Под контролем

Соупу нравится смотреть на Гоуста. За минувшие месяцы он, кажется, в совершенстве овладел тонким искусством подглядывания: вокруг них всегда много людей, одиночные миссии выдаются редко, и Соупу приходится прикладывать довольно много усилий, чтобы не палиться. Он, конечно, всё равно то и дело залипает взглядом то на мощных плечах, то на широкой груди, обтянутой бронежилетом, то на крепких бёд… Немедленно прекрати. Словом, приходится себя одёргивать. Почти постоянно, практически всегда. Но на планёрках, когда команда поглощена Прайсом… На планёрках можно. Информацию о предстоящей им миссии в Латинской Америке Соуп слушает вполуха. Осмыслит, разложит по полочкам позже — у него хорошая память, ему обычно не приходится повторять дважды, даже если его глаза облапывают широкую спину сидящего впереди Гоуста вместо того, чтобы следить за интерактивной картой, демонстрируемой Прайсом. Да что Соуп там не видел, на карте-то. А вот на Гоусте… Спина перед ним шевелится. Гоуст оглядывается, и Соуп вздрагивает, когда они встречаются глазами. Чужие выражают безразличное «ну что ещё?», что же до глаз Соупа… Он надеется, что по ним не видно того нетерпеливого и жадного чувства, которое скребётся у него в рёбрах. Гоуст едва уловимо качает головой, будто бы призывая его к порядку. И отворачивается. Соуп облегчённо выдыхает, вдруг обнаружив, что всё это время не дышал. Остаток собрания он рассеянно слушает кэпа, параллельно размышляя о том, стоит ли рисковать. Гоуст вроде как разрешает эту моральную дилемму за него: он задерживается в комнате, о чём-то переговариваясь с Прайсом, долго что-то разъясняет ему на интерактивной карте… и не уходит даже когда Прайс, кивнув на прощание Соупу, сделавшему вид, что он перешнуровывает берцы, оставляет их наедине. Сейчас или никогда, значит. Второго такого шанса может и не быть. Он будет охренительно чётким и решительным, да, именно так. — Эй, элти, — бормочет Соуп, поднявшись на ноги и неловко запихнув ладони в карманы. — Не хочешь, ну, типа… знаешь… заскочить сейчас в бар? В смысле со мной. Или со всей командой. Снять стресс и… и всё такое. Охренительно чётко и решительно, а, МакТавиш? Он сам себе смешон от того, как мямлит. А когда Гоуст выпрямляется и пялится на него в упор, Соуп и вовсе осознаёт, до чего тупой и нелепой была вся эта затея. — Ладно, забей, — бормочет он, пунцовея ушами. — Что-то я попутал. Ну, я пойду, ага? Соуп сбегает, не дождавшись ответа; впрочем, Гоуст вряд ли стал бы отвечать. Остаток недели во взглядах парней ему мерещится насмешливое сочувствие, как если бы они говорили: ну и на что ты надеялся, баран несчастный? Думал, наша Снежная Королева вдруг растает и пойдёт с тобой на свидание в задрипанный паб? А хоть бы и так. Человеку нужно во что-то верить.

***

То, что Гоуст — человек своеобразный, известно в части каждому бойцу. Хотя, конечно, обычно то, как его описывают, звучит несколько иначе. — У него непростой характер, но он надёжный лидер и напарник, — это, ясное дело, неизменно деликатный капитан Прайс. — Не лезь к нему в душу, не пересекай границы дозволенного, и вы поладите. Соуп не знает, можно ли считать их взаимоотношения, колеблющиеся от взглядов в духе как-же-ты-меня-заебал до сомнительных шуток про половину собаки, достижением этого результата. — Слушай, что ты до него доебался? — а это не скупящийся на крепкое словцо Роуч. — Хочешь обзавестись простреленной жопой? Так он организует. Гоуст, впрочем, не сделал ещё ни одной попытки спустить в Соупа всю обойму или хотя бы пригрозить ему этим. Гоусту всё равно. — Стрёмно мне рядом с ним, — а так однажды сказал Соупу Уорм. — Вроде и мужик хороший, на поле боя ему равных нет, он один стоит целого отряда, но… есть в нём что-то. Не знаю, дружище. Мёртвое будто бы. Соуп понимает, о чём он, — он тоже чувствует это что-то, когда встречается взглядом с безразличными глазами в прорезях маски. Может, он потому так и упорствует со своей клоунадой — хрен его знает, он сам себя не понимает, честное слово. Тем не менее, по результатам нескольких месяцев плотного взаимодействия с лейтенантом Саймоном Райли, которого в части сторонятся, побаиваются и избегают, как прокажённого или — что куда более вероятно и похоже на правду — как бомбу замедленного действия, Соуп мог бы опровергнуть большую часть мнений и слухов о нём. Первое: он совершенно точно не сидит на стероидах, Гас, ты совсем ебанулся, что ли? Любого, кто злоупотребляет химией, попёрли бы из SAS при первом же намёке. Второе: нет у него там, под маской, никаких язв и уродств. То есть… не то чтобы Соуп видел его лицо — в с ё его лицо, до последнего дюйма. Но ему случалось становиться свидетелем того, как Гоуст закатывает балаклаву до верхней губы, обнажая твёрдый подбородок и неуступчивый даже на вид рот. (Воспоминания об этом моменте преследовали его ещё много, много одиноких ночей.) И, наконец, последнее: Саймон «Гоуст» Райли — не психопат. Многие из тех, кто не знает его близко — бойцы, не входящие в их отряд, не знающие, как Гоуст руководит миссиями, и определённо не слышавшие от него ни одной дебильной шутки, — считают его эдаким Тедом Банди местного розлива, агрессивным мудаком, которому доверили оружие. У них есть основания так думать — любой, кто знаком с Гоустом-на-поле-боя, на собственном опыте или понаслышке, осведомлён и о его физической силе, и о его молниеносных рефлексах, и о безжалостной точности, с которой он стреляет во врага. Казалось бы, не закономерно ли и в мирной жизни сторониться человека, способного на подобное на войне? Но вот в чём штука — Соуп лично прощупал, попинал и пересёк все его границы, кроме, быть может, самой запретной (той, где мои губы встретились бы с твоими, той, где я проверил бы, так ли ты холоден и сдержан в поцелуях, как холоден и сдержан во всём, той, где я позволил бы себе рискнуть всем, а ты бы не оттолкнул меня), и — удивительное дело — до сих пор остаётся жив. Гоуст не злобный псих. Гоусту похуй. На слухи и сплетни, которые он не может не слышать, хоть краем уха, а наверняка что-то когда-то да выцепил. На косые взгляды и подозрительные гримасы, преследующие его в штабе. И даже на шутки Соупа, ходящего по охуительно тонкому льду. Лейтенанту Саймону Райли очень хочется, чтобы мир от него отъебался. Если бы Соуп писал по нему диссертацию, он завершил бы её именно этим выводом. К счастью или к сожалению, сам Соуп — как часть вышеозначенного мира — отъёбываться не собирается. И всё же он… понимает, о чём его предупреждают. Понимает — когда смотрит, как Гоуст в одиночку обезоруживает двоих противников за несколько мгновений, двигаясь почти на пределе человеческих способностей. Понимает — когда спотыкается взглядом на чужом крепком колене, к которому ему нельзя прикасаться, а подняв голову, встречается с холодными, как отрезвляющий ушат ледяной воды, глазами за маской-черепом. Понимает — когда слышит очередной приказ, сказанный этим до боли привычным сдержанным тоном. Понимает — каждый раз, когда что-то в миссии идёт не по плану, потому что тогда… Ч-чёрт. Соуп не знает, как это объяснить. Это, в общем-то, мелочи. Он, наверное, вообще не обратил бы на них внимания, не будь он так (повёрнут) сосредоточен на Гоусте. Крошечные заминки, которые с лёгкостью ускользнут от менее внимательного наблюдателя. Пауза, когда Гоуст отрывисто произносит: — Взять живыми. Всех. Как если бы ему требовалось время глотнуть воздуха или прийти в себя. Или — вот. Сломанная челюсть одного из задержанных информаторов. Гоуст врезал ему по лицу прикладом винтовки, когда тот умудрился подстрелить одного из членов отряда; должен был только оглушить, вместо этого — превратил морду сирийского козла в кровавое месиво. — Не рассчитал силу, — беспечно пожимает плечами Ройс, связывающий бессознательного сирийца. Но Соуп знает, что «не рассчитал силу» — это оправдание для кого угодно, кроме Гоуста. Потому что Гоуст — рассчитывает. Потому что Гоуст продумывает и взвешивает каждый выстрел и каждый удар. Потому что Гоуст не ошибся бы так тупо. — Всё нормально, элти? — спрашивает у него Соуп, когда Ройс уводит пленника. — Ты уверен, что… — Уверен, — перебивает его Гоуст, и в его голосе звякают опасные металлические нотки, которые вынуждают Соупа заткнуться. Он провожает широкую спину уходящего лейтенанта Райли пристальным взглядом, полным смутного беспокойства. Что-то не в порядке.