***
Топот нескольких пар ног отдавался от стен спортивного зала. Маринетт обожала физкультуру и потому энергично гналась сейчас за футбольным мячом, скользя подошвами кед по деревянному полу, окрашенному в яркий оранжевый оттенок. Вчера, после того, как Кот-Нуар оставил девушку в замешательстве стоять на крыше своего дома и наблюдать за тем, как он уходит, Дюпэн-Чэн долго не могла уснуть, думая о то, кем был парень в маске. Почему-то эта мысль стояла первой из общего списка, включавшего в себя и другие, такие как: Что за странный костюм? Какие цели он преследует? Почему он оказался именно рядом с моим домом? О каком мужчине он спрашивал? Придя на пары утром, девушка получила новую порцию загадок, когда увидела, как Нино выходил из полицейской машины. Под его глазами виднелись синяки, а на голове не было кепки — плохой знак. Он стоял на тротуаре с потерянным видом, будто вообще не понимал, что делает около открытых кованных ворот, ведущих в лицей. Маринетт хотела было направиться к нему и задать вопрос, как из-за поворота на соседнюю улицу к Лейфу подошла Алья. Повернув голову, та заметила подругу и взглядом показала, что объяснит ей всё позже. Как выяснилось, Нино нашёл свою маму дома в гостиной — парализованную и с поднятым подолом платья. Он практически не говорил и патрульные еле выдавили из него несколько предложений о том, что он был у друга, а вернувшись домой — застал картину, не предназначавшуюся для его затуманенного алкоголем сознания. Скептически настроенный полицейский с трудом мог воспринимать всерьёз слова о том, что парень видел человека-кота, свисающего с балконной перегородки. Насильник в костюме, бегающий по крышам? Настоящая чепуха. Конечно, подобные изречения списали на шоковое состояние, накинув на плечи парня одеяло и дав выпить горячего чая. Будто бы он побывал в перестрелке. Маринетт схватила с лавочки бутылку с водой, рядом с которой Джулека — вечно освобождённая от физических нагрузок — попивала из банки ред булл и листала что-то на экране своего мобильника. Открутив крышку, девушка сделала пару глотков и обратилась к сестре Куффена: — Про Нино никаких гадостей в новостях не говорят? Джулека молчала и ставила лайки под постами в инстаграме. — Джулека! Та вскинула голову и, заметив одноклассницу, протянула руку к уху и вытянула эир под. — Чего? — нахмурилась девушка, встряхнув чёлкой. Дюпэн-Чэн на секунду сбилась с мысли, но всё же повторила вопрос. Она знала, что Лейфа отпустили с занятий, чтобы он поехал в больницу к матери, а точнее — посмотрел на её восковую фигуру. Да и его собственное состояние оставляло желать лучшего. Парню нужно было как минимум выспаться. Как максимум — вернуться во вчерашний день и не допустить того, чтобы мадам Лейф осталась одна. Учитывая то, что Ирен практически стала третьей жертвой Иглы (как его прозвали в сети), какой-нибудь журналист мог сидеть на дереве и подслушать показания Нино, которые он давал в полицейском участке, и перекрутив его слова, выдать абсолютно позорный, но завлекающий материал. — А что про Нино должны сказать в новостях? Джулека явно не имела ни единого понятия, о чем пыталась разузнать у неё Дюпэн-Чэн. — Ну про… — начала было она, но одноклассница показательно уткнулась в телефон, демонстрируя, что не настроена вести беседу. Ладно. Пустая банка от энергетика упала с лавочки и покатилась по половым доскам к ученикам, что как раз делились на команды для игры в вышибалу. Маринетт проводила её взглядом, перешедшим на ноги в чёрных свободных шортах с белыми полосками на внешних швах и обутых в массивные кроссовки белого цвета. Адриан. Парень стоял возле свернутой сетки, которую обычно натягивали посреди зала для игры в волейбол, и обмахивался краем своей красной футболки, периодически оголяя тем самым живот с очерченным прессом. Он поднял руку и зачесал упавшие на лицо светлые пряди волос назад и улыбнулся на чью-то брошенную в его сторону фразу. Маринетт ненароком залюбовалась и снова опустила глаза вниз на всё ту же банку. А вдруг он споткнется? Девушка сдвинулась с места в желании убрать преграду и направилась быстрым шагом в сторону Агреста, который тем временем тоже заметил вещицу. Не рассчитав расстояния, брюнетка резко присела и их лбы столкнулись, отчего оба с шипением отпрянули, коснувшись пострадавшего места ладонями. Девушка уловила лёгкий аромат парфюма, напоминающий запах моря, смешанный с чем-то вроде миндаля, являющегося составляющей начинки для круассанов, которые выпекаются по выходным в пекарне её родителей. Интересно, это тот самый, реклама которого размещена по всем билбордам страны? Адриан и Маринетт синхронно поднялись, парень держал злосчастную банку. — Ты в порядке? — произнес Агрест, слегка приподняв брови. Его глаза лучились добротой и искренним интересом, оторваться взглядом от которых стоящей перед ним девушке стоило больших усилия. Она кивнула и потянулась к его руке, забирая пустую и немного поцарапанную ёмкость. — Я выйду... ой... То есть, выкину, — промямлила Маринетт и, развернувшись, пошла к двустворчатой двери, над которой светилась надпись «Sortie»*. Захлопнув створку с другой стороны, она оперлась о неё спиной и зажмурила глаза. Ну почему? Почему так неловко? Дюпэн-Чэн даже забыла о том, что сбежала с урока, не спросив разрешения у учителя, который, впрочем, сидел в комнатушке с инвентарём и дремал, забросив ноги на стол с классными журналами. Оправив футболку, которая прилипла к спине то ли от беговых нагрузок, то ли от краткого словесного взаимодействия с Агрестом, девушка дошла до мусорного ведра в коридоре, стоящего возле стенда с объявлениями и выбросила жестянку. Её откровенно беспокоила эта мешанина в голове, возникающая в присутствии блондинистого парня. Неужели, подростковые гормоны решили проявиться? Как-то поздновато. Встряхнув головой, отчего с одного из хвостиков сползла резинка, Маринетт достала телефон из кармана спортивных штанов и написала Алье сообщение с просьбой прийти на ночёвку. Ей нужно было поговорить с человеком, от которого не подкашивались ноги.***
— То есть, вы хотите, чтобы я поверил словам ошалевшего сопляка, который утверждает, что на его мать напал человек-кот? Инспектор Рабьо смотрел на своих подчинённых, откинувшись в кресле и сложив руки на груди. Его порядком доконала вся эта тягомотина с уже третьей эффектной дамой, от чьих чар не устоял какой-то извращенец, возбуждающийся от бревноподобных женщин. — Месье Лейф указал на присутствие когтей у... — начал рапортовать Ренкомпри. Инспектор закатил глаза и цокнул языком. — Хватит кормить меня этим дерьмом. Он потер переносицу слегка оттопыренным средним пальцем. — Может мне ещё поверить тому, что нёс тот, с позволения сказать, любитель горячительных напитков? — издевательски продолжил Джозеф. — Тот, что перехватил меня на выходе из этого долбанного участка и, схватив за пиджак на локте, стал рассказывать, как какой-то подросток, натянув на себя чёрный гандон, ломает черепицу городских построек. Он поднялся с кресла и зачем-то переставил настольную лампу на подоконник. — Я давал вам чёткие указания о том, что вы должны сделать. И что вы мне принесли? Мужчина был так раздражён, словно он сам потратил уйму времени на поиски чего-то существенного в жилищах пострадавших женщин. На его рабочем столе лежал прозрачный пластиковый пакет с канцелярским ножом, толщина лезвия которого совпадала с разрезами на шеях Шапель и Ловите. Загвоздка лишь в том, что на орудии не было и близко отпечатков пальцев или частичек — если убийца был в перчатках — ткани, будто бы всё совершала невидимая рука. Смехотворно и то, что на лезвии присутствовали микроскопические следы крови обеих жертв. Ножичек для конвертов просто сполоснули под краном и бросили в какой-нибудь угол на время, пока у убийцы внутри снова не забурлит кровь, в желании насладиться моментом отнятия жизни. Почти поэтично. Рабьо провёл языком по внутренней части нижней губы, задумчиво посмотрев на уродливую картину на стене, на которой было что-то вроде карикатурного тюльпана. — По результатам медэкспертизы, паралич жертв не был вызван никакими препаратами. У одной из них в доме не нашлось и простых обезболивающих в аптечке, — произнёс мужчина, ни к кому не обращаясь. — Но... — он приподнял указательный палец вверх и окинул взглядом подчиненных. Те вопросительно смотрели на него в ответ, словно школьники на первом уроке полового воспитания. Господи, почему мне в помощники приставляют таких тормозов. — У Ирен Лейф на лице — непосредственно возле губ с размазанной красной помадой — удалось, так сказать, соскрести образцы слюны. — он продолжал вопросительно смотреть на двоих полицейских. — Чем нам это поможет? Долан?! Выкрикнул Рабьо, взмахнув рукой в сторону крепко сложенного мужчины лет тридцати пяти с густыми тёмными бровями. — Я приглашу всех опрошенных мужчин из списка контактов мадам Лейф для сбора ДНК, — отчеканил он, сделав ударение на втором слове в предложении. — Женщин мы ведь не рассматриваем? — Рассматривать баб будешь у себя дома в туалете, Жан, — сжав зубы, произнёс инспектор. — Весьма сомневаюсь, чтобы сынку Лейф привиделась мадмуазель, любящая заглядывать разведёнкам под юбку. Повисла пауза. — Выполнять! Мужчины в форме ретировались, и от хлопка двери в кабинете всколыхнулись открытые жалюзи на одном из окон. Голову Рабьо продолжили оплетать паутиной разные мысли. Каким же был мотив чудака в костюме (если это и правда был он) при выполнении своей цели? как же он просчитался во время своей последней попытки? И почему, хоть и не было сомнений в факте проникновения — на жертве не было никаких следов семенной жидкости или потожировых? Инспектор и не собирался предполагать вариант, что виновником можно быть особь женского пола, желание мести которых захлестывает из-за супружеской неверности и образовывающейся из этого ревности. Так он мог судить по своей долголетней практике расследований. К тому же, как многим известно — женщины предпочитают яд, подсыпанный в тарелку какого-нибудь крем-супа, поданного супругу на ужин. От мести любовнице легче не становится. По крайней мере, так утверждали на многих допросах рассерженные и обманутые брошенки. Закрыв серую папку, инспектор глубоко вздохнул. Это будет долгий гемморой. Ему давно пора было выйти на пенсию.