The Silence of the Lambs

Ночной поезд из Парижа во Франкфурт-на-Майне мирно шатался из стороны в сторону. Здесь, где железная дорога лежала вдоль лесополосы, не было ни единого фонаря, а если кто-то из диких зверей, услышав стук колёс, взглянет в сторону источника звука, то увидит лишь несколько горящих окон вдоль всего недлинного состава. В одном из таких купе сидели двое мужчин. Тот, что пил чай из стакана из плотного стекла, глядел уставшими глазами в окно. Однако даже при тусклом свете ему удавалось разглядеть лишь луну да своё отражение. Взгляд невольно цеплялся за новый особенно заметный шрам, тянущийся от середины лба поперёк глаза и до середины щеки. Болезненная необходимость. Деталь, что отделяла его прошлое от надвигающегося будущего. — Ты никогда не думал, что был с ней излишне груб? — негромко спросил Уилл, не глядя на своего спутника. Вопреки отсутствию какого-либо контекста, второй мужчина, сидящий напротив в простенькой, но всё равно соответствующей его тонким вкусам шёлковой рубашке, не стал задавать уточняющих вопросов. — Порою мои эмоции действительно брали надо мной верх. Но я считаю, что смог искупить свою вину. — Обременив её чувством вины и долга, — взгляд Уилла всё-таки встретился с глазами Ганнибала, что ненавязчиво разглядывал его черты. — Их легко навязать тому, кто слишком много на себя берёт. Однако в этот раз я не прикладывал к этому руку, — доктор слегка улыбнулся. Грэм мог легко сказать, когда тот лукавил, но это явно был не тот случай. На удивление. — Теряешь хватку, — заметил профайлер с хриплым смешком и вновь повернулся в сторону окна. — Зачем ты расправился со своим соседом? — Его грубость была непростительна. — Ты сам говорил, что тот кричал как полоумный ночами. И у тебя были все основания полагать, что Дёмлинг подселил его ближе к тебе намеренно, чтобы лишить тебя сна. Однако меры были приняты только когда он позарился на бедную мисс Старлинг, — саркастично протянул Уилл и сделал глоток. Он кожей чувствовал, как чужой взгляд скользил по его дрогнувшему кадыку. — Меня бы огорчило, если бы его поведение заставило её отказаться от дела. — Так быстро привлекла интерес? — В тюрьме выбор невелик. — Ты мог бы проверить её решимость, оставив путь к себе тернистым. — Каково же твоё предположение, Уилл? Пауза повисла в воздухе на несколько секунд прежде, чем профайлер сказал особенно тихо, так и не повернувшись, чтобы встретиться со своим спутником лицом к лицу: — Напоминает то время, когда с твоей лёгкой подачи вокруг меня постепенно пропадали те, кто был мне дорог. Вопреки тому, что Уилл не желал делиться этим особенно сокровенным фактом с полной открытостью, эти слова дались ему на удивление легко. За годы ком в горле пропал, а слёзы не наворачивались от воспоминаний. В кошмарах к нему больше не являлась ни Беверли, выставленная на показ, ни Уинстон, виляющий хвостом. Взгляд Ганнибала не выдержал то ли глубокого, едва ощутимого, но такого страшного чувства вины, то ли холода, что он встретил на родном лице, и соскочил в сторону окна. — Ты зол, что я отнял у тебя Алану? Вопрос прозвучал так открыто и прямо, что первые несколько секунд Грэм словно не до конца осознавал, что тот был адресован ему. — …Нет. Я сочувствую Марго и их сыну… но между мной и Аланой больше не было ничего личного. И я знаю, что она стала очередным шагом в нашем совместном побеге от прошлого. — Она всегда видела лучшее в тебе. — Да. И именно поэтому она не знала меня настоящего. Всего меня, — Уилл, наконец, повернулся к своему попутчику. — Даже тогда, когда я приехал в Балтимор, чтобы помочь с этим Буффало Биллом, она была так мила и открыта, хотя знала, что я снова встречусь с тобой лицом к лицу. Доктор кивнул, огибая взором немного взъерошенную линию бровей спутника, едва сведённых к переносице. Голова его была наклонена чуть вперёд, и тень придавала его серым глазам глубокий синий оттенок. Что-то глубоко внутри Лектера закололо от воспоминаний. Перед ним будто сидел тот Уилл, которого он только повстречал, который смирял его суровым взглядом всякий раз, как тот приближался, что вздрагивал и слегка заикался, соприкасаясь с той тёмной и наверняка вязкой частью себя, так удачно и ясно отражающую всякую душу тех, кого по должности Грэм должен был искать. — Желаешь поговорить о чашках и законах времени? — Нет, — профайлер одним глотком опустошил стакан и отставил его в сторону. — Если бесконечно смотреть на осколки, то велик шанс наступить на один в слепой надежде, что чашка всё ещё цела. Поднявшись с нижней койки, Уилл стянул с себя свитер и взобрался на верхнюю с особенной лёгкостью. Затем он потушил маленький светильник, оставляя в и без того тёмном купе лишь крохотный источник света на нижних полках. Стук колёс поезда не был для него чем-то родным, ведь поезда даже в его детстве были не сильно популярны в США, стране автомобилистов, но он однозначно успокаивал, обволакивал, убаюкивал, вводил в такой транс, что Ганнибал при желании легко смог бы погрузить своего попутчика в гипноз. Или любого другого пассажира. Зато колючий плед, что предлагали проводники, оказался на редкость знакомым. — Когда-то в детстве мы с отцом построили домик на дереве, — Грэм и сам удивился, что произнёс это вслух. — Неужели? — лица доктора не было видно, но по голосу было слышно, как тот улыбался. — Я всегда был одержим маленькими уединёнными пространствами. Как кот, прячущийся в коробке, едва его вмещающей. Словно моя комната была слишком… доступной. Там были окна, в которые всегда можно было заглянуть, и дверь, открывающаяся без препятствий. — Кто-то нарушал твоё личное пространство? — Нет, вовсе нет. Но у всех всегда был шанс. Отец сам предложил построить дом на дереве. Маленький и с низкими потолками, чтобы никакой взрослый туда не полез, — профайлер повернулся на бок, глядя на Ганнибала из-под полуприкрытых век. Тот уже открыл блокнот и начал лёгкими движениями карандаша накидывать нечто вроде эскиза. Уилл не пытался вглядываться. — У тебя было такое место, где ты мог скрыться? Лектер задумался, не отрываясь от своего дела. — Я в нём не нуждался. Но я сделал такое для Миши. Она любила прятаться. Голос доктора потяжелел. Это был такой тон, который люди неосознанно используют, делясь чем-то болезненно-личным, желая разделить это с кем-то ещё, но который на самом деле подразумевает вопрос, хотят ли их услышать. Обычно на это отвечают легкими объятиями за плечи или лёгким похлопыванием по спине, призывающим продолжать, или холодным безразличием. — Даже от тебя? — мягко спросил Грэм, не отрывая глаз от чужого лица, тени на котором легли резко от едва уловимой скорби. — Нет. Я всегда был рядом. Но когда я пошёл в школу, я не мог быть рядом лично, а потому сделал для неё место, где ей было бы безопасно. — От чего ты её защищал? — Она была всем. Я не мог позволить ничему забрать её у меня. Профайлер ждал, что карандаш дрогнет в пальцах Ганнибала, но этого не случилось. — …И всё же, это безопасное место её не спасло. Доктор промолчал, продолжая размерено наносить широкие штрихи. На удивление, тот совсем не боялся замарать рубашку или руку грифелем. — Но она прибежала именно туда, ища спасение, — Лектер поднял глаза на Уилла, что сонно глядел на него с верхней полки. Карие глаза были почти чёрными в тени, и всё же они словно обнажали душу в самых тёмных её закоулках. Возможно, однажды Грэм сможет пролить на них свет. — Нет ничего ценнее, чем доверие, что пробуждается перед лицом смерти. — Многие бы назвали тебя глупцом за доверие к самой смерти, — Ганнибал хмыкнул и вновь взглянул на блокнот перед собой. Пандора, увенчанная временами года, покорно опустила глаза, лишённые торжества, пока на её голову возносили венок. Тонкие, словно вечно поджатые губы, угловатый нос и едва нахмуренные брови вылепленной из глины смертной женщины выдавали в её образе Кларису М. Старлинг. Вулкан, созерцающий, как коронуют его творение, поднял голову прямо вверх, и в его открывшихся чертах узнавался Уилл. Сравнив промежуточный результат с образцом, доктор удовлетворённо улыбнулся и закрыл блокнот. — Смерть — тоже часть жизни, неминуемая и объединяющая людей, дающая им самый сильный толчок. — Твоя связь со смертью всегда лишь отсекала тебя от сообщества, — Лектер встал с сидения и легким движением закрыл шторы, прежде чем лечь на нижнюю койку кровати. — До тех пор, пока сама не стала моим единственным спутником, — Уилл перевернулся на спину и закрыл глаза. Свет в купе потух. — В жизни можно быть уверенным лишь в её конце. Лишь смерть тебя не подведет. — Она может настигнуть внезапно. Даже во сне, атаковать безоружного, — кровать слегка заскрипела, когда Ганнибал лёг на неё всем телом. — Спокойной ночи, Уилл. — Доброй ночи, Ганнибал.

***

Голоса людей в форме, мечущихся во все стороны в полицейском участке, слились в единый гул, сопровождающий освободительную пустоту в голове Старлинг. Суета всегда странным образом гипнотизировала её: в отличие от некоторых людей, она не перенимала нервное напряжение людей, оно обтекало её, словно вода в реке камень, а сама курсантка быстро погружалась в свои мысли. Даже если они представляли из себя малозначительный поток размышлений о том, возможно ли вообще ни о чём не думать, и можно ли сказать, что она не думает ни о чём, если она размышляет о сущности этого «ничего». Ряд сидений на едином основании слегка прогнулся под весом Кроуфорда, когда тот сел возле Кларисы. Девушка вздёрнула брови на мгновение, словно проснувшись ото сна, и повернулась к начальнику. Тот выглядел потревоженным. Так и было: её звонок заставил того сиюминутно вылететь с совещания. — А теперь расскажите всё с самого начала, — прямо начал Джек, всучивая ей небольшой стаканчик из кофейного автомата. Клариса кивнула с благодарностью и сделала глоток. С молоком. Но всё равно горчит, возвращая мысли на места. — …Я приехала в гараж, где родственники Бенджамина Распая хранили его имущество. Дверь пришлось почти вскрывать. — Вы вскрыли его гараж? — Нет. Механизм заклинило, дверь не поднималась, поэтому я использовала автомобильный домкрат. Лезть пришлось с фонарём. Там и машину его нашла… раритетная, двери обычным ключом открывались. — И что было внутри? — Куча коробок. Но на заднем сидении я увидела нечто, похожее на человека. Уже успела испугаться, когда поняла, что это манекен, накрытый тканью. К нему был прикреплён фаллоимитатор, — Старлинг на мгновение смутилась, словно эта её находка была наиболее скверной из всех. — Распай, видимо, использовал манекен для… мастурбации. И когда я одёрнула ткань, то увидела, что на месте головы была… банка. — С законсервированной в формалине головой человека? — Да, — курсантка вздохнула с долей облегчения, ведь ей не пришлось говорить это вслух. Кроуфорд облокотился о спинку сидения, неосознанно сжимая челюсти от напряжения. — Вас помимо охранника гаражей кто-то видел? Курсантка вновь сделала глоток, прокручивая в голове воспоминания, однако те напоминали заевшую плёнку, которую зажевала машина примерно на моменте, когда из-под ткани показалась огромная банка с чьей-то отрубленной головой. Дальше изображение катилось с переменчивым успехом. — …Там была вспышка. За забором. Я не уверена, что это было… — Зато я вполне уверен, — Джек потёр переносицу, с трудом процеживая слова сквозь зубы. — Пока это дело числится как убийство, нам эту голову на экспертизу не отдадут. Ей будет заниматься местная полиция. — Я не знаю, где связь, но она должна быть! Начальник шикнул на неё, и Клариса сразу сбавила голос. — Лектер сам заинтересовался Буффало Биллом. Он был уверен, что вы прислали меня к нему, чтобы выведать информацию, — прошептала Старлинг. — Так. Я читал ваш отчёт. — С чего такая уверенность, если он к этому делу никак не причастен? — Он консультировал ФБР в своё время. А этот убийца действует уже давно и имеет личный мотив. Лектер бы не удивился, если бы мы с таким вопросом вновь обратились к нему. Клариса вновь вздохнула, но уже с отчаянием. — Я не знаю, в чём связь. Но она обязана быть. — Тогда отправляйтесь к Лектеру и беседуйте с ним, — Джек тяжело поднялся с сидения и посмотрел на курсантку в упор. — Полиция уже допрашивает его. Но уверен, что вы вытянете из него больше.