***
Если в США думали, что похитить знаменитого Советского учёного выльется им в преимущество, то мнение их постепенно улетучивалось. Всю неделю Сеченов провёл в больнице, где выхаживали его на удивление как своего. Впрочем, удивлялся он недолго, в конце концов, был он ценным ресурсом, так необходимый его врагам. Вернее не его, а врагам Союза. Лично он ни к какой нации ненависти не испытывал и прекрасно понимал, что вся эта послевоенная вражда ничто иное, как очередной продукт человечества, который он отчаянно хотел исправить до очередной катастрофы. Похитители его быстро смекнули, что со здоровьем у него проблемы. После первого дня, как только он немного пришёл в себя после инфаркта, Аллен Даллес самолично заявился к нему в палату. Тон его был спокойным и даже дружелюбным, но намерения были вполне понятны. Шутить он не собирался. Но Сеченов, скрывая улыбку, тоже. - ... у тебя нет другого выхода, Дмитрий. - Правда? - отвечал на английском Сеченов, лёжа в кровати. - Пытать будете? - Не хотелось бы до этого доходить. - Мистер Даллес, моё сердце не выдержит под пытками и двух минут. Думаю, все здесь об этом уже прекрасно знают. - Смерти не боишься? - Все её боятся. Только США я, вроде бы как, нужен живым, иначе пристрелили бы меня на том диване, с которого так некультурно меня вынесли. Аллен замолчал, разглядывая иностранца, выглядевшего замучено, но продолжавшего надменно улыбаться, что достаточно сильно злило. - Ещё будут угрозы? - учёный смотрел прямо ему в глаза, без капли страха или стеснения. - У каждого есть слабое место, мистер Сеченов. И когда на них сильно давишь, бывает очень больно... - И какие же у меня слабые места? - Те же, благодаря которым ты находишься сейчас здесь. - Думаешь, я на секунду поверил той брехне, что твои подчинённые пытались впихать мне в голову? Я работаю на товарища Сталина, знаю и работаю с такими людьми, которые враги своему народу больше, чем кто-то извне. В политику и секреты я играть умею. Все ваши уловки на меня не подействуют. - Что ж... значит, господам Штокхаузену и Нечаеву жить больше незачем... - Даллес дёрнул краешком губ в победоносной ухмылке. - Мне должно быть до этого какое-то дело? Даллес изумился, немного вскинув брови. - Это не твои ближайшие подчинённые? - И что же? Одни уйдут, придут другие. Незаменимых людей нет, мистер Даллес, думаю, что тебе это известно. - Репутация твоя правдива. У тебя совсем нет сердца... прямо, как и говорят. - Так и говорят? - он хмыкнул. - Ну, значит правда. Можешь пытать меня, можешь убивать подчинённых, что вряд ли у тебя получится. В любом случае, моя смерть тебе не выгодна, и я прекрасно об этом осведомлён. Видел Сеченов, что не был Даллес больше таким воодушевлённым, как планировал тот изначально. Умело скрывал он настоящие чувства и страх за близких людей. Но понимал, что вряд ли что-то им грозило, а значит можно было вести себя вальяжно. В конце концов, убивать его не собирались, теперь можно было тянуть резину. Рано или поздно он отсюда выберется, был это вопрос времени и терпения. Никто из американских учёных не будет в состоянии понять, работал он над тем, чего правда от него хотели, или, быть может, разрабатывал он яд, способный повалить всех при лёгком вдыхании. Убивать он никого не собирался, крови пролил достаточно, но что-нибудь придумать он был в состоянии. Ещё неделю он притворялся, что было ему слишком плохо, а на злобное бурчание прихвостней Даллеса, заходивших его проведать, лишь глумливо улыбался и говорил, что могут забрать, но откинется он очень быстро, на что будет ему самому наплевать. Медсёстры, которым он, видимо, нравился, поддерживали его враньё, не желая его отпускать. Благодарил он тогда силу генетики и своих родителей, что подарили ему славное личико. Наблюдали за ним, как за бариным, выполняя прихоти и все различные пожелания. Разрешили ему даже выходить на прогулки, под надзором нескольких охранников, но всё же разрешили. Даже принесли ему попробовать американской кока-колы, что, по его мнению, было той ещё отравой и ничего не было лучше русского компота. На третью неделю его, всё же, запихали в лаборатории, где мужества он своего не растерял, скорее наоборот. Была отличная возможность собрать дополнительные сведения о возможностях недружелюбной страны, чтобы потом представить их товарищу Сталину, который вряд ли о похищении своего учёного переживал от чистого сердца, скорее от того, что такой ценный винтик его машины был утерян. Теперь было главное не показаться в его глазах предателем и врагом, иначе голова полетит не только с его плеч. Вёл он осторожные знакомства с местными учёными и лаборантами, которые неприязни к нему совершенно не испытывали, может быть, когда-нибудь все вместе смогут они работать рука об руку, как союзники. Удивительно, что могла сделать пропаганда. Каждое государство стремится натаскать своих баранов против соседнего стада, а в итоге получается, что и тут и там живут обыкновенные люди, делить которым между собой совершенно нечего. Его тогда немного передёрнуло, ведь сам он был в похожей ситуации со своими подчинёнными. Может, был он и сам во всём виноват. Может, стоило поговорить и всё обсудить. Вдруг бы они его поняли, и если бы не согласились быть с ним втроём, то хотя бы закончили глупую вражду. Через полный месяц его пребывания в США его перевели в другой город, транспортировкой Даллес занимался лично и было видно, как-то заметно нервничал. План в голове Сеченова уже давно созрел и возможность сбежать упускать он не собирался. Тем более, что обстоятельства были к этому благосклонны... - Аккуратнее с оборудованием, ребята, одно неосторожное движение, и всё здесь взорвётся к чёртовой матери. - проворковал он с улыбкой наблюдая, как несколько агентов вытаскивали из бронированного грузовика, в котором его вывезли, несколько ящиков. Он, разумеется, врал. Не было там ничего взрывного или вообще хоть как-то опасного. Но припугнуть всех было очень даже неплохо. С какой-то особенной улыбкой подошёл он к одному из агентов, протянув маленькую таблетку. - Прими, иначе станет плохо. - Отставить. - произнёс Даллес, перехватывая их руки. - Хочешь, чтобы парня твоего схватили судороги? Даже я не уверен, что смогу его потом вытащить. Ему следовало быть осторожным с содержимым, произошёл контакт, теперь же вещество, поступившее в его лёгкие, скоро сделает своё дело. Мне, конечно, плевать, решать тебе. Дмитрий спрятал таблетку обратно в карман, явно намереваясь продолжить свой путь, уже переключившись на кого-то другого, непринуждённо давая указания, как ни в чём не бывало. Аллен скрипнул зубами, закатил глаза, переглянулся с парнем. Они кивнули друг другу и он согласился. - Хорошо, мистер Сеченов, будь по-твоему. Но если он через сутки погибнет, то... - То что? - Дмитрий подошёл обратно, надменно хмыкнув. - Убьёшь меня тоже? Мы это уже проходили, мне всё равно. Пытки? Приведут к тому же исходу за пару минут. Даже самые искусные врачи не вернут меня обратно. Держи. Он протянул всю ту же таблетку неизвестному агенту и тот, отвернувшись, видимо её, всё же, принял. Они зашли в итоге внутрь секретной лаборатории, пока Даллес не заметил, что все его подчинённые, кроме одного, принявшего в начале странный препарат, начали падать на пол. Он выхватил из-за пояса пистолет, направив его Дмитрию в грудь. То же сделал и парень рядом с ним. - Отравил, всё-таки, подонок. - медленно произнёс он. - Сколько нам осталось? - Они будут в порядке, мистер Даллес. Отоспятся денёк-другой. - хитрая усмешка. Перед глазами начинало плыть, рука, державшая оружие, затряслась. Он хотел что-то сказать, но ноги подкосились и Аллен рухнул на пол. - Здравствуй, Михаэль. Вот кого не ожидал в такой одежде увидеть, это тебя. Ещё и в самом эпицентре событий. - щёки слегка зарумянились, он взглянул в тёмные глаза переодетого заместителя, смотревшего на него из под стальной маски. - Всё пошло не совсем по плану, Дмитрий Сергеевич, пришлось импровизировать. - подал тёплым голосом Штокхаузен, оглянув расплоставшихся на полу неприятелей. - А это вы неплохо придумали. - Знал, что "Аргентум" вот уже неделю как проник в их ряды. Решил помочь, раз сегодня выдался такой шанс. Иногда и Михаэль и Сергей забывали, что Дмитрий Сеченов, возможно, был одним из самых опасных людей на планете. Либо же просто пока об этом не догадывались. Не успел врач опустить оружие, так и направленное в чужую грудь, как дверь отворилась и туда чуть ли не залетело несколько человек во главе с Сергеем Нечаевым, который молнией вскинул свой пистолет, теперь целясь в Штокхаузена. Улыбка погасла на лице Сеченова, была у него всего доля секунды, чтобы предотвратить непоправимое. - Михаэль, ложись! Напуганный шумом сзади и криком своего начальника, он быстро развернулся, наугад целясь в "противника". Выстрел. Второй. Тёплая кровь брызнула Дмитрию на лицо. Парень, до этого стоявший возле него, теперь упал на пол. А в нескольких метрах точно так же рухнул другой, на чьей груди теперь разливалось багровое пятно.***
Мониторы пищали в мрачной тишине. Сеченов сидел в кресле посередине палаты, поставив локоть на подлокотник и подперев тяжёлую голову пальцами. Он то ли пытался уснуть, то ли всеми силами старался держаться в сознании, наблюдая за двумя пациентами, лежавшие без сознания на своих кроватях. Через несколько минут в палату осторожной поступью зашёл мужчина, аккуратно прикрыв за собой дверь. - Саша? Что ты здесь делаешь? - устало выдохнул учёный, лишь слегка дёрнув в его сторону глазами. - Проведать Вас пришёл. - Это не в меня прилетела пуля, буду в порядке. - Вас долго откачивали... - Откачали же. Всё нормально. Кузнецов загородил ему вид, теперь рассматривая лежащих. Затем взял из угла другое кресло, поставив недалеко от своего начальника, удобнее сев. - Представляешь, полсантиметра влево... у обоих... и я бы уже ничего не смог сделать. - Сеченов горько ухмыльнулся, выводя медленные круги пальцем на виске. - Если бы я верил в бога, подумал бы, что есть у них ангел-хранитель. - Нет, я не знал, шеф. - прошептал подполковник. - Я уже говорил, что благодарен отряду и тебе лично за спасение? - Говорили, шеф. Но со всем сердцем заявляю, что благодарить больше всего следует старшего лейтенанта Нечаева. Я, как вернулся из Турции, счёл оставить командование под его руководством, лишь выполняя его приказы, как и товарища Штокхаузена. - Вот как.. почему же ты решил оставить это на него? Кузнецов на минуту замолчал, нервно перебирая пальцы друг о дружку. - Дмитрий Сергеевич... разрешите мне быть откровенным. - Разумеется. - Сеченов кивнул, не сводя покрасневших глаз с пострадавших. - В той ситуации у Сергея было больше... мотивации. Если я так могу выразиться. - Почему же? - Шеф. Он в Вас влюблён. Повисла тишина, Дмитрий никак не отреагировал и тогда Александр продолжил. - И если позволите, я думаю, что Вы в него тоже. - Кто же тебе о нём сказал? - Катя. - Катя. Ну конечно. Проницательная. - он по-доброму хмыкнул. - А про меня? - Догадался, шеф. Вижу, как рядом с ним себя ведёте. И... может, я ошибаюсь, но Штокхаузен Вам тоже нравится, правда? Извините, если я залез куда-то слишком глубоко, я... - Всё в порядке. Дмитрий моргнул, останавливая его извинения движением руки, теперь поглядывая на командира "Аргентума". Врать, раз секрет его уже был наруже, было бессмысленно. Александр был не дурак и ему он безоговорочно доверял. - Шеф... ведь давно. Нравятся Вам. Так почему бы... просто не сказать? Сеченов выдохнул с какой-то хрипотцой, даже немного рассмеялся. А потом спокойно, совершенно по-человечески заговорил, выругавшись, изумив Кузнецова. - Блядь, Саш. Ну вот, просто сказать, да? Просто признаться обоим, просто объяснить, что люблю их, просто хочу быть с двумя одновременно. Просто, всё так просто, правда? Со своей колокольни всем, конечно, всегда виднее. Раздавать советы люди любят направо и налево, а сами в себе разобраться не могут. - Извините, Дмитрий Сергеевич... - опешил Александр, уже пожалев о своих словах. - Не нужно. Саш, ты прости, я не тебя имею в виду, я в общем. Где мы с тобой живём, вспомни. Ну как я вот пойду и признаюсь? И что потом? Обрекать одного либо другого на такую потрясающую жизнь? Украдкой ходить, обжиматься по углам, ведь рано или поздно кто-то да заметит и настучит. Блядь, чтобы я потом смотрел, как везут их в ссылку или на расстрел? - его брови нахмурились. - Уверен, что они бы оба были максимально осторожны. Кузнецов снова вскинул брови, начальник его никогда ещё не матерился. - Всё всегда у всех очень просто. У меня никогда ничего просто не было, Саша. Лет с двадцати. А потом проклятая война. Вот скажи мне, товарищ Кузнецов, как мне им сказать, что полмира я тогда с Захаровым уничтожил? Подполковник слегка опустил взгляд. Только он со всего Предприятия знал о том большом государственном секрете. - Как мне посмотреть Михаэлю в глаза и сказать: Послушай, я ведь всю твою страну перебил. Это из-за меня ты три раза чумой заразился и чуть не погиб. Это из-за меня ты потерял феноменальную память. Это из-за меня погибли твои родители. Просто ведь, да, Саш? - Нет, шеф... - проговорил Кузнецов. - Врал ему. Врал Сергею. Был он моей крысой и до сих пор ею и является. Мне надо было его после фронта отправить куда-то подальше, подальше от фронта и от себя. Пусть бы нашёл себе хорошую девку, женился и зажил нормальной жизнью. А что сделал я? Оставил эгоистично себе, потому что влюбился. Запихал в проклятый отряд, где он рискует жизнью. А теперь посмотри, что из всего этого "Просто" вышло, Саша. Сеченов махнул рукой в сторону кроватей и они оба какое-то время оглядывали всё так же не двигающихся молодых людей, вслушиваясь в писк мониторов. - Сергей мне как-то сказал, что Екатерина тебе ещё тогда понравилась, когда в комнате той проклятой сидела, заражённая чумой. Правда? - Так точно. - А раз она тебе сразу понравилась, что ж ты ей прямо сразу и не признался? - Я... не знаю, шеф. Испугался. Боялся получить отказа. - он потупил взор, теперь лучше понимая чужие чувства. - Вот как. Испугался ты. - немножко иронично продолжал академик. - Оба меня любят, уже признались. Должно быть теперь всё очень просто, правда? Скажи мне, Саша. Если бы Катя тебе завтра скажет, что любит она не только тебя, но и Сергея тоже? Что будешь делать, товарищ Кузнецов? Александр резко взглянул на начальника, в глазах немного ярости на такое нелепое предположение. - Невозможно. - А если? Если возможно, Саша? Будешь женой своей с кем-то делиться? - Не буду... - Не будешь. Знаешь почему? Потому что люди - эгоисты. Блядь, мы в детстве не можем дать поиграть любимую игрушку своей сестре или брату, самому дорогому человеку. Вырастаем - становимся только хуже. То игрушки, а здесь реальные люди. Скажи, что бы ты чувствовал, если бы правда такое случилось? Что бы ты чувствовал, если бы Катя любила не только тебя одного? Дмитрий осторожно встал с кресла, подошёл на трясущихся от физического недомогания ногах к окну, отодвинув занавеску, теперь всматриваясь в ночное небо Предприятия. Кузнецов задумался, он уже всё давно понял, отвечать совсем не хотелось. Будто чувства его начальника теперь бурлили и в нём тоже, стало вдруг тошно. - Я всё понял, Дмитрий Сергеевич... - Нет. - не унимался академик, но оставался спокойным и тихим. - Скажи, что бы ты чувствовал. Вернее, что уже чувствуешь, потому что представил, правда? Кузнецов поднялся тоже, разглядывая человеческую фигуру у окна. - Бесполезным, шеф. Преданным. Нелюбимым. Неполноценным. Как будто... меня одного мало, что я... недостаточный. Что во мне нет чего-то такого, чтобы сделать её счастливой. - И ты думаешь, что я бы хотел, чтобы они это чувствовали ? Я не монстр, Саша. Я просто устал. - он вздохнул. - Теперь ещё и это... ненавидят они друг друга, в курсе? С самого начала. Из-за меня. - Весь этот месяц они действовали сообща, шеф. - Временное перемирие для достижения общих целей. Вполне себе явление обычное. Где гарантия, что не хотели они в том коридоре правда друг друга убить? Казалось это простым недоразумением, да? Не узнали друг друга, такая уж получилась ситуация, думали, что мне грозит опасность. А может, всё они прекрасно знали? Воспользовались моментом, чтобы устранить соперника? Никогда не узнаем. Кузнецов больше не знал, что ответить. Таким откровением и доверием он правда был польщён. Но теперь чужие переживания не давали ему покоя. Они помолчали, пока он осторожно не сказал: - Шеф. - Да? - Катя в положении. Пару недель. - Правда? - Дмитрий развернулся, на лице неподдельная искренняя улыбка. - Поздравляю, Саша. Он отошёл от окна, слегка простонал, не показывая своей боли, затянул Александра в крепкое рукопожатие. - Поздравляю, товарищ. - Как я и обещал... ухожу. Если не хотите, чтобы я остался. - Не хочу. - мотнул головой. - Хочу, чтобы вы трое теперь были счастливы. В безопасности. Хочу, чтобы ребёнок этот не знал, что такое потерять родителей по воле какого-то проходимца в большом кожаном кресле. Хорошо? - Так точно, шеф. - Не шеф я тебе больше. Дима. И на ты. - Вам... то есть тебе... - Кузнецов улыбнулся. - командир новый нужен. - Уже есть, Саш. Вон он лежит. - Точно. - Ещё недельку присмотришь? Пока не выкарабкаются эти двое. - Присмотрю. - Прекрасно. Подготовлю все документы, да и сам в отставку. - В отставку?! Как же так? - Надоело, блядь, честное слово. Подумать мне надо. - Понимаю... Они тепло друг другу улыбнулись, по-дружески обнявшись. - Не всё так просто, да? - Не просто, Дим. Кузнецов вышел через несколько минут, вновь оставляя Сеченова в "одиночестве". Он подошёл к кроватям, ласково провёл поочерёдно ладонью по волосам своих подчинённых, пока не вернулся на своё место в кресле, где там и уснул до самого утра.