The Silence of the Lambs

— Это то, чего я хотел для тебя, Уилл.       Ганнибал смотрит в голубые глаза перед ним. Раньше считалось, что зеркала в полнолуние распахивали дверь в другой мир. В эту лунную ночь глаза Уилла Грэма раскрыли для Лектера всю его душу: вся боль и страдания, всё счастье и радость, каждая песчинка его существа предстали перед ним во всей своей красе, обрамлённой чёрной в лунном свете кровью. — Всё, чего я хотел для нас обоих. — Это прекрасно, — голос Уилла надрывается, когда он слегка наваливается на Ганнибала, с нуждой хватаясь за его рукав.       Бывают дни, после которых просыпаешься другим человеком. В голову Лектера в ту ночь не пришло мысли, что он вообще проснётся вновь. Его руки обхватывают Грэма, прижимают его ближе, дают опереться на слабую, но ещё источающую жар жизни опору. Ганнибалу нравится думать, что Уилл, положив голову на его плечо, слушал его бешенный пульс. Доктор смакует ощущение близости и первобытной ярости, что ещё пылала в их сердцах. Для этого чувства, которое они разделили в ту ночь, не было общепринятого названия, ведь доступно оно было не всем.       Момент падения Ганнибал не так хорошо запомнил. Ощущение невесомости слилось воедино со смирением и всеобъемлющей нежностью от того, что в этой невесомости он всё ещё держал самое дорогое его запертому на самые надёжные замки сердцу существо. Он не помнил боли и не помнил, сколько времени спустя проснулся. Помнил лишь то, что, открыв глаза, услышал вой сирен подъехавших машин и то, как нежно гладил лицо едва пришедшего в себя Уилла.       Их сразу начали оттаскивать друг от друга, и детали того, как его клали на носилки и везли в госпиталь, Лектер тоже вырезал, словно фон с фотографии обычными ножницами. Он смотрел на Грэма в окружении чужих рук, смотрел прямо в его прикрытые глаза, ни на секунду от них не отрываясь. Уилл смотрел в ответ. Их несли в разные кареты скорой помощи, и когда разделение стало неизбежным, тот прошептал: — Теперь я всегда буду знать, где тебя найти.       Его ноздри защекотал знакомый запах. Духи «L’Air du Temps», что-то миндальное, вероятно, крем, и едва уловимый, но ударяющий в самое чрево запах геля после бритья с корабликом на этикетке.       Лектер распахивает глаза. В его руках — успевший порядком иступиться карандаш, а на бумаге — копия «Витрувианского человека», лицо которого в точности повторяло черты Уилла Грэма. В коридоре всё ещё мигал экран телевизора, но звук его теперь был выключен. — Добрый вечер, доктор Лектер.       Девушка слегка улыбнулась, подступая к клетке. С момента её разговора с Уиллом Грэмом прошло некоторое время, за которое она успела немного осмыслить его слова. Каким-то чудесным образом они изменили её восприятие даже облика доктора Ганнибала Лектера. Теперь её взгляд привлекали не только уязвляющие своей проницательностью глаза, широкоплечая угрожающая фигура и превосходительно вздёрнутый подбородок, но и побелевшая после лет пребывания взаперти кожа, осунувшаяся осанка и отрешённый вид. Старлинг вдруг осознала, что оказалась проникнута к нему сочувствием. — Клариса, — голос доктора скрежетал. Кажется, будто он ни с кем не говорил с самого момента их последней встречи. — Час уже поздний, а вы здесь вместо того, чтобы посвятить вечер академии. — Для меня это вечерняя школа, — к сожалению, голос курсантки прозвучал не так бодро, как ей хотелось бы. — Я была в Западной Вирджинии вчера. — Вы поранились? — Что? — У вас свежая ранка.       То, как этот человек чувствовал запахи, смущало девушку чуть ли не сильнее, чем то, как тот мог читать её. — Ах, да. Я поцарапалась, пока бегала. Сама не заметила, пока не вернулась домой. Так вот… я была в Западной Вирджинии, там нашли тело самой последней жертвы Буффало Билла. — Не совсем самой последней, Клариса. — Надеюсь, что самой. Она была оскальпирована, прямо как вы сказали. — Вы не будете возражать, если я буду рисовать, разговаривая с вами? — Лектер спросил это довольно внезапно, но ему самому эта интеграция точно не казалась топорной. — Нисколько, пожалуйста.       Мужчина кивнул и взял новый лист бумаги. — Вы осматривали останки? — Да. — А прежние его опыты наяву видели? — Нет, только фото. — И как вы себя чувствовали? — Сначала было немного не по себе. Потом я долго была занята. Лишь приехав домой я осознала, что всё это время надо мной нависал тихий ужас. — И вы смогли нормально функционировать? — Да. — Позвольте, Клариса, попросить вас наклонить голову вниз и слегка вбок, так, словно вы спите, — Ганнибал поднял на неё глаза. — Да, отлично, уловил. Спасибо. И что же по поводу моего точного предположения сказал Кроуфорд? — Сначала проигнорировал. Затем решил побеседовать с доктором Блум. — Ах, Алана Блум. И что же она сказала? — Что это было ожидаемым исходом. — Поэтому она о нем не сообщила. Что вы думаете, Клариса? Вы изучаете судебную медицину, криминологию и психологию. На пересечении трёх потоков можно взять хороший улов. Вы хороши в рыбалке, Клариса? — Не очень. — Легко научиться, если опытный рыбак покажет, как закидывать удочку. Вас окружают крупные специалисты, Клариса. Что они говорят о таких, как Буффало Билл? — Чаще всего это определяют как садизм. — А что они говорят обо мне? — Что вы — пример чистейшей психопатии. — Жизнь слишком скользкая штука, чтобы судить о ней по книгам и определять каждого по критериям одного ярлыка. Что, по-вашему, есть самый эффективный способ поймать убийцу? — Понять его.       Лектер поднимает голову, отрываясь от рисунка. Он внимательно смотрит на курсантку несколько секунд. — Вы хотите понять Буффало Билла. Кроуфорд уже говорил о ваших предшественниках, которые пытались понять меня?       Либо Старлинг бредит, отчаянно очеловечивая того, кто огорожен от мира самыми надёжными способами, либо она действительно услышала в его голосе нотку… обиды? — Да. И предупредил меня не впускать Буффало Билла слишком глубоко в моё сознание. Но прямо сейчас, зная, что кто-то дожидается своей участи в его двухэтажном доме, зная, что умрёт, я не могу не рискнуть.       Тяжёлая пауза повисла в воздухе вновь. — Как вы думаете, Клариса, почему я не желаю определять Буффало Билла как садиста?       Старлинг отвела взгляд, раздумывая над вопросом. Тем не менее, теперь глаза Ганнибала приковались к ней. — Потому что он сначала убивал, а затем снимал кожу.       Доктор Лектер откинулся на спинку стула. Его губы дрогнули в едва заметной улыбке. — Вы хотите, чтобы я помог вам его понять. — У вас появились необычайно благоприятные возможности, доктор Лектер, — курсантка ступает к прутьям решётки. В этот раз она смелее. — Пропавшая девушка — дочь сенатора Мартин. Она очень влиятельный человек. — Выкладывайте, — Ганнибал положил карандаш на стол. — Сенатор намекнула, что если вы сможете помочь вызволить её дочь живой и невредимой, то она поможет вам получить перевод в Федеральную больницу, в помещение с окном. Также вас могут попросить анализировать письменные психиатрические заключения по профилю поступающих пациентов. Грубо говоря, вы получите работу. Но ослаблений мер безопасности не обещают.       Доктор вскинул бровь. — Не верю, Кларис. — Напрасно. — Вам-то я верю. Но в то, что Кроуфорд допустит хоть каких-то послаблений в эту камеру к её обитателю — нет. И не кажется ли вам, что вы не тот человек, которого с точки зрения сенатора Соединённых Штатов следует посылать на такое важное задание? — Меня выбрали вы, доктор Лектер. Вы согласны разговаривать со мной. Хотели бы вы побеседовать с кем-то другим? — Звучит оскорбительно и неправдоподобно. Возможно, я и соглашусь сообщить вам одну вещь, которую вы сможете передать сенатору, но действую я строго по принципу «оплата при доставке». Может, я соглашусь в обмен на информацию о вас самой. Да или нет?       Сердце Старлинг пропустило удар. Уилл Грэм был прав. Это дало ей ещё больше сил. — Я согласна. Задавайте свой вопрос. — Самое худшее воспоминание детства.       Нет. Чувство контроля стремительно ускользало, как песок сквозь пальцы. Ей удалось среагировать быстро, но собеседник был быстрее. — Быстрее, Клариса. Мне не нужна ваша худшая выдумка. — Смерть отца. — Расскажите.       Курсантка сделала глубокий вдох. — Он был полицейским, начальником отделения. Как-то ночью он застал на месте преступления двух домушников-наркоманов, выходящих из аптеки через чёрный ход. Когда он вылез из своего пикапа, его старый дробовик заел, и его застрелили. — Он умер сразу? — Нет. Продержался месяц. — Вы навещали его в больнице? — Доктор Лектер… — девушка с силой прикусила нижнюю губу, но тут же вспомнила слова Грэма: «Откройтесь ему, но не давайте ни одному его слову ударить по вам». — Да. — Назовите какую-нибудь деталь, которая вам ярче всего запомнилась в больнице. — Из соседней палаты к нему приходила пожилая одинокая женщина и читала «Размышление о смерти» Уильяма Брайанта. Хватит. Теперь ваша очередь. — Вы правы, — Ганнибал кивнул и вновь склонился над столом, складывая руки в замок. — Quid pro quo. Как по-вашему, та девушка в Западной Вирджинии была физически привлекательна? — Она тщательно следила за своей внешностью. — А её тело? — Она была полновата. — И плоскогруда? — Для её веса — да. — Но бёдра широкие. — Да. — И убита выстрелом в грудь?       Курсантка кивнула. — Что ещё? — В её горле обнаружили насекомое, специально помещённое туда. В прессу это не утекло. — Бабочка?       Глаза Старлинг предательски загорелись. Теперь сомнений не осталось. О таком он не мог просто додуматься! — Да, мотылёк. Пожалуйста, объясните мне, как вы могли это предвидеть. — Клариса, я намерен сказать вам, зачем Буффало Биллу понадобилась Кэтрин Мартин, а затем пожелать спокойной ночи. На данных условиях это будет моим последним словом. Вы можете сообщить сенатору Мартин, чего он хочет от её дочери, и пусть она предложит мне что-нибудь поинтереснее. Я также очень надеюсь, что ФБР собирают данные о бывших сотрудниках, иначе Уилла Грэма они найдут уже после того, как Кэтрин всплывёт в какой-нибудь реке. — Чего он от неё хочет, доктор Лектер? — Клариса почти не дышит. — Жилет с женскими грудями, — белые губы Ганнибала надламываются в доброжелательной улыбке. — Доброй ночи, мисс Старлинг.       Только оказавшись на улице и вдохнув влажный холодный воздух, Старлинг поняла, насколько на самом деле была истощена. Ей пришлось прождать всего несколько гудков, прежде чем она услышала голос Кроуфорда: — Слушаю. Как успехи? — Доктор Лектер спросил меня, не бабочка ли насекомое, обнаруженное в Западной Вирджинии. Он не захотел развивать тему. Единственное, что он сказал про Буффало Билла, — это то, что тому нужна Кэтрин Мартин, ведь «он захочет жилет с женскими грудями». Доктор Лектер хочет адекватного обмена. Хочет получить от сенатора Мартин «предложение поинтереснее»… и настаивает на встрече с мистером Грэмом.       По ту сторону провода послышался женский голос, но слов было не разобрать. — Он сам прекратил разговор? — Да. — Как думаете, когда он заговорит снова? — Через пару дней. Но я считаю, что лучше неожиданно атаковать прямо сейчас, если я могу получить предложение от сенатора Мартин в срочном порядке.       Клариса с силой кусала губы, пережидая тишину, разбавляемую лишь разговором трёх знакомых ей голосов. — Вы готовы продолжить сейчас?       Курсантка была несколько обескуражена вопросом. — Готова. — Через пять минут получите от Дёмлинга распечатанные документы и инструкцию. Как там Лектер про Уилла сказал? — «Надеюсь, ФБР собирают данные о бывших сотрудниках»… — Так вот, упомяните, что собирают. Наберите, как выйдете.       Долгий гул осведомил девушку о том, что разговор окончен.       Ей не захотелось возвращаться в больницу. На самом деле, ей действительно была нужна пауза. Поэтому, поставив таймер ровно на пять минут, она принялась мерить шагами почти пустую парковку перед больницей и, слегка взмахивая руками, говорить: — Держись, девочка, — кажется, её слова были обращены и к Кэтрин, и к ней самой. — Мы гораздо лучше, чем это перетраханное место. Мы куда сильнее и лучше, чем то помещение, в котором он тебя держит. Так помоги мне. Помоги мне!       Клариса не смогла сдержать рвущегося наружу крика. Её сразу сковало чувство стыда. Не было бы стыдно её покойным родителям за неё сейчас? Обдумывание этого вопроса заняло всё оставшееся у неё время. И ответ всплыл в голове лишь тогда, когда телефон мелодично загудел, уведомляя, что пора возвращаться в больницу. Нет, пожалуй, им не было бы стыдно… пока нет.       Доктор Дёмлинг встретил её в коридоре с презрительно-безразличным выражением лица и всучил ей закрытую папку документов. Курсантке не потребовалось много времени, чтобы изучить содержимое и прилагаемую инструкцию.       Когда Старлинг вернулась к камере доктора Лектера, тот сидел, задумчиво рассматривая лист бумаги. Девушка подошла почти вплотную к прутьям, но тот сразу поднял руку и раскрытой ладонью потребовал тишины. Через некоторое время он встал и положил лист на поднос. — Как вы считаете, смогу ли я получить патент на мои часы-распятие?       Приняв бумагу с другой стороны, курсантка взглянула на рисунок. Это был циферблат с изображением, кажется, распятого Иисуса Христа, чьи руки, по всей видимости, служили часовой и минутной стрелкой. Только вот голова на рисунке была её собственная. Это такая шутка? Угроза? А может тонкий символизм, которого она не поняла? — Я не уверена, но патент, вроде, выдают только на механизмы. А графические изображения защищаются авторским правом, — ответила Старлинг после короткой паузы и вернула лист бумаги отправителю. — Вы ведь не юрист, правда? В ФБР, кажется, этого больше не требуют. — У меня есть для вас предложение. Мы можем поговорить об этом сейчас?       Ганнибал по-совиному склонил голову, а затем сел обратно за стол. — Прошу, присаживайтесь. Я внимательно слушаю.       Девушка вновь оттащила уже сложенный Барни стул от шкафа и уселась на него, скрестив ноги. — Сенатор Мартин готова предоставить вам всё, что в её силах, поэтому нет смысла торговаться. — Вам удалось так быстро переговорить с ней? — резкая тень обрамляет прищуренные глаза Лектера. — Да. Дела продвигаются сильно проще, когда у людей есть настоящая мотивация и связи, — девушка открыла папку и продемонстрировала фотографию охраняемого здания, окружённого густым зелёным лесом. — Если вы поможете нам найти Буффало Билла вовремя и вернуть Кэтрин Мартин целой и невредимой, вы получите перевод в больницу Управления по делам ветеранов в Онейда-парке, штат Нью-Йорк, в камеру с видом на лес. Усиленные меры безопасности остаются. Также к вам будут обращаться с просьбами давать заключения по письменным психологическим тестам некоторых пациентов. Без имён, вслепую. Вы получите доступ к книгам — в разумных пределах.       Подняв голову, Старлинг убедилась, что даже в молчании может таиться насмешка. — И самое лучшее, самое замечательное: на одну неделю в год вы сможете приезжать в Плум-Айленд. Здесь вы сможете гулять по берегу и купаться в океане… надзиратели будут в семидесяти метрах, — Клариса положила распечатанную карту на поднос, однако тот так и остался снаружи. — Но это будет спецчасть. Всё.       Лектер слегка кивнул головой и встал со своего стула. Его широкоплечая фигура обогнула стол и остановилась ровно напротив Кларисы. — Допустим, я могу считать это за долг, который мне вернут, — тяжёлый взгляд мужчины повис на ней. Курсантка откинулась назад. — ФБР собирает данные о бывших сотрудниках. Все ваши требования будут удовлетворены.       Доктор вновь кивнул и сложил руки за спиной. Интересно, он намеренно действовал прямо по прописанным методикам «Как продемонстрировать свою власть над собеседником»? — Кэтрин Мартин сможет прийти ко мне и рассказать о своём похитителе, если я захочу опубликовать такую работу? Только со мной, эксклюзивно? — Я лично озабочусь этим вопросом. Придётся сначала спросить у неё самой.       Взгляд Ганнибала задержался на ней ещё на пару секунд, а затем он всё-таки потянул на себя поднос. Мужчина лишь бегло пробежался глазами по карте и отправил её обратно. — Что ж, Клариса. Если мы хотим продолжить этот разговор, я должен иметь что-то на своём счету. Quid pro quo. Мой черёд рассказать что-то вам… —Лектер задумчиво провёл пальцами по подбородку. — Гусеница становится куколкой в коконе, а затем она выходит и предстаёт перед нами в образе имаго. Вы знаете, что такое имаго, Клариса? — Взрослое крылатое насекомое. — В раннем психоанализе данный термин применялся для обозначения бессознательного образа очень важного человека, чаще всего — родителя. В данном насекомом кроется символика, которую даже прямолинейный Кроуфорд должен был заметить. — Мы не нашли особо ничего, на что можно было бы опереться. Разве что отслеживать подписчиков различных энтомологических журналов, однако сейчас их особо никто не читает. — Для начала, давайте откажемся от прозвища «Буффало Билл», ведь оно не имеет ничего общего с разыскиваемым вами лицом. Давайте для удобства назовём его Билли. Сейчас я дам вам конспективное изложение своих соображений. Вы готовы? — Лектер едва слышно хмыкнул. — Готова. — Символика кокона, куколки — превращение гусеницы в бабочку. Билли полагает, что хочет превратиться в женщину. Делает себе костюм девушки из настоящих девушек. Поэтому его жертвы — крупные женщины: костюм должен быть впору. Количество жертв может означать, что он рассматривает последовательную смену костюмов как последующие линьки. Он совершает всё это в двухэтажном доме. Вы выяснили, почему в двухэтажном? — В первое время он их вешал. — Верно. — Мне никогда не приходилось соотносить трансгендерность с насилием… трансгендеры обычно не агрессивны, — девушка вскинула бровь. — Это тоже верно, Клариса. Билли не ощущает себя женщиной в тривиальном смысле, и вы уже почти сами ступили на тот путь, на котором сможете его поймать. Вы сами-то это видите? — Нет, доктор Лектер. — Великолепно. В таком случае, вы с радостью расскажете мне о том, что произошло после смерти вашего отца.       Старлинг сделала глубокий вдох и выпрямила спину, собираясь с мыслями. «Держись, девочка,» — повторяла она себе и Кэтрин Мартин. — Маме удавалось содержать нас всех вместе целых два года. — Каким образом? — Днём она работала горничной в мотеле, а по ночам — кухаркой в кафе. — А потом? — Меня отправили к двоюродной сестре матери в Монтану. — И город ничего не сделал для вашей семьи? — Нам выдали чек на пятьсот долларов.       Ганнибал сощурил глаза и поглядел на неё так, словно подловил на лжи. — То есть ваш отец работал ночью, ездил на своём пикапе, а не патрульной машине, был вооружён только старым дробовиком… скажите, Клариса, в обязанности вашего отца случайно не входило включение городских фонарей? — Входило… — Так он был ночным сторожем, правда, Клариса? Не был он никаким начальником полиции.       «Не давайте ни одному слову ударить по вам», — напоминала себе Старлинг. — В документах числился как начальник ночной полиции, — она на секунду отвела взгляд. — Quid pro quo, доктор Лектер. — Итак, мы говорили о трансгендерах. Вы сказали, что насилие и деструктивное поведение, по статистике, не являются типичными чертами трансгендеров. Верно. Билли не трансгендер, Клариса, но он считает себя таковым, пытается им быть. Я полагаю, он пытается быть кем-то ещё. — Вы сказали, это очень близко к пути, на котором мы его могли бы поймать. — Он наверняка уже пытался «сменить форму», но получал отказ. — На каком основании они могли бы отказать ему? — Вы очень быстро реагируете, Клариса, — хмыкнул Ганнибал. — Первой причиной могла бы быть судимость. Если он успешно скрыл судимость по серьёзному поводу, то его имя может вскрыться в реестре диагнозов. — Каким образом? — Интересно, что вы получите за его поимку, Клариса? Продвижение по службе и повышение зарплаты? А кто вы сейчас? Просто агент? Что сегодня получает мелкий агент? — Постоянный пропуск в контору, в частности. Так как его имя может всплыть в реестре диагнозов? — Вам очень понравилась Монтана, Клариса? — Монтана? Очень. — Как вам понравился муж двоюродной сестры вашей матери? — Мы были очень разные. — Какими они вам показались? — Измождёнными работой. — У них были свои дети? — Нет. — Где вы жили? — На ранчо. — Овечьем ранчо? — Там были и овцы, и лошади. — Сколько вы там пробыли? — Семь месяцев. — Сколько лет вам было? — Десять. — Куда вы отправились оттуда? — В лютеранский детский дом в Безмене. — Скажите мне правду. — Я говорю вам правду. — Вы только скачите вокруг правды, Клариса. Если вы устали, то можем побеседовать к концу недели.       Клариса тупит взгляд вниз и втягивает воздух через сжатые зубы. «Откройтесь ему». — Жить с ними было замечательно. У меня была своя комната с индейским ковриком на полу, мне позволяли ездить на слепой лошади по имени Ханна… со всеми лошадьми на ферме было что-то не в порядке. Некоторые из них росли с детьми, и иногда мне казалось, будто они подбадривали меня, когда ржали мне в след по утрам, пока я шла к школьному автобусу. — И что потом? — А потом я случайно нашла в амбаре «Устройство для гуманного забоя лошадей», — она сглотнула вязкую слюну. — Так они откармливали лошадей для бойни? — мужчина приподнял бровь. — Да. — И что случилось с той, на которой вы катались? С Ханной? — Мы сбежали вместе. — И как далеко вы убежали? — Не дальше, чем я собираюсь зайти, пока вы не объясните про реестры диагнозов, — курсантка сдержанно сложила руки на скрещенных коленях. Грэм был прав: на заинтересованности этого человека сыграть легче всего. — Батарея тестов обычно включает шкалы интеллекта для взрослых, тест «Дом — дерево — человек», Роршаха и всякие тесты о представлении о себе. Но вам ведь нужно что-то для быстрого результата, не так ли, Клариса? — Это было бы идеально. — В таком случае в тесте мы ищем мужчину, который не оставил типичных для трансгендеров черт в тестах. В «Дом — дерево — человек» нужно искать того, кто не изобразил женскую фигуру первой. Трансгендерам свойственно изображать пышные, цветущие деревья, полные жизни. Люди же с психическими расстройствами чаще рисуют мёртвые, искалеченные деревья. Прекрасная мысль: дерево Билли будет устрашающим. Я не слишком тороплюсь? — Нет, доктор Лектер, — курсантка слегка улыбается, но это выглядит механическим. — Рисуя себя, трансгендеры почти никогда не изображают себя обнажёнными, ведь их голое тело слишком отличается от того, что они чувствуют. Дам вам ещё подсказку для того, чтобы поиск не слишком затянулся: ищите того, у кого есть травмы детства, связанные с насилием. Вы не ищете женщину в мужском теле, Клариса, — Ганнибал поднимает голову, и теперь его глаза наполняются светом. Есть в них что-то гипнотизирующее, но Старлинг ещё не выяснила, что именно. — Он лишь думает, что является таковой. И он разозлён и озадачен, потому что никто не хочет ему помочь. Это всё, что я хотел бы вам сказать, пока сам не ознакомился с делом. Вы ведь оставите его у меня? — Если вы пожелаете, — Клариса встала со стула и двинулась в сторону решёток. Её сердце колотилось от обилия новой информации и ощущения, как в новые части тёмной комнаты дела Буффало Билла постепенно проникал свет. — Но мне надо знать, как вы… — Не жадничайте, Клариса. Иначе мы обсудим всё на следующей неделе, — его губы надламываются в хищной улыбке, обнажающей зубы. — Я бы хотел растянуть удовольствие в разумных пределах. Возвращайтесь, когда наметится прогресс. И ещё, Клариса… — Да? — брови девушки изогнулись, когда она услышала звук приближающихся мягких шагов Барни. — В следующий раз вы расскажете мне две вещи. Что случилось с Ханной — это первое. А второе… это как вы умудряетесь так подавлять гнев?       Удаляясь от камеры, Старлинг чувствовала, как в носу щиплет, хотя слёз у неё не было. Иллюзия, будто она была вооружена познаниями о Ганнибале Лектере, спала слишком быстро, чтобы в ней осталась хоть капелька сил. Больше всего ей хотелось оказаться в кровати, в комнате, пропитанной запахом геля для укладки африканских кудрей Арделии. Проходя мимо кабинета Дёмлинга, откуда сочился тёплый свет, курсантка даже не взглянула в его сторону.       Выйдя на парковку, Клариса выдохнула. Теперь ни Лектер, ни санитары на неё не смотрели, и ощущение одиночества оказалось для неё освобождающим. Только выйдя на парковку и достав телефон, чтобы набрать Кроуфорду, она обнаружила там Уилла Грэма, стоящего возле его серого пикапа. Факт, что тот не курил, вызвал у девушки диссонанс. — Я уже начал переживать, Клариса, — бывший профайлер улыбнулся уголком рта. Возможно потому, что после полученной раны на щеке мимические мышцы работали уже не так слаженно. — Я договорился с Джеком, что встречу вас и подвезу к отелю. Я остановился там же.       Отмерев, курсантка подошла ближе и слегка кивнула. Между ними повисло молчание, но в нём не было неловкости. Словно Уилл знал, что она сейчас вот-вот что-то скажет, и ждал, когда же она это сделает. И оказался прав. — Я дала его словам ударить по мне, — Старлинг опустила голову, в полной мере прочувствовав, какой вакуум внутри оставил Ганнибал Лектер. — Тем не менее, говорил он с вами дольше, чем я ожидал, — Грэм открыл пассажирскую дверь и протянул ей руку. Приняв её, Клариса вновь почувствовала знакомое трение мозолистых пальцев. Оно заземляло.