Небо и земля

      — Да ладно, — Юджи постарался сдержать страдальческий вздох, подтягивая себя в сидячее положение. — Просто слегка потрепало.       — «Слегка»? Сколько у тебя там костей сломано? — Рёмен иронично вскинул брови, стукая себя планшеткой по колену. — Всего лишь пара ребер и нога, подумаешь — пустяки.       — Ну заживет ведь, — он перевел умоляющий взгляд на Сатору, который все это время сидел по другую сторону от брата. Вид у того был ничуть не менее серьезный, а ледяной взгляд вызывал мурашки по коже. — Не убили же...       — Действительно, и на том спасибо. В следующий раз, — произнес Рёмен, толкая Сатору локтем. — Предлагаю приковать его к батарее, ради воспитательного процесса.       — И камеры поставить, — согласился Годжо.       — Хватит притворяться. Я слышал, как вы цапались за дверью, так что хотя бы ради приличия не стройте из себя лучших друзей.       И конкретно так мыкает, когда его парень и старший брат перекидываются сочувствующими друг другу взглядами. Рёмен расползается по стулу, вытягивая свои длинные ноги под кровать, на нем была привычная красная рубашка, брюки, зачёсанные розовые волосы — точно приехал из своего логова зла; Сатору вальяжно подпирает щеку рукой, и этот общий взгляд, воспитательно-недовольный, словно это он был виноват в том, что проклятие откинуло его в бетонную стену. Он не помнит, что конкретно потом произошло — помнит только жуткую боль во всем теле, как стена, еще мгновение назад неподвижная и стройная, вдруг взорвалась градом крупных обломков, обрушиваясь на него. Очнулся он уже в больнице, с одной стороны сидел Сатору, сжимающий его ладонь в своей, с другой — Рёмен, кое-как уместившись на крохотном диване, спал, скинув на пол лакированные туфли. На секунду Юджи испытал необычайный прилив нежности к этим двоим, не могут они нормально воспринимать друг друга, вечно срутся ни о чем, Юджи постоянно приходится разнимать их, мечась между двух огней, выбирая между братом и Сатору.       Рёмен ведет себя как типичный родитель, порой забывая, что он старший брат, а не его отец, Сатору — бесконечно подкалывает, двусмысленно отвечает и на дух не переносит присутствие другого. Эти бесконечные ссоры между ними, стоило им всего на секунду остаться вдвоем, бурлящая в чужих жилах магия, которая, порой, сносила Юджи к чертям собачьим своим вибрирующим потоком. Он был уверен, если бы не его наличие рядом, эти двое бы давно уже поубивали бы друг друга. Юджи знает, что в плане по уничтожению мира у Рёмена, первым пунктом стоит убийство Сатору — он узнал об этом случайно, между словом, когда Рёмен в очередной раз уповал на идиотизм современного магического мира и, что — вот раньше людей за такое на кострах сжигали, а сейчас все как мыши шкерятся и лишнее слово боятся ляпнуть, надо что-то менять, — Юджи крутил пальцем у виска, косо смотрел на Сатору и откровенно поражался, когда они вдруг сходились во мнениях. И теперь, лежа на этой больничной койке, эти двое наконец перестали плеваться друг в друга ядом. Юджи любит Сатору, с которым тоже иногда бывает непросто. Юджи любит Рёмена, хоть тот иногда ведет себя как сволочь. Поэтому, смотря в тот момент на этих двоих, ему захотелось лишь рассмеяться.       Сейчас же ему хотелось выгнать их обоих за дверь и заставить заходить по очереди, потому что, оказывается, баланс вселенной конкретно нарушался, когда эти двое начинали говорить на одном языке.       — У тебя есть дурная привычка лезть во все в одиночку, — заключил Рёмен и, — о, боже, опять этот типичный родительский взгляд. — Маги сейчас дохнут как мухи, а ты лезешь в самое пекло.       — Вот только не надо, — Юджи отвернулся, надеясь, что этот разговор закончится раньше, чем они успеют поссориться. — Я же не мог просто взять и пройти мимо. Там были люди, я должен был помочь.       — Да, только они все равно погибли.       Сатору бросил на Рёмена ледяной взгляд, на что тот только пожал плечами, мол — а что, мне делать вид, будто его безрассудство привело к чему-то хорошему? Юджи отвернулся, поджимая губы. Что от него толку? Что бы он ни сделал, это вечно приводит к одному и тому же — если погибли не все, то хотя бы один человек, и нет, от этого не становилось легче, он чувствовал себя ответственным за каждого, кого не смог уберечь от смерти. И все эти глупые речи, что лучше одна смерть, чем сотни — все это бесчеловечно, эта мораль и выбор полностью противоречат всему, что Юджи так оберегает в себе. Люди не должны умирать, людьми нельзя жертвовать во благо чего-то — после смерти дедушки, когда все, что он мог сделать, так это просто стоять перед его могилой и чувствовать, как рука брата поддерживает его под локоть, не давая упасть, он в полной мере ощутил это невыносимое чувство потери. Смерть пугала, смерть делала ноги ватными и вызывала дрожь по телу.       Он ощутил на себе виноватый взгляд Рёмена, но ничего не сказал, утыкаясь взглядом в окно.       — Как бы там ни было, в следующий раз будь осторожным, — брат помолчал, ковыряя промежутки между плитками носком ботинка, и тяжело вздохнул. — Не заставляй меня чувствовать себя виноватым.       — Заканчивай, — голос Сатору выдернул его из пелены мыслей, заставил обернуться, встречаясь с голубыми глазами взглядом. Тот выглядел уставшим, хоть и не подавал виду — Юджи хотелось затащить его к себе в кровать, лежать так долгие часы, просто наслаждаясь чужим теплом, и чтобы на секунду все события вокруг перестали существовать. Он накрыл его руку через одеяло. — Нет смысла изводить его ненужными моралями.       — Уж лучше пусть выслушивает и в следующий раз подумает дважды, чем ввязываться в подобную хрень.       Конечно, Рёмен переживал за него. Он может состроить самую кислую рожу и делать вид, что ему абсолютно наплевать, каким наиболее изощренным способом Юджи себя калечит сегодня, и тем не менее — Рёмен поднял на уши всех врачей, обещал вырвать глотку каждому, если с его головы хотя бы один лишний волос упадет, запугал всех медсестер, отчего те на него даже смотреть боялись лишний раз. Ходил с мрачной мордой, смотрел исподлобья, а потом, когда он наконец очнулся — не сдержал облегченного вздоха, распластавшись по дивану.       Он слышал, как Рёмен с Сатору цапались, когда он едва пришел в себя — кидались друг в друга идиотскими обвинениями, что: «это ты виноват, что так случилось, ты его учитель, ты должен был быть рядом!» Против: «я не контролирую каждый его шаг. Ты сказал, что подвезешь его, а сам слился на какую-то тусовку, отправив своего брата одного!»       Юджи никого из них не винил, он в принципе не видел здесь смысла искать виноватых, а если это было так важно — он сам и виноват. Слишком много на себя взял, возомнил, что сможет разобраться без чьей-то помощи, будучи почти второкурсником. Но, если сравнивать с тем, что было раньше — это прогресс. Когда он только-только познакомил брата с Сатору, он ожидал осуждения или, может быть, неприязни, но никак не того, что Рёмен впадет в свое обыкновенное бешеное состояние, а Сатору будет с нахальным видом улыбаться. Они когда-то учились вместе, особых деталей Юджи не знал, но был в курсе, что эти двое на дух не переносили друг друга. Постоянно устраивали драки, цеплялись, подкалывали — в конце концов просто разбежались: Сатору стал преподавать в академии, Рёмен — занялся подпольными делами, называя магический колледж рассадником клопов. Тогда было гораздо хуже: Юджи постоянно был под прицелом, старался усидеть на двух стульях и никого не обидеть, занимая во всех спорах исключительно свою собственную сторону. Сатору, по большей части, было без разницы — он не реагировал на вспышки ярости Рёмена, не велся на провокации и в принципе, оставался терпелив и спокоен, встречая все угрозы с довольной улыбкой. Рёмена же полоскало так, что только пена изо рта не шла — он много раз пытался запретить ему любые контакты с Годжо, угрожал запереть дома, отобрать телефон и сделать принцессой в башне, предварительно отрезав все косы.       Юджи не велся, если его брату так хочется поиграть в старшего — ради бога, но это его жизнь, и он сам будет решать, как ему ею распоряжаться. Со временем Рёмен тоже успокоился. И все же, в одном они были схожи, когда кто-то из них косячил, второй моментально преисполнялся желанием прибить другого на месте. Юджи уже не помнит, сколько раз он предупреждал все возможные драки, стычки и любезные обмены угрозами — он просто выскакивал между ними, вбрасывал простое: если вы не прекратите, дальше будете разбираться уже без меня. После этого весь боевой интерес угасал, они со скучающим видом придуривались, что не замечают присутствия друг друга и держались на расстоянии. Рёмен успокаивал его после ссор с Сатору, когда наговорив друг другу всяких глупостей, Юджи приходил домой и в тупую залипал в потолок в своей комнате, отказываясь от ужина, разговора и всего того, что Рёмен мог ему предложить. Сатору вытирал его слезы, когда Рёмен вел себя как последняя тварь, говорил ужасные вещи и заставлял чувствовать себя никчемным, виноватым во всех бедах этого мира. В конце концов, они оба извинялись, когда косячили совместно — и два этих виноватых взгляда вместе смотрятся ужасно, Юджи точно не нравится эта картина.       — Ладно, — говорит Рёмен, бросая взгляд на часы. — Мне уже бежать надо. Годжо, — он перевел взгляд на Сатору, криво улыбаясь. — Постарайся сделать так, чтобы к утру он не выпрыгнул из окна, побежав спасать мир.       — Разберемся. Давай, — Юджи с удивлением смотрит на то, как они обмениваются братским рукопожатием, хлопая друг друга по плечу. — Только не создавай академии новых проблем к завтрашнему утру.       — О, велико искушение.       — Это вы сейчас топор войны так зарыли? — Юджи с недоумением уставился на них обоих, перекидывая взгляд. — Мир наконец-то не рухнет от того, что вы опять поцапались?       Они обмениваются взглядами, смотрят друг на друга, а потом просто пожимают плечами, отворачиваясь.       — Временное перемирие, — усмехнулся Сатору.       — Да, до твоего выздоровления.       — Чтобы не трепать тебе нервы.       — Дипломатия.       — Точно.       Юджи смотрит на Рёмена как на прокаженного, когда тот треплет его по волосам на прощание и скрывается за дверью, щелкнув рожей.       — Что это щас было?..       — Где? Ничего не было, — Сатору строит дурачка, легкомысленно пожимая плечами. И никак не комментируя, наконец целует его. Юджи лишь поддаётся ближе, насколько это позволяют сломанные ребра — зарывается в пальцами в его волосы, отвечает на поцелуй, трогательно улыбаясь. — У тебя отвратительный, но понимающий брат.       — Лучше не скажешь...       — Любит он тебя просто кошмарно.       — Да, — со вздохом отвечает Юджи, укладываясь на подушку. Он становится нежнее, проще, легче, когда Сатору гладит большим пальцем тыльную сторону его ладони. — Придурок, конечно, но придурок родной. Вы правда помирились? То есть, прям... да?       — Насколько это возможно.       — Вау. И, когда, кое-как подвинувшись на кровати, прижимается к Сатору плечом — он рассказывает, как его брат ходил и запугивал весь персонал, пока Сатору нес его на руках. Выдирал врачей из кабинетов и угрожал расправой, если ему сейчас же не помогут. Как они вдвоем наседали на несчастного санитара, когда тот неуклюже переложил его тело на кровать, задевая голову. Два придурка, приходит к выводу Юджи, но таких любимых.