MY OBSESSION

      Зима ещё не успела полностью вступить в свои права. На дворе стояла середина декабря, а снег только-только собирался в маленькие кучки в дальних углах улиц, куда не добиралась работающая впустую снегоуборочная техника.       Хосок полностью привык к пробуждениям в чужом роскошном доме и уже перестал задаваться вопросом, почему Чонгук больше не приходил к нему по утрам. Пару раз он замечал его удаляющийся силуэт, но не решался догнать, переживая, что и так доставлял хозяину поместья хлопоты, не хотелось стать ещё и надоедливым собеседником, а потому молча благодарил обстоятельства, произошедшие с ним. Ведь если бы не этот таинственный лунатизм, то ему вряд ли бы посчастливилось встретить такого человека как Ха.       Они общались не больше месяца. Ха писал часто, он шутил в своих сообщениях и рассказывал весёлые случаи, что происходили с ним или с его однокурсниками на учёбе. Несколько раз приглашал на выставки современного искусства. Хосок мало в этом разбирался, но слушал внимательно и старался отвечать что-то сносное.       Несмотря на столь короткий срок, их встречи стали частыми. Чон начал задумываться, что рано или поздно Ха заметит, как он каждое утро возвращается от своего «друга». Он и сам осознавал, что сильно беспокоился об этом. Каждую ночь он сходил с ума от одного и того же сна и сгорал от нераздельных чувств. Хосок понимал, что это нездорово, он не должен был испытывать того, что испытывал к человеку, который при первой же встрече планировал откупиться от него деньгами, но судьба распорядилась иначе. И, всякий раз испытывая стыд, он шёл на встречу с Ха, который на время помогал притупить это гложущее чувство и скрашивал его одиночество.       Итак, оставался всего один день до Рождества. Хосок на самом деле не ожидал, что Ха пригласит его провести вечер вместе. Он был смущён, так как обычно он справлял праздники в доме друга в кругу его семьи. Такое предложение могло означать то, что Ха готов пустить его в свою жизнь, и это сильно беспокоило. Хо не хотел врать ему, но и говорить о своей одержимости не было хорошей идеей. Этот парень и правда старался быть хорошим во всём. Непривередливому Хосоку хватало даже вечеров со стаканом дешёвого кофе на лавочке в небольшом парке, редких взглядов украдкой, что ловил на себе, и тёплых улыбок.       При любых других обстоятельствах он бы продал душу дьяволу, чтобы отношения с Ха стали правдой и перешли на новый уровень, но, сидя вечером на кануне Рождества, Хосок ломал себя изнутри, стараясь придумать отговорку, почему он не сможет поехать с ним.       Что, если он рассчитывал на близость? Хосок в последнее время отрицал любое её проявление. Даже когда однажды Ха попытался его поцеловать, он сделал вид, что не заметил этого, и отвернулся, указав на идиотский граффити на стене своего дома. На часах было девять вечера. Хосок собирался написать Ха и извиниться за то, что не получится прийти, и солгать, что ему придётся работать в праздничный вечер. Он уже взял в руки телефон, когда стандартная мелодия оповестила о входящем вызове — Ха его опередил.       Парень посмеялся, что Хосок будто ждал его звонка, заметив, что тот ответил после первого же гудка. Он не дал возможности оправдаться, сообщив, что будет у его дома уже через полчаса, и заверив, что Хосок просто обязан был спасти его, отправившись, как он сам выразился, на нудный вечер снобов, который семья пафосно называла благотворительным вечером.       Родители настаивали, чтобы Ха посещал подобные вечера, потому что на них встречались люди из высших кругов для налаживания коммуникации. Выгодные знакомства не помешают в дальнейшей жизни, тем более если хочешь стать известным хореографом и открыть свою школу.       Хосок не смог долго сопротивляться, потому что Ха был слишком настойчивым и фактически умолял не бросать его на этой душной пытке. Не помогло даже то, что в гардеробе у Хосока не нашлось подходящей для подобного вечера одежды. Ха пообещал разрешить любую проблему, лишь бы тот поехал с ним.       Так через полчаса они уже сидели в салоне дорогой машины. На заинтересованный взгляд Ха только отмахнулся, мол, это всё родители — любят кичиться статусом. Он передал Чону пакет с рубашкой, костюмом и дорогими кожаными туфлями; к таким вещам Хо совсем не привык, на его памяти, он ни разу не надевал что-то подобное.       — Я не подглядываю, — смеялся Ха, старательно отворачиваясь, пока Хосок упаковать пытался себя в дорогую обёртку.       — Да я не боюсь. Мы же оба парни, — ляпнул невзначай, хотя в мыслях полагал совсем иначе.       — Ага, — только и услышал в ответ.       Остановившись у большого ярко-освещённого здания, принадлежащего эпохе Возрождения, они вышли из машины. Хосок чувствовал себя не на своём месте. Он хотел сбежать, но Ха успокаивал и уверял, что среди высокопоставленных снобов тоже можно найти интересных собеседников. В зале было прохладно, несмотря на скопление приглашённых гостей. Они разбрелись по небольшим кучкам и непринуждённо вели скучные светские беседы. Ха шепнул, что до основной части вечера, когда планировалось проведение аукциона, оставался ещё целый час, поэтому можно стащить что-нибудь с фуршетного стола и выпить по бокалу просекко.       Если не брать во внимание, что гости выглядели наутюженными, одетыми с иголочки богачами, то Хосок мог немного расслабиться, потому что каждый был занят чем-то своим и никто не обращал на них двоих не малейшего внимания. Они стояли возле ломившегося от множества разнообразных закусок стола, когда к ним подошёл невероятно красивый парень. Его костюм был пошит идеально, на руке сияли изысканные часы, в ухе — серьга, похожая на ту, что носил Чонгук. Он был статным, как Ха, высоким и широкоплечим. Как оказалось, они были давно знакомы.       После того, как Ха представил их друг другу, новый знакомый воодушевлённо предложил пойти поздороваться с остальными. Хосок был довольно стеснительным и не слишком хотел привлекать к себе в этот вечер внимание; хорошо, что Ха смог это заметить. Он с улыбкой попросил Чона прогуляться по территории, пообещав, что не оставит скучать одного надолго.       Хосок не был против такого расклада, наоборот. Он был восхищён убранством, сиянием массивных канделябров под потолком, включенных во всех углах позолоченных бра. Красные ковровые дорожки застилали натёртые до блеска полы. Глаза немного слепило от излишнего шика, и, решив погулять по залу, он заметил вдалеке широко распахнутые расписные врата. Обладая всё тем же врождённым любопытством, он решил пойти в этом направлении и не пожалел.       Выход вёл на открытую полукруглую террасу.       На свежем воздухе оказалось гораздо меньше людей, чем в зале. Возле перил собралось несколько человек: они оживлённо болтали о чём-то, и до Хосока невольно доносились обрывки фраз. Молодая женщина «по секрету» рассказывала, что помимо обычных, хоть и ценных, организаторы планировали выставить очень редкий лот. Мужчины обсуждали вероятность того, что в канун Рождества, большого семейного праздника, ажиотажа на торги могло и нет быть вовсе. Одни доказывали, что приглашённые не пропускали ни единого подобного мероприятия, другие же сетовали на то, что старший давно нигде не объявлялся. Хосок так увлёкся, что забылся и подошёл слишком близко, конечно, это не могло укрыться от внимательных глаз беседующих.       — Впервые тебя вижу. Парень, а ты кого представляешь? — спросила стоявшая к нему ближе всех женщина, в искусственной белоснежной улыбке которой не было ни грамма искренности. Хосок вежливо улыбнулся, собираясь ответить, что приехал сюда с другом.       — Госпожа Ли, вы слишком любопытны сегодня, — раздался совсем близко низкий голос, и его плеча коснулись холодные пальцы, лёд которых чувствовался даже через ткань костюма. Хосок не решился обернуться, потому что чувствовал неодолимую дрожь во всём теле, подобная аура была ему знакома.       — О, прошу прощения, Господин, — присутствующие немного стушевались, будто кто-то сбил с них всю спесь, опустив с небес на землю. — Мы как раз гадали, обрадуете ли вы нас своим присутствием. — Безусловно, — короткий ответ, и Хосок ощутил, как его потянули за собой, с силой сжав локоть.       До боли, Юнги держал его крепко, когда они выходили с террасы. Хосок не сопротивлялся, пока его тащили через весь зал, уводя по коридору от толпы людей. Он опомнился только тогда, когда за ним закрылись тяжёлые двери. Кабинет был похож на тот, где они говорили впервые. Где Хосок испытал целый спектр эмоций, только в этот раз было значительно темнее и отсутствовал большой стол у окна.       — Я говорил, что тебе нужно идти, — голос спокойный, но властный.       — Но я не…       — Как ты оказался на этом вечере? — с напором.       — Вам-то какая разница? — дерзко вопросом на вопрос; набравшись смелости, он всё же обернулся и посмотрел на своего мучителя.       Хосок не был готов к тому, что взгляд напротив будет выражать беспокойство. Ни единая мускула не напряжена, лишь глаза — в них было что-то, чего Хосок не видел при первой встрече. Юнги был бледнее обычного и будто устал, но всё равно выглядел идеально, как в самых смелых мечтах наивного Хо. Он ненавидел себя за это, не мог принять чувство внутри себя, но вся его сущность тянулась к этому мужчине.       Впав в некий транс, Хосок всё ещё ждал ответа Юнги, в то же время не опасаясь грубых слов. Когда губы напротив приоткрылись, он весь сжался и приготовился, но звонок на его телефон заставил Юнги остановиться. Звонил Ха, и пальцы словно сами, не слушаясь хозяина, приняли вызов.       — Хосок, я потерял тебя, — европейский акцент вывел из застывшего состояния, а человек напротив стоял неподвижно, ждал. — Где ты?       — Я… захотел в туалет, сейчас вернусь в зал, жди меня возле террасы, — солгал Хосок.       — Хорошо, а то я подумал, что ты потерялся. Буду ждать.       Звонок тут же прервался, и Хосок тут же сжался.       — Хосок.       Юнги впервые назвал его по имени, отчего кожа покрылась крупными мурашками. Он прежде никогда такого не испытывал и сейчас уже сомневался, что происходящее реально. Это был страх. Юнги был тому причиной, или это всё из-за темноты, что поглощала пространство комнаты, вдобавок человек, что украл его спокойную жизнь, находился слишком близко.       — Мне нужно идти, — с трудом выдавил из себя и ринулся к дверям.       — Хосок, — позвал ещё раз, от чего ноги вросли в пол и стало тяжело дышать.       — Меня ждут, простите, — стараясь не смотреть.       — Скажи мне, с кем ты пришёл сюда? — требовал ответа, не спрашивал, от чего к груди подступил приступ ярости, готовый вырваться диким зверем.       — Я пришёл с другом, — сцепив зубы, чтобы не наговорить лишнего, потому что Юнги не имел права знать и этого.