We were born to die

Аямэ Мори испытывала смешанные чувства, когда услышала, что Нанами Кенто решил вернуться к работе шаманом. Еще более смешанные чувства она ощутила, когда нос к носу столкнулась с ним в Токийском техникуме, выходящим из кабинета директора Яги. Даже шальной мысли в голове не пролетело, только вакуум с пустотой под ручку гуляли, пока она немигающим взглядом смотрела на взрослого мужчину.   Хотя нет, одна мысль была.   Такой же.   Он был такой же, как и в ее видении семь бородатых лет назад.   Под каждую смерть в ее голове был выделен отдельный ящик. Мозг напоминал картотеку, нежели привычный орган, у обычного человека занимающийся не только хранением воспоминаний о смерти близких людей. Поэтому стоило знакомому образу появиться перед Аямэ в реальности, перед глазами тут же пролетели все подробности чужой кончины.   Обугленная кожа, поврежденный и лопнувший от температуры глаз, невыносимая агония и боль. И, как вишенка на торте, фонтан из брызг содержимого человеческого тела, некогда бывшего целостным, но оставившим после себя только пару ребер и ноги.   — Здравствуй, — вырвал ее из размышлений (а точнее вспышки почти панической атаки) маг, первым вспомнив про приличия.   Хоть Мори и была на год его старше, на фоне мужчины она ощущала себя все той же семнадцатилеткой. Даже росту не прибавила с тех незапамятных времен, зато Кенто мог похвастаться и раздавшимися в ширь плечами, и мышцами, не очень успешно скрывающимися под лацканами пиджака.   Такой же. Он, черт подери, такой же!   Она не могла поверить, что этот период настал.   Что то, что было видениями, решило превратиться в явь. Аямэ не хотела перешагивать эту черту, она судорожно думала: а может, сглупить? Сказать до последней подробности, как он умрет. Пусть это будет не сейчас. Не в том формате, не в том кровавом виде. Даже если шансов пятьдесят на пятьдесят отсрочить смерть, а не приблизить.   Учитель Токийского техникума смотрела на него в упор еще долго, не мигая, так и не найдя в себе сил ни ответить на приветствие, ни пропустить мужчину дальше по коридору. В его лице она видела неизбежный и мчащийся со скоростью поезда конец, которого не могла избежать ни одна живая душа.   И это чувство собственной беспомощности поперек горла встало, заставив девушку замереть, позабыть о приличиях и настоящем времени. Будто удав склонился над мышью, так рок судьбы распростер свою длань над родом человеческим.   — П-привет, — наконец смогла выдохнуть из себя хоть что-то, отреагировав на третье или четвертое покашливание Нанами. — Ты изменился, — грустно улыбнулась она, чувствуя, как от души оторвался кусок. — Ты очень сильно изменился, — хрипло продолжила, не понимая, отчего перехватило дыхание и защипало в носу.   Когда Кенто протянул ей платок, она почувствовала. Горячий обжигающий поток удушливых слез, сжавших ей горло и вгрызшихся в сердце. Аямэ просто смотрела на своего старого знакомого и рыдала, как пятиклассница, не в силах себя даже остановить. Хотелось капризно бить ногами и кричать: зачем ты вернулся? Зачем?!   Зачем ты изменился так, что стал точной копией того, кто умер в моем видении?!   Когда Нанами Кенто принял решение покинуть шаманский круг, Мори была той, кто подавала ему чемодан. Малодушная сторона потрепанной девчушки решила: чем дальше от проклятий, тем целее будет.   И она до последнего мига лелеяла эту надежду, ожидала нового прихода, нового видения, где состарившийся Кенто умрет в окружении детей и внуков в собственной постели. Ни одного проклятия, ни одного проклятого мага чтобы не было даже в радиусе мили от простого и обычного семьянина, видящего чуть больше, чем остальные.   Но минул год, прошло два, видение не изменилось, карты не перевернулись. Все осталось прежним.   — Зачем ты вернулся?   Усаженная заботливым мужчиной на лавку, с утертыми слезами и соплями она подняла на него красные глаза и прямо в лицо спросила. Будто и не была его рада видеть. Словно не думала о том, как Нанами будет счастлив вдали от всего этого дерьма под названием "Магический мир".   — Если я уйду из магического мира, магический мир не покинет меня, Аямэ. Все просто. Рожденный с предназначением обязан нести этот дар с собой до самой смерти, иначе оно его раздавит, — продолжая утирать скатывающиеся слезы с лица совсем не сопротивляющейся девушки, бесцветным голосом отозвался он.   — В жопу это предназначение, — обиженно хлюпнула Мори и отвернулась.   Она напоминала себе капризную пятилетку, но ничего с собой поделать не могла. Ее словно кто-то разделил напополам: слева сидели те, кто до виляющего хвоста и пропускающего удар сердца был рад видеть Кенто вновь. Иметь возможность с ним поговорить, улыбнуться, может быть, расхрабриться и все-таки позвать его куда-нибудь, раз не смогла столько лет назад; по правую руку же бок о бок выстроились те, кто был недоволен его приходом. Они кричали и требовали уговорить Кенто вернуться обратно, жить обычной жизнью и смерть тоже иметь обычную. Чтобы не сбылся тот кошмар, чтобы он не испытал ту боль и агонию, что выбрала для него судьба.   И два войска схлестнулись в равной битве, ни на голову не превосходя, ни уступая друг другу. Никто не был прав, никто не был виноват. Сидящие на лавке в коридоре шаман и шаманка неосознанно касались друг друга плечами и бедрами. Они варились в этом первичном бульоне, были пешками на доске Мироздания, и рука Верховного распоряжалась ими, как хотела. И как бы Мори не нравился результат принятого им решения, свое фи она не могла высказать ни в чем неповинному Нанами. Не он тасовал карты. Не он выплетал полотно судьбы и вшивал туда такую поганую и бесчестную смерть.   Кенто с грустной улыбкой наблюдал за надувшейся, как мышь на крупу, девушкой. Она истерзала его платок, растягивая в разные стороны, комкая и снова расправляя; искусала в кровь губы, измяла все пальцы, выкручивая суставы и будто пытаясь их оторвать.   Шаман ощущал легкую меланхолию от встречи с той, с кого все началось и, видимо, закончится. Чье предсказание посадило в его сердце семя сомнения и позволило ему прорасти. Правда жизнь суровой была с двух сторон магического барьера Тенгена. Она не щадила ни магов, ни обычных людей, пропуская сквозь мясорубку и тех, и других. Не было призрачного рая, не существовало на земле такого места, где жизнь была бы сладкой и беззаботной.   Уходя, Кенто зарекся возвращаться, но в итоге все равно дорожка судьбы привела его на порог Токийского техникума. Он был повенчан с работой шаманом, расписан с собственной смертью и женат на работе. Что в том мире, что в другом.   Оттого почти не изменившаяся с тех беззаботных школьных годов Аямэ всколыхнула какую-то невидимую струну души. Заставила стать мягкотелым и отчего-то мечтательным, не позволяя оставить одну со своим грехом и наказанием маленькую Мори.   Она была его старше, но Кенто не ощущал той разницы в год, того отличия в положении. Она как была, так и осталась второгодкой Мори со слегка округлившимися частями тела и похорошевшим лицом. В ней не появилось строгости, какая бывает у преподавателей, не вырос стержень твердолобия, что возникает, когда человек повидает многое и устанет меняться за вечно эволюционирующим миром. Она будто его назад тянула, была призраком теплых весенних деньков или знойных вечеров с криками цикад. Кенто был готов самолично пририсовать ей нимб и вписать в список собственных божеств.   Заставить его почувствовать себя спокойно и легко не мог никто и ничто. Оказывается, кроме нее.   — Аямэ, разве у тебя не обед сейчас? — они просидели каждый в собственных мыслях минут пять, так и не проронив ни единого слова.  Вопрос Нанами прозвучал оглушительно, будто он прокричал Мори это в самое ухо. Девушка вздрогнула, но с небес на землю спустилась.   — Да. Закончился минут десять назад, но быть не практикующим преподавателем означает иметь кучу свободного времени, — пристыженно хмыкнув, шаманка отвела глаза и поспешно встала. То, что у нее нет никаких дел после обеда, не означает, что от них свободны другие. И у Нанами явно нет времени просиживать штаны с какой-то неадекватной женщиной, явно свихнувшейся на заре своей молодости со всеми этими видениями. — Прости, что задержала тебя. Рада была повидаться и хорошего тебе дня, — Аямэ постаралась ретироваться как можно быстрее, чтобы не доставлять шаману еще больше неудобств, которых и без того было предостаточно. Легкий поклон и бегом по коридору прочь.   По ней и не скажешь, что она хоть чуть-чуть повзрослела с момента выпуска. Словно ничего в ее голове не перещелкнуло за прошедшие десять лет, только марка сигарет, которые она курила, перестала выпускаться. Вот и все изменения.   — Аямэ, подожди, — Кенто окликнул ее, удивляясь подобной прыти. У самого уже к двадцати пяти от сидячей работы колени начинали на погоду пошаливать, поэтому так вприпрыжку он бежать бы не смог. — Раз у тебя день свободный, не хочешь сходить со мной на обед?   Мори, как громом пораженная, остановилась и оглянулась. Он сказал что? Ей не послышалось, или ее снова накрыло какой-то очередной выдумкой судьбы?   — На обед? — неверяще переспросила девушка и склонила голову на бок. Мозг любезно предложил воспринять это как свидание, но Мори дала ему хорошего пинка.   — Да, — быстрый взгляд на часы. — Как раз время ланча. Или ты уже поела?   — Нет, но... — этот разговор с самого начала был странным. И локация странная — пара шагов от кабинета Яги, который уже наверное устал от их голосов. И поведение Аямэ странное, потому что она еще с трудом склеивает происходящее в видениях и неизбежно приближающуюся точку отсчета.   — Если не хочешь, я не настаиваю, — Кенто предложил это по первому порыву и не был готов к не положительному ответу. Снова взгляд на часы, на этот раз нервный. Стекло циферблата тускло блеснуло под непрямыми лучами полуденного солнца, будто поторапливая своего хозяина. Нанами и без того всю жизнь торопился, хватит с него.   — У меня сумка в классе. И я в форме техникума. Мне бы переодеться, наверное, причесаться, и вообще... — "заново родиться с другим лицом и образом жизни". Мозг окончательно и без спросу решил принимать это предложение за свидание. Поэтому легкая паника маленьким молоточком била Аямэ по темечку и приговаривала: кудри, макияж, вечернее платье и обязательно каблуки, чтобы хотя бы до плеча ему доставать.   — Ты отлично выглядишь в форме, тебе идет. Давай зайдем за твоей сумкой и поедем. Не надо переодеваться, — Нанами сделал несколько шагов в ее сторону и остановился прямо перед ней. Долгий изучающий взгляд, будто исследование для подтверждения своих слов, и легкий кивок. И правда, все отлично. Нет никаких причин для беспокойства и переодевания или причесывания.   — У-уговорил, — от комплимента Мори заалела щеками, чувствуя, как сердце заходится в судорожном стуке. Она же может это воспринимать как комплимент, да?   Те две враждующие половины неожиданно заткнулись. Левая сторона почти поглотила правую, подпитываемая странными и незнакомыми эмоциями от хозяйки-затворницы. Война закончилась, почти не начавшись.   Они дошли до кабинета быстро, споро и в молчании. Мори торопилась прервать эту неловкость, которую, видимо, ощущала она одна, но не знала, как. Поэтому девушка просто торопилась. Нанами же широким шагом вышагивал за ней следом, ностальгируя по знакомым кабинетам и видам из окон коридоров.   — Ты куда-то конкретно хочешь? — наконец нарушил тишину Кенто, забирая у Аямэ сумку и придерживая перед ней дверь. Девушка теперь тотально ощущала себя не в своей тарелке.   — Не особо. Я не выходила за ворота около трех лет, так что даже и не думаю, что старые ресторанчики, в которые я ходила, еще существуют, — пожала плечами Мори, перешагивая порог. Бровь Нанами взлетела вверх.   Не выходила три года? Серьезно?   — Неужели быть преподавателем настолько трудоемко и времязатратно?   — Что? — не особо поняв его вопрос, шаманка подняла голову вверх, заглядывая мужчине в глаза. — Нет, это не связано с работой. Просто я... не хочу видеть больше смертей, чем это необходимо. Поэтому решила держаться особняком от внешнего мира. Честно, мне хватает видений о каждом из моих студентов. А наблюдать, как бедного парня, имеющего несчастье со мной познакомиться и пригласить на пару свиданий, сбивает машина, мне надоело. Вот и все.   Нанами кивнул, ощущая одновременно жалость и уважение к этой маленькой, но стойкой преподавательнице в Токийской магической школе. В ней, несмотря на хрупкость, проглядывался стержень. Тонкий, аккуратный, как грифель карандаша, и щепетильно взращиваемый несмотря на все нападки со стороны злого рока.   — Твои видения все в той же тяжелой форме? — они уже успели миновать два корпуса и выйти к главным воротам. Знакомая машина Иджичи уже ждала их на парковке. Правда самого ассистента не было видно. — Иджичи взял больничный, — ответил на немой вопрос во взгляде девушки и открыл для нее дверь с пассажирской стороны.   — Спасибо, — поблагодарила его шаманка, когда Кенто повернул ключ в замке зажигания. — А насчет видений... — нервный смешок. — С возрастом все становится только хуже. Так что моя давняя теория о том, что моя аномалия забрала у меня пятьдесят лет жизни минимум, скорее всего подтвердится. В позапрошлый раз у меня остановилось сердце. Что будет через три года, и сможет ли Секо меня спасти, очень хороший вопрос.   Аямэ говорила безучастно, скучающе разглядывая вид за окном. Будто не признавалась в недавней прогулке по лезвию, а рассказывала, как ухватила тыкву по акции. Нанами ощущал острые коготки кошачьих лап, скребущих его душу. Жалость к шаманке множилась и грозилась перерасти в нездоровую опеку, как над тяжелобольным ребенком. Мори же себя жалеть устала и утайкой молилась, чтобы в следующий раз Секо не завела ее сердце. Правда от обратной проклятой энергии девушки ничто не скроется.