Ты рукоблудством замени себе любовь

Да, так было лучше. Без отношений жизнь играла другими красками, больше не нужно было искать место для свиданий, тратить на встречи время и деньги, выбирать подарки и притворяться, что ей приятно, когда они в постели. В этой актёрской игре Люмин не замечала, как теряла саму себя, и как отношения, которые начинались ярко, потухли, словно на костёр вылили ведро воды. Её партнёр наверняка считал себя Аполлоном, часто упоминал свою бывшую и то, как он нравился ей в постели, а Люмин слушала всё это и искала недостатки в себе, не удосужившись подумать о том, что может его бывшая партнерша была такой же умелой актрисой и они обе в своё время не осадили парня, сказав ему о том, что в сексе удовольствие должны получать двое. Первое время было сложно смотреть на себя в зеркало. Это тело ощущалось чужим, а собственное отражение вызывало лишь негативные эмоции. Касания ее собственных рук не приносили удовольствия и в один темный вечер, когда девушка ласкала себя саму, это не принесло абсолютно никаких результатов. Собственные пальцы ощущались неприятно, инородно, будто само её нутро отвергало любую близость, проникновение, тело просило оставить его в покое, поэтому ничего близкого к наслаждению испытать не удалось. Накрыв глаза рукой, Люмин тихо заплакала, окруженная темнотой собственной комнаты, сквозь шторы которой пробивались огни ночного города. "Какая я жалкая". Попытки договориться со своим собственном телом казались безуспешными. Вдвойне мешали воспоминания, где она находила себя в разных позах с бывшим партнёром и ощущения от этой близости убивали любое желание когда-нибудь снова заняться сексом. Более того, противоположный пол не привлекал её внимания, скорее, начал отталкивать. Это чувство подкрепляли мужчины, желающие познакомиться с Люмин, когда та ехала с работы. Для них не существовало отказов, а слово "нет" почему-то воспринималось ими, как "продолжай", а истории о том, что у нее есть парень, на них не работали. Последней каплей стало откровенное домогательство в автобусе, где мужчина сочёл нормальным залезть девушке под юбку. Будучи зажатой людьми со всех сторон, Люмин могла лишь дрожать от страха и ужаса, ожидая момента, чтобы выскочить на ближайшей остановке. Она отряхивала юбку, будто его рука до сих пор была под ней; ей хотелось вылезти из этого тела, сбросить кожу, как это делают змеи, только бы не ощущать его шершавую ладонь на своём бедре. От каждого воспоминания об этом её встряхивало, а любимая ранее юбка отправилась в стиральную машину по приходу домой, после чего была убрана в шкаф на самую дальнюю вешалку. Люмин больше не ходила в платьях и юбках.

***

Понадобилось время, чтобы снова полюбить себя в зеркале. Чтобы собственное тело больше не казалось чужим, а Люмин больше не посещали приступы истерики, в которых она рыдала на полу, царапая свою собственную кожу ногтями, желая снять с себя скальп, содрать кожу, выбраться из этой неприятной ей оболочки и освободиться наконец от оков этого физического тела, от которого ее тошнило. Этот процесс происходил медленно, но происходил. Со сменой времён года в гардероб вернулись юбки и платья. Она всё ещё держалась от мужчин подальше, шарахалась от предложений познакомиться и чувстовала себя комфортнее в закрытой одежде, но каждый выход из зоны комфорта давался ей легче из раза в раз. Эта победа была хрупкой. Люмин знала, что если случай, подобный случаю в автобусе повторится, её уверенность развалится, как карточный домик. Но она, точно мантру, повторяла себе о том, что её тело принадлежит только ей и никому не позволено трогать его без разрешения. Словно раны на коже, затягивались раны на душе. Они оставляли шрамы, но хотя бы больше не открывались и не кровоточили. Девушка танцевала под какую-то песню в душе, впервые за долгое время ощущая себя красивой и сексуальной. Ей было абсолютно плевать, считали ли другие мужчины ее привлекательной, ей хотелось, чтобы она считала себя таковой, хотя бы в это мгновение. И под одну из любимых песен этим солнечным утром она наконец почувстовала облегчение. Под слова на не родном ей языке, она оглаживала своё тело, изучая его заново. Начиная от шеи, спускаясь ладонями к плечам, касаясь пальцами ключиц, обводя упругую грудь и ускользая руками ниже, к животу, после чего появилось желание продолжить. Смутное и мимолётное, но она ухватилась за него, как за последний шанс. Пальцы скользнули вниз, раздвигая половые губы. Люмин мягко оглаживала клитор, водила вверх-вниз, затем накрывая комочек нервов и обводила его подушечкой пальца по кругу, лаская одновременно собственную грудь. Ей хватило нескольких минут, чтобы волна возбуждения охватила тело и от этого чувства Люмин пришлось облокотиться спиной на холодную плитку. От этих контрастов температур ее дернуло, добавляя ощущений. Веки опустились, голова приподнялась вверх, пока губы распахнулись в немом стоне, а грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Ей вовсе не надо было кричать от удовольствия, подобно актрисам порно фильмов. Настоящее наслаждение читалось по лицу, по тому, как подрагивают веки с ресницами и поднимаются брови, губы чуть шире открываются, ловя воздух, а ноги подкашиваются от накатившей разрядки. Никто не мог сделать ей так же приятно, как она могла сделать себе сама. Люмин изучала своё тело, раз за разом находя новые точки, открывая для себя оргазмы сильнее и приятнее предыдущих, находя позы, в которых пальцы внутри лона доставляли удовольствие, а их касание к собственным мягким стенкам будоражили. Собственные пальцы больше не казались ей противными, а то, что она делала, было лишь для собственного удовольствия. Это красивое тело принадлежало ей и оно было достойно того, чтобы быть удовлетворенным, если Люмин этого действительно хочет. Очередным вечером настроение распологало к ласкам. Нежные касания к себе, к груди и соскам, затем ладонь уходила ниже и пальцы касались промежности. Одного пальца внутри уже было безумно мало, два ощущались недостатачно хорошо и она добавила третий. Пальцы на её ногах слегка сжимаются и девушка изгибается в спине, доводя себя руками, одной лаская клитор, а второй делая поступательные движения, сгибая ноги в коленях и прижимая их ближе к груди, чтобы проникнуть глубже и вбиваться резче. Губы Люмин снова открываются в немом стоне, издавая вздох и она прикрывает глаза. Она вытягивает руку из нижнего белья, разглядывая собственные соки и слизывая их с пальцев, даже не задумываясь о том, насколько это может быть пошло. Но раскинувшись звездой на постели и разглядывая белый потолок, Люмин ощутила, как тело неприятно знобило, а кончики пальцев быстро остыли, слегка покалывая. Ей бы хотелось почувстовать тепло чужих рук. Чтобы они обнимали её и прижали к себе. Чтобы тепло чужого тела согрело ее собственное, но рядом было лишь одеяло, которое она натягивает на себя и отворачивается на бок, обхватывая часть одеяла ногами. Этого тепла катастрофически не хватало. Но пускай притворных стонов больше не было, а процесс стал приносить удовольствие, она так и не разучилась думать о неоплаченных счетах за электричество, даже когда была наедине с собой... Может, это помогало не вспоминать то, что ей бы хотелось забыть.