Mon amour, mon ami

      Ход времени все теснее и теснее сплетал троицу между собой. Куда один, туда и второй, а вскоре и третий. Неразлучные спутники если не встречались каждый день, то точно созванивались или как любила Лу, оставляли друг другу записки.       Сначала случайно, потом почти ежедневно, а после и вовсе окончательно Фрэнсис перекочевал за парту Ричарда. Они оставались все так же внимательны к лекциям дорогого мистера Морроуза, прилежно учась. Ричард бы назвал это непреодолимым желанием быть ближе, разделять каждое высказывание, каждую озаряющую одного из них мысль тайного и древнего. Дружба с Фрэнсисом сумела растопить лёд между Ричардом и остальными сокурсниками. Теперь они стали больше общаться, звать его с собой в гости или на прогулки. Их компания стала заключительным пунктом его ассимиляции в Хэмпдене. Единомышленники. Стая, в которой он стал наконец своим. Жаркие споры, вспыхивающие с Банни, лирические отступления в виде променада с Камилой и Чарльзом и глубокие философские рассуждения с Генри, после которых он мог сидеть около часа, пялясь в одну точку и осмысливая жизнь. Не передать словами, как он горел этим, как жаждал принятия.       К сожалению, как чуть позже осознал Ричард, дела с французским шли плохо. Жорж Лафорг — мастак болтовни, но никак не обучения. Так, по край мере, его воспринимал Ричард. Быть может, сказалось первое, не самое лучшее впечатление назойливого и всюду лишнего старика. Как бы то ни было, мозг совершенно отказывался принимать во внимание материал. Его спасеньем стала, конечно же, Лу. Просить её не пришлось, она вызвалась сама, лишь услышав оценку «неудовлетворительно» на последнем их тестировании.       Они занимались два раза в неделю. Вместе заваливались в ту самую кондитерскую, как в день их знакомства, и корпели над учебниками около двух или трех часов. Большую часть времени Ричард пытался не заливаться краской от интонаций, с которой Лу проговаривала слова.       Chuchoter, coccinelle, féerique, jardin.       Она смаковала каждое слово, как ложку с мёдом, увулярно подчеркивая звук «r». Тонкие губы будто извергали заклинания, очаровывая Ричарда все больше. Однако репетитором Лу оказалась строгим и давала едва ли меньше самостоятельных заданий, чем их учитель. Тем не менее он с радостью вгрызался в предложенные знания. Не мог иначе, когда видел её.       Чуть позже занятия участились до трех. На этом настоял Фрэнсис, который тоже воспылал энтузиазмом подучить язык. На самом-то деле его настойчивое и неприемлемое отказ желание строилось на личном желании побыть в компании друзей. Он забирал их в пятницу после занятий и вёз к себе с Лу домой. Ученик из Абернати вышел хуже, чем Ричард. Стоит отметить в его защиту, первое время он действительно пытался вслушиваться в разъяснение произношения звуков и артикли. В какой-то момент ему надоедало, и он просил Лу спеть на французском. Обосновывал он это тем, что так ему лучше запоминаются слова. Ричард не мог упустить шанса услышать пение Лу и тоже присоединялся к просьбе.       Смерив их взглядом, она поддалась уговорам. Её чистый, хотя и несколько резкий голос расплывался по комнате, наполняя её спокойствием, — она запела грустную французскую песенку. Le premier bonheur du jour C'est un ruban de soleil Qui s'enroule sur ta main Et caresse mon épaule.       Ричарду не хватало знаний, чтобы понять всё, но общее настроение он уловил. Фрэнсис инстинктивно впитывал смысл по меняющемуся лицу Лу. Светлая печаль, трогательный блеск глаз и редкое подрагивание пальцев, словно она на сцене. C'est le souffle de la mer Et la plage qui attend C'est l'oiseau qui a chanté Sur la branche du figuier.       Музыка так и растекалась, захватывая их в плен спокойствия. Ричард внезапно понял, что ни одно живое выступление, которое ему приходилось слышать, никоим образом нельзя поставить на одну ступень с Лу. Мягкие ноты, сквозящая нежность в каждой строке — он буквально чувствовал их незримые касания на своей коже. Le premier chagrin du jour C'est la porte qui se ferme La voiture qui s'en va Le silence qui s'installe.       Он перевел взгляд на Фрэнсиса. Один его вид разливал амброзийное благоуханье. С жадностью внимающий, казалось, он готов вот-вот податься вперед, чтобы собрать с её губ новый звук. Потаенное желание полыхало в его зрачках, прослеживалась в покачивании в такт мелодии, в руках, не находящих места. Ричард почувствовал, как нечто похожее на пылкость охватило, словно перекочевавший пожар, и его. Его разрывало на части от того, что он не мог прильнуть к губам одновременно обоих. Mais bien vite tu reviens Et ma vie reprend son cours Le dernier bonheur du jour C'est la lampe qui s'éteint.       Он не помнит, как оказывается в ванной. Ловит собственный испуганный взгляд в зеркале. Что только напридумывал его возбужденный разум! Дрожащие ресницы Лу, заломленные брови, скользящая чёлка и приоткрытый рот. Он уперся руками в раковину, открыл кран с ледяной водой и, набрав её в ладони, окатил лицо. Подрагивающие кудряшки Фрэнсиса, искусанные пухлые губы и закатывающиеся глаза. Зачерпнув новую порцию, он повторил ритуал. Помогало слабо. Чертова фантазия. И все из-за простого пения.       После случившегося ему было несколько стыдно встречаться с ними вновь. Он боялся, что в один момент грезы выйдут за грань сознания и он сделает нечто непоправимое.       «Любовь служит не только совокуплению, но и философии,» — считал Аристотель. Разумеется, присутствовало желание прикоснуться, огладить, пощупать, вкусить. Но ведь более ранним, первичным чувством была жажда компании, простое присутствие рядом. Если возбуждение приходило наваждением, то более лиричное сопутствовало всегда. Ричарду достаточно просто быть рядом, среди них.       Зенон писал: «Любовь — это стремление к сближению, вызванное видимостью красоты, и направлена она к дружбе». Именно это и есть первое, чего хотел добиться Ричард. Связаться с ними узами дружбы, крепкой, настоящей и вечной. Он видел в них родственные души и тянулся, как маленький росток, преодолевающий любые препятствия. Их улыбки и смех, слезы и боль — всё готов принять как своё.       «Хороший человек достоин любви». Но Ричард знал, кого считать хорошим человеком. Мог ли он рассчитывать на взаимность? Математик внутри, подводя со смехом подсчет, заключил, что если и да, то лишь с одним из них. Есть ли в этом счастье? Он представил, что это то же, что дышать вполовину, постоянно недоедать и вовсе орудовать лишь частью тела. Неполноценная жизнь.       Пускай он варвар, жестокий и жадный, готовый расхищать, но ему не насытиться любовью одного. Что есть солнце без луны и наоборот?       Спустя месяцы он принял мысль как данность. Он очарован и влюблен сразу в обоих. В яркую рыжую первую зарю и холодную и тёмную растущую луну.