Его Атомное Сердце

Сказать, что Дмитрий Сергеевич не наслаждался этой неделей значило было соврать. Пряча под одеялом или в кружке чая улыбку, он был бесконечно рад человеческому возле себя присутствию. Кто бы мог подумать, что и дома, оказывается, могло быть откровенно хорошо. Знал он, конечно же, что было такое спокойствие ненадолго. Попеременно подчинённые за ним "следили", как и наказал товарищ Захаров. Один на работе, второй сидит у него дома, "развлекает", как может. А чаще, после вторых суток, проводили они время на улице. Делалось даже смешно. "Лёгкие прогулки очень даже нужны, Дмитрий Сергеевич. Но если станет плохо, сразу говорите": Сказал тогда Штокхаузен, аккуратно придерживая шефа за плечи, пока тот, закрыв дверь в квартиру, ковылял до лестницы. Только вот даже с первой ступеньки он ему не разрешил сойти, так и подхватив лёгкого профессора на руки, утаскивая вниз. А в следующий раз Сергей, спросив: Вам правда на прогулку можно, шеф? - сделал это сразу же после того, как повернулся в замке ключ, который опешивший учёный чуть там и не оставил. - Серёж, ты чего? До лестницы то дойти я могу... - Не хочу ничем рисковать. Мне не тяжело. Против такой их заботы Дмитрий совсем против не был и если и зарождалась какая-то маленькая вина из-за их с Харитоном вранья, если и делалось стыдно и появлялось желание рассказать правду, то в чужих руках всё это дело катилось далеко в пропасть, рассеиваясь скромным счастьем на его лице. Немножко даже жалел товарищ Сеченов, что Михаэль являлся врачом. Идёт, конечно, рядом, видно, готовый чуть что подать руку. Сам не отстаёт ни на шаг, чуть ли не сталкиваются плечами. Ходить то, конечно, да ещё и с придуманным диагнозом, было можно, и оба они это понимали. Зато Сергей не особо. Недоверчиво он к таким похождениям относился, не разрешая без своей опоры Дмитрию Сергеевичу разгуливать. Так что покоилась рука профессора на сгибе чужого локтя. Препятствовать такому рвению дела он не собирался, глупо улыбаясь своим ботинкам. На парочку его недовольных бурчаний по поводу того, что надо бы на работу, ну хотя бы одним глазком, просто посидеть рядом, а делать он ничего не будет, ни один не поддался. Честное слово с профессора было взято и оставался он дома в своей постели всю ночь, пока с утра кто-нибудь не приходил его проведать. Своё обещание он сдержал. Прекрасно понимал Сеченов, что как только неделя эта закончится, всё будет по-старому, хотя оно и так держалось на самой тонкой нити. Пересекались его подчинённые друг с другом на своей временной "службе", да видно было сдерживали в себе ругательства и острое желание друг друга извести. Будто и не было никогда самого первого дня, когда ехали они все вместе в машине. Ну или просто он сам себе накрутил всего хорошего и в свою же сказочку глупо поверил. Реальность никогда с желаниями не совпадала, это то академик знал, как никто другой. И ведь так получилось, что под самый конец подлил он масла в огонь самостоятельно. В последний вечер пришёл старший лейтенант его проведать. Видно было уставший, еле стоит на ногах. Но улыбка, казалось, никогда на его лица не угасала. Стало Дмитрию на душе так тепло, но с другой стороны так же сильно тоскливо, словно никогда он больше Нечаева не увидит. Другой человек рядом с ним ему виделся, но ведь рядом они никогда не будут. Согласно Харитону, нужна была эта неделя для того, чтобы отвлечься и успокоить немного проклятое сердце. Только объяснить он ему не мог, что становилось только хуже. Рядом с ними. Они оба, собственно, и были причиной его страданий. Только ни желания, ни силы воли, чтобы всё это прекратить у него не было. - Плохой день, мой мальчик? - Никак нет, шеф, самый обычный. Хотел Сеченов сказать, как сильно он был благодарен, но почему-то слова так и остались вертеться на языке. Подавил он так же в себе желание Нечаева обнять. - Всё в порядке? - Всё хорошо, Сергей. Завтра на работу. - Точно. Думаю, товарищ Захаров по Вам соскучился. - Да уж. - Сеченов хмыкнул. - Если Михаэль за ним не смотрит, то он не вспомнит и своё имя, настолько погружается он в свою работу. Скучать ему некогда. Лицо старшего лейтенанта на какой-то миг нахмурилось, пробежалась по нему грозная тень и понял Дима, что не стоило упоминать чужоё имя, но было поздно. Сам себе он вновь сделал больно, ведь чужая нервозность отражалась на нём самом. - Вы правы. - слишком странно промолвил Сергей, а светлые зрачки будто бы и помутнели. - Вас на работу завтра довезти? - Не стоит, Серёжа. - Сеченов потупил взор, засобиравшись на кухню, делая всё, чтобы не смотреть своему Нечаеву в глаза. - Меня довезут. - Правда? Кто же? Тон парня был такой тихий и ровный, что вызвал он волну неприятных мурашек, пробежавших табуном по всему телу, а к голове приливал жар. - Михаэль... Нам всё равно с ним в одно и то же место, так что... - Ясно, шеф. - всё ещё стоя в коридоре ответил Сергей. - Ты заходи, мой мальчик. Чаю хочешь? Не знал Дмитрий Сергеевич и не понимал, какие мысли крутились в чужой голове. Примёрз он к полу коридора, глядя на удаляющуюся спину Сеченова в уютной домашней одежде, на затылок с мило растрёпанными волосами. Такой домашний Сеченов вызывал у него ещё более дикие инстинкты защищать. Защищать от проклятого немца, всё вокруг него крутившегося. Отчаянно хотелось шефа догнать и смять в объятиях, чтобы никуда не убежал, чтобы не ехал завтра ни с кем. Хотелось умолять на коленях, чтобы избавился он проклятого Штока раз и навсегда. Но кто он, чёрт подери, был такой? C одной стороны, все вокруг понимали, что спас его Сеченов, из комы вытащил. Понимали, что не было у Нечаева больше никого близкого, вот и не лезли к нему ни с какими расспросами. Как отец он мне. Придумал он для окружающих отговорку и ведь никто дальше и не спрашивал. Получалось очень даже удобно. Можно было без вреда для себя, а главное для Дмитрия Сергеевича, находиться с ним в близких тёплых отношениях. Никаким, правда, отцом он ему не был. Хоть тот же академик так про себя, наверное, и думал. Сынок. Мой мальчик. И не знал Нечаев, как на это реагировать. С одной стороны всё прекрасно, вот особенно мой мальчик ему очень даже нравилось и называл его так учёный чаще всего. Но с другой стороны было это всё как-то неправильно, ведь чувства, пылающие в его груди с огненной силой юного сердца, сыновьими назвать было никак нельзя. И мысли об этом человеке, постоянно играющие в его сознании - тем более. Да у него не было в жизни лучшей недели, чем эта. Хоть и дурно ему было знать, что испытал тогда Сеченов боль, заставившая его оказаться на больничной койке. Но слабое тело, которое посчастливилось ему пару дней поносить по лестнице, не давало ему покоя. И ведь теперь и сны такие же по ночам снились. Заносит он, значит, Дмитрия Сергеевича домой, к себе. На кровать укладывает, обнимает, в висок целует. И никакими Штоками там ведь и не пахло. Кулаки сжались. Ведь получается, что проводил с немчурой Сеченов больше времени. Ведь виделись они с ним практически каждый день, разве не так? Ассистент проклятый, чтоб ему пусто было. Это ведь он сам, Нечаев, подал Дмитрию Сергеевичу такую идею. Сам себя скинул он в пропасть и теперь расплачивается. Подозревал Сергей, что так же гадкий фашист к Сеченову был неравнодушен. Ведь сам он любил его без оглядки, прекрасно мог разглядеть, с каким чуть-ли не трепетом Шток на шефа его посматривал. И ни один из них даже не подозревал, сколько усилий старший лейтенант прикладывал, чтобы не пустить в ход кулаки. А теперь ещё и в дом поганец был допущен. Да Сергей то сам тут только пару раз бывал до этого. И вдруг фашист решит, что пора бы и своё взять, вдруг обидит, вдруг надругается? Он явно ни перед чем не остановится, вон ушлый какой. Из грязи в князи. Только заявился, скорее по головам пошёл, помощником самого Дмитрия Сергеевича стал. Кто знает, чего ему это стоило. И как Сергей должен был спать зная, что ходит теперь этот проходимец к шефу домой, остаётся с ним наедине, где видеть их никто не может. Ведь не станет он профессора слушать, если правда захочет... Очень нехорошая мысль пробежалась у него в голове. Представился ему беззащитный Сеченов, которого затакливают в спальню, прижимают к кровати, стискивают худые запястья, закрывают рукой рот. И дальше Сергей думать больше не хотел, отгоняя мерзкие мысли прочь. Если он только узнает, если что-то подобное произойдёт, он ведь задушит фрица голыми руками. Приятный голос раздался из кухни, выдернув его из пучины своих размышлений. - Хочу, Дмитрий Сергеевич, если не стесняю. Он зашёл на кухню, где Сеченов, привстав на носочках, дотянулся до верхнего шкафчика, где находились кружки. Край его домашней футболки слегка задрался, обнажая совсем маленький участок кожи, но и этого было достаточно, чтобы уничтожить старшего лейтенанта морально, а может и физически, ведь в уголках глаз слегка потемнело. Подойти сзади, обнять, крепко вжать в себя, поцеловать в макушку, в висок, где-то сзади шеи. Обвить руки вокруг живота, медленно забраться под футболку, почувствовать пальцами покрывшуюся мурашками кожу. И просто стоять, втягивая аромат чужих каштановых волос. И пусть он тихо спросит в чём дело? А Сергей ему ответит, что совершенно ни в чём, просто безумно его любит. Пусть смущённо улыбнётся, но повернёт голову, прося о поцелуе. И Сергей его ему обязательно даст, самый нежный, ласковый. Такой, какого этот потрясающий человек, не щадящий себя ради других и мира, заслуживает. - Ну что ты, мой мальчик. Тебе с сахаром? Слабый смешок в нос, а в груди тепло, расплывается нежность. Как же он сам себя останавливал всё это время, чтобы не сгрести его в объятия и не зарыться в волосы, больше не отпускать от себя? Но так он поступить с ним никогда себе не позволит. Зато не уверен был Нечаев в ком-то другом. Ведь доверяет фрицу Дмитрий, ведь вот так же, наверное, разрешает находиться рядом с собой. Разрешает видеть себя уязвимого. Не было здесь ни "Аргентума", ни Захарова, ни лаборантов. Не было его - Сергея, чтобы защитить. - С сахаром, шеф. Спасибо. Приятная улыбка. Ведь можно было бы и без сахара, если бы разрешили ему поцеловать сладкие губы. Нечаев прошёл вперёд, не разрешая себе быть гостем, потянулся к кружке, затем к заварнику. - Да ты иди в гостиную садись, я сам. Устал ты, Серёж. - промолвил профессор, зарумянившись от слишком близко стоявшего человека. - Всё хорошо, Дмитрий Сергеевич, посильнее уставал. Этому Сеченов прекрасно верил, службу "Аргентума" приятной назвать было нельзя. Каждый день жалел он, что позволил парню туда попасть, сам же подписал проклятую бумажку. Сергей потёр рукой веки, растирая усталость, не заметив, с какой жалостью на него смотрела пара тёплых карих глаз. Горячий чай, приятное мерцание телевизора, тихо играющего в гостиной, и приятный мягкий голос собеседника сделали своё дело и, прежде чем Нечаев успел что-то сообразить, так и уснул в сидячем положении, скрестив на груди руки. - Серёж, тебе домой, наверное, пора. Поздн... Дмитрий осёкся. Голова Сергея устроилась на спинке дивана, глаза его были закрыты и было понятно, что уснул парень всего за несколько минут. Он не мог оторвать взгляда. Будить совершенно не хотелось, отправлять куда-то идти - тем более, было бы это слишком жестоко. Казалось ему, что мог он так просидеть всю ночь, просто любуясь лицом своего мальчика. Что он и делал минут двадцать с глупой улыбкой на губах, пока не выключил телевизор, оставаясь в полной темноте. Оставлять человека в такой позиции тоже было неправильно, поэтому он осторожно подсел ближе, протянув к Сергею руку, замерев где-то возле его плеча. Было страшно коснуться. Вдруг проснётся. Сердце забилось, будто заново училось это делать. Был он настолько к нему близко, что сводило с ума. Пара сантиметров и можно было коснуться желанных губ. Его ладонь мягко легла на плечо, совсем легко утягивая на свою сторону, голова Сергея по инерции так же наклонилась на бок, теперь оставаясь где-то у Сеченова на ключице. Дмитрий замер, сжав Сергея чуть сильнее, пытаясь сохранять себя в сидячей позиции и не быть придавленным к дивану сильным телом старшего лейтенанта. Он прикрыл глаза, вслушиваясь в сонное размеренное дыхание. Такого он не испытывал ещё никогда. Не удержавшись, коснулся он губами волос, затем сделав осторожный вдох. Запах этот он не забудет уже никогда. Ошибка. Дмитрий Сергеевич, я за Вами утром заеду! Вам принести что-нибудь на завтрак? Лёгкий очаровательный немецкий акцент, такое приятное и уже родное лицо вдруг взялось из ниоткуда. Всё было неправильно. Несправедливо. Нельзя. Нельзя любить обоих. А если нельзя одного, значит нельзя и второго. Глаза защипало. Его пальцы погладили чужое плечо, сам он начал постепенно отодвигаться, аккуратно укладывая Нечаева в горизонтальное положение, второй рукой нежно обхватив его голову, опуская на мягкую поверхность. Тот слегка заворочался, издав мало понятные человеческому уху звуки. - Спи, мой мальчик. - прошептал Дмитрий Сергеевич со страхом, дрожа, совсем ему не хотелось быть за своим занятием застуканным. Так и замер он ещё на короткое время, заглядывая Нечаеву в лицо, любуясь. Стало ему вдруг интересно, что бы произошло, если бы он просто бы взял и улёгся с ним рядом. Что бы сделал тогда Сергей, когда проснулся, заметив мужское тело, прижатое к своему. Сеченов усмехнулся, тут же поникнув. Ведь ничего хорошего выйти из этого явно не могло. Повезёт, если не схватят его, как котёнка, отшвырнув от себя подальше. Он поднялся во весь рост, мягкой поступью скрывшись у себя в спальне, откуда минутой позже принёс одеяло. Так же тихо добравшись обратно до дивана, он накрыл уснувшего и, убедившись, что Сергей был полностью в тепле, слегка наклонился к его лицу. Не смог тогда товарищ Сеченов удержаться, невесомо, с трепетом, с завязывающимся от страха узлом внизу живота, коснулся он губами его виска, совершив очередную ошибку, которая будет преследовать его во сне всю ночь напролёт.

***

Неприятный стук в дверь. Сергей открыл глаза, слегка поморгав. Вот кого могло с утра принести и испортить такой сладкий сон. Ведь его во сне обнимал сам Дмитрий Сергеевич, даже поцеловал немного. Потом он его лично посадил в машину и увёз куда подальше и не важно, что всё потом перевернулось, что роботы сошли с ума, что хотели захватить мир. Он был рядом со своим шефом, держал его в руках и больше ничего не было важно. Он присел на диване, не совсем понимая, что происходит. Ещё несколько секунд ему понадобилось, чтобы осознать, что был он не у себя в общежитии и даже не на базе "Аргентума". Был он в своём самом любимом месте - квартире Дмитрия Сеченова. Вспомнил он, что сидел на диване, что разговаривали, что смотрели телевизор, что заставил он шефа сыграть пару партеек в "Дурака", где оставил директора один раз с погонами, а тот, совсем не разозлившись на его ребячество, лишь слегка рассмеялся. Только не помнил Нечаев, как он на этот диван опустился и уж точно не помнил, откуда взялось одеяло, укрывавшее его видимо всю ночь напролёт. Сон снимало рукой, улыбка расплывалась до ушей. Получается, сам Дмитрий Сергеевич его в лежачее положение уместил. Получается, что накрыл своим же одеялом, хотел согреть. От такой мысли становилось ещё теплее. Стук в дверь продолжился и он слегка нахмурился. Дмитрий Сергеевич, как было видно, ещё не проснулся и он решил разобраться с неожиданным гостем. Встав с дивана, проковылял он в коридор. - Прошу прощения, Дмитрий Сергеевич, я немного пораньше, надеюсь, Вы не против. Дверь отворилась. На пороге стоял Штокхаузен. Вот только улыбочка его быстренько стёрлась. Они смерили друг друга уничтожающим, полным льда, взглядом. Нечаев провёл здесь всю ночь. Это было видно невооружённым взглядом. Сонный, растрёпанный. Был он в одежде, но этого было недостаточно, чтобы не вызвать самые дурные мысли в немецкой голове. Было больно, хоть и дело то было не его, помогало это мало. От таких мыслей становилось невыносимо, страшно, одиноко. Хоть и рассчитывать ему было не на что, хоть и должен он был за начальника своего радоваться, ведь ничего ему не хотелось кроме как чтобы был Сеченов счастлив - но лицо молодого офицера, сейчас стоявшего на пороге чужой квартиры, терзало его сотней ножей, как будто впившиеся ему в грудь. - Нечаев. - процедил он сквозь зубы, натягивая фальшивую улыбку. - Шток. - так же промолвил Сергей. - Выспался? - Выспался. - он ухмыльнулся, ведь его заспанное лицо явно сейчас немца не радовало. Он и сам понимал, как можно было всё это интерпретировать, и хотелось сделать так, чтобы всё Шток так и понял. Они замерли, разглядывая друг друга, погружаясь каждый в свои мысли. Пока Михаэль, с совсем уж серьёзным лицом, не промолвил каким-то глубоким, тяжёлым но тихим голосом: - Если ты... если ты разобьёшь ему сердце, Сергей... Если он из-за тебя хоть раз заплачет... Я не посмотрю, что он к тебе так сильно привязан. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы выкинуть тебя с Предприятия, слышишь? Всё, что потребуется, чтобы не увидел он тебя больше никогда. Нечаев потерял дар речи. И на какое-то мгновение он ему даже поверил, настолько сакрально это всё было произнесено, будто от чистого сердца, будто от большой любви. Могло быть такое, что правда любил Штокхаузен, что не имел никаких дурных намерений? И это он сейчас ему говорил, как себя рядом с Сеченовым вести, это он ему угрожал расправой, случись что с учёным, а не наоборот. - Серёжа? Из глубины квартиры послышался слегка хрипловатый после пробуждения голос, заставивший обоих парней вынырнуть из мыслей. Увидел он мелькнувшую радость на лице немца, проследил за тёмными глазами, нырнувшие в помещение, пытаясь увидеть хозяина голоса. Нет, поверить он ему не мог и не хотел. Он не позволит себя одурачить, не позволит поставить под угрозу своего шефа. Сергей сделал шаг вперёд, прикрыв дверь, резко он сгрёб Михаэля за воротник, буквально впечатав врача в стенку. - Слушай сюда, фриц. - зашипел он в ему лицо. - Не знаю, что ты там у себя в голове напридумывал своим извращённым мозгом, но ещё раз скажешь что-то подобное, я тебя так отделаю, что мать родная не узнает. Репутацию Дмитрия Сергеевича он очернить не посмеет. Если вдруг кто-то узнает, если растрепет проклятый фашист, что спал Сергей у него в квартире, да ведь это всё, конечная. Неприятностей у шефа будет больше, чем когда-либо до этого. Кто знает, что с шефом сделает Сталин, этого допустить было нельзя. Но теперь у Штока был нехилый такой компромат. Но Сергей ошибся, когда подумал, что будет Штокхаузен такое поведение терпеть. Опомнившись от первой секунды небольшого шока, рука Михаэля так же оказалась на чужом плече, сминая ткань и кожу под ней, слегка отрывая чужое тело от себя. - Нечаев. Я всё прекрасно вижу. - Что ты там видишь? - чуть ли не плюнул он ему в лицо. - Что... что нравится он тебе. Щёки старшего лейтенанта слегка загорелись, его пальцы сжались сильнее, рука немца тоже. - Ты... засранец... - Он мне тоже, Сехёжа. И если он выбрал тебя - то так тому и быть. Сергей опешил, хватка немного расслабилась. Со злобой, недоверием и удивлением смотрел он на парня перед собой. Нравится. Это было совершенно не то слово. - Нравится он тебе, говоришь. - промолвил он, нервно облизав нижнюю губу, а затем прошептал. - Он мне не нравится, понял ты меня? - Нет? - Я люблю его. - рокочущий сиплый шёпот, произнесённый чуть ли не в чужие губы. - В этом мы с тобой похожи, товарищ Нечаев. - размеренный спокойный голос, в глазах решимость и ни капли вранья. Это бесило. Выводило из себя, как ничто другое. - Никого он не выбирал. И не смей так о Дмитрие Сергеевиче думать, мужеложеством он не занимается, фриц. Он - не ты. И не я... И если летел Нечаев сейчас в бездну, то Сеченова он оставит на высоте, в безопасности. Лёгкое непонимание светилось на лице Штокхаузена, Сергей на секунду прикрыл глаза. - Уснул я нечаянно на диване, а он меня не выгнал. Ничего не было и не будет. Ни со мной, ни тем более с тобой, Шток. - Ты считаешь, что любить - это преступление? Сильно хотелось заехать мерзавцу в живот, чтоб согнулся пополам. Сдержанный, даже какой-то уютный голос, в котором не слышалось ни капли враждебности, заставлял внутри всё грохотать. - Что считаю я, не считает Вождь СССР, и все мои "считалки" ни в счёт. Послушай... не знаю, что в твоей фашистской Германии было разрешено - здесь всё по-другому. - Что ты вообще знаешь о фашистской Германии, Нечаев? - Не смей утаскивать его за собой. - Сергей прищурился. - Не смей ему говорить о такой ерунде. - Это не ерунда. Я ведь тоже люблю его, Сехёжа. - Заткнись! - прошипел парень, игнорируя бешено колотившееся сердце в груди. - Если услышит тебя кто... Хочешь, чтобы его расстреляли? - Я сам, скорее, подохну. - И я тебе это могу устроить, если хоть один волосок слетит с его головы. - Я бы никогда не посмел его тронуть. И буду также следить за тобой. Немец, наконец, оторвался от стены, показывая офицеру, что был здесь сильным не только он один. Но равняться с настоящим солдатом, тренирующимся каждый день, было бы довольно проблематично. Нечаев немного встряхнул его двумя руками, всё же убеждая в своей силе. - Следить он будет... Я знаю, что ты что-то скрываешь, Шток. Я выясню - что. - Я тебе не враг, Сехгей. Но я не позволю тебе от него меня оттолкнуть. Я буду рядом с ним даже в качестве обычного ассистента, о большем не прошу. Он для меня... - Михаэль замолчал. - Что? Что он для тебя? - Всё. Хотелось ударить. Разбить ему нос в кровь. А в то же время совсем не хотелось. Почему-то действительно казалось, совсем чуть-чуть, что говорил Шток правду. В тёмных глазах светилось что-то знакомое, какое-то нежное, да ведь такое же, какое у него в своих же и светилось, стоило только оказаться Дмитрию Сергеевичу рядом или просто услышать от кого-то его имя или фамилию. Они замерли, всё так же хватаясь друг за друга, сверля глазами лицо напротив. Послышались чьи-то шаги, дверь отворилась, они повернули головы. Волна страха пробежалась по обоим, посылая неприятные мурашки. Смотрел на них Сеченов, в глазах то ли обида, то ли непонятная горечь, будто они сами его только что так и схватили. Нелепо они оторвались, поправляя одежду. - Зайдите оба внутрь, пока вас соседи не увидели... В голосе ни злобы, ни негодования, только разочарование, теперь виной разливавшееся в головах молодых людей. Учёный развернулся обратно, больше не желая смотреть на своих подчинённых. Оно и понятно было, кому хотелось с утра и пораньше видеть непонятные сцены ревности на своей лестничной площадке, о которых Дмитрий, собственно, естественно не догадывался. - Можете позавтракать, чай, кофе. - Дмитрий Сергеевич, мы... - начал было Нечаев. - Не надо. Мне совершенно не интересно, что вы снова оба не поделили. - лёгкое раздражение. - Но у себя в квартире я этого не позволю. Если собрались ругаться и капать мне на нервы, можете спуститься, уехать, и вот там уже разбирайтесь, сколько угодно. А мне, будьте любезны, дайте собраться в тишине и спокойствии. Сеченов прошёл мимо, не взглянув ни на одного. Никто больше не проронил ни слова. Сергей отправился на кухню, Михаэль скромно присел на диван, уставившись во включённый ранее самим профессором телевизор. Ни один из них не знал, что стоял их шеф в ванной комнате, промакивая горячее лицо холодной водой, стараясь успокоить покрасневшие глаза. И ведь хорошо, что кардиостимулятор завтра поставят, ведь и правда больше не выдержит. Дмитрий вздохнул, закрыл кран, взглянул на своё отражение. Неделя кончилась слишком быстро и хотелось расшибить себе голову, лишь бы всё это продолжить. Но нужно было возвращаться, нужно было позабыть сладкую сказку и продолжать жить дальше, как и жил до этого. Он затянул галстук и, натянув еле заметную улыбку, вышел из ванны. - Михаэль? - Дмитрий Сергеевич? - сразу же поднялся врач с дивана, виновато улыбаясь. - Не голодный ты? Даже кофе не выпьешь? Я налью. - Не голодный, спасибо. Я немного попозже, как на место доедем. Вы готовы? - Присядь пока, мне вот выпить надо. Не все такие с утра, как вы оба, бодрые. - он хмыкнул. Хоть и не было написано никакой злости на добром лице, товарищу Штокхаузену от этого легче не делалось. Он смущённо кивнул, уголок его губ дрогнул и он уселся обратно на диван. Хозяин квартиры прошёл к себе на кухню, где сидел за столом второй его гость, попивая чай из кружки, смотря маленький телевизор, стоявший в углу. Дима невольно улыбнулся. Ведь так могло быть каждое утро. Один в гостиной, второй на кухне, а ночью, быть может, они втроём. В одной постели... Но он просил слишком многого, он это прекрасно понимал. Сглотнув и кивнув Сергею, мило ему улыбнувшемуся, он принялся готовить себе кофе. - Шеф, помочь? - он было подорвался со стула. - Не нужно, мой мальчик, я сам. - профессор ухмыльнулся сам себе, услышав стыдливые нотки в чужом голосе. В конце концов, виноват он в утреннем инциденте был сам, ведь знал он прекрасно, что собирался Михаэль его забрать. Но что ему нужно было делать с заснувшим на его диване парнем? Просыпайся и уходи, Серёжа, не хочу, чтобы тебя утром увидел Михаэль, которого я люблю всем сердцем, как и тебя. А вдруг он подумает, что мы с тобой... Или может быть надо было позвонить своему ассистенту? Ты с утра не приезжай, Михаэль. Серёжа у меня сегодня ночевал, не хочу, чтобы ты это знал и видел. Хотя какая вообще была им разница? Понимал он, что не было им в этом плане до него абсолютно никакого дела, сталкивать лишний раз просто не хотел. Надоело. Ничего, кроме вражды они друг к другу не испытывали и решил Сеченов, что пора со своими попытками их примирить завязывать. Не знал Дима, то ли кофе сегодня был слишком горький, то ли собственные мысли оседали на языке. Он допил, отставил кружку. Он вернётся на работу, отправит Михаэля заниматься своими делами. Сергей уедет на базу. Сам погрузится в своё занятие так глубоко, чтобы не вспоминать обоих. Лишь бы Харитон на нервы сегодня не действовал и тогда всё будет замечательно.

***

Предприятие 3826, Центральное здание Февраль, 1945 год - Дмитрий Сергеевич! - Екатерина? - Вопрос у меня к Вам! Сеченов вышел из здания, сразу же улыбнувшись девушке, торопившаяся ему навстречу. Любил он её, как будто и дочерью она ему была. Спокойно возле неё становилось. - Какой же, Катя? - Вы... - она запнулась, остановившись напротив своего босса. - Дмитрий Сергеевич, всё в порядке? На Вас лица нет. - Всё замечательно. Работы очень много, знаешь ведь. - он выдохнул морозный воздух, попытавшись казаться более весёлым. - Знаю, шеф. Но надо ведь и отдыхать когда-то, совсем себя не жалеете. - Настолько всё плохо? Сеченов правда не знал, к своему отражению в зеркале он давно привык и не казалось своё лицо чем-то необычным. - Выглядите так, будто по ночам не спите. - Муравьёва свела вместе брови в неподдельном переживании. - Сплю, товарищ лейтенант, не переживай. Ты думаешь, легко работается с товарищем Захаровым? Он из меня все соки выжимает. Он попытался отшутиться, но прекрасно понимал, что видела его Екатерина насквозь и врать ей было даже глупо. - Вы главное скажите, если помощь Вам нужна. Вы не один, Дмитрий Сергеевич. - Знаю, спасибо, Катюш. - он благодарно моргнул. - Ты хотела что-то спросить? - Хотела! - она залилась лёгкой краской, протягивая слегка голубоватую бумажку. - Вы на свадьбу к нам с товарищем подполковником придёте? - Всё-таки согласилась. - он мило улыбнулся, принимая приглашение, рассматривая с какой-то теплотой. - Согласилась, шеф. - Если обидит тебя, вылетит с "Аргентума". - учёный подмигнул рассмеявшейся девушке. - Думаю, у него будет неплохая замена, Дмитрий Сергеевич. - Да? Это какая же? - Да Нечаев наш. Думаю, был бы прекрасным командиром. В груди что-то перевернулось, чем-то больно кольнуло. - Твоя правда. - промолвил он. - И товарищ Штокхаузен у Вас носится, как угорелый. Вы с такими помощниками можете полностью расслабиться, хотя бы иногда. Сергей нам поблажек не даёт, даже Саша перестал на это злиться. - она ухмыльнулась. - Здесь Серёжа, там Михаэль. Вам правда нужно больше отдыхать, шеф. Может и нужно было. Только рассказать он ей ни о чём не мог. Бывало и не спал или спал плохо, ведь проклятые мысли всё чаще и чаще одолевали сознание, мешая заснуть. Устал он и физически и морально. Любовь съедала его изнутри и даже кардиостимулятор, не так давно ему поставленный, толком от состояния его не спасал. Так и продолжали они оба друг друга ненавидеть. Было это пыткой, слушать их ругань. А оставаться с ними поодиночке было тоже невыносимо, было это как-то неправильно, чувствовал он себя неполноценно. Проклятые человеческие чувства стирали всякую логику. Ничего ему не хотелось так, как просто посидеть с ними рядом, в тишине. И пусть уснёт он у кого-то на плече, пусть кто-то аккуратно обнимет его за талию. Пусть кто-то поднимет и унесёт в спальню. Пусть улягутся рядом с ним. Лишь бы втроём, в мире и спокойствии. Хотелось открыть ночью глаза, улыбнуться. Ведь рядом на подушке лежала чья-то кудрявая голова, и не зарыться в неё рукой было невозможно. А стоило повернуться, как сразу же сталкиваешься с чьим-то горячим телом, не отлепляющимся от тебя ни на минуту. Неправильно это всё было. О таком можно было только мечтать и прятать от окружающих всё чаще наворачивающиеся слёзы. Всё это было сладкими грёзами, фантастикой. Иногда он ловил себя на мысли, что хотелось бы ему, чтобы проклятое сердце, наконец-то, остановилось и больше никогда бы не набрало ход. Директора бы заменили, в этом проблемы нет. Михаэль, в конце концов, был самым прекрасным кандидатом. Незаменимых людей не бывает. Погоревали бы о нём самом с месяц, да вернулось бы всё на круги своя. - Дмитрий Сергеевич? Он поднял взгляд, выныривая из пучины мрака. - В июле, значит? - он посмотрел на приглашение, державший слегка трясущимися пальцами. - Да, тепло будет, хорошо. - Приду, Екатерина, обязательно. Уже всем рассказали? - он искренне улыбнулся, правда радуясь за свою подчинённую. - Никак нет! Вы первый, Дмитрий Сергеевич. Рассылать мы их будем через месяц или два. - Вот как... что же, особенный я какой-то? - А разве нет, шеф? Любят Вас все. - Прям уж любят... - пробурчал смущённо директор. - Правда, правда! У Сергея спросите. - У Сергея? - с детской наивностью поинтересовался академик. - Ну конечно! Вы для него словно герой, шеф. Я думаю, что они с товарищем Штокхаузеном из кожи вон лезут, чтобы Вам угодить. - Просто выполняют свою работу... - пролепетал он. - Не только, мне кажется. Они будто между собой соревнуются, Дмитрий Сергеевич, хотят, чтобы вы одного вместо другого заметили. И наверное боятся, что Вы одного вторым замените. Екатерина улыбалась, да видимо не совсем понимала, что творилось в душе у мужчины. Он слегка огляделся по сторонам, испугавшись, что мог кто-то прочитать его мысли. - Что ты, Катя, незаменимые они оба. - Ну они то этого не знают. Вы им скажите об этом как-нибудь. Девушка приятно усмехнулась, в глазах ни капли издёвки. Он бы сказал, вот только после слов его всё изменится к худшему. Может и хотят они оба сейчас ему служить, а вот потом и сами уйдут с превеликим удовольствием, если о настоящих чувствах Сеченова узнают. Он незаметно вздохнул, заново рассматривая чужое приглашение на свадьбу. У него самого такого никогда не будет. - Поздравляю, Кать. - профессор притянул её в нежные объятия. - Очень рад за тебя. - Дмитрий Сергеевич? - Да? - Вы только перед свадьбой нашей выспитесь, ладно? Дмитрий усмехнулся. - Обещаю.