The Silence of the Lambs

Доктор Дёмлинг занимал должность директора и главного врача Балтиморской больницы для психически больных преступников с тех самых пор, как его предшественник, доктор Чилтон, скончался от множественных ожогов. Клариса в своё время даже задумалась, а нужна ли ей эта должность в поведенческом отделе, когда увидела новости. Но за три года её решение так и не изменилось. Шагая вдоль коридоров больницы, Старлинг чувствовала, как сжималось её нутро. Нет, ей не было страшно в больнице, ведь она уже проходила практику в психиатрическом отделении. Вся её личность содрогалась лишь от того, с кем ей придётся столкнуться лицом к лицу, остаться один на один. Теперь это будут не фотографии в презентации напополам со снимками кровавых, поистине уникальных мест преступления, а реальный человек, чье дыхание она сможет ощутить у себя на коже, если приблизится к решёткам. Кабинет главного врача располагался, конечно, на самом верхнем этаже гротескного здания. Звук шагов курсантки отскакивал от толстых стен и был слышен, кажется, даже на нижних этажах. Даже в подвале, где сидели особо опасные. Слышал ли их доктор Лектер? Хорошо, что она не надела каблуки. Подойдя к тяжёлой двери с табличкой «Доктор Дёмлинг», девушка постучала. Звук оказался таким громким, что она сама вздрогнула (хотя, скорее, оттого, что всё её тело и без того пребывало в неумолимом напряжении). — Входите! — раздался бодрый голос по ту сторону двери. Клариса вошла в кабинет. Доктор Джуд Дёмлинг стоял напротив ростового зеркала и поправлял галстук на широком воротнике рубашки, в котором едва умещалась его полная шея. Это был мужчина за пятьдесят с выкрашенными в черный волосами, прикрывающими лысину на его затылке. Однако он не был похож на дружелюбных толстяков, какими были коллеги её отца или посетители протестантской церкви при приюте. Он был, скорее, тем, у кого в ящиках стола Старлинг ожидала найти травку. — Доброе утро, доктор Дёмлинг, — курсантка вежливо улыбнулась. Мужчина окинул взглядом её отражение в зеркале. — Доброе. Вы, должно быть, мисс Стерлинг? — Старлинг. Да, Джек Кроуфорд прислал меня сюда, — девушка полезла в сумку за удостоверением, однако доктор, наконец развернувшись, остановил её жестом руки. На его лице появилась какая-то липкая ухмылка, не предвещающая совсем ничего хорошего. «Хорошим» в понимании Кларисы была бы продуктивная работа. — С каждым годом среди агентов ФБР всё больше милых девушек. Даже юноши не стремятся заглянуть в пасть монстру, почему же вам не терпится? Пазл быстро сложился в голове девушки. Надо было поскорее перейти к делу, пока ей не прочитали лекцию про её репродуктивную систему. — Служба у нас такая, доктор. Могу ли я оставить свои вещи здесь? Её пирует оказался замеченным. Лицо директора охладело, хотя и раньше не светилось дружелюбием. — О нет, мисс. Вы оставите их в приёмной. Доктор двинулся в сторону двери, где шустро подхватил своё пальто. — Оу, хорошо, — Старлинг последовала за ним, осознав, что оттолкнула его безвозвратно. Чёрт. Говорила же мама, что иногда нужно построить глазки, чтобы некоторые сволочи выполнили свою работу. — Вы не расскажите мне правила безопасности? — Барни всё вам расскажет на месте. Теперь шаги двух человек разносились по неприлично пустому зданию. Сотрудники прятались за дверями, словно мыши в норах. Это место совсем не напоминало обычную клинику, где проходила практику Старлинг… там хотя бы была ординаторская, где царила атмосфера чёрного, но очень ободряющего юмора. Преодолев два лестничных пролёта, они направились в подвальное помещение для особо опасных. Оттуда несло влагой, и место это было ограждено решётчатым проходом, который доктор Дёмлинг открыл с помощью ключа-карты. Вот и приёмная. В полутьме за столом сидел огромный темнокожий мужчина. Белый халат достаточно свободно висел на его широких плечах, когда тот встал с на удивление детской улыбкой. Глаза его были умными и излучали бесконечное спокойствие, однако что-то в нём говорило Кларисе, что он был одним из тех детей неблагополучных семей, которому пришлось посещать старшую школу для взрослых и получать образование в формате сугубо прикладных курсов по государственной программе. — Это Барни, он медбрат. Барни, расскажи мисс Старлинг правила безопасности, — бросил Дёмлинг и развернулся, чтобы покинуть помещение. — Сэр, извините, я смогу потом зайти к вам, если появятся вопросы? — девушка развернулась, но встретила лишь удаляющуюся спину. — О, нет, простите. У меня встреча через 10 минут. — Но мы ведь договаривались… Металлическая дверь захлопнулась, грохот разнёсся по всей больнице. Курсантка тяжело вздохнула. Она не удивится, если с таким главврачом Лектер и вовсе откажется с ней разговаривать. — Простите за это, мисс. Барни вышел из-за стола и ненавязчиво подошёл к ней, протягивая руку, чтобы забрать её вещи. — О нет, что вы… это не ваша вина, — Клариса горько усмехнулась в ответ и вручила медбрату свой зонт и пальто. Затем она поправила свой бейдж посетителя и смиренно открыла сумку для проверки. Осматривая её содержимое, Барни выглядел почти виноватым. — Я смогу взять её с собой? Мне нужно будет передать бумаги доктору Лектеру. — Да, конечно, — большой человек подвинул сумку обратно владелице и отметил её в журнале посетителей в своём компьютере. — Вы готовы к технике безопасности? Клариса кивнула и присела на стул напротив Барни. — В камеру доктора Лектера нельзя передавать никаких карандашей, булавок, скрепок. Для заполнения документов у него есть всё необходимое в камере. Нельзя передавать ничего, кроме мягкой бумаги. Для передачи всего мы используем поднос-кормушку. В остеклении его камеры есть отверстия для циркуляции воздуха, пальцы туда совать нельзя, — медбрат немного замялся, очевидно, смущенный тем, что собирался сказать. — Хотя не думаю, что вы туда дотянетесь. Его слова казались такими искренне-озабоченными, что Старлинг невольно улыбнулась. — Это всё? — Да. От правил нельзя отступать ни при каких обстоятельствах. Мы договорились? — Конечно. — Отлично. Тогда пройдёмте. Огромная фигура Барни вновь возвысилась над столом. Дождавшись Кларисы, тот провел картой по датчику возле последней двери и толкнул её своими сильными руками. Курсантка со смешком подумала, что не всякий заключённый сможет сбежать, хотя бы потому что эту дверь не всякий осилит. Длинный коридор из решёток был наполнен неоднородным гулом из голосов, вернее, невнятных звуков, что издавали заключённые. Клариса старалась не смотреть по сторонам, однако краем глаза видела фигуры, стоящие против света холодного февральского солнца, едва проникающего в помещение через узкие горизонтальные окна под потолком. Воркование становилось громче, когда позади медбрата проходила она. Дойдя до развилки, Барни повернулся к посетительнице и указал ей налево. — Здесь я вас оставлю. Камера доктора Лектера последняя по коридору. Прямо напротив есть шкаф, там сможете взять складной стул, если потребуется. Сможете найтись? — Конечно. Спасибо за помощь, Барни. Улыбнувшись друг другу, они разошлись. Старлинг осталась наедине с глубоким чувством незащищённости, тревоги и немного болезненного предвкушения. Камера доктора светилась в конце коридора. Взгляд курсантки замер на ней. Чем ближе она приближалась, тем медленнее и тише становились её шаги. — Что ты тут развонялась?! — раздался голос совсем близко, заставив напряжённую девушку отпрянуть вправо. — От тебя пиздой несёт! Пришлось ускориться. К сожалению, не у всех особо опасных IQ выше 70… хотя нет, к счастью. Перед камерой Ганнибала-каннибала располагался небольшой холл, свободный от бесконечных решёток, чтобы расположить там шкафы с хозяйственными принадлежностями быстрого доступа. Посреди него Клариса и остановилась, вглядываясь внутрь. Камера доктора была единственной остеклённой, что наталкивало на определённые выводы о его персоне. Внутри располагался привинченный к полу стол, на углу которого были аккуратно сложены конверты (видимо, с письмами от поклонников), а рядом — точно такой же стул. На стенах висели рисунки углём, что в большинстве своём представляли пейзажи старых европейских городов. Сам заключенный лежал на своей койке, развернутой к стене, так что Старлинг не видела его лица. Зато в его руках девушка увидела выпуск Vogue, распечатанный на мягкой бумаге. Отчего-то такая деталь не позабавила её, а лишь усугубила её и без того незавидное положение. — Доктор Лектер, — негромко произнесла она спустя долгую минуту тишины, разбавляемую лишь её биением сердца. Доктор поднял голову и лениво повернулся в её сторону. Взгляд его был собранным, но расслабленным. Почти человечным. — Меня зовут Клариса Старлинг. Могу ли я с вами поговорить? Кровать ни на секунду не заскрипела, когда Ганнибал, плавно выставив ногу, неспешно поднялся одним непрерывным движением. Расправив свои широкие плечи, Монстр предстал перед курсанткой в полном своём обличии. Он не был худ, но был строен. Он владел полным контролем над собственным телом. Его движения были наполнены гибкой силой, что вкупе с его любопытствующим прищуренным взглядом делали его облик подобным грациозной дикой кошке. — Доброе утро, — произнёс доктор, словно открыв ей дверь в собственный кабинет. Вопреки всеобъемлющей учтивости, голос его скрежетал от долгого молчания. Взгляд его был проникающим. Старлинг казалось, словно один шаг — и он проникнет в самые укромные уголки её сознания, о которых она сама и не догадывалась. Кроуфорд просто запугал её. Лектер ещё даже не предпринял попыток что-то с ней сделать, а она уже стоит подобно оленю в свете фар. Нужно быть решительнее. Если бы пещерные люди слишком боялись умереть от лап хищника, то они бы умерли от голода. — У нас возникли проблемы с тестированием для программы профилактики особо тяжёлых преступлений. — Так вы из поведенческого отдела? — брови доктора едва заметно вспорхнули вверх. Теперь его тёмные глаза выражали опасное любопытство. — Могу ли я увидеть ваши документы? — Я уже показывала их на посту охраны… — Неужели даже доктор Дёмлинг их не спросил? — улыбка на его лице обернулась почти снисходительной. — Вовсе не удивительно. Он обращает внимание на другие вещи. Его взгляд липкий и неумелый, будто у подростка, впервые лезущего под юбку, не так ли? Я бы посоветовал вам вести себя с ним соответствующе этому описанию: хлопать по ручонкам всякий раз, как они оказываются в неподобающем месте. А я всё же хочу увидеть ваши документы. Вы бы знали, на какие изощрения в наше время идут журналисты. Клариса немного опешила от такого потока слов, и всё же открыла сумку и приблизилась к стеклу, демонстрируя своё временное удостоверение. «Должно быть, ему просто не с кем поговорить». Клариса едва заметно улыбнулась своей мысли. Точно такая же посещала её всякий раз, когда они с приютскими детьми шли в дом престарелых, где за ней увязывался особо разговорчивый немолодой человек. — Стажёр? — глаза Монстра прямо засияли насмешкой и интригой. — Давненько старина Джек не присылал ко мне стажёров. Почему бы вам не присесть, офицер Старлинг? С долей облегчения курсантка кивнула и развернулась, чтобы достать из шкафа складной стул. Доктор хотел говорить. А это уже значило, что её усилия и рапорт возымеют хоть какую-то ценность. — Ну-с… — протянул Ганнибал, усаживаясь на привинченный к полу стул в сторону своей посетительницы. — Что же вам сказал Миггз? — Простите, кто? — Миггз, из камеры справа чуть дальше по коридору. Он обругал вас? — Ах, да… — девушка устроила сумку на своих коленях довольно обыденно, но на самом деле так она пыталась побороть неловкость. — Он сказал, что от меня пиздой несёт. — Я не чувствую этого запаха. Зато я чувствую лосьон для тела с миндалём и запах пороха на ваших руках. Мне жаль, что вам приходиться получать такие невежественные комментарии вместо того, что действительно важно. Слова доктора заставили Кларису распахнуть глаза от удивления. Она читала где-то в жёлтой прессе о гениальном обонянии Чесапикского потрошителя, однако никогда не воспринимала этого всерьёз. — Не стоит жалеть меня. Он глубоко болен, враждебен к миру, а мир враждебен к нему. Это ему нужно сочувствие. — Вы сочувствуете всем психически больным, офицер Старлинг? Или вы их жалеете? — Я сочувствую тем, у кого есть шанс. Тем, кто ещё не лишился рассудка и ещё может противостоять собственным внутренним бесам. Это им нужно сочувствие. А тех, кто уже безвозвратно погряз в пучине своего безумия… тех остаётся лишь пожалеть. — Вы сочувствуете мне или жалеете? Вопрос совершенно предсказуемый, но Клариса всё равно растерялась на короткую секунду. — Вы считаете себя психически больным, доктор? — Это вы пришли меня профилировать, офицер. — Конечно. Но пока у меня мало информации, чтобы сделать выводы о вашем состоянии, — курсантка потянулась в сумку и достала бланки теста. — Быть может вы не откажетесь помочь с оценкой? — О, офицер Старлинг… так мы с вами далеко не уйдём, — голос его сквозил неподдельным, пусть и выслащенным разочарованием. Он был совершенно искренне расстроен. — Вы так прекрасно начинали. Вы были учтивы и правильно принимали ответную учтивость, вы добились ответного доверия, сказав мне правду, какой бы неловкой она не была. Вы могли бы выведать так много, но решили просто втюхать мне опросник. Неужели и в вашу светлую голову эти бихевиористы засадили эти кощунственные упрощенства?! Клариса вскинула бровь, всё стараясь понять, что же ему не понравилось. — Возможно, вы бы хотели внести какие-то изменения в классификации, которые предлагает методичка ФБР? — И не подумал бы. Мимо. — Я читала ваши статьи об исследовании изменения биохимии мозга у солдат, что прошли через геноцид. — Да? Первоклассные статьи. — Я согласна, как и Джек Кроуфорд. Ваш опыт психиатра мог бы очень нам помочь, если у вас есть какие-либо предложения. Поэтому мистер Кроуфорд и пытается заручиться… — Кроуфорд пытается заручиться? Он, должно быть, занят по горло, раз посылает ко мне курсантов. — Да, он действительно занят… — Делом Буффало Билла? — Да. — Значит, он подослал вас выведать у меня о Буффало Билле исподтишка, не так ли? Старлинг наклонила голову в бок, всматриваясь в чёрные глаза Монстра. — …С чего бы ему посылать меня выведывать что-либо у вас, доктор? — Сколько вам про него известно? — Только из СМИ. У меня нет доступа к файлам. — Я ничего не нашёл про его имя. Почему его так прозвали? — Расскажу, если взглянете на опросник. Надо его расколоть. Он точно что-то знает, но главное — не спугнуть. — Только взгляну. Расскажите. Курсантка поднялась со своего стула и открыла ящик. Положив бумаги в выкатившийся поднос, она толкнула его внутрь камеры. — Его так прозвали, потому что он не только убивал девушек, но и свежевал их туши. Ганнибал принял опросник и быстро пробежался глазами по тексту. Затем он бросил его обратно и небрежно толкнул поднос наружу. — Пытаетесь расколоть меня таким простым инструментом? — Эта система терпит много критики, однако пока более успешных предложений не поступило. Быть может, у вас они есть? — Что по-вашему могло бы подвигнуть меня на доработку системы ФБР? — Любопытство по поводу того, что сделало вас таким. Непоколебимая фигура доктора вытянулась, нависая над ней. Его поза и пронзающий взгляд напоминали пантеру, готовящуюся к атаке. — А вы не хотите разобраться в том, что сделал я, офицер Старлинг? Вы предали мораль ради психологии. Ведь никто ни в чём не виноват. Хотите знать про насилие в моей семье? Про то, как рано я увидел смерть? Спросите любого, кто знал меня вне этих стен. Каждый из них с полной уверенностью заявит вам, что я — чистое зло в первозданном его виде. А вы считаете меня злом, офицер Старлинг? — Я не могу найти вам объяснения, доктор. Я знаю лишь одного человека, кто смог бы, — Клариса ощущала, как контроль утекает подобно песку сквозь пальцы. Ей нужно было хоть что-то, чтобы не оказаться у разбитого корыта. — Возможно, Джеку Кроуфорду следовало бы послать сюда Уилла Грэма, чтобы объяснить вашу природу. Доктор Лектер поднял ладонь вверх, приказывая ей молчать. Взгляд его был мрачен. Это уже не был хищник, жаждущий свежей крови… это был очень, как никогда раньше человечный Ганнибал Лектер, полный суровой ярости. Она попала. Но пока не поняла, туда ли и не зря ли. — Вы хотите меня квантифицировать, не так ли, офицер Старлинг? Разложить на составляющие. — голос его был мягок и вежлив. Оттого он источал ещё большую угрозу. — Надеетесь достигнуть понимания меня, разузнав, подвергался ли я насилию и какими были отношения моих родителей? Хотите знать, как выглядите вы в моих глазах, офицер, без всей этой мишуры и ленивого психоанализа? Вы, с вашими дешёвыми туфлями и дорогой сумкой? Вы самая настоящая деревенщина, пусть и тщательно отмытая и с определённой долей вкуса. Ваши глаза мерцают как дешёвые камушки всякий раз, когда вам удаётся выжать хоть малюсенький, но ответ. Во сколько лет вас родила ваша матушка? В 16, в 17? Хотите скажу кое-что очень личное о вас, офицер Старлинг? Как бы вы не придерживались сестринства среди своих сокурсниц, в глубине души вы всё равно невероятно горды, что не похожи ни на одну свою подружку из старшей школы. Вы так горды, что были достаточно умны, чтобы не стать похожей и на вашу матушку, что залетела, так и не получив образования. Но как же вас мучает быть такой умной. Всякий раз, когда кто-то щупает ваши коленки и целует с запахом перегара, вы проклинаете себя за то, что не можете закрыть глаза и наслаждаться, как те легкомысленные девчонки, которые, в отличии от вас, умеют расслабляться. И как вас страшит то, что ждёт вас впереди. Сейчас это однокурсники, а завтра уже глава отдела, пользующийся своей властью. Вы лежите перед сном и думаете, насколько липкой и грязной вам придётся себя чувствовать на пути вперёд и вверх. Разве я не прав? «Туда. Зря». Когда доктор Лектер подытожил неизменным добрейшим тоном, Старлинг поняла, что вовсе не дышала, пока слушала. В её душе образовалась такая всеобъемлющая тишина, что она даже не слышала биения своего сердца. — Вы видите многое, доктор Лектер, — голос Кларисы был негромким, но ровным. — И вы невероятно проницательны. Под таким облучением выстоять непросто. Так почему бы вам не направить это внутрь себя? Разве вы найдёте более сложный объект для исследования? Или вы боитесь себя и того, что можете обнаружить внутри? Выражение Монстра охладело, когда тот вскинул подбородок. — Вы человек твёрдый, не так ли, офицер Старлинг? — Не кремень. — Ждёте подарок на День святого Валентина? — Никогда не знаешь точно. — Порадуйте себя, подарите себе бусы с тигровым камнем вместо тех детских с имитацией янтаря. Не разоритесь, зато камень подчеркнёт ваши светлые глаза и каштановые волосы. Пожалуй, я порадую вас в этот день. Возможность окончательно выскользнула из рук Старлинг. Ей больше нечего было терять. — Вы бы осчастливили меня, если бы рассказали, что вы знаете о Буффало Билле, — сказала она прямо. Больше в игры не поиграешь. — Я обязательно пришлю вам валентинку. А теперь всего вам хорошего, офицер Старлинг. Отрешённый и вежливый до самого конца, доктор Лектер не отвернулся от неё, а сделал шаг назад и лишь затем направился обратно к своей койке, словно закрыв за своей гостьей дверь. Чувство полного опустошения накрыло Кларису подобно волне, выбивающую дно из-под ног. Она слабо соображала, когда забирала бумаги из лотка и кое-как запихивала их обратно в свою сумку. В голову не пришла ни единая мысль, пока она удалялась по коридору от камеры доктора. Её тело было на автопилоте. Она преодолела страх, но поражение оказалось куда больнее всех картин, что рисовало её запуганное воображение… — Я прокусил себе руку, чтобы подохнуть! Видишь?! — раздалось справа совсем под ухом, щёку обдало чем-то тёплым. Старлинг рвано вдохнула, отступая от камеры Миггза. Тишина превратилась в натуральный звон. Нет, это был не звон, а истерический смех Миггза и гогот заключенных. На пальцах была не кровь, а сперма. Эта какофония обещала окончательно довести курсантку, однако сквозь неё она услышала знакомый голос: — Офицер Старлинг! Вот оно! — Офицер Старлинг! Спустя мгновения она вновь оказалась у камеры доктора Лектера. Перед ней предстало поистине роскошное зрелище: тот волновался. И это читалось во всём его обычно холодном и бесстрастном лице. Клариса знала, что он чувствует этот запах. — Мне очень жаль, что это случилось. Грубость и невоспитанность несказанно безобразны… — Пожалуйста, расскажите мне о Буффало Билле. Удивительно, как при всей тяжести его преступлений доктор Лектер совсем не принимал грубости меньшего масштаба. Хотя возможно где-то внутри он был корыстно возмущён, что её так пометили. — Нет. Но я сделаю так, чтобы вы не пожалели, что пришли сюда, — Монстр практически прислонился щекой к стеклу и продолжил уже тише, так, что его глубокий голос всё равно звучал поверх шума и гама, воцарившихся в отделении. — Ищите свои «валентинки» в машине Распая. Услышали? — В машине Распая? Губы доктора растянулись в широкой улыбке, когда он вновь шагнул назад. — Верно. А теперь уходите, пока Миггз не вытворил ещё что-нибудь. У Барни должны быть салфетки.