***
Алья с нескрываемым отвращением оглянулась через плечо на Кима, который поглощал рисовую кашу, сидя за одним из больших столов в кафетерии. Он размахивал ложкой и, не прожевывая запихнутые маленькие порции в рот до конца, бурно обсуждал с Айваном и Максом предстоящий Хэллоуин. — Прикиньте, если мы все нарядимся Котом-Нуаром, а? — хохотнув, предположил он. — Отвечаю, любая девчонка захочет с нами потанцевать, а то и больше... — он поиграл бровями и вытерся рукавом рубашки, на ткани которой стало образовываться пятно. — Откуда вдруг такая уверенность? — протянул с сомнением Макс, отставляя стакан с апельсиновым соком. — Этот тип не может нравиться поголовно каждой из потока. Если высчитать среднее арифметическое из количества тех, кто... — Не нуди, Макс, — скривился Брюэль, не горя желанием выслушивать никому не нужные рассчеты Канте, который уже печатал что-то на телефоне с целью продемонстрировать всё в цифрах. — Мне это, в любом случае, не интересно. Я с Милен иду и в этом идиотизме участвовать не планирую. — Правильно, Айван, — встряла Сезар, отклонившись вместе со стулом, лавируя на его задних ножках и держась руками за стол. — Вы вообще в курсе, что вечеринка не костюмированная, дурачьё? Из-за того психопата — Шмеля, — она постучала пальцем по виску, глядя на Ли Тьена с осуждением. Маринетт, сидящая рядом с подругой, молча пила свой чай с лимоном и хотела быстрее пойти на урок. Её ждал четвёртый сеанс личного призрачного битья током, так как английская литература проходила в непосредственной близости от источника разряда, именуемого Агрестом, который, кроме всего прочего, теперь ассоциировался с работами Уильяма Шекспира. И каждое нечаянное касание к руке парня или столкновение взглядом вышибало её из реальности на несколько секунд, как минимум. — Да ладно тебе, Сезар, — Ким положил локоть на спинку стула, слегка поворачиваясь к девушке. — Признайся, что ты тоже подумывала всякое про Нуара. Ни для кого не секрет, что ты тащишься от DC, присматриваешь себе женишка, — он беззлобно хохотнул. — Тебе точно самой хотелось бы с ним поразвлечься. — Парень наклонился ближе к Алье и шёпотом добавил: — Скажи мне по секрету, я не разболтаю Нино. Сезар опустилась на стуле и развернувшись вместе с ним к однокласснику, также склонилась и, приблизившись губами к уху парня, прошептала так, что все вокруг в радиусе метра её услышали: — Честно говоря, Ким, я знаю, что ты дрочишь на Кота-Нуара каждую ночь. Она выровнялась, глядя на застывшего Ли Тьена, ухо которого, казалось, немного оттопырилось от сосредоточенности, пока он не уловил смысл сказанного, вскочив. — Не смешно! — воскликнул, яростно воззрившись на девушку. Но другие ребята могли с ним поспорить, заливаясь хохотом. — Чего все ржут, а я не при делах? — Прозвучал никому конкретно не предназначавшийся вопрос Лейфа, который подошёл вместе с Агрестом к компании и чмокнул Алью в губы, садясь рядом с Айваном. — А ты чего такой красный? Ли Тьен, к которому обратился парень, стушевался и сел обратно, сложив руки на груди. Зная то, что он никогда долго не сердился на любого рода подначивания, Канте поспешил ответить, пока Адриан опустился на стул, свободный справа от Маринетт, ставя на стол поднос со своим перекусом и оказываясь дальше всех. — Потому что смеются обычно над твоими шутками, а не над тобой, — он хмыкнул, стрельнув взглядом в сердящегося одноклассника, выражение лица которого уже стало смягчаться. — Тут Алья рассекретила некую тайну Кима, его красивую фантазию... — Да хорош уже, — произнёс пловец, взмахнув рукой. — Ничего я не фантазирую про Нуара. — Чего тогда так психанул? — улыбаясь, стала подначивать Алья, не заметив, как напряглась Дюпэн-Чэн, постаравшись проконтролировать своё выражение лица при упоминании Кота, когда рядом преспокойно пил свой кофе Адриан. — Потому что ты перевела тему вечеринки на личное. — Я перевела?! — было наглостью со стороны Ли Тьена обвинять девушку в том, что он сам начал. — Так, всё, хватит, — слегка повысив голос, произнёс Агрест, поднявшись, и Маринетт дëрнулась от неожиданности, едва не опрокинув чашку с покоящейся на дне долькой лимона. — Незачем обсуждать того парня, он не такая уж звезда. — Согласен, — подтвердил Айван, уставший от перепалки. — Всё равно никто не успеет до завтра раздобыть похожий костюм. Нам бы и обычный напялить. — Реально, — немного отрешенно поддакнул Макс, взглянув на блондина, который закинул сумку на плечо, оставив кофе недопитым и готовился идти на занятие. — Вот как только он сдаст Шмеля полиции и мы сможем спокойно выдохнуть, тогда уж и нарядимся, — он тоже поднялся. — Тогда весь Париж, думаю, нарядится. Адриан окинул Канте скептичным взглядом и кивнул Нино головой в сторону выхода, намекая составить ему компанию на курилке. Он и правда зачастил с этим занятием, отчего запах дыма застывал на волосах и одежде, не успевая выветриться в перерывах. Лейф приобнял Алью и направился за другом, пока Ким сосредоточенно размышлял над тем, что бы такого сказать однокласснице в качестве извинения, не разделившей его юмора. — Алья, слушай, — начал он, потирая шею. — Расслабься, Ли Тьен, — с улыбкой произнесла девушка. — Мы оба хороши. Чуть не сцепились из-за какой-то ерунды. Мальчоночек-котëночек, — кокетливо хохотнула она, слегка стукнув Кима в плечо кулаком. — На твоей фигуре, кстати, отлично бы смотрелся обтягивающий костюм. Только Нино не говори, — вернула шутку, понизив голос и заметив, как парень смущённо заулыбался. Дюпэн-Чэн, молча наблюдающая за этим диалогом, так как Брюэль с Канте покинули кафетерий вместе с сидящими через два столика от них девушками из другого класса, приподняла брови в удивлении от того, как легко Алье давался непринуждённый флирт. Она же, к большому своему сожалению, таким даром не обладала. — Как с ними легко, — обратилась Сезар к Маринетт, когда пловец поторопился догнать друзей. — Улыбка, пара томных словечек... — Не со всеми так, — ответила брюнетка, убрав прядь волос за ухо. Она уже некоторое время появлялась в лицее только с распущенными волосами. — Ах, ну да, со всеми, кроме твоего особенного Адриана, — закатила глаза Алья, когда они вышли в вестибюль. — Блин, жаль, что я не смогла тогда увидеть его около твоего дома. Сестры совсем меня довели. Как только за Дюпэн-Чэн закрылись двери её комнаты, после того как она вкратце рассказала маме о своём приключении в особняке Агрестов — естественно, опустив некоторые подробности, — её накрыла волна понимая, что придётся сочинить что-то и для подруги. Естественно, заправляя реальные факты сочным соусом из вранья. Было в том, чтобы держать в тайне общение с Котом-Адрианом-Нуаром от всех, включая лучшую подругу, что-то искусительно будоражащее. Особенно, если учесть то, что от проницательной и, временами, допытывающейся Сезар утаить что-то было крайне тяжело. — Я не очень удивилась, когда ты позвонила мне с другого номера, — продолжила Алья. — Для тебя же нормально вечно что-то терять. Но когда ты сказала, что и мобильник новый, да ещё врученный Агрестом, тут мой интерес подскочил как цены на топливо... Девушка не старалась говорить тише, когда они остановились возле подоконника, напротив которого располагался класс, куда нужно было Сезар, вынуждая подругу кривиться от неловкости и оглядываться по сторонам, убеждаясь, что их никто не подслушивает. В пятницу вечером Сабин попросила спуститься дочь в гостиную и отдала ей коробку, в которой оказался новенький смартфон, врученный, по словам женщины, очень серьёзным на вид мужчиной с кустистыми бровями от имени Адриана. Дюпэн-Чэн с первого раза догадалась, что это был Грег. Он ещё и посыльным подрабатывает. И что ей было делать? Воспринимать этот подарок как подачку? Мол, раз ничего больше дружбы между ними не вырастет, то хоть пещерным человеком девушка чуствовать себя не будет. К тому же, гаджет был в точности таким же, как у самого парня: чёрный, с шестидюймовым экраном и приличной камерой. Маринетт обращала внимание на такие детали и считала, что предметы роскоши не могут дарить друг другу простые одноклассники, даже если один из них — богач. Или сын богача. Вплоть до глубокой субботней ночи Алья доканывала Дюпэн-Чэн расспросами о том, что же всё таки произошло на готичном показе, и без того освещённом в прессе, между подругой и её предметом воздыхания. Но так ничего и не добилась, наталкиваясь на стену из упрямства, прикрытого отмахиваниями от возможной, проскочившей в тëмном лифте искры. Дëрнувшейся искры души, квами побери. — Вселенная сама создала для вас условия! — взмахнула рукой Сезар, в который раз указав на нерасторопность брюнетки. — Ладно ты, но Агрест... — По-моему, ты что-то путаешь, — протянула Маринетт, начав ощущать зарождающийся спазм в голове. Третий раз обсуждать одно и то же ей изрядно надоело. — Он сам сказал, что мы отличные друзья, попавшие в передрягу. — Начинается, — Алья поморщилась. — От твоих повторений правдивее этот бред не станет. Аффирмации совсем не так работают. — Любишь же ты всё вывернуть, — покачала головой Дюпэн-Чэн, замечая стоящего у питьевого фонтанчика с книгой в руках Макса. И тут ей кое-что стукнуло в голову. На этот раз не лоб Адриана и не отколовшийся камешек от колонны. — А то! Излишки будущей профессии, — Сезар подмигнула взглянувшей на неё обратно Маринетт. — Так, мне уже пора в аудиторию. Мультимедийную доску надо подготовить, — добавила она и, не дожидаясь ответа, развернулась и направилась к приоткрытой двери, за ручку которой кто-то держался. Дюпэн-Чэн выдохнула, оправила воротник блузки и, отбросив сомнения, пошла к Канте, который почти сразу оторвал взгляд от печатных листов и вопросительно воззрился на девушку. — Макс, — произнесла она на выдохе и резко остановившись. — Да, меня так зовут, — парень закрыл книгу, оставив согнутый палец на нужной странице и ждал продолжения. — В общем, — Маринетт откашлялась, собравшись с мыслями и заметив краем глаза появившуюся в вестибюле фигуру Агреста. Отлично. — Завтра же Хэллоуин, в лицее проходит организация... — Я знаю про праздник. Тебе нужна помощь в подготовке? — Канте казался раздраженным лирическим отступлением девушки, отвлекшим его от чтения. Или его пугало то, что наиболее точное предположение о том, чего от него хотела одноклассница могло оказаться неверным. — Нет, — она мотнула головой, отметив, что Адриан был уже близко и говорил о чём-то шедшему рядом Нино, который раскручивал деталь наушников. — Просто я подумала, что... Блондин склонился в шаге от них к фонтанчику и девушка посмотрела на него в тот момент, когда его приоткрытых губ коснулись капли прозрачной воды. Она моргнула и уставилась на Макса, который наблюдал за ней. Неловкость била ключом. — Ты подумала, что... — он махнул рукой в направляющем жесте, словно учитель, пытающийся вытянуть из заторможенного ребёнка ответ на простой вопрос из учебника. — Да, — кивнула Маринетт, с силой отвернувшись от разогнувщегося Агреста, который почти успел перехватить её взгляд. — Я подумала, что хочу пойти на вечер с тобой. Если тебе это интересно, — улыбнулась Канте, который стал выглядеть зависшим на месте, как экран компьютера, поглощëнный вирусом. — Со мной? — переспросил темноволосый парень, скосив глаза в сторону Лейфа, всё ещё ковыряющему наушники. Агрест же задумчиво глядел на Дюпэн-Чэн, подпирая стенку возле кабинета, где с минуты на минуту должен был начаться урок. — Да, Макс, с тобой, — с осторожностью повторила девушка, надеясь на то, как бы у её одноклассника не случилось короткое замыкание. — Мне кажется, ты бы замечательно выглядел в костюме! — добавила немного восторженно, положив руку парню на предплечье. Тот был одет в синюю клетчатую рубашку и вязанную жилетку не очень жизнерадостного коричневого оттенка. Благо, с недавних пор Канте стал носить линзы вместо очков, делающих его глаза в, наверное, пять раз больше нормального размера. — Ну, — парень сглотнул и повёл плечом, отчего книга выпала из рук. Он быстро присел и поднял её, избавляя себя от касания Дюпэн-Чэн. — Мне не то чтобы интересно... — сбоку послышался хмык, который Агрест постарался замаскировать под кашель, демонстративно поднеся кулак к лицу. Лейф, нацепивший наконец наушники на шею, вопросительно посмотрел на друга и приподнял руку, молча интересуясь, не нужно ли тому постучать по спине. — Скорее, я с удовольствием проведу это время с тобой, Маринетт. Прозвучал звонок, но никто не дёрнулся с места, кроме Нино, который, кивнув Адриану, пошёл в ту же аудиторию, где его девушка уже должна была настроиться на нужный лад перед своей презентацией. — Ура! — подозрительно бодро воскликнула Маринетт и — ну кто тебя просил? — положив руки на плечи Макса, чмокнула того в щëку, отчего парень тут же покраснел, что было заметно на его достаточно тёмной коже. — Тогда... — добавила, слегка заикнувшись и зыркнув на Агреста, который невозмутимо вертел в руке телефон, смотря на неуклюжую сцену перед ним. — Спишемся позже, да? Или нет. Завтра после уроков договоримся, где встретимся перед началом, ага? — Да, хорошо, — рассеянно подтвердил Макс, не замечая, как сминал листы в своём учебнике по физике, как можно было судить по обложке, пока Маринетт уже дёрнула ручку двери в кабинет, за которой доносились голоса ребят, ожидающих преподавательницу, пронëсшись мимо Агреста так, что едва не споткнулась о его ногу. Канте коснулся своей щеки, где только что побывали губы Дюпэн-Чэн и повернул голову к блондину, который лишь пожал плечами и пошёл за девушкой. Поднявшись на третий ярус парт с лавочками, Адриан, подтянув джинсы на бёдрах, сел рядом с Маринетт, которая тут же сжалась, вцепившись в голубой пенал с узором из бабочек с блестящими крылышками. Следом за ним в классе появилась мадам Бюстье, уже не задумывающаяся о факте того, что опаздывает на собственные занятия через раз и даже чаще, каждый раз извиняясь как первоклассница, и смущённый Канте, забравшийся на своё место в соседнем ряду. — Так, — произнесла женщина, выровняв стопку бумаг на столе и посмотрев на учеников. — Сегодня у нас, к вашей радости, разгрузочное занятие. В прошлый раз я попросила каждого составить список полюбившихся выражений из прочитанного у Шекспира. Пожалуй, я начну, — она улыбнулась, повернувшись к доске и закрепляя на ней лист А4 с аккуратно выведенным предложением, напоминающим шрифт из позапрошлого века. Агрест откинулся на спинку лавки, достав из сумки тетрадь с торчащим из него похожим листом. Любопытно было, что за психологический анализ планировала делать мадам Бюстье, просматривая после занятия выписанные и оформленные студентами цитаты? Над которыми, собственно, парень не особенно трудился, позволив приложению рандомайзера выбрать для себя страницы из книг. Дюпэн-Чэн, отпустившая пенал и сложившая руки в замок на своём листке, сидела в менее чем полуметре от него и, прогнув спину, водила головой из стороны в сторону, слушая других учеников, зачитывающих высказывания скандально известного автора. Адриан видел, что её плечи напряжены, а правую ногу, заброшенную на левую в любой момент могла схватить судорога, так плотно она прижимала ту к левой. Девушка будто находилась рядом с неконтролируемой бомбой, готовой взорваться от малейшего движения. И его груди она касалась с такой же опаской, когда приближалась, чтобы поцеловать. Это было настолько безбашенно, что равнялось тому, если бы Сабрина осмелилась закрыть рот Хлое. Рыжая тихоня, впрочем, сейчас преспокойно сидела возле Макса, заглядывая в книгу, которую тот держал. Учебник по физике. На паре литературы. У всех свой уровень нарушения порядка. — Так страстно вы на девушку глядели, что углядеть суть дела не смогли, — голосом, полным трагизма, не заглянув в текст, продекламировала Лавьян краткие строчки из произведения «Укрощение строптивой». Рядом сидящая Куффен бездумно теребила браслет на запястье. Если бы задание от мадам Бюстье было экзаменационным, то Агресту не составило бы труда прочесть что-то по памяти, ведь помимо изучения китайского, его также напрягали занятиями риторикой и актёрским мастерством, что было бросающимся в глаза пунктом при составлении резюме. Он прокрутил озвученное Роуз в голове и перевёл взгляд на Макса, видневшегося за маленьким носом Дюпэн-Чэн. Что это за постановка произошла перед его глазами? Сложно не заметить, что разыграно это было для него, хоть Нино и не подал виду, с интересом научного работника пытавшийся починить отошедшую запчасть любимых наушников. Парень не поднимал тему «этих ваших тëрок с Маринетт», лишь ухмыльнувшись на то, что те вдвоём во второй раз оказались заперты в тесном пространстве. И ничегошеньки не предприняли для того, чтобы сблизиться. Притянуться атомами, как предположил бы Канте. Опять он. Почему Маринетт взбрело в голову пригласить именно его на долбанный хэллоуниский вечер, к которому Агрест относился, как к очередной фотосъемке, одно только упоминание о которой могло вызвать у него головную боль? Психосоматическую. Что она ему доказывала? Свою независимость и притворную картинку я-не-хочу-тебя-Адриан? Если так, то у неё плохо получалось. И это можно легко проверить. Он взял телефон, до этого покоившийся на парте возле чёрной ручки, и набрал краткое сообщение. Дюпэн-Чэн едва не подпрыгнула от резко завибрировавшего рядом с её рукой смартфоном. На экране высветилось уведомление.«Как тебе новый гаджет? Исправно выполняет свою роль?»
Слова, набранные Адрианом, заставили её нахмуриться и слегка повернуть голову влево, но ничего не увидеть — парень был относительно далеко, что могло бы измениться, если бы она тоже отклонилась на спинку лавочки.«Да, спасибо за подарок и извини за то, что не сказала этого раньше. Но разве у смартфона не несколько ролей?»
Девушка нажала на «отправить» дрожащей рукой и перевернула телефон экраном вниз. Спустя мгновение она поняла насколько это звучит провокационно. Исполнение ролей. У них обоих были роли, а со своей она давно халтурила, едва не назвав Нуара его настоящим именем. Движение слева указало на то, что парень выровнялся и принял почти ту же позу, что и она, если бы не плавная расслабленность и расставленные согнутые ноги — колено правой едва касалось её напряжённого бедра. Маринетт боковым зрением видела, как он печатал. Одновременно с пришедшим оповещением она схватилась за сотовый, проклиная себя за нервозность.«Это не подарок, а возвращение долга. Друзья же так поступают: отдают долги или, скажем, приглашают друг друга на вечеринки?»
— Адриан, поделишься с классом своим выбором? — мадам Бюстье с улыбкой глядела на блондина, раскручивающего ручку. — Конечно, — улыбнулся он в ответ и поднялся. — Мне пришлось по душе выражение из «Короля Лира»: Совсем не знак бездушья молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри. Роуз снова мечтательно вздохнула, пялясь куда-то в окно, пока Маринетт смотрела на открытое сообщение, не зная, что ответить. Что он имел ввиду? Парня задело, что она позвала Макса, а не его? Если так, то это в чистом виде насмешка судьбы, ведь кто не захочет пригласить на танцевальный вечер Аполлона всея Франсуа-Дюпон? Но если всё дело в том, что он раскусил её задумку, то Маринетт пропала. С позором. Он сел обратно и провёл по сенсору, чтобы посмотреть на следующее сообщение.«Думаю, так. И я считаю — это чудесно, что я могу проводить время со всеми своими друзьями, не выделяя среди них любимчиков».
Вот так, хорошо. Нейтрально, без единого намëка на то, что Адриан или Макс для неё выше уровня приятелей. Просто одноклассники. С одним из которых она целовалась, а с другим идёт на вечер для пар. Ничего из ряда вон выходящего. Девушка почувствовала на щеке взгляд Агреста и нервно поëрзала, пройдясь тканью юбки по его ноге. Он и не собирался отодвигаться, анализируя то, как её ресницы слегка дрогнули, а плечи стали подниматься чаще от ускорившегося дыхания. Он видел, как она выдаёт себя в желании переступить через собственную гордость и повернуться к нему лицом, чтобы парень прочëл в её глазах, словно с голубого экрана, кристально прозрачный ответ — он чëртов любимчик. Как же ты нервничаешь. Парень сглотнул и опустил руку под парту, коснулся чёрной ткани и убрал её от своей ноги, медленно проведя рукой по бедру Дюпэн-Чэн, глаза которой мгновенно расширились в удивлении и она дёрнулась вправо, едва не грохнувшись в проход но вовремя вцепившись в край стола, чем привлекла внимание Джулеки. Одноклассница окинула Маринетт взглядом и, сдув с лица чëлку, лезущую в глаза, отвернулась к Роуз, что-то пробубневшей той на ухо. — Маринетт, — мадам Бюстье, положив руку на золотистую цепочку на шее, смотрела на девушку. — Твоя очередь. — Д-да, сейчас, — сбивчиво ответила Дюпэн-Чэн и, быстро бросив взгляд на блондина, который вернулся к экзекуции над ручкой, поднялась. — Уильям Шекспир, «Много шума из ничего»: Если бы острое слово оставляло следы, мы бы все ходили перепачканные. После кивка учительницы, она села обратно и, расплывчато уловив вопрос, адресованный уже Куртцбергу, глубоко вздохнула. Адриан отодвинулся к другому краю парты.***
Четыре книги полетели с лакированного столика прочь в сторону окна с тяжёлыми задëрнутыми шторами, сквозь которые не мог пролиться солнечный свет из-за плотности ткани. Старинные фолианты не заслужили такой участи, обнимаясь теперь друг с другом пожелтевшими страницами с только-только высохшими чернилами обновлённых записей. Астор зачесал спутанные волосы пятерней и вперил взгляд в подогнувшийся уголок ковра с остатками приклеенного когда-то ценника, который его хозяин не удосужился снять сразу после покупки. — Как они посмели, — проговорил он, сжав на коленях ткань изношенных домашних брюк. — Выгнать меня... Да ещё и оштрафовать. Откинув голову на подушку дивана, перед которым сидел на голом полу, он каркающе засмеялся и его кадык задергался крайне нелицеприятно, выглядя как застрявшая в брюхе змеи мышь. Придя в пятницу в полдень в музей с отреставрированной картиной самого Клода Моне, он с беспрекословно отыгранным ужасом рассказал коллегам о пережитом в доме Агрестов. О том, как он вместе с толпой напуганных гостей покидал зловещий зал, куда внедрился мужчина в костюме и убил невинную женщину. И на слове «невинную» он едва устрашающе не усмехнулся, внутренне восторгаясь своим великим поступком. Он очистил землю от гнили. Но руководство лишь в двух словах выразило сочувствие и перешло к перечислению убытков, появившихся из-за недосмотра Дайана. Из-за его уверенности в том, что всё пройдёт гладко и он будет сиять в свете софитов как святой на иконе, окружённый предметами, олицетворяющими дело его жизни. — Две статуэтки, четыре вазы, книга из храма... — перечислял он, не будучи толком в состоянии вспомнить всё то, под чем была выведена кругленькая сумма, которую он обязан выплатить. — Они мне ещё должны будут... Мужчина присвистнул и резко ударил кулаком по столу, который мог бы тут же развалиться на две части, будь Астор в перевоплощении. Но гребень лежал в кресле напротив вместе с молчаливой Поллен со — могли ли так квами? — слезами, собранными в уголках больших глаз. — Скажи мне, — пробормотал мужчина, упираясь голой ступнëй в ножку стола и отпихивая его от себя. Квами на секунду прикрыла глаза, осознавая что теперь он обратился к ней, а не вëл беседу сам с собой. — Разве я не прав? Разве мне не должны быть благодарны? — Простите, хозяин, но, — пропищало существо, отлетая немного назад ради своей же безопасности. — мне кажется, та девочка скорбит по своей матери. Вы причинили ей боль... — Боль? — хохотнул Дайан, покачав головой. — Гораздо больше боли могла бы принести Томоэ, если бы и дальше продолжила лезть к чужим мужьям. — Лучше пусть будет сиротой, чем носит клеймо дочери шлюхи. Любой мало-мальски практикующий психиатр заподозрил бы неладное, услышав подобные изречения от взрослого, состоявшего мужчины. Древнейшему существу же было невдомëк, почему люди ведут себя именно так: зацикливаются на собственных убеждениях, не давая здравому смыслу проникнуть в серое вещество. Что могла сказать Поллен в противовес? Она — всего лишь проводник силы, попавший не в те руки, жаждущие быть измазанными в крови. Накануне убийства квами лишь слышала гневный поток слов, лившийся с языка Дайана о том, что Томоэ безжалостная тварь, жаждущая вырвать с мясом сердце доверчивого Габриэля Агреста, мечтающая потоптаться на могиле его жены; вонзить свою японскую дотошность за пределы рабочих отношений. О том, что эта женщина не уважает честь своего покойного мужа, что она обязана по сей день хранить ему верность. Совершенная память квами показывала Поллен обрывки тех времëн, когда подобные нравы ещё популяризировались в человеческом обществе, когда гребень украшал причёски знатных дам при дворе короля или простых работяг. Но как же существу, оказывается везло, что ни один из прошлых владельцев не теплил в своей душе такие цели. Измены, внебрачные дети, интрижки на стороне, постоянные обманы — люди живут этим веками и могущество квами не может поспособствовать исцелению их натуры. Ни талисман Пчелы, ни Божьей коровки, ни Лошади ни многих других. Но всегда будут встречаться чистые души, избранные — как их можно назвать иначе, — имеющие невидимую взору силу и подкрепленную мощью квами, предназначенную для борьбы с несчастьями, создаваемыми такими, как Астор. Поглощенным обидами, неокрепшим мальчишкой, воображающим себя вершителем судеб. — И знаешь, — он медленно перевёл взгляд с потолка на квами. — Зло нужно уничтожать в зародыше. Да... — протянул, вспомнив, как Кот-Нуар едва не побежал к девчонке, которую ещё немного и привалило бы колонной. Лучше бы привалило. Может так сопляк бы понял, что ему не следует становиться у Шмеля на пути. — Маринетт. Так он её окликнул?.. Занимательно. — Дайан задумчиво потëр подбородок, повернув голову к лежащим грудой книгам. — Вы же не хотите сказать?.. — начала Поллен, уже зная ответ на вопрос. Состоящая из абстрактных частичек квами уже знала на зубок, чем заканчивались подобные раздумья сидящего напротив монстра. — О да, Поллен, хочу, — ухмыльнулся он, отметив про себя, что он просто сожжёт к чертям собачьим эти тома, не несущие в себе ни знаний, ни силы, ни власти, которую он обрëл благодаря гребню. — Теперь мне достоверно известно, благодаря кому этот Кот-Нуар может пасть. Сдаться и отказаться от своих, подписанных вшивым законом, намерений. Отдать мне свой талисман, с которым мне станет намного проще. Астор поднялся и хрустнул шеей, ощущая благодатный прилив энергии, пришедший с новым замыслом, и подошёл к окну, подняв с пола фолиант в кожаной обложке. Несколько мгновений он сверлил предмет глазами, пока не раскрыл на рандомной странице и не стал вырывать листы один за другим, представляя как они будут сворачиваться от поглощающего их огня. Исписанные куски бумаги разлетались по комнате, касаясь выкрашенных в серый стен и попадая между диванных подушек, ныряя в абажур торшера. — Её имя означает «мелодия», — произнёс он на выдохе, когда опустошенная обложка с хлопком свалилась ему под ноги. — Как забавно, — ухмыльнулся, слегка отодвинув штору, отчего в помещение проник солнечный луч, коснувшись трёх букв на одной из лежащих на полу страниц. — Будет ли её голос, молящий о пощаде, звучать так же мелодично, как и прелестное имя? Мужчина засмеялся, положив ладонь на стену и, согнув пальцы, проехался ногтями по слегка шершавому слою краски. Он наслаждался собственным каламбуром, не замечая, с каким презрением смотрела на него квами. — Кстати, о забавном, — Дайан резко повернулся к Поллен и наступил на пару смятых листов. — Ты же помнишь мадам Лейф? — Да, хозяин, — кивнуло существо, подплыв по воздуху ближе к мужчине и застыв в сантиметре над спинкой дивана. — В некоторых источниках утверждается, что её имя подразумевает мир и благочестие. Благочестие, вот умора, не правда ли? — засмеялся с закрытым ртом, что прозвучало так, будто его смех исходил из-под земли. Поллен неуверенно кивнула, внимательно всмотревшись в безумное лицо Астора. — Полагаю, она заслужила маленький подарок, прежде чем я отправлю её в пекло. Небольшую передышку перед тем, как над ней закроется тяжёлая гробовая крышка. Он приподнял руку и звонко щелкнул пальцами, что в мрачной тишине отдалось почти выстрелом по голым стенам. Стенам квартиры реставратора, не украшенных ни единой картиной. И нельзя было проверить, сделала ли Ирен Лейф долгожданный вдох, сев в своей кровати и растерянно оглядевшись по сторонам. Ведь на самом деле Шмелю было всё равно. Он больше не трясся над анонимностью, когда вся столица прознала о его облике и, вышедшая из состояния каменного изваяния, женщина не удивит никого своими показаниями без знания его реального имени. — Что же до школьницы, объятой вниманием Нуара и несомненно являющейся его Ахиллесовой пятой, — Дайян взял с кресла гребень и уселся на диван, раскинув руки в стороны и вынудив квами снова отлететь от него, — то она станет гвоздём программы по его поимке. Совсем скоро, — взглянул на Поллен, зыркающей на него из-за занавески. — Запомни мои слова.***
Поставив последнюю коробку на полку знававшего лучшие времена шкафа, Маринетт вздохнула, не зная, хвалить себя за проделанную работу или корить. По сути, она была сегодня наёмным работником, но с одной поправкой — ей никто не платил. Наверное, всему виной наследственность, из-за которой её вечно тянуло к новым испытаниям. Но в отличие от отца, иногда ночами напролëт увлечённо раскатывающего тесто для нескольких дюжин воздушных круассанов или любимой бабули, разбирающей на составляющие бессмертный Харли Дэвидсон и собирающей его обратно, Дюпэн-Чэн сто раз успела пожалеть о том, что вызвалась шататься на допотопной стремянке чуть ли не под потолком актового зала, стараясь как можно элегантнее закрепить декорацию из тыкв и летучих мышей. Она осталась последней из скудной команды вызвавшихся принять активное участие в организации Хэллоуина — Аликс, Марк, а также Виктор и Мишель из параллельного класса удалились ещё полчаса назад, когда Маринетт активно закивала головой на их вопрос о том, справится ли она дальше сама. Конечно справится, надо же выбиться из сил окончательно, чтобы выглядеть на празднике как труп. И грим не понадобится. Она оглянулась, убедившись в том, что дверь подсобки открыта настежь и в классе искусств включено освещение — ей ведь не хотелось выбираться в полной темноте из большого помещения, располагавшегося как раз по соседству с актовым залом, не понадобившиеся украшения для которого по распоряжению мадам Менделеевой нужно было сложить именно здесь. Куда же ещё вываливать хлам, как не в каморку, которая уже нагромождена убогими произведениями, вылепленными учениками из глины или нацарапанными карандашом? — Лучше бы осталась дома, — пробормотала девушка, проведя в воздухе пальцем над коробками, пересчитав их. После последней пары у неё было полтора часа для того, чтобы пообедать и переодеться, дабы потом снова работать. Не так. Помогать. Заскочив в свою комнату после душа она натянула джинсы и, не глядя, схватила первую попавшуюся кофту, уже застегнув которую, поняла, что это была вещь Адриана: рукава слишком длинные и на вороте возле молнии определённо ощущаются не её духи. Маринетт собиралась вернуть её парню. Когда-нибудь. Может, когда он сам упомянет об этом, грозно потребует обратно, приговаривая, что вещица многое для него значит. Например, что она подарена его отцом. Хотя... что за бред? Агрест, скорее всего, и не помнит о том, что отдал кофту, имея в своей обширной гардеробной уйму похожого тряпья. Но про телефон он спросил. Дюпэн-Чэн вышла из подсобки, прикрыв дверь и провернув в замке ключ, который нужно было оставить в ящике учительского стола. Что вообще Адриан забыл в её мыслях? Опять. Она уже начала подозревать, что в её нервную систему был внедрён особый график, по типу того, который был у блондина, и благодаря которому всегда, когда Маринетт оставалась одна, он включал рубрику «Что же у нас с Адрианом Агрестом?» Их странная переписка на уроке мадам Бюстье стояла перед глазами как дурацкая реклама, которую крутят по всем каналам на телевидении каждые пять минут. Точнее, каждые пять минут девушка открывала диалоговое окно и вчитывалась в краткий, разбитый на части текст, выискивая новый смысл, припрятанный где-то в знаках препинания. И ничего не находила. Касание парня всё ещё отдавалось покалыванием на бедре, хотя с момента, как он пригладил её юбку, прошло уже около семи часов, что ясно показывало её истинное к нему отношение. Маринетт дёрнула ручку ящика, издавшего противный скрип и сдвинувшегося на сантиметр — старой мебели требовалась не одна попытка для полного выполнения функции. Присев, она зацепилась пальцами за древесину с двух боков и резко потянула на себя, отчего ящик поддался и в нём что-то зазвенело. Нечто, похожее на перемешанные между собой пуговицы, старинные монеты и сломанные ржавые ключи предстало перед глазами девушки. Учительский стол месье Монлатена, нижний ящик справа. Она же не могла ошибиться? Вроде бы верно. Связка звякнула, упав на остальные металлические изделия, и ящик задвинулся назад, ведомый толчком ладони. Дюпэн-Чэн разогнулась, не поднимая головы и заметила на столешнице нечто необычное, что упиралось в неровно сложенные друг на друге... аппликации из цветной бумаги? И это в старшей школе? Чего было удивляться, это класс искусств. Длинные пальцы с заострёнными когтями безукоризненного насыщенного чёрного оттенка мягко тарабанили по криво приклеенным белым и жёлтым обрезкам, формирующим незамысловатый цветок на однотонном сером фоне. Взгляд девушки направился выше, размыто огладив руку в гибком латексе, и столкнулся с прищуренными зелёными глазами Кота-Нуара. Это было неожиданно и очевидно одновременно. То, что он обязательно явится и застанет Дюпэн-Чэн одну, в беспорядочно обставленном помещении и соответствующими вертящимися мыслями о нём. По крайнее мере сейчас ей показалось именно так. — Что? — удивлённо произнёс он, будто это Маринетт застала его врасплох. — Даже не спросишь как я здесь оказался? — А зачем? — пожала плечом и засунула руки в карманы толстовки. Уже не казалось смешным то, что они не ведут диалоги, а бросаются друг в друга вопросами. — Ты всё равно не ответишь. — И правда, — хмыкнул парень, отлепив ладонь от бумажных каракуль и став обходить стол. Нарочито медленно, не отводя взгляда от Дюпэн-Чэн. Адриан случайно заметил девушку, когда проезжал мимо лицея, направляясь вместе с отцом на встречу с парфюмером, занимающимся изготовлением новой версии «Аdrien», которая была уже под номером четыре или пять, он точно не помнил, поскольку даже не вникал во всю эту дребедень. Но в то же время пользовался первой вариацией парфюма, которая ощущалась сомнительно приятно на других людях. Уж точно Нино и парень из съемочной группы последней рекламы, в которой Агрест принимал участие, после нанесения пары капель на запястья оказывались в отнюдь не притягательном ореоле запаха. Он слышал ещё утром обрывки фраз из разговора ребят из параллели, что они должны разобраться с приготовлениями к Хэллоуину, и что «Маринетт слишком переживает из-за декораций, до которых никому дела не будет, когда разольют пунш». Адриан тогда улыбнулся, покачав головой. Такая переживательная. А потом она полезла к Канте. Забросила руки ему на плечи. Коснулась губами щеки. Кто бы мог подумать, что Агрест станет ревновать. Будто имел на неё хоть какие-то права. «Пф. Ревность. Ничего подобного», думалось ему, когда он подносил блоттеры к носу и прислушивался к запаху пачули, бобов тонка, сирени; чему-то древесному или сладкому. Как клубника. И ловил на себе серьёзные и вопросительные взгляды отца, пока тот кивал на предлагаемые парфюмером ноты для будущей пирамиды. Мол, в каких облаках он витает. Если уж это и были облака, то сотканы они из похоти и желания насладиться тем, какой эффект в голубых глазах отразится от его присутствия. Слов. Или касаний. От него, а не какого-то там Макса Канте. Проникнуть в учебное заведение не составило для парня труда: пара ловких прыжков мимо охранника, листающего газету и засыпающего на своём стуле с продавленным сидением, не заметившего тень, мелькнувшую на стене вестибюля. Дальше Адриан заглянул в актовый зал, но обнаружив там только косо расставленные стулья, пошёл дальше, буквально через дверь попадая в нужное помещение. Видя там Маринетт, а точнее её макушку, выглядывающую из-за стола. Говорил себе, что нельзя. Нельзя к ней подходить. Нельзя подпускать, если только он не хочет, чтобы её использовали как приманку недовольные его поступками, оказавшиеся за решёткой уроды, жаждущие мести. Или хуже — поехавший на почве мизогинии Дайан, разгуливающий в поиске новой жертвы. И вот пожалуйста. Он стоит посреди аудитории и дышит с Дюпэн-Чэн одним воздухом. Видит, как ей дискомфортно смотреть на него после их маленькой шалости в её спальне. Смотреть и демонстрировать синими вкраплениями на радужках, что дело не только в этом, вынуждая остановиться в двух шагах. — Геройские дела закончились? — решилась на очередной вопрос Маринетт, выгнув бровь и краем глаза подмечая, что Нуар прикрыл за собой дверь в аудиторию. Почему не было слышно щелчка? — Что-то вроде, — уклончиво ответил он, склонив голову, отчего кошачье ухо также опустилось, придав ему немного несчастный вид. Если бы не блеск в глазах. — Чего это ты одна? — То есть? — она зачем-то оглянулась, будто хотела найти кого-то, спрятавшегося за одним из мольбертов с незавершенным натюрмортом. — Просто все уже разошлись... — Девушка нахмурилась, медленно поворачивая голову обратно и попутно выискивая свою сумку, которая должна была... Ага! Которая одиноко прислонилась к изогнутой колонне, напоминающей драконий хвост — чья-то попытка абстрактной архитектуры. — И мне тоже пора домой, — добавила и пошла в ту сторону. — Оправдываешься за то, что некому помочь тебе с... — Адриан помедлил, притворившись, что не знал, на что тратила свой свободный вечер Дюпэн-Чэн. — А что ты тут делала вообще? — Какая тебе разница? — спиной к парню огрызнулась Маринетт, протянув руку к цепочке на сумке, как вдруг её силой развернули, схватив за предплечье. — Что, тот парень не захотел поработать за поцелуй в щечку, м? — произнёс Нуар, пройдясь травянистыми глазами по её лицу. — Для таскания каких-то коробок другая плата, а? — О чëм ты? — тихо спросила брюнетка, вспомнив, как засмущался Макс, когда она убрала руки с его плеч. Адриан это видел. Не Нуар. — Не очень красиво с твоей стороны, Маринетт, — он поцокал языком, — дарить поцелуи тому бедному мальчику, когда право на них есть только у меня. — Пусти, у меня синяк появится, — Маринетт в ужасе смотрела на Кота, давая себе секунду на придумывание дерзкого ответа. Секунды мало. — Что у тебя за самомнение? Какое право? С кем хочу, с тем и целуюсь. — Да ну? — он разжал ладонь, мягко поднявшись вверх к плечу девушки и коснулся когтями корней волос. — Мне даже через оконное стекло было видно, что это далось тебе через силу. Жаль, что я спешил, доганяя извращенца, дежурившего на балконе одной мадемуазель, которая очень любит ходить по дому голышом. Глаза, правда, ему выцарапать не удалось, — Нуар вздохнул, склонив голову. Его рассказ, сочиняемый на ходу, был достоин Пулитцеровской премии. — Кто из вас еще извращенец, — произнесла девушка, вцепившись в его локоть пальцами — гладкая ткань костюма была тёплой. Они действительно тогда стояли у окна, но под вероятный обзор попадала только Маринетт. Чтобы заметить Макса, Нуару нужно было взобраться по стене лицея и пристально вглядеться в окно наискосок, которое не всегда было в приличной степени чистым. Несостыковка. — Не стыдно лезть в чужую личную жизнь? — Оу, — игриво поведя глазами, протянул Агрест и легко толкнул Дюпэн-Чэн, вынуждая ту упереться спиной в колонну. Детали, похожие на заострённые зубы, впились в позвонок, отчего она ахнула, отпустив руку парня. — Какой я плохой. Прервал интимный момент. Чего же вы не уединились в пустом классе? — Ещё успеем, — вырвалось у Маринетт против воли. Он что — правда взъелся из-за сраного чмока в щеку? Если да, то её маленький план сработал. Адриан попался. — Завтра на вечере, например. — Не думаю, — прозвучал ответ и свет в аудитории погас. Видимо кто-то из технического персонала нажал на общий рубильник, думая, что все уже покинули здание. Кроме охранника, а он и с фонарём отлично справится, если ему придёт в голову пропатрулировать коридоры на наличие взломщиков. Агрест с помощью кошачьего зрения смог уловить, как девушка приоткрыла рот и её взгляд забегал справа от его лица. Интересно, тогда, в лифте, в её зрачках читался такой же испуг? Или это было скрытое ликование от того, что Маринетт не придётся стараться сохранять на лице спокойствие и даже вызов, в то время как по шее идут мурашки от ласковых касаний его пальцев? — Один момент, — он прошёлся по воздуху бархатистым голосом и, убрав руку от волос девушки, завёл её за спину и отцепил жезл с крепления на поясе. Щёлкнул переключатель и детали предмета разъехались, образовывая между собой небольшой элемент, который загорелся мягким зелёным светом. Опять его фокусы. Воспользовавшись моментом, пока Адриан ставил шест рядом с отодвинутым от стола учительским креслом, Дюпэн-Чэн стала передвигаться влево, заворачивая за ребристую колонну. — Куда-то торопишься? — когти впились в корявую лепнину возле левого виска и Маринетт привстала на носки, прижимаясь головой к материалу. Вытягивая подбородок, чтобы не выглядеть такой задавленной взглядом Кота-Нуара, опускающимся сверху вниз. — Я же сказала, — под освещением, исходящим от магического предмета, её глаза стали напоминать цвет морской волны с блеском от лучей солнца. Ещё немного, и это море затянет Адриана в себя вместе с мультяшными ушами. — Мне пора домой. Он придвинулся ближе к брюнетке, так, что мыски ботинок уперлись в колонну по обеим сторонам от её ног. Положил вторую руку параллельно другой. Не давая ей возможности отойти, только если она не посмеет его толкнуть. Не посмеет. Наклонился ниже и, едва касаясь мочки уха губами, прошептал: — Ты чего-то боишься? — вместе с горячим дыханием в её лёгкие проник запах миндаля. Уже совсем родной. Боялась ли она? Разве что того, что он опять сбежит, чиркнув по её лицу невидимым ножом, состоящим из бессмысленной болтовни, что только что лилась из его рта. — Неужели меня? — Я... — преждевременно начала она, не зная, что его не интересовал ответ. На её шею легли пальцы без перчатки. Он ещё в прошлый раз мысленно законспектировал, что на встречах с Маринетт такое оружие не подходит. Адриан врезался в её губы, с напором смяв их и сразу же раздвинув языком. Показывая, чего нужно было страшиться. Девушка непроизвольно прижалась к нему в ответ, робко положив ладонь на его плечо, пытаясь сжать слишком гладкую ткань и лишь царапнув короткими ногтями. Прикоснуться бы к голой коже, ощущая тепло и стук сердца. Как тогда, в тесной кабине лифта. Прикусив нижнюю губу Маринетт и ощутив выступившую кровь, парень слизал каплю и опустился ниже, оставляя дорожку из поцелуев на шее и останавливаясь на границе ключиц, прикрытых синей толстовкой, капюшон которой перекосился. Рука соскользнула с пульсирующей жилки, огладила тяжело вздымающуюся грудь и наконец проникла под ткань, сжав талию. — Нуар, я... — услышал он бормотание и поднял голову. Заметил, как она протянула руку и пугливо коснулась его щеки, скользнула ниже и приподняла бубенчик под кадыком, будто в желании найти бегунок молнии на костюме. — Я хочу... — Приблизила приоткрытые, успевшие распухнуть губы и поцеловала его в линию подбородка. — Раздеть меня, — выдохнул он с улыбкой, наслаждаясь нежностью и прикрывая глаза. Опустил вторую руку и потянул край толстовки вверх, вынуждая Дюпэн-Чэн послушно поддаться действию. Одежда отлетела прочь, повиснув на кожаном кресле и он увидел красный спортивный топ с чёрными лямками. Туманно понял, что неосознанно подал сигнал Плаггу, благодаря которому послышался звук расстегиваемой тонкой молнии его костюма. — Сегодня можно. Маринетт уверена, что ей не показалось. Он даёт разрешение? До чего же наглый. Девушка огладила его широкие плечи, попутно стаскивая латекс, мешающий быть ближе. Стрельнула в блондина глазами, который наблюдал за её действиями, и втянула кожу под ключицей, оставляя там мокрый и начинающий краснеть след. И кто из нас игривая кошка? Адриан резче сжал талию девушки и приподнял, снова целуя и вдавливая в неровную поверхность, отчего она нечаянно сильно прикусила его губу и зашипела, отстраняясь. Вцепилась в кончики волос у него на затылке. — Прости, — выдохнул он, касаясь носом её шеи и сфокусировался на том, что расположено за колонной: стол со сложенными мотками ткани, стоящий под самой стеной, на которой плакат с философичным рисунком. Агрест, удерживая Маринетт на весу, сделал несколько шагов и едва не опрокинул её на столешницу, удерживая за талию и прижимаясь членом между разведённых ног. Смяв черный бархат и розовый шёлк, покоящиеся друг на друге, девушка попыталась перехватить взгляд Нуара, сосредоточенный где-то на уровне её пупка. Она дышала неровно, чувствуя покалывание на затылке и мурашки по коже от того, как он изучал её тело. — Тебе не за что извиняться, — произнесла она, на краю сознания улавливая, что всегда работала за столом, на котором сейчас сидела, когда накатывало вдохновение. Конечно, с разрешения месье Монлатена, а он поддерживал ученическую творческую инициативу. — Это на будущее, — хрипло сказал Адриан, схватив её за подбородок и всмотревшись в глаза. Как быстро он переходит от нежности к резкости. И Маринетт ощутила, как плавно его пальцы ухватились за маленькую пуговицу на её брюках, вытащив ту из петли. Так же, как он застегнул её рубашку в пекарне. Так аккуратно, словно он годами зарабатывал на наряжании манекенов. А не был им самим. — Ты... Не договорив, он вернулся к поцелую, стал переплетать их языки, расстегивая короткую молнию на джинсах. Скользнул другой рукой от талии выше — к резинке топа, из-под которого на ребре виднелась та самая родинка, которую он заприметил; не глядя, очертил её большим пальцем. Косточки от тонких запястий ощутились на плечах, когда девушка сжала их руками, словно приклеивая парня к себе. Словно он планировал бросить её в этом классе — с горящими глазами и не менее пылающими щеками, одну из которых он несильно прикусил, как котёнок, только что осознавший, что он хищник. Агрест коснулся пальцами её трусов в тон топу, чувствуя проступившую влагу. Выдохнул и отодвинул ткань, когда брюнетка попыталась сдвинуть бёдра, но лишь сжала его ноги с напряжёнными мышцами. Сразу два пальца скользнули внутрь, заставив Дюпэн-Чэн откинуть голову и прогнуться в спине — чёрные волосы хлестнули по отталкивающе яркому узору плаката. Из её горла вырвался стон. — Тш... — Адриан подвигал пальцами, растягивая узкие стенки, и вновь услышал стон, который пришлось заглушить поцелуем, ухватив девушку за затылок, чтобы она не ударилась о стену. — Сделай для меня кое-что, — шёпот в губы. Океан во взгляде напротив потемнел, ведомый возбуждением и Маринетт кивнула, не в состоянии ответить вслух, боясь дрожи в голосе. Такая доверчивая. — Приподними бёдра. Пальцы исчезли и брюнетка вонзила ногти в светлую кожу на его лопатках, подтянувшись и приподнимаясь. Разрешив парню стащить с неё джинсы вместе с бельём. Лакированный стол не отдавал прохладой, когда ягодицы опустились на него обратно, а между ног пульсировало от ощущения паха Нуара, который он прижимал к промежности, дразня. — Вот так, хорошо, — он умудряется ухмыльнуться, поддев лямки топа и спустив их по её плечам. Оголив грудь с затвердевшими сосками, требующими касаний. И Маринетт задохнулась, когда его язык прошелся по левой горошине, оставляя мокрый след от слюны. Её руки сами потянулись к блестящему ремню, на котором обычно держался шест. Пальцы подрагивали и она уронила его, отчего вещь упала на пол с хлопком, неравномерно складываясь на две половины. Молния опустилась ниже и Нуар перехватил запястья девушки за мгновение до того, как налившийся член высвободился из тисков спандекса. Под костюмом всё же нет белья. Взгляды столкнулись: напуганный и жадный. И оба жаждущие. Дюпэн-Чэн склонила голову, виновато опустив ресницы, облизнула губы и мягко провернула кисти, молча уговаривая блондина расслабить хватку. Мышка в кошачьих лапках. Её руки освободились и тут же потянулись к его лицу — большие пальцы огладили тонкие губы, пока он взял член в руку и направил его к влажному входу. — Не бойся, — Адриан сделал толчок одновременно с обрушившимся поцелуем, в котором послышался писк. Он замер, ныряя пальцами в её волосы на затылке. Спутанные и сладко пахнущие июльскими ягодами. Стиснул другой рукой столешницу до боли в фалангах, сдерживая порыв толкнуться ещё раз. Ждал. Агрест разорвал поцелуй и сконцентрировался на её лице, глазах, что оглядывали контур его чёрной маски, сканирующих и проникающих под ткань. Знающих, кто под ней. — Маринетт, — почти вопросительно. Крошечная, едва заметная, подсвеченная зелёным огоньком слеза скатилась по её щеке и это почти напугало Адриана, если бы не — черт возьми — сонная, тихая фраза: — Всё хорошо. После которой он медленно вышел, ощутив её выдох на своих губах и, мягко сжав её талию, толкнулся обратно. По телу прокатился жар, когда ладони Маринетт проехались от его лопаток к плечам, вниз по груди и на выступившие мышцы пресса, огладив как хрупкую скульптуру в музее. Как странно. Из воска вылеплен я, но рассыпается она. Жжение между ног было сильным, но ласковые пальцы, перебирающие пряди, смягчали эти ощущения, позволяя Дюпэн-Чэн лечь спиной на стол, на перемешанные обрезки тканей с торчащими нитками, совершенно не болезненно прохаживающиеся по позвонку. Крепко сжатые сильной рукой запястья оказались над головой, пока парень продолжил свои движения, и понемногу в её неподготовленном — к такому, наверное, нельзя быть готовой — теле расправляла крылья эйфория, посылая под веки яркие искры. Адриан чувствовал пот, стекающий по спине и разочарованно осознавал, что Маринетт не достигнет сегодня оргазма. Он же был близок и уже не сдерживался, наращивая темп, наблюдая, как подрагивает грудь девушки, а из её рта вылетают тихие стоны. Почти немые, если бы не его обостренный слух. Он использовал талисман не по назначению. Да и плевать. Сейчас тоже происходило спасение человеческой жизни. Вот только непонятно — её или его. Прикусив губу, он кончил. Член пульсировал, объятый горячими стенками. Один вдох. Два. Адриан вышел из неё и застегнул костюм до пояса. Нерешительно взял Маринетт за руку, поднимая её, вновь кладя руку на её спину и выжидая, когда она откроет глаза. Мягко накрыл её губы своими, убирая несколько прядей с лица. — Маринетт, — шёпот мëдом проник ей в голову и противно прервался пиликаньем мигающей лапки на кольце Агреста. Она распахнула глаза и встретилась с майской зеленью, что рябила на его радужках. — Тебе опять пора, — хмыкнула она обречённо и как-то... насмешливо? Это вовсе на неё не похоже. — Да, — согласился парень, беря ладонь Дюпэн-Чэн и целуя тыльную сторону, прежде чем просунуть её обратно в лямку топа. — Но я не хочу. Брюнетка застыла, выровняв лиф и заглянула в лицо Нуара. Неужели он готов признаться? — Хочешь, — покачала она головой. Слова редко совпадают с действиями. Маринетт отняла руку и соскользнула со стола, чувствуя тягучую боль внизу живота. Наклонилась и подобрала свои джинсы и скомканные мокрые трусы. Неловко приложила одежду к себе и посмотрела в сторону кресла, подсвеченного шестом. — Я не стою тебя настоящего, верно? Адриан нахмурился, не улавливая перемены её настроения. Настороженно опустил к ней голову, но брюнетка сделала шаг назад под аккомпанемент пищащего кольца. — Что ты хочешь этим сказать? — Я знаю, кто ты, — оборвала она. Окинула взглядом его кошачьи уши, маску и повисшую за спиной часть костюма. А он молчал. Покачал головой, надев костюм до конца. Сделал шаг в сторону, отмахиваясь от мысли, что сбегал, оставляя девушку после её чертового первого раза одну. Подобрал с пола ремень, пряжка которого звякнула, и жезл. Свет потух. Он ушел истинно по английски. Дюпэн-Чэн, слыша в темноте скрипнувшую и хлопнувшую дверь, сделала судорожный вдох. Нет. Она не заплачет. Не сегодня.