Небо и земля

      Ощущение, будто собственный крик раздирает ребра, вязнет в тяжелых грозовых тучах, умирая над головой. Он орет, воет от боли что рвет его изнутри на части и не может отпустить. Вцепился в родные плечи и трясет как в неверии, глядя на залитое кровью лицо.       — Пожалуйста, нет!..       Ощущение, будто кричит весь мир. Будто вопль всей планеты пронзает этот мир насквозь. Он не способен осознать произошедшее. Это все не по-настоящему. Кто-нибудь, выключите этот фильм — это убого, это жестоко, такое нельзя смотреть, такое должно быть запрещено Богом. Выключите, пожалуйста, это невыносимо.       Он касается дрожащими пальцами его лица, смотрит в приоткрытые голубые глаза.       — Прости меня... — проводит по его лицу с лаской, ощущая, что все тело окутано агонией. Он не слышит собственного голоса — лишь какой-то хриплый свист, что ледяным ветром проходится по коже. — Прости меня, я должен был что-то сделать... Не умирай, пожалуйста...       Слезы опадают на чужие губы испачканые кровью и он смотрит в эти глаза: помнит снег, помнит, как эти глаза искрились счастьем. И он хочет верить, что отрезанная половина тела это лишь пустяк — хочет, но его тошнит от вида внутренностей, тошнит от мерзкого запаха, тошнит от того, как пахнет разрубленный труп. Сатору не дышит, он смотрит не на него — в его глазах застывшее небо над головой, а кожа под пальцами холодит ладони. Горло разрывает таким криком, что кажется, будто лопается сердце — не может такого быть, это же Сатору... Как Сатору вообще может быть мертв? Неужели он больше никогда его не услышит? Не увидит? Он ведь обещал, что все будет в порядке, что он не умрет, что они поженятся в январе на десятое, что та проклятая двушка однажды все таки станет их домом. Неужели он его потерял?       — Тебе больно?.. — Юджи подтягивает тело к себе на колени, такой непривычно лёгкий, такой... — Пожалуйста...       — Прекрати, Юджи...       Кто-то оттаскивает его — тело Юджи ватное, не слушается его самого, он падает на землю, уставившись перед собой немигающим взглядом. Все как будто разом отшибло. Не было слез, не было вселенского горя — не было вообще ничего. Ему как будто обрубило связь со всем миром, как будто Сатору забрал с собой все его чувства, похитил сердце и... Чужие руки смыкаются вокруг него, сжимают так крепко — только тогда он понимает, что воет как побитая собака, скулит и цепляется руками за землю, пытаясь подползти ближе, схватиться за руку, сжать ее в своей ладони, услышать его ласковый голос, это прошибающее «Юджи», с окутывающим нежным взглядом. Увидеть его улыбку на губах, почувствовать их на своем лице, его крепкие объятия, когда приподнимают над полом, как он прижимает к себе по ночам, как его тело такое теплое и горячее, словно батарея, а казалось бы — снег лежит на голове. Почему именно он? Почему именно он должен был умереть? Где вся та чушь, что любовь спасет мир? Его рвет хрипом и он утыкается носом в землю. Он должен был стать его мужем — должен был быть самым счастливым человеком на этом свете. И что в итоге?       Любовь всей его жизни — мертва.