***
Оями даже почувствовал что-то вроде благодарности за то, что Милош пришел к нему, а не отправился сразу на поиски Идзуми, никому ни о чем не сказав. Судя по внешнему виду, тот явился к министру прямиком из болот Тайюэ. Форменная синяя накидка без рукавов разорвана, серое кимоно под ней заляпано черной лоснящейся грязью. Такая же грязь вперемешку с мутной водой стекает с сапог на пол. Определенно, он готовился к аудиенции. – Я облазил каждый склеп в Тайюэ, – проговорил Милош, как бы невзначай вытирая сапоги о бесценный маомский ковер. – Как только вернулся, поспешил сюда. Думал, господин министр будет рад получить отчет как можно скорее. Оями помолчал, глядя на него. В лице архимага не было ни намека на гнев, только легкая улыбка на тонких губах. – Кто тебе рассказал? – спросил Оями прямо. Вместо ответа Милош раскрыл ладонь, в ней на мгновение появился и исчез бумажный журавлик. Оями кивнул. В самом деле, что тут удивительного. – Ну а ко мне-то ты зачем пришел? Этим делом занимается военное ведомство, я к нему не имею никакого отношения. Милош заложил руки за спину и едва заметно улыбнулся. Оями поджал губы: в том, что касается умения без слов донести свою мысль, Милош в конце концов научился превосходить даже большинство южан. Что бы ни сказал Оями, архимаг ни за что не поверит, что он не приложил к этому руку. Оями потер переносицу. – Я даже не буду спрашивать, чего ты от меня хочешь, – этими словами министр заслужил одобрительно приподнятую бровь. Он просмотрел пачку документов на столе, вытянул один, помахал в воздухе. – Вот. Прошение. Завтра мы отправляем туда провизию и оружие. Большую часть пути удастся сократить с помощью порталов. Обозу требуется охрана, и я могу отправить тебя. Пусть все будет официально. Милош кивнул и протянул руку. Оями нехотя подал ему письмо. Это действительно было прошение и, конечно, он не обязан был показывать его архимагу, но другого способа заставить его поверить и обойтись без долгих уговоров не было. Как и другого способа задержать в Ланмине. – Значит, завтра? – уточнил Милош, просмотрев документ, написанный на эльфийском, как и большинство официальных бумаг Южной Империи. – Как раз успеешь отдохнуть и почистить сапоги, – холодно проговорил Оями. – К слову, что там в Тайюэ? Тот пожал плечами: – Обычные разбойники. Ни следа магии. Оставил местной страже инструкции, где их искать, и вернулся. Это работа не для архимага. – А война – это работа для архимага? – внимательно глядя на него спросил Оями. – Я еду не на войну, – ответил Милош равнодушно, возвращая письмо. – Меня еще просили передать вот это. Он достал из-за пазухи свиток. – Что там? – лениво спросил Оями, даже не глядя на него. Милош дернул плечом: – Письмо от градоначальника Тайюэ. Просит денег на содержание стражи. Людей не хватает. Но это потому что половина стражников подалась в разбойники. – Вот куда у них люди пропадают, – процедил Оями и кивнул на стол. Милош положил свиток к остальным бумагам. – Благодарю за работу. Можете идти, Милош-о. – Спасибо за заботу, Второй молодой господин Катто. Они вежливо раскланялись, и Милош вышел. Однако ни назавтра, ни на следующий день обоз на границу не отправился. Сначала выяснилось, что волы, которые должны были везти повозки, заболели, и пришлось потратить целый день на поиски замены, потом оказалось, что в мешки с рисом проникли паразиты, и еще два дня ушло на то, чтобы выписать новые. Все эти новости Милош узнавал от гонца, которого каждый раз аккуратно присылал Оями. Архимаг проводил весь день на службе, а по вечерам не выходил из дома, ожидая, что за ним вот-вот придут. С каждым днем ожидания нехорошее предчувствие в нем все крепло. Он не находил себе места. Оями явно не спешил отправлять его на границу. Видимо, опасался, что так у Идзуми появится шанс на возвращение. Чародей не писал Милошу с тех самых пор как отправился на запад. На четвертый день терпение архимага иссякло, и ранним утром он направился прямиком к Оями. Министр стоял у окна, заложив руки за спину, и любовался воздушными округлыми облаками, которые рассветное солнце раскрашивало в восхитительные цвета. Оранжевые лучи красиво играли на ярко-алом кимоно, расшитом сосновыми ветвями и цветами сливы, оттеняя тщательно собранные в высокий хвост винные волосы. – Красивая картина, очень красивая, – пробурчал Милош, закрывая дверь. – Так бы стоял и любовался, да дела не ждут. Оями недовольно поморщился и обернулся к посетителю. – Попрощаться зашел? – равнодушно спросил он, окинув взглядом черное кимоно и заправленные в сапоги штаны. – Ты сейчас должен мне начать объяснять, что в задержке ты не виноват, и для тебя самого это огромная проблема и угроза твоему положению, – напомнил Милош. – А я – кивать и соглашаться. – Думаешь, сможешь спасти его? – спросил Оями, отводя взгляд. Солнце поднималось выше, стирая яркие краски с облаков. Милош покачал головой. – Судя по тому, что мне известно о вашем семейном проклятии, это других придется спасать от него. Или ты хочешь знать, вернется ли он оттуда? Министр лишь скривил тонкие губы. – Если бы ты был мне другом, я бы попросил считать нас обоих умершими. А так, господин министр, я пришел просить об отставке. Генерал Осакура назначил меня помощником командующего Катто. Милош протянул ему бумаги. Оями, не веря услышанному, повернулся к нему. Он подошел к архимагу, взял из его рук документ, с трудом удержавшись от того, чтобы разорвать его, и прочел. Поднял взгляд. – Аса? Это Аса сделала? Милош молчал. Лишь пальцы крепко сжимали жетон на поясе, подтверждающей его новый статус. Оями прошел к столу, снял с пояса печать и приложил ее к прошению об отставке. Не глядя в лицо Милошу, вернул документ. – Я позабочусь о ней. А ты… Но архимаг уже вышел из кабинета, только дверь хлопнула.***
Лагерь южан встретил Милоша тишиной и спокойствием. Нехорошей какой-то тишиной, не деловитой тишиной места, где каждый знает и выполняет свою работу, а настороженной тишиной океана перед бурей. Поговорив с дежурными, он направился к коменданту лагеря. Невысокий человек в темно-синем кимоно, светловолосый, но непохожий на южанина, сидел в своем шатре за заваленным бумагами низким письменным столом. Он бегло говорил на стрекочущем южном диалекте с людьми, которые то и дело входили в шатер, выслушивали указания и покидали его. Заметив Милоша, сделал ему знак подойти и не глядя протянул руку. Милош замешкался, и тот нетерпеливо пошевелил пальцами. Не получив желаемого, наконец, поднял на него недовольный взгляд. – Давайте мне скорее свое письмо и ждите ответа снаружи. – Я не посыльный, – сухо ответил Милош и потянул рукав на правой руке вверх, демонстрируя Золотой браслет, – Милош… – К черту формальности, – человек потряс протянутой рукой. Широкий рукав кимоно сполз, открывая такой же браслет. – С чем вы там ко мне? – Генерал Осакура назначил меня помощником командующего Катто Идзуми и я… Комендант жестом остановил его и вновь протянул раскрытую ладонь. – Документы и жетон, – строго сказал он. Милош вложил в его руку бумаги, снял с пояса жетон и положил сверху. Комендант лагеря цепко следил за его движениями, не сводя с него темных глаз. Повернул пару раз ловкими пальцами жетон перед глазами, и тут же отдал. Развернул приказ о назначении, прикрикнул на вбежавшего в шатер солдата, велев ему выметаться и никого не впускать. Быстро пробежав глазами документ, засунул его куда-то в середину стопки бумаг на столе. Милош подумал, что, если когда-нибудь понадобится найти этот приказ, никто на свете не сумеет это сделать. Комендант тем временем поднялся на ноги и склонился в почтительном поклоне. Выполнив эти формальности, снова обратил на него прямой, совершенно нехарактерный для южан взгляд и, чуть дернув уголками тонких губ, сказал: – Добро пожаловать в расположение командующего Катто, Милош-о. Я Лилле Ромал, комендант, вы можете обращаться ко мне по любым вопросам. Вы найдете командующего в его шатре в центре лагеря, не ошибетесь. Отправляйтесь туда, а я пока распоряжусь о вашем размещении. Вам доложат по готовности, – замолк на мгновение и, возвращаясь к бумагам на своем столе, пробормотал: – Не завидую я вам. – Почему это? – резко спросил Милош. Лилле Ромал, не глядя на него, ответил: – Потому что командующий Катто замордовал всех солдат, постоянно всем недоволен, то бегает и орет на всех, то устраивает экзекуции из-за какой-то ерунды. Самодур и псих, эти богатенькие мальчишки все одинаковые. У всех он уже в печенках сидит. Держит солдат за своих слуг, творит что хочет. Но никто не жалуется. Это же южане. Они в жизни не скажут, что с их командиром что-то не так, будут молчать и терпеть, а потом еще и умрут за него. – Командующий Катто даже в собственном доме никогда не повышает голос на прислугу, какие еще экзекуции! – искренне возмутился Милош. Комендант поднял на него полный презрения взгляд: – Так вы с ним знакомы? Еще один избалованный сопляк на мою голову? Впрочем, если вы сумеете его угомонить, я буду признателен. В противном случае, не завидую всем нам. – Если вы так презираете южан, почему же служите в их армии? – не выдержал Милош. – А вы какого черта делаете на чужой войне, раз вы такой моралист? – ядовито ответил комендант. – Я предупредил. Командующий Катто не в своем уме, но вражеская армия уже близко и другого командира нам не видать. Так что просто постарайтесь, чтобы хотя бы половина солдат осталась здесь до первого боя. – Никогда не слышал, чтобы южане дезертировали. – Потому что они дезертируют только туда, – комендант многозначительно указал кончиком кисти в потолок. – Мы еще не встретились с противником, а уже несем потери. Идите и делайте что угодно, только не добавляйте мне проблем. – Спасибо на добром слове, – хмыкнул Милош и в глубочайшем раздумье покинул коменданта. Шатер командующего Милош действительно нашел сразу. Он не стал тратить время на объяснения, просто сунул ближайшему ко входу стражнику под нос свой жетон, буркнул неразборчиво про то, что он от коменданта и, пока тот хлопал глазами, прошел в шатер. Уж очень ему не терпелось выяснить, что же здесь происходит. Впрочем, сцена, которую он увидел, войдя, оказалась красноречивее любых слов. Стоя посреди шатра у широкого стола, за которым собирался военный совет, Идзуми исступлённо бил хлыстом какого-то человека. Тот стоял перед ним на коленях, склонив голову до земли и зажимая рот обеими руками, чтобы не кричать. Несколько слоев одежды спущены с плеч, кожа сплошь исполосована кровоточащими отметинами. – Прекрати! – гневный окрик вырвался у Милоша сам собой, прежде чем он успел что-то сообразить. Он подошёл к Идзуми и вырвал хлыст из рук. – Что ты творишь? Идзуми повернулся к нему. Искаженное гневом лицо при виде Темного в один момент просветлело. – Милош? – выдохнул чародей. Руки сами потянулись навстречу, то ли для объятий, то ли чтобы удостовериться что это не мираж. Милошу было не до приветствий. Он отступил на шаг, так что тонкие пальцы лишь ухватили воздух на уровне его груди, и кивнул на лежащего у их ног человека. – В чем он провинился? Идзуми покосился на солдата, и растерянность в его взгляде сменилась холодной злобой. Поджав губы, молча кивнул на пол. Под его ногами лежал разбитый кувшин. Что бы ни было в нем – вода или вино, оно уже впиталось в посыпанный песком пол, оставив лишь темную лужу. Милош с шипением выпустил воздух сквозь зубы. Наклонился к солдату, быстро проговорил: – Уходи сейчас же, позже зайдешь ко мне в шатер. Тот испуганно посмотрел на него, потом перевел нерешительный взгляд на Идзуми. Тот раздражённо дёрнул головой в сторону выхода. Бедолага, мгновенно подобрал одежды, и согнувшись покинул шатер, стараясь не поворачиваться к ним спиной. – Ты что же это делаешь? – мгновенно забыв, зачем пришел, Милош напустился на чародея. – Я понимаю, тебе плевать на свою репутацию, я понимаю, тебе плевать на боевой дух твоих воинов – вы южане ненормальные, они пойдут за тобой даже к демонам в пекло просто потому что ты их командир. Но зачем ты калечишь людей накануне боя? Неужели ты хочешь закончить как Катто Родзи, которого убил свой же отряд, не дожидаясь встречи с противником? – Ты прекрасно знаешь, почему я это делаю! – зло сказал Идзуми. Милош оглядел его с головы до ног, не спеша с ответом. Они оба знали, все знали, что Кисама вот-вот придет, чтобы заявить свои права. Первые признаки одержимости начали проявляться довольно давно, но раньше Идзуми держался. Почему же сейчас так неожиданно отпустил контроль? Милош медленно покачал головой, не сводя с него взгляда: – Нет, Идзуми. Не думай, что одержимостью можно оправдывать любые поступки. Ты можешь и должен сдерживать себя. Чем больше бессмысленных и жестоких действий ты совершаешь, тем сильнее становится Кисама. – Тебе легко рассуждать! Но это меня выгнали из собственного дома и отправили сюда, на битву, с которой мне не суждено вернуться. Ради чего мне сдерживаться? Милош почувствовал, что его лёгкие мгновенно опустели, и для того, чтобы сказать хоть слово не хватает воздуха. Но увиденное только что и, не в последнюю очередь, небывалая прежде ярость в глазах и словах чародея, всколыхнули в нем не только боль от скорой утраты, но и злобу. – Вспомни, кто ты такой, и посмотри, во что превращаешься, – сказал он холодно. – Идзуми никогда не ударил бы человека просто так. Идзуми талантлив, но не высокомерен. Идзуми порывист, но великодушен. Идзуми эмоционален, но не жесток. Не страшно, если ты больше не чувствуешь себя великодушным. Но ты можешь пересилить себя и хотя бы сделать вид, что заботишься о людях, которых тебе доверили! – А ты можешь пересилить себя и хотя бы сделать вид, что рад меня видеть? – зло спросил Идзуми. – Я рад тебя видеть, – в тон ему ответил Темный. Голос так и сочился яростью. Казалось, даже воздух в шатре потяжелел. Идзуми моргнул, трезвея от гнева, и посмотрел на Милоша, точно впервые увидел. Зол Милош, зол страшно: аж губы побелели, и кулаки сжал, вон костяшки пальцев как выпирают. А в глазах – беда. «Это у тебя с головой беда, Идзуми, – сам себя одернул чародей, – а Милош волновался, вот и не знает теперь, придушить тебя или на шею кинуться». И тут же другой голос, тоже будто собственный, озорной и лукавый, вмешался: «Ты ведь знаешь, чего ему хочется, лучше него самого знаешь. Улыбнись, протяни руку – и он твой. Хочешь, врагов им бей, хочешь, веревки вей. Все тебе простит». Идзуми слегка тряхнул головой, словно откидывая упавшие на глаза волосы, а на самом деле прогоняя лишние мысли, и улыбнулся ласково. Не дожидаясь, пока тот поймет, что происходит, Идзуми сделал шаг вперед, протянул руки и обхватил Темного за шею. Потянул слегка за волосы на затылке, шелковистые, чуть влажные от пота. Улыбнулся снова, чувствуя, как сомкнулись руки на его талии, и, сам теряя терпение, прижался щекой и губами к шее, вдыхая терпкий запах волос «кора-дуба-вишневая-косточка-и-крапива» и чуть сладковатый – кожи. Темный дернулся. Руки, которые только что обнимали чародея, крепко обхватили тонкие запястья. Милош сделал шаг назад, вырываясь из объятий, и неприязненно процедил: – Я все никак не пойму, за кого ты меня держишь. Идзуми моргнул удивленно и почти тут же улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. Он резко высвободил свои руки из хватки Темного. – Не нравится? – почти выкрикнул чародей прямо ему в лицо. – Тогда за каким чертом ты сюда притащился? Я-то думал, мне хотя бы напоследок что-то перепадет. Закрой глаза и заткни уши, как ты всегда делаешь, если тебе что-то не нравится. А еще лучше – проваливай. Ты ведь всегда так делаешь, да? Просто сбегаешь? Выбираешь легкий путь? – Поговорим, когда ты придешь в себя! – оборвал его Милош. Он подобрал с пола хлыст и вышел вон, не оглядываясь. На выходе из шатра Темный обнаружил, что его ждут. Солдат в сером кимоно стоял, склонившись в поклоне, словно провел в этой позе все время, что Милош пробыл в компании чародея. Архимаг лишь глаза закатил в ответ на приветствие. – Я провожу вас к вашему шатру, Милош-о, – проговорил солдат. – У меня есть свой шатер? – Вы ведь помощник командующего Катто, – слова были вежливы, но тон посланника не скрывал удивления. Милош последовал за ним. Хмыкнув на двоих солдат, караулящих у входа, Милош прошел в свое временное жилище. Шатер был невелик, но все же в нем поместился низкий письменный стол и постель, разложенная на невысоком деревянном помосте. На столе стояла свеча. Милош зажег ее привычным движением. С удивлением обнаружил рядом с ней несколько писем. Сверху лежала записка: в предельно вежливых, но не подразумевающих отказа выражениях комендант просил помощника командующего ответить на несколько посланий. Очевидно, комендант увидел в нем лишние и не слишком занятые делом руки. Вытащив из стопки наугад одно из писем, Милош обнаружил, что оно не только вскрыто, но и исписано отметками киноварью, подробно указывающими, как надлежит ответить по каждому пункту. Оставалось только взять чистый лист и переписать почти готовое письмо со всеми необходимыми формами вежливости. Милош хмыкнул: комендант, очевидно, невысоко оценивал его умственные способности. Впрочем, после всего случившегося он даже рад был возможности немного отвлечься. Архимаг повернул голову в поисках чистой бумаги и увидел, что солдат, который привел его в шатер, все еще стоит у входа. – Вам что-то нужно? – спросил Милош резко. – Ромал-о велел мне проследить, чтобы вы ни в чем не нуждались. – Я ни в чем не нуждаюсь, – архимаг помахал обнаруженной под письмами стопкой чистых листов. – Я могу принести ужин или сварить для вас кофе. Милош поморщился. Несмотря на то, что весь день он почти ничего не ел, аппетита не было совершенно. – Не нужно. Скажи лучше, когда выступаем. Завтра? – Мы ждем обоз из столицы. Он должен был прийти еще два дня назад, но задержался. Как только он прибудет, мы отправимся. Милош кивнул. Что ж, после его отъезда из Ланмина, больше ничто не задерживало обоз. Значит, самое большее через два дня они смогут выступить навстречу противнику. Задержка не сулила ничего хорошего – как минимум, она позволяла противнику выбрать выгодную позицию. Милош отослал навязанного ему помощника и достал чистый лист, чтобы написать ответ на письмо, которое все еще лежало перед ним. У входа в шатер послышались звуки негромкой перебранки. Его бдительные охранники, похоже, пытались не пропустить к нему кого-то очень настойчивого. Милош поднялся из-за стола и подошёл ко входу. – Впустить – негромко сказал он, слегка отвернув полог шатра, и добавил: – и пускать каждого, если видите, что я не сплю. В шатер тут же вошёл молодой солдат. – Вы приказали мне прийти, Милош-о, – он согнулся в вежливом поклоне. Милош присмотрелся к нему, но не узнал. – Я был в шатре командующего Катто, – напомнил тот осторожно. Милош жестом пригласил его проследовать за собой. Сел за стол, посмотрел внимательно ему в лицо. – Как твое имя, воин? – Рэйки Аякава. – Ваша семья получит компенсацию за произошедшее. И я хочу попросить вас сохранить это в тайне. Катто-о в последнее время… пережил серьезную личную потерю. Это тяжелое время для него, ему трудно держать себя в руках. Любая ложь была сейчас лучше, чем правда о том, что командующий безумен и одержим демоном. Солдат распростерся на полу в поклоне. Милош с удивлением посмотрел на него, не понимая, чем вызвана такая реакция на его простые слова. – Я хотел бы просить вас об одолжении, – проговорил Рэйки. Архимаг сложил руки на груди. Что ему еще может быть нужно? – Прошу вас, верните командующему Катто его хлыст, – продолжил солдат, не решаясь посмотреть на Милоша. – Видите ли, когда у него нет под рукой хлыста, он пускает в ход катану. Иногда в ножнах, а иногда… Милош закрыл лицо рукой. Несколько секунд потребовалось на то, чтобы восстановить дыхание и ответить так, чтобы голос не дрогнул: – Рэйки-то, вы не могли бы сами передать командующему его… вещь и мои извинения? Солдат поднялся с пола и, не разгибая спины, приблизился, обеими руками принимая у него хлыст. Милош проводил его взглядом, выругался вполголоса, погасил свечу и лег спать. В лагере нет никого выше Идзуми по статусу, и приструнить зарвавшегося командующего тоже некому. Милош старался сглаживать острые углы, как мог, но все же вскоре поползли грязные слухи об Идзуми и о том, как можно добиться его расположения. Милош мог понять его желание искать утешения с кем-то другим: в конце концов, он никогда не требовал от Идзуми верности. Но бессмысленная жестокость, проснувшаяся в чародее, была ему отвратительна, и он иногда часами спорил и ругался с ним, защищая солдат. На Идзуми эти разговоры никак не действовали, да Милош уже и сам сомневался, с кем он общается – с чародеем или развлекающимся в ожидании добычи демоном. Как бы то ни было, все убитые Идзуми сейчас станут его жертвой Кисаме, и тот не собирался упускать возможность получить побольше. Комендант по-прежнему поручал ему писать кое-какие бумаги и письма. Видя, что Милош пытается помочь держать Идзуми в рамках приличий, он, похоже, проникся к архимагу чем-то вроде сочувствия. Уважение и восхищение испытывали и воины, на защиту которых он становился. У происходящего была и обратная сторона: в шатер Милоша потянулась вереница жалобщиков и недовольных отношением командующего. Темный рад был оградить Идзуми от всех этих людей и еще больше – оградить их от него. Он щедро раздавал обещания и выписывал компенсации, с мстительным удовольствием направляя соответствующие прошения в ведомство по гражданским делам, где, несомненно, их придется рассматривать в том числе и Оями. Магов в расположении армии было не так уж мало. Помимо целителей, Милоша, Идзуми и коменданта, на битву отправились несколько молодых представителей Военного ведомства. Милош не слишком хорошо разбирался в званиях, но по всему выходило, что чины у них высокие. Во всяком случае, они проводили военные советы, на которые Милоша не допускали, и почти все время сопровождали Идзуми. Милош, глядя на этих явно кабинетных воинов, задумывался, уж не для того ли их отправили в этот поход, чтобы они в случае чего разделались с потерявшим контроль командующим. Свою роль во время сражения он видел в том, чтобы находиться рядом с Идзуми и сделать все для того, чтобы он остался в живых. Когда долгожданное подкрепление все же прибыло, Милош понял, почему Идзуми не давал команду сниматься с места: помимо провианта и оружия обоз доставил нечто, чего Темный никак не ожидал увидеть. Фамильную катану рода Катто. Как и почему Оями решил расстаться с этой драгоценностью и насколько это решение было добровольным, Милош мог только гадать. Многие южные обычаи до сих пор оставались за пределами его понимания. За пару часов лагерь, простоявший на одном месте несколько недель, был собран и войско двинулось в путь, делая по дороге редкие остановки. День решительного сражения приближался, и всегда живой и инициативный Идзуми становился все более сосредоточенным, мрачное настроение уже почти не покидало его. Когда разведчики донесли, что из-за холмов уже виден вражеский лагерь, он сам выбрал место для стоянки и отправил к противнику гонца с письмом о назначении дня битвы. Сразу же после этого он просто исчез из поля зрения Милоша. На закате Идзуми сам явился в шатер Темного. Встал у входа, прислонившись к одному из удерживающих полог столбов. Сейчас он вновь был острижен на военный манер южан: короткие пряди на макушке плавно переходили в длинные, доходящие до лопаток на затылке. Садящееся за его спиной солнце золотило взъерошенные светлые пряди. Темно-зеленое кимоно, расшитое ветками сосны и цветами сливы, и белая накидка без рукавов с тонким лазурным узором по краю подола пребывали в идеальном порядке. Он сложил руки на груди, блеснув разноцветными камнями в перстнях, и поглядел на Милоша с лукавым любопытством. Тот знал, что такой взгляд не сулит ничего хорошего, но все же был рад его видеть. В ответ на приглашение войти Идзуми покачал головой и сказал: – Я не займу много времени. Просто хотел спросить у тебя кое-что. – Конечно, – Милош подошел ближе и остановился, внимательно глядя на него. – Я подумал, что у нас не так много людей, и хорошо бы использовать твои способности, чтобы усилить войско. – Что ты имеешь в виду? Идзуми поднял бровь: – Как насчет отряда живых мертвецов? Милош скривил губы и ответил недовольно: – Насколько я знаю, у наших противников, как и у южан, есть традиция сжигать своих умерших. Из пепла, к сожалению, поднять можно немного. – А во время боя? Ты сможешь использовать погибших? Интерес Идзуми был обоснованным, на его месте Милош и сам бы задумался такой возможности. Но чародей, конечно же, не до конца понимал, насколько непросто выполнить эту просьбу. Милош задумался. Идзуми терпеливо ждал ответа. Бледные пальцы теребили черный перстень на левой руке. – Я мог бы, но тут есть проблема, – спокойно сказал Милош. – Ты сам знаешь, живые трупы не отличаются интеллектом. Если я подниму их во время боя, они будут нападать на всех без разбора – и на своих, и на чужих. А если полностью их контролировать, мне будет сложно драться самому. Я смею надеяться, что как боец я стою чуть больше, чем горстка марионеток. – Ты бесценен, – серьезно сказал Идзуми, затем отвел взгляд и рассеянно улыбнулся. В этот момент он словно снова стал тем юношей, который беззаботно рассказывал о своих планах стать помощником придворного мага Биргема в старой угрюмой хижине посреди леса. Но спустя мгновение глаза его вновь помутнели, а губы растянулись в ленивой усмешке. Милош не хотел досматривать метаморфозу и отвернулся, возвращаясь к заваленному бумагами столу. Выходя из шатра, Идзуми бросил небрежно: – Сегодня последняя ночь перед боем. Приходи в мой шатер, – голубой глаз насмешливо сверкнул из-за приподнятого плеча. – Все равно ведь придешь. Проследить, чтобы я не наделал глупостей. Милош не стал отвечать.***
Он пришел в шатер Идзуми поздней ночью. В темноте миновал стражей, нисколько не таясь и не смущаясь. Последняя это ночь или нет – для него не имело значения. Идзуми верно сказал, Милош пришел только для того, чтобы он не выкинул что-нибудь, о чем потом придется жалеть. На большом столе для военных советов стояла свеча, ее пламя горело высоко и ровно, даже не покачнулось от сквозняка, когда он опустил плотную ткань полога. Тени в углах застыли неподвижно, словно прислушиваясь. Идзуми сидел на коленях за столом, по привычке вытянув руки далеко вперед и уложив на них голову. Почувствовав Темного, повернул к нему заспанное лицо – кожа на щеке слегка примята – и мягко, без издевки, улыбнулся: – Ты пришел. – Как я мог не прийти. Чародей чуть заметно кивнул, приглашая сесть. Не напротив. Рядом. Милош подошел. Осторожно, словно он мог разрушить что-то хрупкое, что едва-едва держалось на их взглядах и безмолвии. Подогнув под себя ноги, сел на подушку рядом с Идзуми, выпрямил спину, руки сложил на коленях. Невероятно грациозным движением чародей потянулся, выгнув стройную спину, и снова распластался на столе. Положил голову на тонкие предплечья и обратил лицо к Темному. На нем больше не было белой накидки, только темно-зеленое кимоно с узкими рукавами, и белизна кожи, оттененная темной одеждой и светом свечи, казалась особенно нежной. Милош следил за его движениями, склонив голову так, чтобы волосы прикрывали лицо с обеих сторон, и чуть улыбался. Так они просидели молча очень долгое время, просто глядя друг на друга. А потом Идзуми отвел взгляд и вдруг заговорил – сбивчиво, торопясь и глотая слова, словно боялся, что его прервут, и спешил выложить все свои мысли как можно скорее. – Мне страшно, Милош, я окружен врагами. Я чувствую эти взгляды, я чувствую, как вокруг меня сжимается кольцо. Иногда мне кажется, что я тону, и я позвал бы на помощь, да боюсь, открыв рот, захлебнуться. Я вижу вокруг не помощников, а надзирателей – даже в тебе, Милош, я вижу. И я чувствую, что я кругом не прав, что я во всем ошибся, с самого начала, и вся жизнь моя состоит из глупостей и опрометчивых поступков. А впереди – только безумие и бесславная смерть. Я был бы рад послужить своей стране, своей семье, тебе, хоть кому-нибудь, кому это было бы полезно. Но меня накрывает тьма, и я уже не вижу ничего, что мог бы сделать. И я жалею о многом, об очень многом, поверь. Но больше всего – о том, что втянул в это все тебя. Я знаю, ты спрашивал много раз, но, если ты спросишь сейчас, я скажу лишь, что понятия не имел, зачем я это делаю, на что рассчитываю. Я никогда не просил тебя мне помочь, ты все как будто сам решил. Или даже не решил, а поступил как я: пусть будет, что будет, посмотрим, к чему это приведет и тогда будем разбираться. И будет правдой, если сказать, что ничего у нас не получилось: мы плохие друзья, неудавшиеся враги и паршивые любовники. И, хотя я никогда не чувствовал ни с кем большей близости, чем с тобой, я предпочел бы, чтобы мы никогда не встречались. И… – он прервался на мгновение, чтобы набрать воздуха в опустевшие легкие и продолжил: – и я прошу тебя: уходи сейчас, пока еще не поздно. Просто повернись ко мне спиной и уходи, не оглядываясь, как ты всегда это делаешь. Я не брал с тебя обещаний, ты не обязан мне помогать, это мое дело, дело моей семьи. Мне очень страшно, и я устал. Я хочу, чтобы Тьма наконец сомкнулась надо мною. И я хочу, я прошу тебя, уходи. Голос Идзуми дрогнул, и он замолчал, не смея посмотреть на Темного. Его трясло, но глаза оставались сухими. Милош опустил взгляд, не спеша сцепил пальцы в замок и негромко заговорил: – Когда-то давно я пребывал во Тьме. В ней не было ничего и в то же время она была полна моих собственных страхов, мыслей и сомнений. Я сам загнал себя туда, совершенно сознательно, хоть это было больно и страшно и, как я сейчас вижу, глупо. С твоим появлением я словно угодил в горную реку: холодно, жутко, то и дело натыкаешься на острые камни, весь в крови и ссадинах, но остановиться все равно не можешь. В самом начале я был уверен, что просто убью тебя, и все на этом закончится. Но когда я, израненный и замерзший, вылез из этой реки на берег, то вдруг увидел, что она вытащила меня на Свет. И, хотя будет неправдой сказать, что с тех пор я обрел какую-никакую цель в жизни, я все же чувствую себя обязанным в ответ вытащить из Тьмы тебя, – Милош мягко улыбнулся и посмотрел на собеседника. Идзуми сидел, все так же опустив голову на руки, и смотрел на него из-под полуприкрытых век. Свет свечи очерчивал золотистые ресницы мягкими тенями, голубые глаза блестели, как драгоценные камни. – Э-э, да ты совсем засыпаешь, – Милош встал и взял его под руку, помогая подняться. – Тебе нужно отдохнуть перед завтрашней битвой. Пойдем. Чародей не сопротивлялся. Обнял его за плечи одной рукой и мягко подтолкнул в сторону расписной бумажной ширмы, за которой пряталась походная постель. Милош усадил чародея и повернулся, чтобы уйти, но тот удержал его за руку и притянул к себе. – Ты что-то говорил про паршивых любовников, – со смешком сказал Милош, садясь рядом. Идзуми наклонился к его уху и четко произнес: – Сам. Ты. Бревно. Темный фыркнул. Надо же, что вспомнил. Он убрал волосы от лица и развязал свой пояс. Лёгкие шелковые одежды соскользнули с плеч. Движения Идзуми были жадными и торопливыми, его тело горело от желания. Откуда только силы взялись – ведь только что засыпал на ходу? «Скорее, скорее», – шептал он, запуская тонкие пальцы между бедер Милоша, не в силах дождаться, когда тот разденется. Темный тоже себя не сдерживал, скользил руками по гладкой спине и напряжённым бёдрам, торопливо стягивал все лишнее. Черные глаза помутнели от желания, руки дрожали от нетерпения. Мгновение – и Идзуми оказался сверху. Откинулся, сидя на его животе, отвел одну руку назад, легко заскользил прохладными пальцами по твердому члену. Потом вдруг наклонился к самому лицу Темного и засмеялся. Сквозь пелену возбуждения Милош увидел, как изящные черты исказились, вытягиваясь, как чувственный рот с тонкими губами преобразился в широкую оскаленную в нечеловеческой улыбке пасть, а зрачок сузился вертикально, перечеркивая нежную голубизну радужки, ставшей вдруг совсем бледной. На него смотрела ехидная рожа Кисамы, никаких сомнений. Милош оттолкнул его, скатился с постели на пол. Поспешно запахнул нижнее кимоно. – Ну что же ты, – промурлыкал Кисама, наклоняясь к нему. – Больше не хочешь меня? Его лицо на мгновение словно стало прозрачным, и сквозь него Милош увидел искаженные страхом и непониманием черты Идзуми. – Проваливай! – зло крикнул Милош, взмахнув рукой. Дымка, скрывающая лицо чародея, слегка покачнулась, но не исчезла. – Неееет, – улыбка Кисамы была слаще патоки. – Он уже почти мой. Теперь уж ты меня не прогонишь. Ещё совсем немного, и… Демон многообещающе улыбнулся. Сквозь бельма бесцветных глаз вдруг проступил полный ужаса взгляд Идзуми. – Так что не теряйте зря времени, мальчики! – рассмеялся Кисама. Демон расхохотался, и его образ растаял. Остался только Идзуми, полураздетый и до смерти напуганный. Он сжался в комок на кровати, судорожными движениями натягивая на голые плечи одеяло и подвернувшееся под руку черное кимоно Милоша. Было видно, что он совершенно не соображает, что делает. Дрожащая рука робко коснулась плеча Темного. – Что это было? – спросил Идзуми, заглядывая ему в глаза. Милош сел рядом и ласково притянул его к себе за обе руки, так что Идзуми уткнулся лицом в его шею. – Это Кисама, – честно сказал он. – Пришел похвалиться своей силой. Плечи Идзуми затряслись. Милош бережно прижал его к себе, чувствуя, как по шее и груди скользят горячие капли. Погладил по спине и волосам, успокаивая, не представляя, что еще можно сделать, что теперь делать. Наконец всхлипывания прекратились, губы жадно прижались к шее Милоша, пальцы легко потянули за волосы, приглашая продолжить начатое. Темный слегка тряхнул головой и мягко, но уверенно отстранился. – Прости, – сказал он тихо. – Мы не должны это делать. Идзуми вздрогнул. – Но ты не оставишь меня? – тихо спросил он, не решаясь посмотреть в лицо Темного. Милош вздохнул и снова притянул его к себе, обнимая крепко и бережно. Короткие светлые пряди на макушке чародея щекотали лицо. Нежно-нежно он поцеловал их. – Как я могу тебя оставить? Как я могу?***
Утро перед битвой выдалось прохладным и туманным. Роща, прикрывающая спину лагеря, тонула в полосах молочно-белой дымки. Солнце ещё не поднялось, но небо уже было светлым, и первая роса увлажнила траву. Милоша, заснувшего у входа в шатер на сваленных в кучу подушках, растолкал Идзуми. Чародей выглядел бодрым, в глазах горел огонь, улыбка, сладкая и почти счастливая, озаряла лицо. – Милош, пойдем скорее! Я должен представить тебя твоему отряду, – Идзуми дергал его за рукав, заставляя подняться. Все ещё ничего не соображая, Милош встал, с трудом отцепил от себя пальцы чародея и поднял с земли оружие. Заткнул за пояс меч, подвесил ножны с кривым ножом, и, увлекаемый Идзуми, который мертвой хваткой вцепился в его руку, вышел из шатра. Никакого отряда у него не было и не должно было быть. Во время боя он собирался быть рядом и защищать его, а вовсе не командовать кем-то. Прибыв в лагерь, он был уверен, что защищать придется только от врагов, но после всего, что успел натворить здесь Идзуми, ему казалось, что свои представляют не меньшую опасность. Они быстро двинулись через просыпающийся лагерь. В воздухе витали запахи походной кухни, офицеры, уже в полном облачении, покидали свои шатры и завидев командующего, приветствовали его поклонами и вежливыми возгласами. Идзуми быстро кивал то одному, то другому в знак приветствия и спешил мимо. Очевидно, ему не терпелось показать Милошу что-то очень важное. Темный удивился, когда они, не сбавляя шаг, покинули лагерь. Он рассчитывал, что отряд будет ждать его на площадке, где проводились утренние построения и тренировки, но там не было никого, кроме дозорных. Солдаты, охраняющие лагерь, приветствовали их поклонами, но во взглядах, которыми они провожали магов, было что-то такое, что заставило Милоша похолодеть от нехорошего предчувствия. Подведя Милоша к редкой, словно зубцы гребня, опушке рощи, которая уже почти вся была вырублена на дрова, Идзуми вдруг замедлил шаг, обернулся к нему с радостной улыбкой и жестом пригласил пройти вперед. Одновременно боясь того, что он увидит, и желая, чтобы этот спектакль наконец-то закончился, Темный послушно шагнул в тень деревьев, сделал несколько шагов по протоптанной многочисленными сапогами тропинке и замер, пораженный тем, что увидел. На широкой просеке, между торчащих голых пней, сидели на коленях люди, одетые во все белое. Сначала Милош не заметил ничего странного: у южан было принято приветствовать командующего таким образом, да еще и отбивать несколько поклонов, распластываясь по земле. Однако спустя мгновение он почувствовал, что воздух вокруг пропитан смертью, даже удивительно, что он не заметил этого раньше. – Нравится? – спросил из-за спины Идзуми. В голосе был такой искренний интерес, словно речь шла о дорогом подарке, выбранном с любовью. Милош не мог ответить: он задохнулся от чудовищной догадки. Медленно обвел взглядом просеку, словно ища опровержение тому, что видел собственными глазами. Некоторые лица были ему знакомы, многих он видел впервые. Но ошибки не было: все эти люди были мертвы. Уважительно преклонив колени и чуть склонив головы, словно приветствуя своего командира, они сидели, опираясь на обнаженные мечи. У некоторых глаза были открыты, и восходящее солнце играло в голубых радужках легкими бликами. – Сколько их здесь? – хрипло спросил Милош, с трудом затолкнув в легкие достаточно воздуха для этого вопроса. – Двести человек, – в голосе Идзуми слышалась лишь радость и ожидание благодарности. Замешательство Темного он, кажется, принял за проявление восторга. Не дожидаясь, пока Милош скажет что-то еще, он продолжил: – Смотри, их тела целы и нетронуты, и каждый из них с оружием. Их навыки пригодятся в бою. Все они добровольцы, я даже не думал, что за тобой согласится пойти так много человек, некоторых пришлось отсеять, потому что на всех яда бы не хватило. Твой отряд пойдет первым, вы будете расчищать дорогу для остальных. Не придется разбирать, где враги, а где свои. Только посмотри… – Я вижу, – грубо оборвал его Милош, который наконец-то овладел собой. Медленно он повернулся к чародею. На и без того бледном лице не было ни кровинки. Посеревшие губы едва заметно дрогнули, когда он спросил: – Ты-то как теперь с этим жить будешь? Лицо Идзуми исказила кривая, совсем не его усмешка. – Мне кажется, мы все знаем, что этот бой будет для меня последним, – сказал он сухо. – Не будет, если я буду рядом с тобой, – ответил Милош, но тут же понял. – Постой, ты сказал, что отправишь меня в авангарде? Идзуми пожал плечами: – Это небольшой отряд, но его достаточно, чтобы смять вражескую атаку. Покажи, на что ты способен. В битве за замок Эраш у тебя неплохо получилось. Мы же не можем допустить, чтобы столько людей погибло напрасно, верно? Так что, ты поведешь их. А я – всех остальных. – Это самоубийство, – проговорил Милош, имея в виду Идзуми. Но тот лишь отрывисто засмеялся. – Принимай командование, – ледяным тоном сказал он, складывая руки на груди. – Мне пора готовиться к бою. Милош поджал губы и отвернулся. Снял с пояса кривой нож, привычным движением полоснул себя по ладони. Не оглядываясь, он пошел по рядам своих воинов, на ходу рисуя на их лицах кровью Знаки. Ему все слышался смех Кисамы за спиной. Когда спустя час Милош привел свой отряд к лагерю, перед которым уже были построены остальные воины в боевом порядке, он с трудом узнал Идзуми. Тот стоял впереди, окруженный старшими офицерами, в легком доспехе поверх богато расшитого золотом и лазурью белого кимоно. Глаза казались совершенно бесцветными и безумными. Блуждающая улыбка при виде Милоша сменилась выражением торжества. – Вот он, наш авангард! – громко воскликнул он, когда «отряд» Милоша выстроился напротив него. – Они пойдут впереди и займут лагерь противника. Нам останется только убрать тех, кто выживет после этого. Держитесь подальше от воинов в белом! – тут Идзуми засмеялся и добавил: – И от меня тоже! Ведь я буду разить врагов как одержимый. Как в последний раз! С этими словами он вынул из ножен пару катан – ту, которую он обычно носил с собой, и семейную реликвию рода Катто. Воины ответили на это радостным возгласом, как один человек. Если у Милоша еще оставались какие-то сомнения в том, что перед ним больше не Идзуми, они рассеялись при одном воспоминании о Кисаме, ловко размахивающем двумя саблями. И все же, глядя на чародея, он внезапно почувствовал острое желание сделать что-нибудь нормальное, естественное для такого момента, если действительно принять то, что это их последняя встреча. Обнять, взять за руку, да даже поцеловать на прощание. И, если бы это был действительно Идзуми, он бы так и сделал. Милош уже собрался молча отвесить поклон и уйти, когда его кольнуло осознание того, что, раз Кисама здесь, значит, он еще не забрал чародея, и тот по-прежнему в своем теле и еще способен что-то чувствовать или хотя бы наблюдать. Поэтому он сделал несколько шагов вперед и взял Идзуми за плечо, наклонившись так, чтобы распущенные волосы скрыли лицо, и прошептал: «Я тебя не оставлю». Со стороны это, наверное, выглядело как поцелуй – Милош успел краем глаза заметить, как стоящие рядом люди отводили взгляды. Он резко повернулся и направился к своему отряду, на ходу отдавая приказы на майдарском. Проходя сквозь раздвигающийся перед ним строй мертвецов в белых одеждах, он оглянулся. Идзуми ядовито улыбнулся ему и медленно поднял руки, скрестив катаны над головой. Глядя на построенную в боевом порядке, известном как «танский топорик», армию генерала Джиро, Милош чувствовал примерно то же, что и тогда, у замка Эраш. Чувствовал, что его предали и использовали, даже не задумываясь о том, чего будет стоить победа. Перед пятитысячной армией его крошечный отряд в белом, даже усиленный несколькими десятками иллюзий, выглядел жалко. Но едва ли стоящий прямо перед ним старый генерал Джиро Отомо, отец того генерала Джиро, что погиб у злополучного замка, недооценивал способности темного архимага. Он стоял с гордо вскинутой головой, из верхушки шлема струился высокий султан черных волос. Внимательный взгляд темных глаз источал презрение. – Это всё, что генерал Катто может противопоставить моей армии? – насмешливо спросил генерал Джиро, перекрикивая поднимающийся над равниной ветер. – Разве генералу Джиро этого недостаточно? – в тон ему ответил Милош, разводя руки в стороны, словно приглашал полюбоваться на своих людей. И, не дожидаясь ответа, добавил: – в прошлый раз я справился куда меньшими силами. Твой сын пал от моей руки. Порыв ветра принес белую пыль и запах сухой травы. Лицо генерала Джиро на мгновение исказилось. Или это он просто поморщился от попавшей в глаза пыли? – Верность командующему Катто делает вам честь, – все же сказал Джиро. – Откуда взяться чести у темного мага? – ответил Милош с насмешкой. Обмен любезностями ему надоел. Не дожидаясь ответа старого генерала, темный архимаг поднял левую руку, взмахнув широким черным рукавом, и скомандовал: – Харр! Словно жемчужины с разорванного ожерелья, воины в белых одеждах быстро заскользили вперед и смешались с танскими воинами. Исходящая от них Тьма ломала тщательно выставленные защитные барьеры. Всего за несколько мгновений боевой порядок рассыпался вслед за порывами степного ветра. Огромная армия разделилась на небольшие группы, каждая из которых пыталась расправиться с одним-двумя боевыми мертвецами, которые бились с нечеловеческой силой и скоростью. Расправившись с одной группой, они тут же двигались к следующей. Только Милош и генерал Джиро остались на своих местах, все так же глядя друг на друга, один – равнодушно, другой – с презрением. Окружающее генерала защитное поле было настолько мощным, что боевые мертвецы даже не осмеливались к нему приблизиться. – Хочешь сразиться? – спросил Джиро. – Нет, – ответил Милош, плавным движением вытягивая меч из ножен. – Не хочу. Генерал усмехнулся. Пальцы левой руки начертили печать и мгновенно метнули ее в сторону Темного. Тот небрежным движением развеял ее и отшатнулся, уворачиваясь от клинка. Оружие генерала оказалось непростым. Повинуясь воле хозяина, меч сам подлетел к противнику и теперь яростно атаковал его. Удар следовал за ударом, но Милош, который сначала от неожиданности только уворачивался, быстро приноровился отбивать их. Но большего добиться было нельзя: если противник вне досягаемости, как его ранить? А если нельзя ранить, как его остановить? К тому же, не обремененный человеком меч генерала двигался быстро и мог предпринимать атаки под самыми немыслимыми для обычного боя углами. Впрочем Милош, наученный работой с иллюзиями и марионетками, неплохо понимал, что значит управлять боем, наблюдая со стороны. При кажущемся удобстве такая позиция имеет и свои минусы. Их он и использовал, отражая удары и уворачиваясь от атак. В один момент меч генерала ловко поднырнул ему под ноги, едва не разрубив колени, а когда архимаг отпрыгнул, уходя от удара, острие резко развернулось и взвилось вверх, норовя вспороть ему живот. Чудом Милош успел выхватить кривой нож и отвести им вражеский клинок. Не удержав равновесие, упал спиной в сухую траву. На зубах скрипнула горькая пыль. Меч генерала почти по рукоять вонзился в землю в волосе от шеи, обдав ее холодом, и всего на пару мгновений увяз в опутавших сухую почву жестких корнях. Милош воткнул кривой нож в землю и изо всех сил ухватился за рукоять чужого меча. Руку до локтя обожгло защитными чарами, но боль сейчас ничего не значила. Меч потащил архимага вверх, поднимая на ноги, и отчаянно задергался, пытаясь заставить выпустить рукоять. Но тот и не думал поддаваться. С тонким звоном черненое лезвие легло на белое, соединяясь с ним, окутывая Тьмой. Меч генерала затрясся еще отчаяннее. Не выдерживая обрушившейся на них мощи, одна за другой с короткими голубоватыми вспышками начали разрушаться наложенные на него чары. Пробежавший по затылку холодок напомнил об опасности, и Милош резко развернулся, перехватывая оба меча правой рукой и вскинул левую, чтобы поймать подлетающую стрелу, но не успел. Стрела вонзилась в левый бок, прямо над тазовой костью. Милош зашипел от боли и грязно выругался. Генерал Джиро и не думал ждать, когда темный маг расправится с его магическим оружием, стрелы в его колчане давно были наготове. Архимаг взмахнул рукой и набросил на себя пелену серого тумана, заволакивающего пространство на несколько шагов вокруг. Джиро Отомо отправлял стрелы одну за другой, но они вязли в этом тумане, не долетая до цели. Жалобно лязгнул меч, упавший на вытоптанную траву. Генерал убрал лук и двинулся вперед. От протянутой руки полились лучи света, развеивая серый туман. Меч оторвался от земли и послушно лег в ладонь хозяина. Архимаг стоял чуть в стороне. Черные волосы свободно трепал ветер, остатки серого тумана стелились у ног, рука с мечом угрожающе отведена назад. Генерал Джиро вздохнул: лишенное чар оружие все еще остается оружием, но победить в схватке один на один такого молодого и опасного противника шансы невелики. И все же он, обхватив рукоять меча двумя руками, с яростным криком бросился в атаку. Архимаг отступил на несколько шагов и затем плавно сделал пасс левой рукой. Мощный удар в спину едва не сбил генерала с ног. С изумлением он опустил голову и увидел, как между его ребрами показалось узкое искривленное лезвие. Милош резко дернул пальцами и лезвие крутанулось несколько раз, ломая кости и расширяя отверстие достаточно, чтобы сквозь него прошла рукоять. Когда окровавленный кривой нож оказался в руке архимага, генерал Джиро уже лежал на земле без движения. Не глядя на него, Милош обломал древко стрелы, все еще торчавшей в боку, и двинулся на поле боя: скоро сюда придут основные силы южан, нужно уводить свой отряд. Оставшиеся мертвецы стягивались к Милошу, окружая его непробиваемым щитом. Как раскаленный нож сквозь масло, архимаг прошел сквозь ряды противника со своим поредевшим отрядом, оставляя за собой множество убитых и раненых, и двинулся прямо к танскому лагерю, как и было условлено. Милош направил остатки своего отряда вперед – даже если им и не удастся сейчас занять лагерь, они все равно облегчат задачу основным силам, а большего от него и не требуется. Сам он медленно ковылял следом за ними, то и дело оборачиваясь, чтобы посмотреть, как вдали армия южан расправляется с потерявшими командира и деморализованными атакой живых мертвецов противниками. Он собирался подойти ближе к лагерю и дожидаться остальных, чтобы успеть отозвать свой отряд, когда появятся люди. Первый болт он поймал без особого труда, от второго успел увернуться, третий отбил зажатым в руке первым. Широким взмахом руки поставил защиту. Не ждал он, что попадет здесь в засаду. Огляделся, пытаясь понять, где засели арбалетчики. Болты полетели один за одним, с сухим стуком отскакивая от защитного поля. Вскоре обстрел прекратился, и из канав, вырытых неподалеку от лагеря, начали подниматься люди. Все они были в форме танской армии, но до того грязной и потрепанной, что жалко было смотреть. От них невозможно разило такой смесью дурных запахов, что сразу становилось понятно, почему отряд Милоша прошел мимо, не почуяв их. Из ряда окруживших архимага людей вышла высокая худая женщина с копной кудрявых белых волос, которые придавали ее голове сходство с одуванчиком. На тощей сморщенной шее висели ряды бус из черепов мелких птиц и животных, раскрашенных яркой краской деревяшек и крупных самоцветов грубой огранки. Руки унизывали браслеты из золота, меди, стали, кожи, а пальцы – бесчисленные кольца. Шаманка. Генерал Джиро в своей жажде мести не побрезговал обратиться за помощью к извечным врагам королевства Тан и Южной Империи – кочевникам. Милош, как и большинство магов, не имел ни малейшего представления о дикой магии кочевых шаманов, и эта встреча не могла его не настораживать. Подняв руки, шаманка выплюнула какое-то слово, сорвала с шеи бусы и бросила прямо в архимага. Милош инстинктивно выставил вперед меч, и бусы сами собой намотались на него, будто нелепые ножны. Он потрясенно посмотрел на них. Защиты вокруг него больше не было. Увидев это, противники кинулись на него с радостными криками. Меч стал невероятно тяжелым и сам валился из рук, но Милош все еще мог сражаться. Он снял с пояса нож и неловко завертелся на месте, отбиваясь наскоро создаваемыми печатями от мелькающих вокруг клинков. Как долго и каким чудом ему удалось продержаться, Милош не знал. Но в какой-то момент он услышал команды на знакомом языке, и окружившую его толпу мгновенно смели воины Юга. Кто-то в суматохе схватил его за рукав и потянул прочь. Милош оглянулся, ожидая увидеть Идзуми, но перед ним был Рэйки. Он оттащил архимага в сторону и поспешно отпустил, извиняясь. – Вы должны отозвать свой отряд, – быстро сказал он, указывая рукой в сторону вражеского лагеря. – Иначе нам всем конец. Милош проследил за его рукой и увидел, что фигуры в белом ворвались в беспорядочное месиво из южан и остатков танских воинов, без разбора разя каждого, кто попадался на пути. – Вы ранены, Милош-о, – Рэйки удивленно смотрел, как из раны поверх пропитавшейся кровью ткани черного кимоно архимага бежит тонкая горячая струйка. – Это ерунда, – Милош неловким движением ножа обрезал подол кимоно. Стиснул зубы и с силой дернул стрелу, вырывая из тела. Кровь хлынула сильнее, но он тут же зажал рану комком ткани и опустился на колени, быстро вычерчивая ножом в пыли несколько знаков. Рэйки стоял над ним с катаной наготове, чтобы отбивать случайные атаки разгоряченных бойцов. Готовый контур блеснул красным и рассыпался. Архимаг оглянулся. Воины в белом все как один упали наземь там, где стояли. Милош с трудом поднялся на ноги. С отвращением очистил кривым ножом меч от все еще цепляющихся за него бус. Рана кровоточила все сильнее, вот уже и наложенная сверху ткань полностью пропиталась кровью. Это ничего, через Тьму он быстро доберется до лагеря, а там найдет кого-нибудь из целителей. Главное, чтобы с Идзуми все было хорошо. – Где Идзу… командующий Катто? – спросил Милош солдата. – Отправился в лагерь? Он ранен? Под взволнованным взглядом архимага Рэйки медленно покачал головой. Милош облизнул вмиг пересохшие губы. Глоток воды бы сейчас, только глоток. Фляга осталась в шатре – утром в спешке забыл захватить с собой. – Где он? – повторил архимаг вопрос охрипшим голосом. У Рэйки руки сами собой затряслись. – Он был на поле боя, когда я уходил, – испуганно сказал он. – Он сражался как зверь. Я видел, как его окружили пятеро или шестеро. – Врагов? – выдохнул Милош. Видя, что солдат не торопится с ответом, схватил его за грудки и встряхнул, повторяя вопрос. Рэйки испуганно заморгал, но не решался ответить. Милош отпустил его, бормоча ругательства. В суматохе боя убить своего командующего, выместить обиду. Это так в духе южан. Лицемерные, ненормальные лживые людишки. Это значит, что никто не заберет его с поля боя. Его оставят там до утра и придут, когда птицы и падальщики вдоволь попируют. Милош снова посмотрел на стоящего перед ним солдата. Казалось, тот вот-вот сам перережет себе горло, чтобы избежать позорного вопроса о том, почему оставил своего командира на растерзание. Но Милош спросил совсем другое: – Где его искать? – Я не могу сказать. Не знаю. Все так смешалось, я не запомнил... Милош глухо зарычал. Он сделал глубокий вдох и провалился во Тьму, мгновенно перемахнув расстояние от лагеря до места сражения. На поле боя он встал на одно колено, морщась от боли в боку, и приложил руку к земле. «Где командующий Катто? Где Идзуми?» – спросил он у мертвых, которые лежали вокруг него, и сосредоточился, вспоминая все до последней черты – светлые волосы, выбивающиеся из-под легкого шлема, белую накидку с лазурной вышивкой, унизанные зачарованными перстнями пальцы, сжимающие две катаны, голубые глаза и рассеянную улыбку. Тени из-под земли поднялись, всколыхнулись, зашептали, зарокотали, запели «гдеидзуми гдеидзуми, командующщщий, где он где катто катто катто», потянулись темными нитями через все поле битвы, во все стороны, дальше, дальше, и каждого спрашивали, и каждый им отвечал. Милош забыл, как дышать, только ждал и вслушивался. Вот одна нить оборвалась, вот еще одна истаяла, еще одна, еще. «Гдеидзуми гдеидзуми». Нет ответа. Вдруг одна из нитей потемнела и дрогнула. Замерла ненадолго и снова дрогнула, будто струна запела: «онздесссь онзздессь». Тогда Милош собрал остатки сил, поднялся на ноги и пошел. Погода портилась. Холодный ветер пригнал с запада черные тучи. Заходящее солнце окрашивало их рваные края золотом. Тень вилась под ногами, услужливо указывая направление, но как Милош ни вглядывался, не мог увидеть ни знакомого лица, ни белых одежд командующего. На границе поля зрения мелькнуло что-то. Зеленая лента, мед и пшеница. Милош замер, не веря глазам. Дыхание перехватило, ноги отказывались слушаться. Наверное, только потому что в нем еще осталось немного надежды, Темный заставил себя подойти ближе. Легкий шлем наполовину слетел с головы при падении, открывая затылок и светлые пряди, забранные в узкий хвост темно-зеленой лентой. Белые одежды, расшитые лазурью, невозможно узнать: они разодраны в лохмотья и залиты кровью. На тонких пальцах почти не осталось колец: все чары израсходованы в бою. Милош присел рядом, перевернул тело, уложив головой себе на колени. Разжал все еще сжимающие оружие пальцы привычным движением – сколько раз он отдирал их от себя с таким остервенением, а сейчас отдал бы все что угодно, только бы снова почувствовать, как они крепко вцепились его рукав. Но пальцы оставались холодными и неподвижными. Распахнутые прозрачно-голубые глаза помутнели и смотрели прямо перед собой. Милош бережно снял с Идзуми шлем, пригладил растрепавшиеся светлые волосы. И заплакал.