Небо и земля

      Можно сказать, что Рёмен отвратительный брат. Что он всегда ведет себя жестоко и грубо, никогда не разделяет собственных слов и вообще может убить, даже не вскидывая пальцы. Рёмен никогда не считается с чужим мнением, уверен, что он единственный знает, как будет лучше и ему глубоко плевать на чужие чувства, он — как это говорят — вертел весь мир на хую и считает себя едва ли не богом.       Но Юджи знает, что Рёмен — лучший брат на всём белом свете.       Да, он может вести себя как ублюдок, может сверкать красными от злости глазами и Юджи часто видел, как от праведного гнева на его лице выступают черные проклятые полосы. Рёмен может быть совершенно бестактным, бросаться обидными (обидными настолько, что хоть вешайся) словами и резать по сердцу одним только взглядом. Все, кто хотя бы раз слышал о нём — знают его как жестокого и бесчувственного человека, считают за потенциальную угрозу и что Рёмена давно бы пора распилить на части и разбросать по разным сторонам света, потому что такого просто так не убьешь.       Но Юджи знает, что всё это бессмысленные и пустые обвинения. Он знает, что Рёмен умеет любить.       Ни один человек не способен любить его так сильно, как его старший брат.       Рёмен умеет заботиться, читать чужие эмоции прежде, чем они образуются в слова; Рёмен умеет сострадать, умеет чувствовать настолько тонкие колебания настроения, пока ты сам ещё не осознаешь, что где-то в глубине копошатся черви волнения. Он знает его любящий взгляд — как извечный сарказм и ирония сменяются теплой улыбкой, как строгое лицо словно становится мягче и расслабляются постоянно нахмуренные брови. Он знает, что Рёмен делает все возможное, чтобы позаботиться и защитить его. Он никогда не бросит его, никогда не откажется, никогда не будет причинять боль ради боли. Рёмен любит его так сильно, что даже когда из его рта доносятся безжалостные слова, Юджи видит, как он пытается успокоить самого себя, чтобы не перегнуть.       Они оба были детьми и росли без родителей — дедушка пытался привить Рёмену нормальное воспитание и Юджи, еще будучи малолетним, часто слышал их громкие ссоры за стенкой. Как дедушка распекал его в каждой ошибке, орал, что их родители никогда не хотели бы, чтобы их старший сын вырос малолетним преступником. И каждый раз слышал, как Рёмен, в ответ на упоминание о родителях, громко хлопал входной дверью, исчезая на улице до самого утра. И Юджи было лет пять или шесть, и он все чаще замечал синяки на кулаках брата, как иногда он приходит после школы, а его белая рубашка пропитана каплями крови и лицо — такое холодное-холодное, вмиг растворялось в нежной улыбке, когда Юджи нёсся к нему навстречу, сбегая по ступеням. Он смотрел на все эти синяки и кровь, еще не понимая что это может значить, что значит «малолетний преступник» и не понимал, почему Рёмен так злится, когда речь заходит о родителях. Юджи видел их только на старых фотографиях из фотоальбома и на покрытых шумом видео. Знал, что мама была красивой и что они с Рёменом были больше похожи на отца: тот носил очки, рубашку под потертым свитером и счастливо улыбался на каждом снимке. Дедушка говорил, что Рёмен весь в свою мать — не унижая, а как бы констатируя — такой же себе на уме, вспыльчивый и напрочь отрицающий всё, что ему неугодно.       Изредка они всё же говорили о родителях. Юджи спрашивал, а Рёмен рассказывал то, о чём помнил из детства: последнее воспоминание об отце — его холодная рука на плече и как он просил позаботиться о матери. Последнее воспоминание о маме — как она звонила из роддома домой и говорила, что скоро он увидит своего брата. Рассказывал, как они спорили с ней насчет его имени — ей нравилось как звучит «Юджи», как легко и с нежностью она его произносила каждый раз, гладя себя по животу. Рёмену же казалось, что «Юджи» звучит слишком мягко и его пока не родившийся брат заслуживает больше уважения, но когда он впервые взял его на руки после смерти мамы — имя, которое вызывало раздражение, стало самым драгоценным.       И так, каждый раз, Юджи складывал в своей голове паззл из чужих воспоминаний. Знал, что мама была невероятно бойкой и уверенной женщиной, которая могла поставить всех на место одним словом. Отец был спокойным и очень добрым человеком, всегда заботился о своей семье и безгранично любил их обоих. Любил и Юджи, когда мама узнала о беременности, а отец уже лежал в больнице, утыканный трубками. Он не представлял каково это — потерять обоих родителей за один год, каково это, остаться одному и десятилетнему, с дедом у которого проблемы с печенью и новорожденным братом на руках. Рёмен безразлично пожимал плечами и говорил, что никогда не задумывался об этом.       Будучи повзрослевшим и поступив в академию, Юджи перебирал полки в своей старой комнате: вытаскивал целые ящики хлама со школьными записями, журналами и прочим мусором, который уже никогда не пригодится. Свои смятые поделки из начальной школы, несколько несчастных листочков с невинными признаниями в любви, пачку нелепых рисунков — хотел сбросить их в тот же мусорный мешок, куда отправилось все остальное, но остановился, засматриваясь на свои детские каракули. Рёмен, больше похожий на батат с руками и ногами, пучил два огромных карих глаза и улыбался треугольной улыбкой до самых ушей, глядя в разные стороны. И он помнит, как заржал на весь дом, глядя на этот рисунок, как его брат, раздраженный внезапным шумом после бессонной ночи, зашел в его комнату и гаркнул, умоляя заткнуться.       Юджи, уже просто задыхаясь от смеха, протянул ему пожелтевший рисунок: он стоял рядом с братом, держа его за руку, — такой же батат, но поменьше, он широко улыбался, размазав розовый карандаш над своей головой — а справа стоял дедушка, точно так же держа его за руку и улыбаясь. Уже не батат, а неровный прямоугольник, в свободной руке он держал журнал со своими любимыми судоку. Рёмен поглядел на все это, вздернул бровь и конфисковал, говоря, что найдет этому достойное применение.       В итоге повесил это убожество прямо напротив входной двери, как бы заявляя, что живет в этом доме.       И это не сделал бы бесчувственный человек. Безжалостная тварь, на месте Рёмена, просто бы попросила Юджи еще раз заткнуться и выбросить это дерьмо в помойку.       Безжалостная тварь, которой считают его брата, никогда бы не заботилась о нем так, как заботится Рёмен. Он бы не обнимал его — так крепко, что в этой хватке можно задохнуться — когда миновала угроза; он бы не звонил ему среди ночи, зная, что Юджи шляется где-то по улице с друзьями. И Юджи никогда бы не занимал особое место в его жизни, никогда бы не висел в «избранном» в контактах и чувствовал бы себя невыносимо одиноким. Рёмен оберегает его от миллиона вещей сразу, да — иногда перегибает, иногда его забота больше похожа на попытку сломать жизнь, но искренне делает всё возможное, чтобы защитить. Рёмен — это настоящая стена во плоти, это человек, который никогда не предпочтет силу или кого-то другого — ему. Это забор под напряжением который убьет любого, кто в принципе к нему прикоснется. Да, иногда у него может щелкать в голове, иногда он может забыть, что он всего лишь старший брат, а не его отец, но и Юджи не уверен, что любил бы их настоящего отца так же сильно, как Рёмена.       Рёмен таскает свои идиотские бордовые рубашки, брюки, туфли и называет это стилем. Курит вонючие вишневые сигареты со сладким фильтром — крепкие настолько, что Юджи однажды чуть не выкашлял легкие, попробовав из любопытства (Рёмену об этом знать необязательно, к слову). Зачесывает волосы, пользуется каким-то гадким парфюмом больше похожим на запах благовоний в храме и не обитает на всяких помойках, как думают многие. Рёмен не из тех, кого вы встретите в дешёвом клубе или подполье, куда сбегаются крысы. У Рёмена стильные друзья, миллионы на счету и он ценит себя достаточно высоко, чтобы не растрачивать свое внимание на мелочных людей, которые ничего не добились в жизни. И Рёмен действительно хороший друг. Он не из тех, кто будет трепаться о чужих секретах, унижать за глаза и давить на больное — Юджи давно усвоил, что если вы заполучили расположение его брата, то вместе с ним вы заполучили перманентную защиту и преданность. Он лично был знаком с Урауме и ещё несколькими людьми из его ближайшего круга, и нет, Рёмен не выглядел бесчувственным ублюдком в их глазах. Потому что когда Урауме увидел его впервые, назвав «младшим господином Итадори» и расплылся в улыбке полной восторга — Юджи сомневается, что так стал бы отзываться человек, которого режут по ночам.       У Рёмена выскакивает вторая пара глаз, когда он зол и это не те колкие угрозы, которые многие воспринимают за что-то действительно серьезное, когда на его лице проступают черные линии. Если Рёмен реально зол, то вы и глазом моргнуть не успеете, как вас разнесет ошметками по улице. Во время обучения в академии, он лишь пару раз слышал, что его брат сильный, что он и учитель Годжо — два сильнейших мага современности. Но после одного из заданий, когда он едва не лишился руки, убедился в этом не только на словах. Он даже не успел осознать, когда Рёмен остановил проклятие одной рукой, поглядел на него оценивающе, умудряясь при этом трепаться с кем-то по телефону. Говорил: да-да, скоро буду, надень белье покрасивее и распилил уродливое чудовище на несколько частей одним взмахом. Потом, правда, Юджи еще час выслушивал идиотские упреки про то, «кто вообще позволил трем малолеткам в этом участвовать». И слушал вместе с Нобарой и Мегуми, как Рёмен грызется с Сатору за закрытыми дверьми класса, матерясь и исходя на говно.       Я тебе, ублюдку, доверил жизнь своего брата не ради того, чтобы его какая-то ебала убила!       Когда они с Сатору целуются — Юджи влюблен по уши и забывает, что за пределами чужой комнаты вообще существует мир. И он думал, что Рёмен так бесится из-за какой-то пустой обиды из прошлого. Что все его обидные слова в адрес Сатору были беспочвенны, предвзяты и лишены всякого смысла, но потом Юджи любезно посвятили в детали их взаимоотношений: вечно устраивали срачки в академии, дрались и один раз даже взорвали правое крыло жилой части, расчехаричив три комнаты сразу. Той самой части, где сейчас жил Юджи и периодически подмечал следы кривого ремонта: тут один кусок обоев вместо другого, оконная рама кажется слишком новой по сравнению с другими комнатами, а темные доски на полу коридора внезапно сменяются на светлые оттенки. Рёмен защищал его от того человека, которого знал десять лет назад, боялся, что предвзятость Сатору к нему — может перекинуться и на Юджи. И сколько бы раз они не ссорились на эту тему, сколько бы раз Рёмен не грозился просто запереть его в комнате и наложить с десяток печатей, все равно не ломал ему жизнь. Не признавал, но отлично понимал, что ничего не сделает — он может лишь бросаться угрозами в чужой адрес, скалить зубы до чернеющих полос на лице и запястьях, и обещать, что однажды Годжо Сатору подохнет от его руки.       И бесчувственный ублюдок, на месте его брата, обвинил бы его во всех грехах, отрекаясь. Бесчувственный ублюдок никогда бы не приходил в его комнату среди ночи и не успокаивал его, рыдающего в подушку, потому что внезапная ссора больно ранила в самое сердце.       — Ну чего ты ревешь? — голос Рёмена хриплый и сонный ото сна, он сидел перед его кроватью на корточках. Юджи тогда поспешно вытер сопли, слезы, просто надеясь, будто сможет скрыть всё это безобразие от проницательных глаз брата. — Чё этот придурок уже натворил?       — Все нормально.       И он не начинает всю эту свою привычную тираду: я же говорил, что так будет, я же говорил, что он ублюдок и сделает тебе больно. Нет, он лишь тяжело вздохнул, потирая сонные глаза и уселся рядом, опираясь спиной на край кровати. Юджи смотрел в его темный затылок, на такие же розовые волосы как у него, — обычно аккуратно зачёсанные — и давил в себе желание разрыдаться. Под подушкой завибрировал телефон — наверняка еще одно сообщение, которое точно добьет его.       — Ну и из-за чего на этот раз посрались?       Он глубоко вздыхает, стирая влажные разводы с лица.       — Не знаю, не из-за чего. Просто… Зацепились за какую-то мелочь и все. Как будто его раздражает вообще всё, что я говорю.       — Люди иногда устают, Юджи, — Рёмен зевнул, подперев голову ладонью. — А потом бесятся из-за каждого слова. Я не оправдываю его, конечно, но понять могу.       Юджи тогда грустно улыбнулся. Его брат, которого обычно разрывало от одного упоминания о Сатору, сидел и не плевался ядом, пытался успокоить, поддержать и объяснить такую простую вещь, о которой и так должен знать каждый.       — Это одно и то же, Рёмен…       — Да насрать. Кто в отношениях не цапался из-за какой-то херни?       — Не то чтобы мне есть с чем сравнивать.       — Я здесь старший брат, — он услышал в его голосе нахальную улыбку, и почувствовал неуклюжее прикосновение к своей голове. — И я тебе говорю, Юджи, когда ты устал, ты совершенно искренне хочешь кого-то убить просто так. У Годжо и так характер из говна, ему тем более не надо далеко ходить, чтоб устроить срачку из ничего.       — У меня почему-то не возникает такого желания.       — Потому что у тебя всё нормально с головой и ты рос в тепличных условиях.       «Тепличные условия». Юджи закатил опухшие от слез глаза, глухо усмехаясь. Рёмен продолжал:       — Не реви, он сам потом прибежит извиняться сюда под окна, — он вновь зевнул. — А я буду наблюдать и ржать над этим, снимая на телефон.       Это его родной брат. Это без преувеличения его самый близкий человек наравне с Сатору. И Юджи любит его так сильно, что и сам готов умереть ради него. Потому что те самые «тепличные условия» ему оформил именно Рёмен, именно он всегда его поддерживал и защищал, радовал, баловал, делал всё, чтобы Юджи никогда не столкнулся с травлей, чтобы никогда не сомневался в себе. Всегда приходил на помощь даже в самой глупой ситуации, вытирал его сопли, когда он был ребенком и рыдал из-за ночных кошмаров после просмотра ужастика; вытирал его сопли и когда Юджи стал старше, а Рёмену стукнуло двадцать девять.       Его брат, при желании, мог бы скупить половину Токио в недвижимость, а Юджи дарил ему на каждое девятнадцатое ноября какую-то мелочевку, которой его брат всё равно был рад. Подарил ему однажды муравьиную ферму со словами:       — Чтобы ты чувствовал себя настоящим богом, — и Рёмен искренне поржал, оценив.       Его старший брат, который хранит его детские рисунки в ящике гостиной. Который держал его под локоть на могиле дедушки и не давал свалиться на колени. Тот самый бесчувственный ублюдок, который, осознав серьезность его чувств, перестал давить их ногтем. Он искренне старался не проецировать прошлое на настоящее, криво улыбался, но принимал мировую, глядя на Сатору суровым взглядом. Знал, что Рёмен пытается понять его, не гасит их чувства и порой вытаскивает Сатору на свой божий свет, чтобы в сотый раз вникнуть в происходящее. Знает об их пьяных перепалках и как эти двое становятся невыносимыми придурками, когда оказываются вдвоем в одном помещении. И все равно приходят к взаимовыгодному решению. И Юджи знает, что Рёменом двигала любовь, когда они с Сатору сошлись на том, что убьют любого ради него. Знает, что Рёмен не дал Сатору оказаться заточенным в Кубе ради него, расширяя территорию. Знает, что вся та вереница из трупов, что тянулась за ним по Сибуе — была неизбежным последствием битвы.       И поэтому, видя своего брата в цепях, покрытого тысячами печатей и без сознания, видя его залитое кровью лицо — Юджи не верит, что он заслужил смертный приговор.       Но он верит Сатору и его словам, что они не дадут ему умереть.