СПРАВКА
Итак, прежде, чем вы начнете читать, давайте я введу вас в краткий курс дела: это не привычная нам мужская беременность, соответственно и не омегаверс. Поскольку мы находимся в фандоме, где магия играет ключевую роль во многих вещах и в принципе, способна взаимодействовать с телом и душой на особом уровне, то именно этим и обусловлено рождение ребенка у этих двоих — магическая беременность (она же мистическая беременность, если следовать меткам). В качестве справки могу предоставить следующее: магия обоих будущих родителей объединяется и образует новую, индивидуальную энергию, ребенок, зачатый таким образом, не является физическим воплощением и по факту, представляет собой самого обыкновенного проклятого духа (читайте: бесформенное проклятие с жутким видом). В моей голове, в этой ау-вселенной-жжк таких случаев было ничтожно мало и упоминались они максимум в каких-то древних фолиантах, которые сложно было как-то адекватно дешифровать. Поэтому, после того как проклятая душа была полностью сформирована, несколько сильных магов наложили на ребенка ГоЮ печати, которые позволили ей обрести свою физическую оболочку и она ничем не отличается от обычного новорожденного ребенка. Печатей несколько и каждой отведена своя определенная роль в её теле, соответственно, у этого есть свои собственные последствия, например: она не сможет быть сильнее своих родителей, хоть и способна унаследовать некоторые их способности, она не может использовать проклятую энергию в больших объемах, так как это будет причинять ей серьезный вред. В любом случае, у всего этого процесса есть масса нюансов, которые я не могу вспомнить все сразу, поэтому, пожалуйста, если у вас возникнут какие-то вопросы или уточнения, не стесняйтесь спрашивать меня об этом в комментариях! Я очень дотошная до деталей, поэтому люблю подушнить на эту тему. И важное уточнение: события происходят спустя несколько лет после битвы с Сукуной, в которой Годжо победил. Все живы, никто не умер. Я планирую выпустить несколько коротких зарисовок объединенных в одну главу, а данный драббл является больше вводным. Спасибо и приятного прочтения!***
Детский плач наполняет комнату, прорывается сквозь сон, заставляя разлепить глаза. Юджи рядом сонно ворочается, прижимается к его спине, пряча лицо между лопаток. Он смотрит на часы — проспал меньше часа с последнего пробуждения, голова уже чугунная, а глаза так и норовили сомкнуться. Им бы точно не помешало хотя бы пару часов крепкого сна, после бессонных ночей. Сначала они делали это более цивильно, одну ночь встает он, вторую — Юджи, но со временем даже это перестало быть действенным: они клевали носом на протяжении всего дня, укладывались на любой доступной горизонтальной поверхности и дремали, пока дочь не проснется. Поэтому, теперь, кто первый проснулся, тот и встает. Годжо аккуратно выпутается из обнимающих его рук, шаркает босыми пятками по полу, потирая глаза. — Я встану через пять минут, — раздается ему в спину сонный голос. — Пять минут... Пять минут сна в их ситуации — почти что вечность. — Ты всю прошлую ночь бегал, спи. — Пять минут... — вновь повторяет Юджи, зарываясь лицом в его подушку. — Ага... Сатору усмехается, закрывая за собой дверь в спальню. Юджи отдых нужен был ничуть не меньше, чем ему самому — обычно он даже не успевал услышать крик Мито, Юджи вдруг резко просыпался за секунду до плача, и приоткрыв один глаз плелся в детскую, иногда и вовсе засыпая возле колыбели. Первую неделю Мито была самым спокойным ребенком в этом мире, не капризничала, не плакала, была тише воды, даруя им несколько дней нормального сна, а потом, она вдруг начала надрываться среди ночи и громко плакать, лишая их остатков драгоценного сна. — Госпожа Мито, — он заходит в детскую, где ещё с прошлого вечера осталась стоять включенной тусклая лампа и опирается на перила кроватки. — Вы ставите новые рекорды по пробуждениям за ночь... В висках пульсировало, он и сам готов был кинуть прямо здесь подушку на пол и заснуть. Его дочь заплакала лишь громче, когда он уперся лбом в перегородку, закрывая глаза на пару секунд. Можно и без подушки, он готов заснуть прямо стоя. — Ну все-все, папа здесь, — он берет ее на руки. Такую крохотную, маленькую, ему до сих пор боязно что-то передавить, прижать слишком крепко, неправильно положить головку. У него не было никакого опыта по уходу за маленькими детьми раньше, впрочем, так наверняка могли бы сказать многие отцы, впервые взявшие на свои руки ребенка — ты чувствуешь себя огромным рядом с ней, неуклюжим и неловким; он покачивается вместе с ней, широко зевает, целуя в лоб. Ее короткие светлые волосы мягко щекотали подбородок. — Ты проснулась потому что тебя тут одну бросили, да? — никогда прежде ему не был свойственен такой нежный сладкий тон. Она шмыгает носом, тянет крохотные ручки к его лицу. — Моя девочка... Мито смотрит на него своими блестящими крохотными глазами, пока ее губа трогательно подрагивает. Сатору целует ее в лоб, прижимается к ней щекой, закрывая глаза — он постоит так пару минут, просто придет в себя, чтобы наверстать хотя бы несколько минут для сна. Мито успокаивается, играет с его волосами, пока наконец не начинает хихикать. Она такая теплая, такая нежная, но уже в младенчестве заявляет права своим громким плачем. Есть в кого, — думает он, с мягкой улыбкой на лице. Если бы Сатору, кто-то пару лет назад, сказал, что у него когда-то родится дочь — он бы удивился тому факту, что у него вообще будут дети и покрутил пальцем у виска. Какие у него могут быть дети? Ему своих учеников по горло хватает, куда ещё? Дети требуют много внимания и заботы, это когда вы дежурите возле ее кровати сменами; когда среди ночи натягиваешь на плечи куртку и идешь в круглосуточный, чтобы купить детскую смесь или памперсы; когда, едва отдав пакет, засыпаешь прямо на пороге, подперев собой дверь; когда от крика дочери уже нервы уже на пределе и вы невольно цапаетесь, раздражаясь на обычные мелочи. Когда молоко слишком горячее или слишком холодное, когда покормить ребенка это целый квест с испытаниями, а оставлять ее одну хотя бы на пару минут, выходя из дома — беспокойство и тревожность. В общем, если так рекламировать — лучше не заводить детей, но потом ты смотришь в эти глаза, видишь в ее лице такие знакомые черты, как она радуется, едва увидев тебя, как успокаивается, услышав твой голос или тихий смех, как возбужденно катается в кровати, когда ты ей просто что-то рассказываешь с улыбкой, а она весело смеется своим беззубым ртом, пуская слюни. Когда ты ощущаешь такую сильную любовь и привязанность, потому что карие глаза — самые любимые. Потому что её короткие белые волосы — кажутся тебе чем-то внеземным. Потому что любовь к полосатым игрушкам вызывает на глазах предательские слезы и вот ты уже готов подарить ей целый мир, не задумываясь о том, что проспал всего два часа за всю ночь. Сатору готов был это сделать. Он уже знал — он даст ей все, что она попросит, любой ее каприз будет выполнен, ее слезы никогда не будут литься понапрасну и он подарит ей всю свою любовь, всего себя, весь мир, звезду и кусочек неба, если она только пожелает. Он уже клялся Юджи в своей огромной любви — в чувственном порыве, когда в горле першит от эмоций и все, на что он способен, это целовать его губы, руки, щеки и шептать слова о любви, о бесконечной благодарности — они никогда ни в чем не будут нуждаться, он защитит их, никогда не оставит, не уйдет, хлопнув дверью. Он готов носить Юджи на руках, готов спать по два часа в сутки, лишь бы это невыносимое чувство счастья никогда не проходило. Раньше он часто задумывался о том, каково это будет? Семья... он не создан для семейной жизни, он плохо управляется с детьми, иногда не понимает, что вообще ему нужно делать, как ее лучше положить, не дай бог случайно поранить ее или вдруг она подавится молоком из бутылочки. Но потом к нему пришло простое осознание: он не первый и не последний, кто с этим сталкивается. Он не первый мужчина, у которого сердце екает от ее детских пижамок — они такие маленькие, она — такая маленькая! И когда-нибудь она будет бегать по этому дому, называть его и Юджи «папой», будет разбрасывать игрушки, канючить в магазинах и бежать к ним навстречу, едва увидев. Их маленькая Мито. Он вскидывает голову, когда забывшись в сладкой полудреме, едва на повалился набок. Моргает опухшими глазами, опускает взгляд — Мито уже крепко спала, убаюканная на его руках. Мито — значит «красота», значит «гармония» и он соврет, если скажет, что его жизнь не стала более целостной после ее рождения. Когда до этого момента он был ослеплен одной лишь жаждой силы, а сейчас — показывал ее фотографии Яге, мог обсуждать качество детских смесей на уровне знатока и засекать точное время для смены подгузника. Таким-то знаниям ни в одной академии не научат. — Моя помощь уже не требуется? — Юджи показывается дверном проеме, зевает, сонно потягиваясь. — Спит? — Бросили ребенка одного, вот и плачет. Юджи тепло посмеивается, становясь ближе, обнимая его за спину и заглядывая в умиротворенное личико Мито. И глаза точно такие же карие и нос вздёрнутый, и губы такие же пухлые. Как же она будет на них похожа, когда вырастет... черт возьми, как же щемит сердце от нежности. Он целует Юджи в лоб, получает ответный ласковый взгляд. Как же он их обожает.