Небо и земля

      — Сатору… — Гето смотрит на них как на прокаженных, высоко вскидывает брови и кривит губы — на его лице читается такой неподдельный ужас, что Юджи становится стыдно. Неловко от самой ситуации — он не рвался сюда, не искал возможности поболтать с лучшим другом Сатору тет-а-тет. Просто потому что «подобное» сложно объяснить. — Ему лет пятнадцать.       — Ему девятнадцать.       Сатору улыбается своей самой безмятежной улыбкой, вальяжно раскидывая свои руки по спинке дивана. Сугуру сидел напротив них. Юджи мог судить исключительно с тех фотографий, которые однажды попали ему в руки: Гето, казалось, стал еще выше, отрастил волосы, собрал челку и отдавал предпочтение исключительно черному цвету. Не то чтобы ему было много известно в принципе, он лишь в курсе, что эти двое когда-то учились вместе, были лучшими друзьями, а после академии их пути как-то разошлись. По словам некоторых — причиной стала какая-то сильная ссора, по мнению остальных — просто сменились интересы и круг общения.       — Он ребёнок.       — Подросток, — миролюбиво уточняет Сатору, качнув головой. — Мы тоже были подростками.       — Да, но мы не встречались с пятилетками.       — Справедливо… — Юджи бубнит эти слова в стакан с напитком, просто надеясь слиться с окружением и чтобы не ощущать этот осуждающий взгляд. Ему больше интересно, на что рассчитывал Сатору, когда решил их познакомить: вот, смотри, это мутировавший отросток моего прошлого — выглядит мрачно, согласен? Кстати, это Юджи — ему девятнадцать, мой ученик и мы встречаемся. Даже в голове это звучало ужасно. — Я вообще…       — Подожди. Подожди-подожди, — Сугуру щурится, наклоняя голову и смотря на него так, словно заглядывал в самую душу. И он знает этот взгляд. Знает, поэтому тут же отводит глаза, напряжно выдыхая. — Я чувствую запах дерьма.       «Ну началось» — подумалось ему. Сатору нахально улыбнулся.       — В штаны насрал, Сугуру?       — Рот, — гавкнул Гето, тыкая в его сторону пальцем. — Я, конечно, понимаю, что ближе к тридцати начинаешь немного ехать крышей, Сатору. Ну знаешь, люди обычно находят себе какое-нибудь новое занятие: бухать начинают, ширяться, кто-то увлекается мозаикой, кто-то картины пишет. Но это — похоже уже на маразм. Парень, девятнадцать лет, с вонью как от проклятия.       Это… должно было звучать оскорбительно. Да только Гето Сугуру не выглядел как человек, способный вот так просто унижать за глаза. Он скорее констатировал факт — без лишних эмоций, неприязни и всего прочего. В конце концов, если то, что в его голове сидит Ремен Сукуна, является всего лишь одной из стадий «маразма», то это вполне можно посчитать за комплимент.       — Учитывая то, как снесло крышу тебе — это самое безобидное. Тебе тоже не хватило терпения на мозаику и картины, да?       — Я хотя бы не таскаю за собой парня с подобием шизофрении.       — Да, всего-то пару несовершеннолетних девочек.       — Я с ними не сплю.       — Да, — с выражением проговорил он, крепко кивая. — Пока что.       — Господи…       — Я… в общем-то… — Юджи и сам не знает, зачем подаёт голос. Просто нужно было обозначить свое присутствие, потому что вся эта ситуация выглядит откровенно нелепо. — Справедливости ради, я сам… ну.       Гето, слава богу, понимает все и без уточнений. Он ошалело усмехается, хлопая себя по коленям и откидываясь на спинку дивана.       — У меня просто нет слов.       — Так тебя никто и не просит это комментировать.       — Это, — он обвел их пальцем. — Сложно не комментировать. Я не удивлен насчет… Юджи, да? Ладно, ты всегда умел завоёвывать внимание, но ему девятнадцать, Сатору. Он твой ученик.       Юджи видит, как Сатору закатывает глаза и закидывает руку на его плечо — обнимает его, прижимает к своему боку, без всякого стыда потешаясь над словами Гето. Он даже не помнил, с чего именно это все началось — он всегда знал, что у Сатору есть тот самый лучший друг, с которым связано большинство его невероятных историй, начиная со времен академии и рассказах, вызывающих неприятную пугливую дрожь по коже и заканчивая тем, когда они уже оба повзрослели — Гето уехал в другую страну на несколько лет. Юджи изредка видел сообщения из чужой переписки, что высвечивались на мобильном, в основном состоящие из дружеских подколов. Помнил, как Сатору рассказал ему об их отношениях: он не удивился, лишь пошутил про ориентацию и сказал, что ему нужны фотки.       «Это слишком просто. Хочешь увидеть — приезжай в Японию и я вас познакомлю»       «По-твоему, мне настолько нечем заняться? Тащиться через половину земного шара только чтобы посмотреть на твоего парня, который вполне может оказаться просто воображаемым?»       «Да».       «Нет».       Такое категорическое «нет», что теперь Сугуру Гето сидел напротив них, прокручивая чашку с кофе по керамическому блюдцу, и Юджи чувствовал себя ужасно неловко. Это не то же самое, как знакомиться просто с новыми людьми, приветливо улыбаться и навязываясь со своим дружелюбием — не хотелось показаться глупым, таким уж малолетним, как о нем судили, потому что, наверное, мнение лучших друзей куда важнее, чем слова случайных знакомых? Робко поглядывает на Сатору — он ободряюще обнимает его за плечо, улыбается, будто бы игнорируя все эти беззлобные нападки. Едва увидев его, Юджи приветливо улыбался, хоть и волнение било через край, вежливо поклонился, всеми силами излучал дружелюбие и интерес, потому что этот человек — часть жизни Сатору, потому что ему было любопытно: в рассказах Сатору, Гето всегда выступал в лице этакого перманентного веселья и противовеса дерзости, слышал о нем в основном только хорошее, те самые забавные истории, от которых пробирает на щекотливый теплый смех — как они вместе потешались над чем придется, участвовали в каких-то битвах, идиотских потасовках, которые сами и создавали, и Юджи завораживал сам факт, что дружба, длиной в десять лет, способна в принципе существовать, несмотря на все то недопонимание и раздражение, что возникает впоследствии. Вот только, когда в ответ на все его дружелюбие и радость от встречи, Гето остался с каменным выражением лица — Юджи растерял всю былую уверенность в том, что это было хорошей идеей.       — Как вас вообще угораздило? Особенно тебя, — он качнул головой в сторону Юджи, нахмурив брови. — Терпеть его идиотизм можно только будучи моральным инвалидом, а ты еще и подросток.       Юджи неловко почесал щеку, переводя взгляд на собственный стакан.       — Меня… все устраивает?..       — Не цепляйся к нему, Сугуру, — он чувствует, как Сатору прижимает его к своему плечу, будто бы оберегая от всевозможных нападок. — Это серьезно.       — «Серьезно»? Я думал он наш ровесник или, не знаю, на пару лет младше, но не на одиннадцать же. Даже для тебя это чересчур.       — А в чем проблема?       — Тебе серьезно нужно объяснять, в чем проблема отношений между девятнадцати и тридцатилетним?       — Ну объясни, — он слышит дерзкую улыбку в голосе Сатору. — А я тебе объясню, в чем проблема таскать за собой двух несовершеннолетних девочек.       — Которые у меня в паспорте записаны, да?       — Он тоже когда-нибудь будет.       — И тоже в графе «дети», я так понимаю. Ладно, — Сугуру безразлично вскидывает руки, закатывая глаза. — Допустим, что это серьезно. Яга знает?       — Хочешь посвятить его в детали?       И Юджи впервые слышит хоть какие-то эмоции в его голосе, когда Гето изумленно усмехается.       — Он в курсе?       — Многие в курсе. Ты пока единственный, кто никак жопу нормально не посадит и не примет как факт. Америка тебя разнежила, Сугуру.       — Просто там за такое срок выписывают, понимаешь ли.       И Юджи ощущает на себе его взгляд. Цепкий, придирчивый, практически болезненный — как его цепляют за черты лица, за волосы, за выражение глаз, за плотно сжатые губы в кривой улыбке, за угловатое тело под футболкой и словно лепят невидимый ярлык прямо на лоб «несовершеннолетний подросток с шизофренией». Он чувствовал себя стыдливо и неловко, глядя перед собой и оказавшись во всей этой ситуации, ожидал, что будет гораздо проще, что его не будут судить за глаза и цепляться за идиотский возраст, о котором Юджи и так прекрасно знал. Отчего-то казалось, что Сугуру Гето должно быть глубоко плевать на подобное.       — Я тебя сюда позвал чтобы вы познакомились, Сугуру, а не чтобы ты выдавал свое очень важное мнение, о котором тебя не просят.       — Очень любезно с твоей стороны, — иронично отозвался он, откидываясь на спинку дивана и складывая руки на груди. По виду, он был такой же высокий, может, чуть ниже Сатору: не сильно отличался от самого себя с тех фотографий, хотя волосы были зачесаны, форму академии сменила простая одежда, а синяки под глазами, что Юджи видел на всех тех фотографиях, стали меньше и незаметнее. В любом случае, судить о том, что в его жизни все более менее неплохо — Юджи мог только по этим вещам. — Не знаю, расскажи мне что-нибудь? Как познакомились — я уже в курсе, меня больше волнует, кто был инициатором этих отношений. Ты? — он кивнул в сторону Сатору, а затем посмотрел на него. — Или ты?       — Мы оба, — Сатору не дал ему ответить, едва Юджи успел открыть рот. — Аллилуйя, Сугуру, взаимная любовь, оказывается, существует.       — Взаимное помешательство, если говорить точнее. И разве не ты говорил когда-то, что отношения — это пустая трата времени?       — Мне было семнадцать, когда я говорил это.       — Да, — с иронией кивнул Гето. — А ему было сколько? Шесть?       — Тебя серьезно так напрягает наша разница в возрасте?       — Скорее, я просто пытаюсь понять, как это вообще вышло. Шоко на это как отреагировала?       — Как если бы ты ее бросил во второй раз, — и Юджи посмотрел на него непонимающим взглядом, думая, что это должно было звучать слишком грубо. Но ни Сатору, ни Гето не выглядели так, словно эти слова могли причинить кому-то боль. — Не думал хотя бы раз позвонить ей за все десять лет? Написать: «привет, я жив и у меня двое детей»?       — Ты наверняка в курсе, что у нее превышен лимит номеров в черном списке из-за меня.       — Да, поэтому кинуть тебя в очередной раз она не сможет.       И дальше диалог просто не ладится. Какое-то время Юджи позорно отмалчивается, потому что понятия не имеет, что здесь говорить, на любое его слово Гето реагирует неоднозначно и скептически, награждает тяжелым взглядом — Сатору отбивает его, одёргивая Сугуру от любых неприятных суждений.       Юджи знает, что в этом нет какой-то издевки или обыкновенного зла, ему, в общем-то, было известно, что у Гето Сугуру ограниченный диапазон эмоций, особенно после какой-то ситуации, о который Сатору упоминал лишь вскользь однажды, будто не желая на том зацикливаться. Из-за чего-то, отчего потом дружба оборвалась и жизнь раскидала их по разным сторонам. Со временем сплела обратно, сшивая прошлое и настоящее безобразными нитями, которые теперь всегда будут напоминать о случившемся. Да и в принципе, Юджи знал о нем лишь несколько фактов: бросил академию, был сильным магом и руководствовался какой-то дикой риторикой, связанной с простыми людьми, лишённых каких либо сил. И может дело в этом, а может, только в его возрасте — ему просто хотелось убраться отсюда, раздраженно встать и уйти, потому что такое предвязатое и несправедливое отношение рождает только обиду и глухую злость где-то внутри. Не хотелось быть милым и пытаться как-то понравиться, удивить и вся та прочая чушь, которую Юджи себе надумал по пути сюда. Даже если это лучший друг его парня, то Юджи не обязан становиться таковым и для Гето. Вздрагивает, когда раздается звонок чужого мобильного — видит имя директора на экране телефона и смотрит на Сатору почти с мольбой.       — Я сейчас вернусь, — он ловит его шепот в свой висок. Незаметный для Сугуру и окружающих поцелуй в висок и беспомощно смотрит на него, пытаясь одним взглядом передать желание убраться отсюда. — Закажи себе что-нибудь.       — Сатору…       И остается один. Под испытыющим лисьим взглядом Сугуру и втупую глядя в окно, прокатывая челюсть от напряжения. Давно молчание не было настолько тягостным, давно он не испытывал на себе такого пристального взгляда, когда пытаются влезть под кожу, прочесть мысли, нарекая тебя всеми теми идиотскими ярлыками, которые на себе таскают подростки, что встречаются с кем-то постарше. Он уже устал слышать это все из раза в раз, устал искать этому оправдания, устал приводить какие-то аргументы и просто объснять что, ну, так бывает. Устал вытаскивать из себя все эти неловкие интонации, чтобы донести до любопытных лиц одну простую фразу — наши отношения вас не касаются. Они сами разберутся, кто из них более неполноценный, сами будут судить о странности своей связи и в сотый раз придут к выводу о том, что личное — это, черт возьми, личное. Иногда было просто завидно, иногда слушаешь некоторых людей и как воодушевленно они о чем-то рассказывают, о каком-то проведенном вместе вечере, о той легкости, что царит рядом с любимым человеком, смотришь на то, как их переполняют чувства и обида берет от мысли о том, что скажи что-нибудь подобное Юджи — словит в свою сторону только недоверчивый и неприязненный взгляд. Все эти убогие: «это ненадолго», «надоест подростковая влюблённость и он захочет чего-то серьезного», «ребенок не может быть на равных со взрослым мужчиной» — и порой, приходя в комнату или домой, ощущаешь себя настолько разбито… хочется просто спрятаться от всех этих надоедливых взглядов, закрыться в своих «запретных» и «неправильных» и просто не думать о том, что говорят за вашими спинами. Это Сатору мог рубить с плеча, пресекать все обсуждения настолько резко и хлестко, что все моментально затыкались, пряча глаза, сыпать грубыми фразами, точно так же не заботясь о чужих чувствах, когда кто-то лезет со своим непрошенным мнением. Не единожды слышал эти диалоги, когда однажды учитель Иори приехала со всем штатом Киотской академии:       — Ты спишь с девятнадцатилетним ребенком, это омерзительно.       — А тебя это каким образом ебёт? Хочешь пойти пожаловаться? Почитать мне морали? Когда мне будет важно услышать твое идиотское мнение — я тебе сообщу, Иори, а пока просто закрой рот и даже не дыши в сторону того, что тебя не касается, поняла?       Помнил, как она попыталась влепить ему пощечину, а в итоге вдарила по вибрирующему магией пространству. И как его пробрал такой жуткий гнев, что кто-то вообще попытался на него замахнуться — да, Сатору не нуждается в его защите, но Юджи помнит, как ему едва не сорвало тормоза, когда схватил Утахиме за запястье, даже не понимая, что собирается с этим сделать.       И как Сатору потом улыбался, тискал его, успокаивая и говоря:       — Это я быдло, Юджи, а ты выше этого. Не опускайся до моего уровня, хорошо?       И ему было плевать, что там говорят другие. Было плевать кто как посмотрит и осудит, не обращал внимания на все эти колкие фразы в свой адрес — не дают ровесницы? Ради бога, считай как хочешь. Неполноценный? Да хоть дважды, только не лезь в то, что тебя не касается. И совершенно искренне накидывал прямые угрозы, когда эти колкости касались их отношений или самого Юджи. Аргументировал тем, что они могут говорить что угодно про меня, но задевать тебя или наши отношения — я не позволю чисто принципиально. И Юджи каждый раз расплывался в трогательной улыбке, пусть и понимая, что бессмысленно кому-то что-то доказывать — это та самая надежная опора в лице Сатору, крепкая рука, которая не даст тебе долго вглядываться во всю эту бездну из чужого осуждения. Когда Юджи сжимал его руку в своей, выдыхал в шею и понимал, как же сильно он его любит.       Нобара, Мегуми, некоторые ребята с другого курса, Нанами, Шоко, директор Масамичи — это были те самые близкие, которые если и не понимали, то никак не лезли в это. Может, потому что действительно близкие, они знают вас, знают ваши чувства и относятся к происходящему как к факту. Не лезут в ваши отношения, не пытаются давать какие-то непрошеные советы, цепляясь за возраст, суждения и все то, что так волновало других людей.       Прекрасно помнил и их диалог с директором: не в формальной обстановке, без тяжелых взглядов и твердого голоса, от которого все нутро сводит от ужаса. Простые слова, простое человеческое понимание от того, кто видел в этой жизни всяко побольше вас двоих. Они с Сатору сидели за его столом, соприкасаясь коленями. Было неловко, немного неуютно — Юджи разглядывал традиционный интерьер комнаты, вертел в пальцах опустевшую кружку, слушая их разговор. Сатору, который больше веселился, чем в первый раз, когда пытался выглядеть безразлично и скучающе, Сатору, который аккуратно и не навязчиво обнимал его за плечо, не давая потеряться где-то во внутреннем страхе. Сатору — который смотрел на него ободряюще и нежно, вызывая на губах только влюбленную улыбку.       — Я не могу заставить вас расстаться или как-то лезть в происходящее между вами, — говорил директор, сложив перед собой руки. — Но вы должны понимать, что все эти сплетни никогда не закончатся. Кто-то так или иначе будет это обсуждать, это неизбежно.       И он был прав. И самое худшее, что все эти сплетни могли сделать — так это рассорить их. Заставить сомневаться в собственном выборе, слушать все это, не в состоянии абстрагироваться и сходить с ума от навязчивых мыслей. Вопреки всему, они ни разу не поссорились на эту тему. Были какие-то зачатки, беззубые попытки укусить, когда раздражение от всего происходящего за их спинами зашкаливало, но потом Юджи просто смотрел на него и понимал, что даже если всему миру вдруг станет об этом известно — он любит его гораздо сильнее, чем боится всех этих слухов. Он готов идти с ним рука об руку через это и знать, что его не отпустят, что они оба цепляются за эти отношения, что для них это одинаково дорого и ценно. Смотреть и видеть в голубых глазах напротив все те же мысли, которые не позволят тебе отпустить его ладонь. Что Сатору — не ограничивается набором из возраста и скупым описанием «сильнейший». Что и он сам — не просто подросток, у которого на одну душу больше внутри. Потому что этого просто недостаточно, чтобы кого-то полюбить.       Может, он хотел бы, чтобы и Гето думал так же. Что он нечто большее, чем парень с проклятием и недостающими цифрами в возрасте. Что их любовь — не болезнь и не помешательство, что выбирая друг друга — они выбирают самих себя. С тем набором качеств, о которых некоторые не догадываются, с набитым мангой книжным шкафом, со страстной неприязнью к Натто, от запаха и вида которого пробирает брезгливый смех. С разницей во всем: в длине пальцев, в росте, в жанре фильмов, в разнице в суждениях и взглядах на жизнь. У Сатору родинка на изгибе между ребрами и тазовой косточкой, у Юджи — на пояснице, крохотная точка, в которую всякий раз собирал поцелуи. Когда залезая в его обувь можно споткнуться из-за того, что пальцы не достают до конца, натягивая его куртку, рубашку или футболку и практически утопая в нем. Когда рукава его собственной толстовки перекрывают лишь половину бледного предплечья. Ему нравится зима, холод и слякотная погода весной, Сатору — изнуряющее летнее пекло, ему нравится портить бледную кожу на пляже под солнцем и посасывать коктейль из баночки. И вот эта разница во всем, когда тебе нравится просто лежать в постели в свои выходные и никуда не двигаться, а тебя тащат на улицу, в сотню мест, где куча людей; когда тебе нравится дождь, что льет отвесной стеной, а Сатору готов впитывать в себя солнце двенадцать месяцев в году без перерыва; тебе нравится теплый желтый, а он балдеет по холодным белым и синим оттенкам — именно это заставляет влюбляться тебя из раза в раз лишь сильнее. Узнавать о нем новое, сравнивать, насколько же вы все-таки разные и все равно как-то оказались вместе, с рукой в руке, с губами на губах и собственное сердце так отчаянно тянется навстречу к его.       Это не уместить в одну идиотскую проблему о возрасте, в проблему отношений между учителем и учеником и всю ту чушь, которую о них говорят. Потому что рядом с Сатору ему спокойно, даже если секунду назад пробирала дикая дрожь. Потому под его любящим взглядом хочется по глупому расстаять и щуриться так нежно-нежно, впитывая в себя всю его поддержку. Потому что как важно, когда у тебя в жизни есть человек, который никому тебя не отдаст: ни на растерзание всем этим сплетнями, ни собственному страху, когда трясутся руки. Когда Сатору готов бороться за их отношения с такой же страстью, словно здесь было какое-то скалящее зубы проклятие из сотен рук и ног, со злобным осуждающим взглядом — и ком встает в горле. Если бы люди только понимали, что любовь не ограничивается тем, что они чаще видят на улице; смотришь на все эти парочки, что идут держась за руки, обнимаются в кино, сидят в парке, под цветущей вишней и не боятся показывать своих чувств — и искренне завидуешь.       А потом Сатору просто берет его руку в свою посреди толпы, целует в волосы — и Юджи понимает, что он искренне плевал на все «можно» и «нельзя». Ощущая эту принадлежность друг к другу, что те самые избитые «части одного целого» — больше не абстрактное понятие. Эгоистичное, но совершенно взаимное желание заявлять права друг на друга, что вот: я — его, а он — мой.       — Сатору часто говорил, что мне нужно быть проще, — Юджи моргает и переводит на Гето непонимающий взгляд, хмурясь. — Я честно не пытаюсь тебя как-то задеть или обидеть, Юджи. Просто я привык к тому, что видел раньше.       — Раньше?       — Обычно к своим отношениям он относится как к… игре? — Гето кисло усмехается. — Азарт и все такое — не придает им столько значения. Поэтому мне и удивительно видеть, что рядом с тобой он такой… серьезно настроенный.       — Это хорошо ведь, разве нет?       — Да, но мне просто надо уложить это в своей голове.       — Судить за глаза — это укладывать в голове?       — Разве я судил? Тебе девятнадцать, ему тридцать — это факт. Да и я просто удивлен, что в этом мире нашелся хоть один человек, который способен терпеть его идиотизм на перманентной основе. Сколько вы уже вместе?       — Почти три года. В январе будет…       Юджи недоуменно вскинул брови, когда Сугуру вытянул лицо, чему-то кивнув.       — Иногда я забываю, что мы все сильно изменились.       — После «той» ситуации, да? — он неуверенно улыбнулся, надеясь уцепиться за образовавшуюся нить диалога. — Я не в курсе, что там было, но знаю, что это разделило его жизнь на «до» и «после».       — Крыша у меня съехала, — Гето безразлично пожал плечами, говоря об этом так легко и просто, словно это было чем-то незначительным. — Если говорить вкратце. Но в целом — да, после одного задания, нас сильно спустило на землю.       — Я слышал, что там… Мне жаль, что…       — Да не переживай ты так, — Гето, кажется, впервые улыбнулся, качая головой. — Все нормально, Юджи, это уже давно в прошлом. И для Сатору тоже, наверное. Может это твое влияние. До тебя с парнями он точно не встречался.       И Юджи весело фыркает, неуютно пожимая плечами. Можно подумать, будто это было только его заслугой.       — Вряд ли это можно считать за достижение.       — Поверь мне, чтоб он так носился вокруг одного человека — это достижение.       Он чувствует глупую робость и смущение, при упоминании об этом. Неловко улыбается, вжимая голову в плечи и отводит взгляд.       — Наверное, так выглядит любовь?..       — За такую любовь обычно и умирают, Юджи, — и он вновь хмурится, переводя непонимающий взгляд обратно на Гето. Тот только улыбается, так же весело фыркая. — Прости, не хотел нагонять. Я это к тому, что да — он тебя сильно любит, раз ведет себя подобным образом. И вопреки всему, Сатору умеет выбирать людей вокруг себя — значит ты не такой уж и плохой парень, раз его даже твой возраст не смутил.       — Ну, поначалу он только за него и цеплялся… Говорил, чтобы я не влюблялся и все такое. И что его «не привлекают малолетние мальчики-подростки».       И он слышит, как Сугуру смеется, ударяя ладонью по столу — искренне и просто, отчего собственная облегченная улыбка лезет на лицо. Каким-то образом, натянутый диалог и неуют превратились в обычный разговор.       — Я просто забыл упомянуть слово «пока», — Юджи оборачивается на голос Сатору, улыбается уже совсем снисходительно, когда он присаживается рядом, поправляя очки. — «Пока не привлекают».       — То есть, в мире прямо сейчас куча подростков находятся в потенциальной опасности, — сквозь улыбку проговорил Гето. — Ты где свои круглые очки потерял?       — Не извращай, Сугуру.       — Мне интересно, когда с тебя спрашивают, ты аргументируешь всё идиотским «любви все возрасты покорны»?       — Нет, — и в этот раз Юджи не дал ему ответить, скосив на Сатору лукавый взгляд. — Он просто начинает сыпать оскорблениями и давить своим угрожающим видом.       — Потому что это никого не касается, — он с легкомысленным видом пожал плечами, присасываясь к кружке с кофе. — Если кто-то называет наши отношения обреченными, то я не собираюсь молча стоять и жрать это все.       То самое, отчего все внутри приятно вибрирует теплотой. Сам теряется, когда тянет к нему руку, укладывая его растрепавшуюся челку из-за уличного ветра. Ощутил на себе довольный взгляд Сатору, замечая на лице Гето умиротворенную улыбку.       — Похоже я ошибался, когда говорил, что твоя судьба сама обрежет нитку.       И совершенно недоумевает, когда Сатору раздраженно закатывает глаза.       — Эту нитку чуть дважды не обрезал я сам, если хочешь знать.       — Ну как погляжу, тебе этого сделать просто не дали. Хотя, тебя бы этой ниткой скорее задушили, — Гето стрельнул глазами в сторону его согнутой в локте руки. — Больно бьешь, Юджи?       — Больно, Сугуру. Сам узнаешь, если не прекратишь вспоминать мой семнадцатилетний трёп.       — Натравишь на меня подростка?       — Я его берегу, как зеницу ока. Так что просто поверь на слово.       И Юджи тихо рассмеялся в стакан, качая головой, ощущая мягкое прикосновение пальцев к своему плечу.