Черничный

Все следующее утро, которое, конечно же, начинается примерно в полдень, они героически борются с похмельем, причем, неожиданно для Арса, Антон оказывается на порядок сильнее духом, хотя он вчера точно был куда пьянее. У него откуда-то берутся силы на готовку завтрака и кофе, и Арс благодарно кивает, забирая из его рук еще и таблетку шипучего аспирина. Они почти не разговаривают, только вздыхают и качают друг другу головой, потому что говорить сложно. Арсений ничего по поводу вчерашних откровений не думает, хотя иногда ловит на себе долгие Антоновы взгляды, характер которых не может понять. Может, он просто залипает, приходя в себя, и Арсу вообще все это только кажется. А может, Антону стыдно, что он так открылся, и его чувствительность слишком высока для того, чтобы пережить это без угрызений совести. В любом случае, копаться в чужой голове совершенно бессмысленно, да и некрасиво. Арс решает не лезть и ничего не делать. Антон ему нравится, можно даже воображаемую шкалу с делениями выбрасывать куда подальше за ненадобностью — нравится на десять из десяти, и все тут. Но впервые за долгое время Арс по-честному отказывается от активных действий, сейчас совсем не хочется быть соблазнителем, не хочется привычных раньше игр, где он захватывает и завоевывает. Не хочется никому ничего доказывать, не хочется штурмовать крепость и подбирать ключи. Хочется просто быть рядом, и все. Как сейчас, когда они тусуются на той же веранде, почти не общаясь, но между ними нет ни игнорирования, ни пустоты. Арс читает Лондона, развалившись в теньке на туристическом коврике, Антон, чертыхаясь, протягивает через окно удлинитель, пытаясь соединить его надежно и безопасно с ноутом, стоящим на полочке на лежаке. Арс думает, что он удивительный человек, в таком состоянии — еще и работать. Наверное, он даже говорит это вслух. — Да какое работать, так, в текстах поковыряюсь немного, все равно от меня толку сегодня — просто ноль, я мелких кормил утром — думал, по пути к вольеру упаду и сам стану завтраком. — А выглядишь не пожеванным. — Здравствуйте, можно мне, пожалуйста, непожеванный пирожок, — смеется Антон. — И латте с мятым сиропом, — мгновенно реагирует Арс. — Со смятым. — В смятении. И с пробитыми сливками. — Господи, что у тебя в голове, — заливается Антон, — смеяться больно, Арс. Закрывая книжку, Арс спрашивает: — Я схожу к ним, можно? Просто глянуть, подходить не буду. — Сходи, — пожимает плечами Антон, — если надо будет спасать, кричи «Полундра». В итоге Арсений проводит у вольера практически весь остаток дня, валяясь рядом с забором на коврике в компании Нары, растянувшейся на солнце по другую сторону. Иногда ее сменяет Бонни, когда она уходит по своим важным волчьим делам. Обычно это всегда — раскапывание ямы посреди поляны. Арс старается над ней не ржать, потому что думает, что она — барышня чувствительная, узнает и точно обидится. Когда все трое смещаются вслед за солнцем в дальний угол забора, к ним выходит Антон. Бонни поднимается на лапы и смешно топорщит уши, Нара удостаивает его лишь поворотом головы. — Ну, чего вы тут? — У нас сиеста, начальник, — щурится Арс, переворачиваясь на спину и приподнимаясь на локтях. Антон встает так, чтобы на его лицо падала тень, и у Арса сама собой ползет улыбка, — все норм, они тут ходят и валяются, это же хороший знак? — Да вроде. Давай руку, подниму тебя. — Зачем? — вставать он вроде не собирается. — Надо, чтобы они видели наше взаимодействие. Если я выше, и ты выше, они должны слепить одно с другим и понять, кто из нас главный. — Мне на тебя порычать? — это кажется смешным, хотя Антон серьезен. — Просто подчиняйся и все. — Уф, какой горррячий начальник, — кривляется Арс, но руку дает. Антон поднимает его и как будто бы отряхивает футболку со спины, крутя его за плечи в разные стороны. Волки внимательно смотрят. — Хочешь, я поищу у тебя блошек? — продолжает издеваться Арсений. Момент вообще не кажется ему важным, есть откуда-то взявшаяся уверенность, что волки и так давно все правильно поняли и приняли Арса за своего. В общем-то, даже нет особой разницы, на какую ступень в иерархии они его поставили — у него есть возможность находиться с ними рядом, а больше ему ничего и не нужно. — Дурачина, — легко толкает его в плечо Антон, — я хочу проверить кое-что, пойдем. Он берет его легонько под локоть и ведет вдоль вольера, делая жест волкам следовать за ними. Арс просто фокусируется на легком касании и послушно идет вперед. Они прогуливаются туда-сюда по длинной стенке, Нара с Бонни бегают хвостом, точно так же бессмысленно, туда и сюда. Арс думает, что волки, как и он, задаются вопросом — что за фигня тут происходит. Антон останавливается и скручивает его коврик. — Ну все, отлично, — улыбается он. — Мы прошли проверку? — Арс сам не замечает, когда он начал так плотно чувствовать себя частью стаи. — Да, завтра все вместе на озеро сходим. Если ты не против, конечно. *** Арс просыпается рано утром без будильника, и у него фигурально чешутся пятки. Он мельтешит по кухне-гостиной, готовя завтрак, и чувствует себя мелким шкетом, которому не терпится отправиться в летний лагерь. Снова вылезают из глубин теплые воспоминания о походах, и он хочет было снять со стены гитару, потому что помнит целый один аккорд, но Антона будить не стоит. Вчера выяснилось, что озеро вверх по течению — это то самое нелюбимое студентами Озеро-Гандозеро в полутора часах пути и одно из Антоновых мест для регулярных исследований. Арсений долго слушал за ужином что-то про гнездование птиц и прибрежную растительность, но ничего не запомнил, потому что думал о том, какого цвета у Антона глаза, как лежат его волосы и как длинные пальцы, убийственно красивые, обращаются с вилкой. Понял он только то, что на это озеро очень нужно было сходить на этой неделе, но в одиночку Антон был не готов из-за медведя, да и Арс бы его не отпустил, о чем он даже дерзнул сказать вслух, не вызвав, впрочем, никакой негативной реакции. Так что было решено идти вместе с волками, тем более, что загадочный «тест на перемещение», который тот провел, оправдал его ожидания. Арс уже чуть ли не подпрыгивает от предвкушения, ожидая на кухне, пока Антон выйдет из комнаты. Неожиданно Антон появляется совсем с другой стороны — заходит с улицы, еще сонный и не то чтобы очень довольный. — Я их накормил, через часик можем идти, — клацнув чайник, бурчит он. — Во сколько же ты встал? — Пару часов назад. Ты еще храпел носом в подушку, — ложечка звенит, помешивая чай. — Я не храплю! — возмущается Арсений. — Откуда тебе знать? — ухмыляется Антон. — Может, ты еще и не разговариваешь? Во сне. Арсений напрягается, поскольку знает, что сны у него всегда яркие и не всегда… приличные, если уж быть честным, и, если он правда что-то говорил… — Обожаю этот вид блефа, когда человек сдает себя сам, — Антон забирается на скамейку напротив, — ничего я не слышал, расслабься. Но теперь я знаю, что ты во сне болтаешь, так что подслушаю все твои секретики, так и знай. Арсений выдает свой самый суровый и максимально наигранный взгляд. *** Дорога к озеру петляет среди скальных выступов и больших валунов, покрытых мхом, и оказывается очень красивой, хоть Арс и вздрагивает иногда, прислушиваясь к звукам в лесу — не хотелось бы встретить медведя. Антон спокоен, потому что по этой дороге он ходит часто и почти всегда — с волками, к тому же он объяснил, что лучшая профилактика — издавать как можно больше звуков. Поэтому они горланят дурацкие песни, все, которые только могут вспомнить, и громко ржут над каждым смешным бревном в лесу. Волки бегают туда-сюда по тропе, все время возвращаясь и иногда идя за ними след-в-след, и у Арса снова просыпается это «чувство стаи», удивительная вещь. Антон угорает над Арсовой аккуратностью — тот старается передвигаться осторожно, не запачкав в грязи выданные ему Антоном охотничьи сапоги. Бонни бежит за ним и терпеливо ждет, пока Арс переступает с камня на камень, обходя лужу. — О, сразу видно городского жителя, — Антон складывает руки на груди, прислоняясь к сосне. — Ничего вы не понимаете, господин научный сотрудник. Бережное отношение к вещам — залог хорошего воспитания. Даже если это уродские и никому не нужные резиновые сапоги. Да, Бонни? — волк наклоняет голову, услышав свое имя, — Вот, ты правильный волк, ты не пачкаешь свои красивые лапы. Бонни утыкается носом в Арсову ладонь. — Ну ты какой хоро-оший, — треплет его за ухом Арс, — какой ты у-умный зверь. Ты вот понимаешь, что я иду не в своей одежде? Или ты считаешь, что я — Антон? Он карикатурно изображает серьёзного и курящего Антона, важного биолога и хозяина волков. Настоящий Антон смеется, и Арсу от этого все еще хорошо. Интересно, эта влюбленность его когда-нибудь отпустит? Не хочется думать о том, что эта история однажды закончится, потому что однажды Арс уедет домой, поэтому мысль запихивается туда же, куда и все остальные подобные, и сосредотачивается на рельефе тропы, чтобы ненароком ничего не подвернуть. Они преодолевают недлинный подъем в гору, отходя подальше в лес от шумящей реки, и на пригорке их встречает Нара, стоящая на развилке тропы. Арс поднимается первым, тяжело дыша. Несмотря на регулярный спорт, такие подъёмы для него непривычны. Нара красивая. Солнце подсвечивает шерсть, и ее неизменно надменное выражение морды цепляет взгляд. Настоящая хозяйка леса. Арс двигается ей навстречу, когда она вдруг ощетинивается и начинает рычать, заставив его вздрогнуть он неожиданности. — Эй, ты чего? — спрашивает он, вытягивая вперед руку. Волчица коротко смотрит на пальцы, припадает ниже и снова рычит. — Нара! — серьезнее и тверже произносит Арсений. Неужели снова придется доказывать, кто тут на кого имеет право рычать? Он уже готовится к разборкам, как сзади слышит Антона: — Арс, стой, — он подходит ближе, берет его за руку. Боясь отвести взгляд от волчицы, Арс не шевелится, хотя эта тактильность сбивает его с толку, — не дави, давай отойдем, спокойно, вот так. Он плавно отводит его вбок, Арсений подчиняется, не поворачиваясь спиной. Ему кажется, что Нара может напасть. Отведя Арса метра на три вбок, где обнаруживается вторая тропа, Антон останавливается: — Нара, молодец. Иди сюда, — в ответ на зов та бежит к ним, равнодушно вертя хвостом, и, проходя мимо, задевает мягко и будто в извиняющемся жесте Арса по ноге. — Смотри, бревно видишь? — Антон указывает Арсу на место неподалеку от того, где она стояла минуту назад. — Вон там, на бревне, сверху, сучок торчит? Арс прищуривается. — Ебать! — вырывается у него. На поваленном дереве посреди тропы, прямо под прямыми солнечными лучами, аккуратно свернувшись кольцами, неподвижно лежит змея. Она почти сливается по цвету с корой и, очевидно, вообще не подозревает о том, что рядом кто-то есть. Во всяком случае, Арсений на это надеется. — Ебать как раз не надо, — не удерживается от шутки Антон, — а вот обойти придется. Она сейчас нас не тронет, ей нужен свет, чтобы прогреться и переварить еду, но ее легко не заметить и случайно потревожить. Вот на этот случай и нужны «уродские сапоги». — Получается, Нара просто отгоняла меня от бревна? — Защитница, — гордо кивает Антон, — теперь я точно уверен в том, как они тебя воспринимают. Арсений выдыхает, готовый идти дальше, и обнаруживает, что Антон все еще держит его за руку. Интересно. Рука сразу пропадает, оставив фантомное ощущение тепла. — И как они меня воспринимают? — через несколько минут молчания задает вопрос Арс. — Как альфа-волчицу, скорее всего. Она могла бы тебя проигнорировать, но подала сигнал, как только ты пришел, значит, считает тебя выше себя по иерархии. — А чего это как волчицу? — возмущается Арс. — Может, как альфа-волка? — Это вряд ли, — Антон перепрыгивает ручеек и легко взбирается по «лесенке» из корней на следующий каменистый пригорок. — Почему? — Потому что альфа-волк — я. *** Где-то около полудня они подходят к шумящему порогу, похожему на небольшой, но мощный водопад. Порог подпирает озеро, и Арсений чувствует эту энергию воды, будто бы он какой-нибудь экстрасенс. «Экстрасекс» — шутливо поправляет внутренний голос, но вслух говорить эту шутку он не решается, слишком уже много полутонов витает между ними с Антоном. Арс сильно надеется, что не зря. Пока он делает миллион селфи у водопада, Бонни нервно перебирает лапами, будто переживает за неустойчивого двуногого, который может упасть в реку со скользких камней. Они идут вдоль озера, и Антон предлагает сделать привал на туристической стоянке на берегу. — Часто тут бывают сплавщики? — Арс щупает крепко сбитый деревянный стол с лавками. — Обычно каждый год. Я видел группу две недели назад, выменял у них рыбу на сигареты, они были так счастливы, будто бы я им массаж организовал, — он изображает блаженство, закатывая глаза. Арс почему-то запоминает это лицо, — это хорошо еще, что они нашу баню не заметили, не знаю, как бы я им отказывал, лица у них были несчастные. — У тебя есть баня? — оживляется Арсений. — Она работает? — Да, как раз хотел сегодня топить, вернемся и можно сходить. А ты прям любитель? — Обожаю баню! — радуется Арс. — Я вообще — банный эксперт. — Это потому что ты кого угодно запаришь? Арс кидает в него шишкой. — Мсье Антонио, вы напрашиваетесь на банную дуэль! Антон, посмеиваясь, копается в рюкзаке. — Я тебя и без бани отделаю, mon ami* (*мой друг (франц.) — прим.) — Ах, — картинно вздыхает Арс, — возмутительная дерзость. Уйду в лес к волкам! *** Они сидят на больших плоских камнях, почти у самой воды. Антон смотрит в бинокль и периодически что-то пишет в блокноте. Над водой летают крикливые чайки, волки лежат неподалеку в тени деревьев, лениво провожая их взглядом. Солнце припекает нещадно, нет ни облачка, ни ветра. Арс сначала снимает ветровку, в которой шел, потом сапоги, потом вообще заходит в воду по колено, оглядывает дно, насколько может его видеть, и выносит вердикт: — Надо купаться. — Мм? — откликается Антон. — Не помешаю, если я искупаюсь? Не распугаю твоих птиц? — Меня не распугай, — не отвлекаясь от бинокля, бормочет Антон. Снимая футболку, он краем глаза видит, что Антон подсматривает, и улыбается себе под нос. Штаны складывает на тот же камень и быстрым движением подцепляет резинку трусов, просовывая под ткань большие пальцы и оттягивая, но в последний момент оставляет белье на месте, будто бы передумывая. Он не видит, как там дела у Антона, но подозревает, какое впечатление мог произвести. «Шалость удалась» — думает Арс, плавно опускаясь в воду и стараясь не шуметь. Вода восхитительная, плывется легко и приятно, он гребет ленивым брассом, «по-женски», и ничуть этого не стесняется. Иногда на море хочется повыпендриваться и раздать по волне стильным кролем, но сейчас вообще не тот случай, его совсем не тянет казаться лучше, чем он есть. Сзади раздается громкий всплеск и крик Антона. — Бонни! Арс оглядывается. Волк плывет в его сторону, прижимая огромные уши назад, и по гладкой воде вокруг него расходятся круги. На берегу Антон хватает за спину подлетевшую было к берегу Нару. Арс припускает обратно. — Бонни! — кричит Антон, но волк не реагирует, — Бонни!!! КАРБОН, мать твою! Волк чуть дергается, но передумывает и упрямо гребет дальше от берега, отфыркиваясь. Арс все-таки переходит на кролль, потому что это тупо быстрее, и через несколько секунд оказывается рядом с ним, готовый помочь Бонни плыть, если потребуется. На удивление, тот справляется сам, спокойно доплывает до берега и отряхивается, принимая в бок небольшой тычок и от Нары, и от Антона. — Совсем с ума сошел, шерстяной ты волчара, — чешет его потом Антон, прижимаясь лбом ко лбу, — чего вот ты удумал, он же плыл нормально, ну. А мне за тебя переживать потом, дурачок. — Бонни, кстати, хороший пловец, — Арс забирается на большой камень и вытягивает ноги, — хорошо, что моя помощь не потребовалась, я готов был его тащить, но боялся схватить как-то не так. — Ты вообще, блин, — ворчит Антон, но интонация у него шутливая, — тоже тот еще жук. — Я? — Арс от неожиданности смеется. — Мне-то ты за что выписываешь? — Не знаю. На всякий случай! Пришел такой, хрен с горы, влюбил в себя моих волков, черте что теперь происходит, — Антон отпускает Бонни, и тот идет к Арсу, разваливаясь на горячем камне у его бедра, подальше от Антона, — вот! О чем я и говорю! Арс улыбается, рассеянно запуская пальцы в мокрую шерсть. — Ты сам-то как? — Антон окидывает его взглядом. Взбудораженный ситуацией и быстрым плаванием Арсений дышит еще не очень спокойно. — Да я в порядке, вода крутая, я бы еще поплавал, но не буду, конечно, — он теребит волка по загривку, — а как ты его назвал? Карбон? — Ну да, типа полное имя. Карбон — сокращенно Бонни. А у Нары — просто Нара. — Интересно, — задумчиво говорит Арсений. Что-то в его голове складывается, но пока не рождается. Он оставляет эту мысль на потом. Укладываясь на спину на теплый камень, он поджимает одну ногу в колене, чтобы не выглядеть, по ощущениям, слишком голым, хотя он, вообще-то, в непрозрачных черных трусах, но тем не менее. Антон погружается снова в записи, пока Арсений лежит, обсыхая на теплом солнце, и лениво поглаживая мокрого Бонни. В теньке шумно вздыхает волчица, переваливаясь на другой бок. — На-ара, — мечтательно произносит Арсений, — песня такая есть. Так давай споем на пару, \ Про Тамару, про гитару \ И про речку нашу Нару, \ Что, как девочка, бежит. Арс поворачивается к Антону и, нащупав рукой какие-то веточки, начинает в него кидать. — Через рощи, через пущи, — напевает он тихонько, — Через нас с тобой, плывущих. Антон улыбается, оглянувшись, и снова погружается в блокнот. — Не знаешь ее? Ну ты ску-учный, — издевается Арс. — Это же Визбор! Классика! — Хм, — звучит Антонова спина. Он вздыхает и начинает петь, негромко, но мелодично и как-то душевно, — Лучше нет для нас подарка, \ Чем зеленая байдарка. \ У костра сидит Тамарка, \ Режет ножиком хлеба. Он поднимает глаза от блокнота и ставит руку назад, мечтательно глядя на воду. Арс тоже подхватывает тихо-тихо, потому что знает, что фальшивит, и не хочет портить приятный Антонов баритон. — И волнует нас с тобою \ Нечто очень голубое \ То ли речка, то ли ночка, \ То ли общая судьба. — Маэстро! — хвалит его Арс. — Да иди ты! Лежит тут, полуголый, ты одеваться не собираешься? — он тоже кидает в него какую-то щепку. — Вот придет медведь, как ты убегать будешь. Арс хитро щурится и максимально грациозно переворачивается на живот, выгибая спину и подпирая руками подбородок. Знает прекрасно, что Антон смотрит. — Может, я медведя этого соблазню? И он ослепнет от моей красоты. — Ой, ну конечно, — продолжает бросать в Арсения мусор Антон, — максимум, он подумает, что ноги твои длиннющие отлично годятся на ужин. — М-м, — говорит от лица Арса его бессовестная часть, — значит, у меня есть шанс. Антон только фыркает и затихает. Арс размышляет, о чем вообще была его собственная последняя мысль и что, наверное, надо думать, что говоришь. Шутки шутками, но всегда остается небольшая вероятность, что он мог неправильно Антона позавчера понять. Арс ковыряет какую-то трещинку в камнях и сам не замечает, как продолжает напевать тот же самый мотивчик. — Сейчас бы Визбора запретили, наверное, — тихо говорит Антон. — За что? — Да хотя бы за эту песню. «Нечто очень голубое, может, общая судьба», ну ты прикинь такой текст и этих наших идиотов, запрещающих разноцветное мороженое. Да и вообще, у него лирика такая, про глубокие чувства к природе, к стихиям. К своим походным товарищам. Он не имел в виду ничего такого, сто процентов, но сейчас же знаешь, как. О, нет, Арсений совершенно не ошибся позавчера. И это абсолютно восхитительно. — Знаю, — отвечает он, продолжая лежать щекой в камень, — и я согласен, он великий поэт, и, как со всеми великими, его жаль. Самые хорошие песни так затерли до дыр, столько раз перепели некрасиво, что их сложно бывает искренне полюбить. — Я бы, наверное, стал бы бардом, — Антон закрывает блокнот и ложится на отставленный назад локоть. — Бардом? — Ага. Вот мы говорили, кем бы могли бы стать — я бы мог быть бардом-туристом. Или гидом каким-нибудь. Водил бы группы, показывал им природу, пел бы песни у костра. — Тебя бы люди задолбали через месяц, — фыркает Арс, — поверь мне на слово. Я вот с людьми работаю, и, когда они меня достают, я могу вот так на природу сбежать, где их нет. А куда ты побежишь, когда вы уже на природе? Причем эти люди там — с тобо-ой. И у тебя обязательства, ответственность. — Ну да. Тогда, — Антон ложится на спину, засовывает травинку в рот. Арс смотрит на него одним глазом, — тогда я бы стал кинологом. Может, даже область бы сменил научную. Душа у меня лежит к собаням. — И волчаням, — добавляет Арс, прикрывая глаза. Так хорошо лежать на теплом солнце, что он почти проваливается в сладкую дрему, как чувствует, что в бок его кто-то кусает. Он вздрагивает и резко оборачивается, всполошив заснувшего Бонни, который даже успевает недовольно рыкнуть. Около бока обнаруживается рука Антона с сухой травинкой, выражение лица у него — виноватое. — Ты чего это? — Да просто доебаться, — ржет Антон. — Дурачина, — ворчит Арс, ложась обратно и пряча лицо в сгибе локтя, — я думал, меня кто-то жрет. — Конечно жрет, это огромный Карельский Комар, он пожирает все, что лежит на солнце, он пьет твою прогретую кро-овь, ням-ням-ням! — он тыкает травинкой Арсению в бок, тот слабо дергается и смеется от щекотки. Антон переходит на спину. — О, ты накачал мышцы, человечек, я все это съем, уа-ха-ха, — он начинает легонько водить пушистой частью по коже. Арсению это определенно нравится, но он старается просто не спугнуть момент и никак не реагирует, — знаешь эту тему? Я буду буквы рисовать, а ты угадывай. — А! — Блин, ладно, это было предсказуемо, — он рисует другую. — В! — Эй, ты слишком умный. Усложняем задачу, я сейчас что-нибудь тут выложу. Он начинает укладывать на спину Арсению маленькие камушки. — Так, это, наверное, К... Или Н... Блин, или Х…. — Не угадаешь, — хихикает Антон. — Так, вторая — Я, или Ч, — размышляет Арс, — Ня…. Кч… Или это У? Ху… Да ладно, Антон, серьезно? Тот только угорает, докладывая последнюю букву. — Хуй? Это хуй? Антон ржет, заваливаясь на спину: — Прикинь, ты так загоришь сейчас? А буквы отпечатаются. — Это ладно, но ты написал хуй? Ты буквально ПОЛОЖИЛ на меня хуй? Антон всхлипывает и трет глаза. Он так ярко реагирует на шутки, что Арсу иногда страшно шутить, вдруг он причинит Антону смехом какой-нибудь вред. — Ну ладно, ладно, — сам через смех говорит Арсений, — я все по-онял, Антон. Все! Мы не подружимся, не-а. Развод, тапочки по почте! И дети остаются со мной! Ты вообще их карбонарой назвал, извращенец! — Чего? — Антоново лицо появляется прямо перед ним. — Карбонара! Карбон и Нара, — улыбается Арс. Этот каламбур долго складывался и, наконец, родился в нужный момент. Антон уходит в истерику, завывая и вцепившись в Арсово плечо. Он упирается макушкой куда-то ему в щеку, так, что Арс может чувствовать запах его волос. Они еще не были так близко, но он думает не об этом, он думает о том, как заразительно звучит Антонов смех, как ему радостно, что Антон смеется, и какой хороший Антон сейчас, как здорово, что можно любоваться и касаться. Красивый такой человек, и вот он, прямо тут. — Господи, Арс, — вытирая слезы, говорит Антон, — это просто невероятно. Я просто мечтаю оказаться в твоей голове, серьезно. Ох, бля. Он дышит, откидываясь на спину и продолжая тереть глаза. — Нара — это правда в честь песни, — говорит он, — мне почему-то это пришло в голову, когда я ее щенком увидел в первый раз. Я никогда не был на этой реке, и она, наверное, уже вся сплошь техногенная, но это не важно. Моя воображаемая Нара — она такая же, как эта волчица — вольная, сильная, настоящая боевая подруга. А Карбон — это геологический период вообще. Арсений пожимает плечами. — Это когда папоротники были гигантские, акулы метров по 10 длиной, ну помнишь? — Я не настолько стар. — Да блин, — пихает он Арса в бок, — вообще-то, это школьный курс биологии. Карбон — это очень древний геологический возраст, который редко можно увидеть на обнажениях вот так просто, под открытым небом. Я на Приполярном Урале однажды трогал такую скалу. Когда мелкого Бонни спасал врач, я думал о конечности жизни, о ее красоте. Карбон — это еще время образования Пангеи. Ка-аменных рек Панге-еи не взять руко-ой… Он снова напевает, но, не видя реакции, останавливается на середине фразы. — Я не знаю такую песню. — Это один современный бард. И мой поэтический краш, получается. Попробуй послушать, мне кажется, тебе может зайти. Они как-то неожиданно соприкасаются взглядами, Арс удачно поворачивает голову, и настает тот самый момент, когда, наверное, нужно целоваться. Он долго смотрит в Антоновы глаза, а они с морщинками в уголках, потому что тот улыбается всем лицом сразу, и медлит, не понимая, можно ли сейчас. Он решает, что еще три секунды, и он подастся вперед, потому что должен же кто-то! Раз, два… Нара громко чихает, разрушая собравшийся было купол напряжения вокруг них. Собираются они молча.