Небо и земля

      Ревность. Юджи незнакомо это чувство — он никогда не ставил под сомнение те доверительные отношения, что у него выстраивались с людьми, не считал себя центром мира, отлично понимал, что не все крутится вокруг него. Люди бесконечно обрастают новыми связями, знакомствами, находят более близких по духу и со временем теряют контакты с теми, кто когда-то был по-настоящему близок. Он никогда не ревновал других людей, не считал это чувство в принципе нужным — он видел, как из-за этого рушились чужие отношения, как подорванное доверие превращалось в бомбу замедленного действия, которая со временем взрывалась и раскидывала двух когда-то любящих людей в разные стороны. Он не ревновал, потому что всецело доверяет тем, кто находится рядом — он знает, что может положиться на этих людей, они никогда не бросят его, никогда не променяют на мимолётное знакомство. И тем не менее, это он пялился в экран телефона уже который час, перечитывал собственные сообщения, что остались без ответа, и чувствовал, как что-то гадкое, скользкое клубилось внутри.       Сатору ушел как несколько часов назад.       — Простая ностальгия по прошлому, — говорил он, застегивая пуговицы на голубой рубашке. — Посидим, обсудим, выпьем. Прогуляемся по Токио.       Юджи ни о чем не переживал, он просто смотрел на него, скрестив ноги на кровати, и любовался. Натянул на нос чужие очки, глядел через темные линзы и улыбался. Растянутая футболка, растрёпанные волосы, пижамные шорты — он планировал как следует отоспаться, проваляться еще несколько часов, листать фотки в ленте и просто расслабиться. После тяжёлой недели не хотелось даже выходить из комнаты, только спать, пихать в себя вяленое мясо и наслаждаться покоем.       — Только не напивайся, — Юджи смеётся, когда Сатору бросает в его сторону веселый взгляд. — Не хочу потом дышать перегаром.       — У тебя все еще есть твоя собственная комната.       — Ну да, которая уже покрылась вековой пылью.       — Либо перегар, либо пыль.       — Выбираю ничего.       Сатору тогда улыбнулся, подошел к нему, стягивая с его носа очки и оставил легкий поцелуй на макушке. Юджи тепло засмеялся, обвивая его руками.       — Буду поздно, так что не жди меня.       — Повеселись там, — он одаривает его мягкой улыбкой напоследок, прежде чем за Сатору закрывается дверь.       А теперь вдруг это необъяснимое чувство тревоги. Будто что-то не так, будто что-то происходит вдали от его глаз. Сукуна ковырял его с особым извращенным чувством, шептал, что Сатору просто устал от него, нет никакого вечера-ностальгии, и все это один сплошной предлог, чтобы провести время с кем-то приятным. Что он, сопливый мальчишка, своей бесконечной добротой и любовью создает образ святого, которого и пальцем нельзя тронуть — а Сатору двадцать восемь, Сатору привлекают сверстницы, а не малолетние подростки.       — Видел эту Мэй Мэй? Как она смотрит на него, как только и мечтает, чтобы он ее как следует...       Юджи жмурился, прогонял навязчивый голос, пытаясь отключиться, уснуть и забыться в беспокойном сне. Где не будет этого раздражающего шепота, где Сукуна подавится собственным ядом и будет гнить где-нибудь в клетке разума. Он соврет, если скажет, что никогда не задумывался о том, что между ними происходит. И речь не об их отношениях или тех чувствах, которые Юджи именовал любовью. Речь о самом факте, что их разница в возрасте предполагает максимум дружеские, наставнические отношения, какие и должны быть между учителем и его подопечным. Ведь это Юджи к нему навязался, это он не отлипал от него ни на секунду, пытаясь заполучить чужое внимание — это именно он в него влюбился, именно он говорил о своих чувствах каждый раз, надеясь однажды получить место в чужом сердце. Сатору никогда не представлял их в роли кого-то большего, трепал его по волосам, дежурно улыбался и заботился о нем исключительно из-за взятой на себя ответственности. Это не было судьбой, не было любовью с первого взгляда, это, в общем-то, было обычное подростковое помешательство, когда ты видишь в ком-то свой идеал и хочешь заполучить его любыми силами. Сатору не любил его.       Разве так было до сих пор? Нет. Тогда почему ему так больно от одной только мысли, что это может быть правдой?       — Ему просто скучно, — продолжал шептать голос, поселяя в груди неприятное чувство тревоги. — Он ищет, как себя развлечь, а тут вдруг ты подвернулся под руку — ты всего лишь замена, пока не найдется кто-то получше. Ты временный, сопляк, а веришь в какую-то «любовь». Наверняка прямо сейчас он кувыркается с той девкой, пока ты ждешь его здесь, как покорная жена, которая уже давно надоела со своей бытовухой.       Хотелось стукнуться головой об стенку, да так, чтобы во лбу осталась дыра, и этот ублюдок внутри наконец заткнулся. Перестал нашептывать всю эту чушь, дал нормально поспать и не ковырял давнюю рану, которую Юджи настырно пытался игнорировать. Сатору молод, красив и умен. Сатору сильнейший, уверенный в себе и точно знает, чего он хочет от жизни — Юджи не вписывался в его цели даже фантомно, потому что едва ли Сатору мечтал о жизни с семнадцатилетним подростком, который носит в себе древнее проклятие. Сатору нужен тот, кто будет ему соответствовать, кто-то такой же умный, красивый, примерно одного возраста. Как та же Мэй Мэй — богатая, сильная и находчивая. Если бы они вдруг решили связать свою жизнь, никто бы даже не удивился — они бы не скрывались, в открытую флиртовали друг с другом и не переживали о том, как на них посмотрят другие. Она могла бы дать ему все, что он захочет: семью, детей, стабильность, а что мог дать он сам? Отношения, которые приходится ото всех скрывать? Переходный возраст, когда ты мечешься от черного к белому и понятия не имеешь, чего ты хочешь от этой жизни? Глупость и сопливые признания в любви? Юджи знает, что Сукуна просто хочет его пошатнуть, заставить поверить, что нет никакой опоры под ногами, что та стабильность, в которой Юджи себя убеждает, на самом деле всего лишь тонкий лед, который может в любой момент треснуть. И что самое страшное — Юджи верил, в то что говорил Сукуна. И от этого было еще хуже.       Он так и не сомкнул глаз, провалялся несколько часов в постели, пререкаясь с демоническим радио в голове, еще час просто тупил в потолок, оказавшись в западне — он переживал, не находил себе места, хотелось сорваться и просто поехать в центр, чтобы убедиться, что все это ложь — Сатору любит его. Разве стал бы он говорить эти слова, если бы это все было лишь фальшью?       — Да, — отвечал Сукуна на поток его мыслей. — Ты думаешь, этот ублюдок из тех, кто играет по-честному? Кто не станет обманывать кого-то ради собственной цели? Посмотри на него — он мнит себя лучшим, сильнейшим, думаешь, ему не тешит самолюбие тот факт, что рядом есть малолетний пацан, который любит его за каждый мелкий проеб?       В конце концов, он просто не выдержал. Хлопнул себя по лицу, когда мерзкие губы с глазом вылезли на его щеке, сжал пальцы, впиваясь ногтями в кожу — он хотел бы вырвать его, оторвать с душой и мясом, лишь бы наконец оказаться в тишине. Лишь бы весь этот бессмысленный поток слов перестал собираться в его голове в правдивые образы. Как Сатору целует Мэй Мэй, как прижимает ее к себе, говорит:       — Наконец-то отвязался от него, — он бы целовал ее красные губы, скользя ладонями по ее телу, пока запах ее духов пропитывал его голубую рубашку. — С подростками так сложно.       — Ну так брось его, — ее губы скользили бы дорожкой поцелуев по его шее, пока он стягивал с нее одежду. — Будь со мной, а не с ним.       — Ты права.       И когда бы Сатору вернулся, он бы дышал не перегаром или пылью, а терпким ароматом ее парфюма.       Так абсурдно, нереалистично, полнейший бред — а страх клубится в животе, роет нору, гнездится, раздирая потрепанные нервы.       Когда время переваливает за два часа ночи — Юджи чувствует себя морально избитым. Сатору не прочитал ни одно его сообщение, а звонить ему казалось чем-то откровенно навязчивым. Он ведь сказал, что поздно вернется, что они собираются шататься по городу и просто ностальгировать по прошлому — Юджи сейчас не к месту, Юджи со своей подростковой глупостью только все испортит. Он ведь сам желал ему повеселиться, так зачем теперь звонить и настаивать, чтобы он вернулся. Чтобы убедиться в том, что он и так знает?       И все равно он в очередной раз заходит в чат, залипает на фото Сатору на иконке аватара, нервно улыбается — он сам делал это фото, на одном из свиданий, когда они сидели в каком-то кафе и ковырялись палочками в тарелке. Сатору на этом фото подпирал подбородок ладонью, тепло улыбался, наклонив голову, и Юджи обожал эту фотографию — он здесь такой... влюбленный в него. Смотрит с немым обожанием в голубых глазах, улыбается так нежно, что — ну вот, посмотри, такое нельзя подделать или выдать нарочно; взгляд падает на вереницу непрочитанных сообщений.       Юджи: Сегодня в эфире — новая волна на демоническом радио       Юджи: Мне хочется отключить его, устал уже слушать весь этот бред       Юджи: Надеюсь хоть тебе там весело       Юджи: Я начинаю скучать       Юджи: Не в том смысле, что давай возвращайся скорее       Юджи: Просто соскучился, переживаю       Юджи: Надеюсь ты не читаешь сообщения потому что ностальгия по прошлому отнимает слишком много времени       Юджи: Я веду себя глупо       Юджи: Это так глупо       Юджи: Прости       Юджи: Просто знаешь, я люблю тебя       Юджи: Я имею в виду, что я рад, что ты хорошо проводишь время с кем бы то ни было       Юджи: Я знаю как сильно ты иногда устаешь и тебе действительно необходимо иногда просто отвлечься       Юджи: Просто напиши как будет время       Юджи: Сатору?       Юджи: Не буду отвлекать       Юджи: Отдыхай       Юджи: Прости       Это так глупо. Он перечитывает собственные сообщения и чувствует себя жалким придурком, который не может спокойно высидеть в одиночестве пару часов. Слушает старческий бред в голове, верит во всякую чушь, в деталях представляя сказанное, пытается убеждать себя, что все это неправда, и от этого становится так тошно, что хочется что-нибудь сломать. Разрыдаться. От отчаяния. От правдивости чужих слов. Его клонит в сон от усталости, но внутренне напряжение изводит его, не дает нормально устроиться на подушке, тянет закрыть лицо ладонями и просто зажмуриться, запрещая представлять себе все эти жуткие картины. Как Сатору изменяет ему, как оказывается, что он всего лишь запасной вариант, которым удобно заполнять дыру в сердце. Все это такая чушь, он знает, что Сатору никогда бы не стал так поступать — он не из тех людей, кто станет предавать чужие чувства или играть в любовь. Сатору любит его. Это неоспоримый факт. И все равно, почему внутри так больно?       — Потому что ты знаешь, что это неправда.       — Заткнись, — он шипит эти слова сквозь зубы, зарываясь лицом в подушку. — Исчезни, заткнись, хватит нести весь этот бред...       — Прям сейчас он трахает ее где-нибудь на столе, пока ты тут с ума сходишь. А она стонет, царапает ему спину, просит еще, говорит, как любит его, — мерзкий хохот разносится в голове. — И вместо того чтобы открыть глаза на правду, ты...       — Я сказал заткнись!       Он подскакивает с кровати, хочет что-нибудь сломать, ударить себя по лицу, расшибить себе голову об стенку, когда во мраке вдруг расцветает экран его мобильного и весёлая мелодия разносится по комнате. Имя Сатору значится вверху экрана и эта его фотка, с влюбленным взглядом. Юджи смотрит на свой мобильный, затаив дыхание. Ждет чего-то ужасного, что сейчас небо обрушится на землю, что услышит чужой голос в трубке, когда принимает вызов. Его голос неуверенный, полный страха, и он проклинает самого себя за эту слабость.       — Да?..       — Что случилось? — родной голос врезается в его ухо тревожными нотами, он слышит, как Сатору улыбается, но в то же время интонация его полна беспокойства. — Я только сейчас увидел сообщения.       — А, это... Просто у меня в голове надоедливые соседи, — он пытается улыбнуться, но от нервов его голос предательски подрагивает. — Прости, не хотел тебя отвлекать.       — Да ты и не отвлекаешь, — Юджи слышит, как отдаляется гомон толпы, как со временем голос Сатору становится единственным, что он слышит в телефонной трубке. Он был где-то на улице, звук шагов отбивался от асфальта. — Совсем плохо?       — Да нормально, не критично. Не переживай.       — Я не могу не переживать, когда ты пишешь мне сообщения, которые начинаются с имени «Сукуна» и заканчиваются «прости», — он слышит, как Сатору вздыхает и голос его становится непривычно ласковым, мягким. — Что он тебе там наговорил?       — Да ничего, просто... — Юджи понимает, что не может об этом сказать. Как бы ему не хотелось поделиться всей этой внутренней паникой, успокоить себя и просто наконец расслабиться, он понимал, как будет выглядеть в чужих глазах. — Просто я люблю тебя...       И голос сам понижается до шепота, словно бы он доверял ему какую-то тайну, о которой нельзя говорить вслух.       — Я тебя тоже люблю, — Сатору отвечает не задумываясь и вновь эта улыбка в его голосе. — Очень сильно, слышишь?       — Прям настолько?       — Мне надо это прокричать?       — Не надо, — он наконец смеется, легко и искренне, не чувствуя себя лишним в этом моменте. — Ты скоро? Заснуть без тебя оказалось настоящей проблемой...       — Да, скоро буду. Может всё-таки расскажешь? Просто чтобы я мог оценить, каким способом мне поднять тебе настроение.       И это его внимание, которое он уделяет ему всецело, эта забота, когда он не задумываясь просто стремится помочь и вытащить его из мрака.       — Хотя бы по шкале от одного до десяти, насколько все плохо?       — Девять?.. — он неуверенно чешет затылок, оценивая все сказанное Сукуной на полном серьезе. — Может быть, даже десять...       Сатору на том конце провода присвистнул.       — Почему ты сразу не позвонил?       — Не хотел мешать, сам же сказал, чтобы ты веселился. А тут вдруг я звоню и порчу тебе настроение своими...       — Не делай так больше, — Юджи сначала опешил от той серьезности, с которой говорил Сатору. — Если тебе плохо — звони сразу и не жди, пока я прочитаю сообщения, договорились?       — Я...       Он так смущается от этих слов. Румянец ползет по щекам вместе с переполняющим стыдом. Как он вообще мог подумать о Сатору что-то подобное? Черт возьми, человек, который не любит, никогда не будет говорить о подобном настолько серьезно.       — Хорошо... Черт, Сатору... — он улыбается собственным мыслям, закрывая лицо ладонью. — Я очень сильно тебя люблю, помни об этом.       — Каждую секунду.