отношении не существовало. После посещения храма, где жених и невеста скрепляли свою брачную клятву договором и личными печатями, они отправлялись в дом жениха, чтобы и там поклониться алтарю предков и ввести невесту в новую семью. Только после этого новобрачные могли называться супругами. Пока жених и невеста совершали все эти обязательные действия, в доме жениха гости собирались на свадебный пир. Каждый гость являлся с подарком для новобрачных. Дарить подарки лично супругам было не принято, однако все дары заносились в особые списки, и даритель каждого был известен. На свадебный пир новобрачные вместе с доверенными лицами являлись последними, поэтому Идзуми узнал, что Милош приглашен, только когда увидел его за одним из столов в зале. Сам он, в соответствии с традицией, сидел на одном возвышении с новобрачными, по правую руку от отца — ближе, чем старшая жена, место которой (правда, только сегодня) было по левую руку от невесты. Если бы у Катто Хикару были еще жены или дочери, они сидели бы слева от нее, но сейчас эти места занимали жены его сыновей — Аса и жена Оями, Маки. Оями сидел справа от Идзуми, а рядом с ним — его старший сын. Все, кто находился на возвышении с новобрачными, сидели за общим столом. Остальные гости занимали места за отдельными столиками — на определенном расстоянии от жениха и невесты в соответствии со степенью родства и положением в обществе. Милош поэтому оказался почти в самом конце зала, вместе с небогатыми друзьями семьи и дальними родственниками, которых нельзя посадить в первые ряды, но и совсем не позвать неприлично. Сам он был, скорее, рад этому, так как не хотел привлекать внимание. Он не знал, что с возвышения отлично виден весь зал, и его присутствие не ускользнуло от глаз Идзуми. Он бросил на чародея лишь мимолетный взгляд, и с понятным для иностранца любопытством разглядывал жениха и невесту. Одетые в расшитые золотом одежды из красного шелка новобрачные и в самом деле притягивали взгляд. Юная невеста сидела, скромно опустив глаза. Она уже изрядно устала за этот день, большую часть которого провела на ногах и в паланкине. Пряди светлых волос напоминали цветом и блеском чистое золото. Они выбивались из высокой прически и ложились на открытую шею драгоценными нитями. Многочисленные подвески на заколках и шпильках, украшавших прическу, колыхались при малейшем движении. Их мелодичный звон достигал самых дальних уголков зала. Свадебное покрывало, которое перед встречей с супругом скрывало лицо, теперь свободно лежало на плечах, его концы были приколоты к одежде на уровне сердца специальной брошью из чистого золота. Мягкие складки красной кисейной ткани укрывали грудь и руки невесты. Со своего места Милош не мог как следует разглядеть лицо девушки, но грация, с которой она обращалась со столовыми приборами, пила вино из чарки и то, как она склоняла голову и отвечала, когда с ней заговаривал супруг или старшая жена, выдавали настоящую южную аристократку. Увидев отца Идзуми, Милош удивился его молодости. Отчего-то он привык думать о нем как о человеке почтенного возраста, если не совсем старике. Но место жениха на возвышении занимал красивый молодой мужчина. Милош вспомнил слова Идзуми о том, что в его семье приняты ранние браки, и подумал, что как-то не принимал в расчет, что отцу чародея немногим больше сорока пяти лет, и в этом возрасте он никак не может быть стариком. Волосы господина Катто Хикару, по обычаю северных провинций длинные, частью были убраны в пучок на макушке и закреплены полукруглой заколкой, частью свободно лежали на плечах. Цветом они напоминали выбеленное солнцем сено. Намного светлее, чем у Идзуми, и без того пленительного медового оттенка, который привлекал взгляд во внешности его старшего сына. Несмотря на все различия во внешности, сейчас, глядя на сидящих в ряд отца, двоих сыновей и внука, нельзя было не признать бесспорное семейное сходство: тонкие черты лица, островатые носы и подбородки, разрез и цвет глаз. Милош как будто видел одного человека на разных этапах жизни: детства, юности, молодости и зрелости. Свадебный пир шел своим чередом, гостей и новобрачных развлекали своими выступлениями танцовщицы, выступали актеры со смешными сценками семейной жизни — одно из традиционных развлечений на свадьбах, гости поднимали тосты за жениха и невесту, их здоровье и здоровье будущих детей. В Южной Империи не приняты были долгие витиеватые тосты. Приглашения осушить чарку обычно сводились к стандартным формулам, которые напоминали Милошу короткие заклинания: «Сто лет благоденствия вам!», «Выпьем за здоровье!», «Долгой счастливой жизни молодоженам!». Самое поэтичное, что он услышал за этот день было: «Пусть у супругов будет столько детей, сколько ягод в грозди винограда!». Эту фразу сказал Идзуми. Он встал со своего места, повернувшись к отцу и протянув в его сторону чарку обеими руками в ожидании ответного жеста. Тот посмотрел на него с хитрой усмешкой: — Помнится, на твоей свадьбе вам с Асой желали чего-то подобного, дорогой сын, — ответил он. — Неужели ты не слышал? Идзуми склонился еще ниже: — Всему свое время, дорогой отец, ты ведь знаешь… — Очень похвально, что ты позволил своей супруге закончить военную академию и поступить на службу. Я всегда поддерживал тебя в этом решении. Но теперь разве не самое подходящее время, чтобы задуматься о продолжении рода? Я понимаю, молодому мужчине хочется жить в роскоши, тратить деньги на то, что ему нравится, делать дорогие подарки, проводить все свое время с друзьями, содержать кои. И в этом нет ничего плохого, особенно если его кои — человек талантливый и достойный. Это прекрасно, пока не вредит семье. Но мужчине также нужны и наследники, — веско сказал господин Катто. — Посмотри на своего младшего брата: Оями исправно дарит мне внуков. Тебе нелегко будет догнать его! Отец говорил громко, и Идзуми продолжал держать на лице улыбку, изо всех сил стараясь, чтобы взгляд не скользнул случайно в сторону мачехи Цумэтомо, которая, конечно же, и была инициатором этого неприятного выговора. Оями закончил Девятый Магистрат и стал министром, ему не грозит ранняя смерть и вечный плен в когтях демона. И раз родному сыну удалось избежать страшной участи, то она постарается, чтобы ее избежали и внуки. Вот и убеждает отца поторопить Идзуми. У Оями уже трое детей и, судя по всему, Маки ждет еще одного, — поразительная плодовитость для членов семьи Катто. Но только он не сдастся. — Мой дорогой брат всегда переживал, что он младший в семье. Пусть хотя бы его дети узнают, что такое быть старшими и заботиться о младшем поколении, — сказал он почтительно. — Когда это ты обо мне заботился? — тихо проговорил Оями. — Когда сделал карьеру сначала в Сенлине, а потом в столице. Когда уступил тебе свое место в гражданском ведомстве. Разве это не забота? — ответил Идзуми мягко, но его слова были словно иглы в складках шелкового платка. — За это я вечно буду тебе благодарен, — вежливо сказал Оями, одарив брата ледяным взглядом. — Не нужно ссориться, — ласково проговорил отец, который не мог долго сердиться на своего любимца. — Идзуми, я очень жду от тебя и Асы добрых вестей. И не сомневайся: мы с Минако подарим вам еще много братьев и сестер. — Ждем с нетерпением добрых вестей от вас, — Идзуми вновь поклонился, протянув в сторону отца чарку. Отец ответил на поклон, и они наконец-то выпили вино. С трудом сдерживая рвущееся наружу негодование, Идзуми сел на свое место и тут же увидел в дальнем конце зала Милоша. Темный, опустив голову, сосредоточенно рассматривал что-то в своей тарелке. Остальные гости то и дело бросали на него взгляды: кто любопытные, кто заинтересованные, а кто и осуждающие. Нет сомнений, в этом зале все понимали, какие отношения связывают этого нескладного байсина с Первым молодым господином Катто. И думали, что именно он причина проявления такой глубокой сыновней непочтительности, как отказ продолжить род. Будь Милош южанином, он бы, наверное, покончил с собой на месте. Идзуми и самому хотелось проткнуть себе шею палочками для еды. Но Темный сидел неподвижно, как будто не понял ни слова из сказанного отцом Идзуми. Но Милош, конечно, понял все, и все не сказанное тоже. Идзуми изо всех сил старался поймать его взгляд, но тот избегал смотреть в его сторону и, кажется, вовсе не поднимал головы до конца пира. Когда пришло время провожать гостей, и сыновья и их жены поднялись со своих мест, чтобы обнести их чаем с листьями мяты, Идзуми со своим подносом бесцеремонно обогнал супругу Оями и направился в тот ряд, где сидел Милош. Гостей в этом ряду было много, и он нескоро добрался до Темного. Подойдя к нему, негромко спросил: — Как ты здесь оказался? Милош посмотрел на него с удивлением: — Меня пригласили. Я так понимаю, специально, чтобы прилюдно унизить. Ты не знал? — Я не знал, честное слово, я не знал! — горячим шепотом ответил чародей, его губы дрожали не то от гнева, не то от волнения. — Подожди меня после пира, я хочу с тобой поговорить. Дождешься? В голосе Идзуми слышалось такое отчаяние, что сердце Милоша смягчилось. — Конечно, — ответил он. — Куда мне спешить?