Меринит

      Я неосознанно съежился — в районе солнечного сплетения появилась тяжесть. Дыхание перехватило, а сердце начало биться быстро-быстро.       Том хмыкнул, словно ничего необычного не произошло.       — Ты назвался в начале знакомства… Гар-ри, — он словно попробовал имя на вкус и чуть ли не облизнулся удовлетворенно.       Разве? Я не мог вспомнить, чтобы называл ему свое имя. Можно было бы решить, что Том меня разыгрывает, если бы все происходящее не было столь таинственным… и не беспокоило. Не пугало.       В голове сразу вспыхивали всевозможные разговоры, которыми развлекали себя деревенские: о том, что кто-то якобы ушел в лес и не вернулся, и как нечистая сила затянула в чащу какого-то беднягу, и больше его никто никогда не видел.       Тело покрылось липким потом, но, может, конечно, я просто переволновался и надумал. Могло же быть так, что я действительно сказал ему свое имя и забыл?..       Я молчал, прокручивая каждую приходящую мысль.       — Но это, в общем-то, и неважно. Согласие ты дал, — припечатал Том уже более недовольно.       И захотелось закричать, что никаких соглашений я не заключал, но горло сдавило спазмом, перекрывающим любые звуки.       — Не стоит так пугаться, — посоветовал он так, будто это способно было остановить зарождающуюся где-то глубоко внутри меня панику. — Твой Меринит рядом — идти осталось не больше пяти минут.       Я сглотнул. Противоречивые желания обуревали меня. С одной стороны, мне был жизненно необходим этот цветок и отступать сейчас не имело смысла, а с другой — тихий внутренний голос подсказывал: «Беги». Разворачивайся, улепётывай отсюда, забыв о цветке и обо всем на свете; никогда не вспоминай об этом месте. И о новом знакомом.       — Подумай еще раз, нужно ли это делать, — невозмутимо заявил тот, точно прочитав мои мысли. — И… стой на месте.       Я попробовал оторвать ногу, чтобы сделать хоть один шаг, но не смог: они будто бы приросли к земле.       Что за чертовщина?       — У меня есть множество вариантов, как заставить тебя делать то, что я хочу, — жестокая ухмылка прошла по лицу, сделав чужие черты еще более резкими и неправильными.       И если раньше они не отталкивали своей «диковинностью», то стоило теперь приглядеться, как в свете факела его лицо стало не только перекошенным, но и пугающе-уродливыми: кожа струпьями слезала с него, обнажая кровоточащую черную плоть. Не бывает таких лиц у людей.       Я непроизвольно сглотнул, едва сдержав крик, и несколько раз моргнул. Видение развеялось.       Слишком много было того, чему я не мог дать объяснений, вот только что с этим делать?       «Попробуй отказаться», — подсказал внутренний голос.       — Я… Я передумал, — прошептал я. — Не нужен мне никакой цветок.       Мы ведь могли разойтись в разные стороны и забыть все договоренности, пока я его еще не получил?       «Я придумаю, как решить все проблемы, что комом навалились на меня. К тому же, скорее всего, он просто тебя дурачит — нет никакого Меринита. Слушай свой внутренний голос — он кричит тебе убираться отсюда», — мысленно уговаривал я себя.       Том раздраженно хмыкнул и, когда мне уже показалось, что он в очередной раз промолчит, или, возможно, даже согласится, сказал:       — О нет, ребенок. Тебе придется выполнить свою часть уговора, — он взмахнул рукой, и ветви одного из кустов раздвинулись сами собой.       Равномерный свет, идущий оттуда, стал заметен сильнее. Несложно было догадаться, что это то самое сокровище — совсем как в книге, которую я читал, кажется, вечность назад.       Безжизненное безмолвие вокруг, от которого мурашки шли по коже, обволакивало нас.       — Каково твое желание? — все же дрогнувшим голосом спросил я, ощутив какую-то неизбежность.       — Сначала удовлетворим твою просьбу.       Том, видимо, решил не требовать оплату сразу.       Это должно было насторожить. Мысль об этом проскользнула, и тут же пропала, вытесненная другими.       Хоть пытай, но что именно я должен был сделать? Выполнить просьбу — это я помнил, но какую именно? Помочь с друзьями? Отвести в деревню?       Подумалось, почему я не спросил раньше. До того, как согласился. Видимо, был слишком ослеплен возможностью заполучить сокровище.       А мама ведь всегда говорила, что самое главное в жизни — чувство меры.       Стоило только пожелать чего-то для себя, как я угодил в расставленные силки.       Теперь даже возможность быть вздернутым на центральной площади Грейбеком так не устрашала, как Том.       — Он там, — он указал в сторону, откуда лился белоснежный свет.       Я на негнущихся ногах прошел вперед и подошел к цветку, не видя ничего вокруг. Взгляд был прикован к наипрекраснейшему из растений — невозможно было перепутать его ни с каким другим.       Сердце заколотилось в груди. Моя жизнь только что перевернулась с ног на голову. Внутри творилась такая сумятица, что я уже не понимал не только происходящее, но и себя самого.       — Почему именно я? — прошептал я, закусив губу.       Он же говорил что-то о том, что нужно быть достойным цветка. И что теперь будет со мной, когда моя мечта исполнилась? Что он попросит? Что ему нужно? Что со мной станет, если я сейчас возьму цветок?       Множество вопросов терзали меня, и я хотел получить ответы, ведь страшнее знания о том, что с тобой станет — неизвестность.       — Разве это непонятно? — тяжело вздохнул Том немного погодя. — Ты согласился на все взамен сущей ерунды, — объяснил он таким тоном, будто все происходящее — само собой разумеющееся. — Ребенок, бери цветок. Твой договор давно заключен. Оставишь его здесь или возьмешь с собой — твой выбор.       Если так, то стоило воспользоваться шансом получить искомое.       Я судорожно сглотнул и с трудом наклонился, аккуратно срывая Меринит, — он не померк ни на миг. Лепестки переливались всеми цветами радуги, будто цветок и не … умер.       Дрожащими пальцами я погладил мягкие лепестки, почти перестав чувствовать собственное содрогание. Зато ощущал всем существом исходящее живительное тепло, трепещущее в руках подобно ударам сердца.       Как завороженный я смотрел на него, наслаждаясь пульсацией, потоком перетекающей в мои ладони.       — Шевелись, — раздался ледяной приказ.       Момент был разрушен.       Мне не с первого раза удалось раскрыть сумку и убрать туда цветок.       — Время расплачиваться? — шепнул я на грани слышимости.       В первые секунды показалось, что он не расслышал. Но нет.       — Да. Я требую, чтобы ты остался со мной, Гарри, — теперь он уже не скрывал своих истинных намерений. — На месяц. Это время станет твоей оплатой.       Мне было отмерено ровно столько времени, прежде чем придется платить Грейбеку. А если я не успею продать цветок? Или под воздействием варева не заработаю нужную сумму?       Провести месяц в лесу — не самый лучший вариант.       — Я не могу остаться, — шепнул я.       И не хочу.       Но это я решил не произносить вслух.       — Попроси что-то другое, — умоляюще настаивал я.       Мне страшно было поднять глаза и увидеть перед собой… Что? Понятия не имею. Поэтому стоял и разглядывал свои башмаки: хилые и тонкие.       Краем глаза я видел, как он подошел еще ближе, хромая на правую ногу.       — И почему же это мой должник не сможет остаться? — протяжно спросил он, выдохнув почти на ухо — меня обдало могильным холодом.       — Я… Мне нужно успеть сварить эликсир или продать цветок. Нужно собрать большую сумму к концу ноября: триста золотых, — выложил я как на духу.       Он молчал, явно раздумывая над словами.       — Деньги не значат ничего, мальчишка, — флегматично заявил Том. — Да и разве тебя не учили, что долг платежом красен?       Слезы непроизвольно начали наворачиваться на глаза, когда я понял, что он меня не отпустит, а возможность сбежать может и не появиться. Никогда.       Я потратил некоторое время, прежде чем взял себя в руки. Моя впечатлительность сыграла со мной злую шутку — я уж точно не собирался стоять и размазывать слезы, но, видимо, понимание стало последней каплей после всего случившегося: сначала родители, сумма, которую мне в жизни не отдать, одиночество, волнение за собственную жизнь. Теперь еще и это.       — Сколько тебе лет? — вдруг спросил Том и его пальцы обхватили мой подбородок и подняли лицо. — Месяц ничего не изменит, а монеты… ты их получишь по окончании этого срока. Не печалься, — последнее он выделил особо четко.       — Восемнадцать, — шепнул я и задал один из тысячи вопросов, крутящихся в голове: — Ты… Зачем я тебе?       — Не так быстро, — рассмеялся Том. — Оставим это на будущее: нам же нужно будет о чем-то разговаривать, — он хмыкнул и следом о чем-то задумался. — Пусть мне это и нравится, но чем быстрее ты справишься со страхом, коим пропах насквозь, тем проще нам будет найти общий язык.       Стук моего сердца, как у загнанного в угол животного, был слышен наверняка даже за пределами леса.       «Только не бойся! И не разревись окончательно как Плакса Миртл», — я твердил себе это как заклинание. Заговор.       Миртл Уоррен была самым неоднозначным человеком в деревне: вечно заплаканная. И несчастная. Я пытался поговорить с ней несколько раз, поддержать, хоть и не знал хорошо, но она лишь отмахивалась.       Странно, что я вообще о ней вспомнил в такой момент.       Через силу пришлось поднять лицо, и я замер: передо мной стоял писаный красавец. Столь точеных черт я не видел ни разу в жизни. Его можно было описать лишь одним словом: идеальный, но все равно я чувствовал в нем изъян… Или догадывался, что может скрываться под маской.       — Если тебе так будет легче смириться со своей участью, — пояснил он ядовито.       Я лишь покачал головой, мол, не будет. Тело покрылось испариной, стоило мне понять, что произошло. То невозможное, что он сделал сейчас. Я же не окончательно сошел с ума — помнил, как он выглядел при встрече.       Человека можно отмыть, красиво одеть, но никак не изменить внешность так быстро. Иногда еще молодые люди седеют от одного жизненного обстоятельства. Или проходят года, и мы взрослеем, а затем начинаем стареть, но никакие изменения не происходят в течение… минуты? Невозможно.       Но я это видел, и мне в очередной раз становилось не по себе.       Или это чувство никуда не исчезало?       Я не мог принять изменения в его внешности за обман зрения в свете факела.       Нет. Он был кем-то, но кем?       Я старался успокоить себя — накатывала паника, которая вновь разрасталась во мне, оплетая сердце и заставляя его сжиматься. Лето давно завершилось, но я настолько взмок, что камиза в одночасье пропиталась потом.       Мне чудилось, что время будто бы замерло на месте, а затем стремглав побежало вперед, сливаясь со стуком крови в ушах.       Где-то вдалеке раздался слабый шорох, а ветер, подхвативший полы плаща, задул внутрь, скользнув по мокрому телу, и заставил поежиться.       Он, видимо, заметил это и бросил:       — Не дрожи, ребенок. Я не сделал тебе ничего плохого.       Он выглядел примерно на мой возраст, но брошенное вскользь обращение доказывало, что он старше, чем хотел казаться.       Да и в чем-то Том был, конечно, прав. Он не сделал ничего плохого, даже помог найти Меринит, но это не исключало того, что он меня чертовски пугал: все его изменения во внешности, требования и дьявольщина, что происходила вокруг.       Нужно было что-то сделать. Но что?       — Следуй за мной, Гарри, — Том улыбнулся с оскалом.       И он развернулся и молча пошел вперед по тропе, будто был уверен, что я пойду следом. Это, возможно, был мой единственный шанс сбежать, пока он не наблюдал за мной. Отвлекся.       Я в одно мгновение развернулся, побежал в противоположную сторону, пока не запутался в ногах и не упал. Попытался подняться, но не смог. Все тело сковало чем-то невидимым.       Его неторопливые шаги ощущались как неизбежность.       Я жалел обо всем на свете: о том, что ступил ночью в дремучую чащу; о том, что узнал об этом дьявольском цветке, который, все-таки оказался реальностью, и о том, что встретил его. А теперь попал в ловушку, из которой не выбраться.        — Неправильный выбор, — прошипел Том.       Меня вздернуло на ноги неизведанной силой. Удерживаемый в воздухе, я смотрел прямо на него.       — Но я дам тебе последний шанс.       Том походил на охотника, который увидел свою цель. В его глазах было что-то этакое — я чувствовал.       А еще я угадывал нечто первобытное и опасное: как природа в первозданном виде. Собственное тело показалось чем-то незначительным и неважным.       — Я могу быть разным, и мое отношение к тебе зависит лишь от твоего поведения. А теперь смотри на меня, — он обхватил пальцами мой подбородок и впился глазами в мои, словно поймав в тиски. — Не стоит бояться.       Последнее он сказал почти по слогам.       Внутренне ощущая, как страх уменьшается, я захлопал глазами.       Очередное волшебство.       Меня отпустили, и я упал мешком, ударившись о землю.       — Выполняй свою часть уговора, — зло произнес Том.       Ничего не оставалось, кроме как подчиниться.       Я поднялся, отряхнулся и молча пошел вперед под его внимательным взглядом, с каждым шагом пытаясь смириться с собственной участью.       Прошло некоторое время, прежде чем я подал голос.       — Ты мог бы выполнить мою просьбу? — сорвалось с губ.       — О чем же?.. — Он чуть повернул ко мне свое идеальное лицо. — Попробуй.       — Верни свой облик. Или какой там твой настоящий?.. — я старался звучать, как можно безразличнее.       — Интересный ты, Гарри. — И будто по мановению волшебной палочки передо мной появился все тот же Том, которого я увидел на поляне: какой-то кривой, но… привычный. И от этого менее жуткий.       И я не мог сказать, что не остерегаюсь и не страшусь его; не мог сказать, что не дрожу в его присутствии, но что будет, если я стану бояться еще сильнее? Да и возможно ли это? И что изменится? Он отпустит меня домой?       Вряд ли.       Пришлось плестись за ним, кутаясь в плащ и отгоняя мысли, что за месяц превращусь в хладный труп. Во всех смыслах. Сначала пристроюсь к какому-нибудь камушку, а постепенно и пригреюсь. Все одно: умереть от его рук или насмерть замерзнуть.       Том шел неторопливо и, похоже, сосредоточенно раздумывал о чем-то. Он никуда не спешил, словно понятия времени для него не существовало. И больше не хромал. Я подумал, какой же все-таки идиот. Хромоты сначала ведь не было, и я даже не вспомнил об этом, пребывая все время в состоянии страха.       За нашими спинами что-то зашевелилось.       Я прислушался к шагам в то время, как Том замер.       — Домой, — припечатал он. — Он мой.       Краем глаза я увидел тень за деревом, боясь повернуться. Ледяная волна прошла по всему моему телу, когда она закопошилась, зашипела и рванула вперед вихрем, растворяясь в темноте.       — Что это такое? — срывающимся голосом спросил я.       — Юда.       Если бы я еще представлял, что это за Юда, но спросить как-то не решился. Мне почему-то казалось, что он и так сказал больше, чем хотел, хотя это могло быть всего лишь моей фантазией.       Как же мне не хватало нашептывающего всякие умности голоска Гермионы: мои знания были слишком ограничены. Меня не будет столько времени — я уже скучал по друзьям. Они — единственное, что у меня осталось. Наверняка только Герми могла мне поведать, что это за чудище — Юда. Это что-то же из сказаний, да? Они не одобрялись в нашем доме. И я надеялся, что еще смогу их увидеть, надеялся, что когда-нибудь все это превратится в шутку: «А вы помните, как я повстречал Юду? Было времечко».       Я посмотрел на место, где еще недавно находилась тень.       Удивительное дело, я уже готов идти с Томом куда угодно, но только не с каким-то Юдой. Или с какой-то. Правильно говорят, что знакомый дьявол лучше неизвестного.       — Пошли, — позвал Том в очередной раз.       И я почти побежал за ним.       По моим ощущениям шли мы еще минут тридцать. Под ногами влажно хлюпало — сейчас приходилось мечтать о той ледяной корке, которой была покрыта земля в той стороне леса. Здесь же почва была похожа на кашу под ногами, что хлюпала с мерзким звуком, затекая внутрь башмаков. Они промокли насквозь. Настолько, что казалось я иду по влажной земле, раз за разом вставая в противную жижу.       Низкий белый туман был такой густой и плотный, что не было видно дальше собственного носа, опускался все ниже. А пахло… Пахло сыростью и гниением, похоже, водорослей.       Повсюду сверкали зеленые огоньки, подобные светлячкам, то тут, то там. В народе их звали бесовскими, вот только появлялись они на кладбищах, в полях и на болотах.       «Души утопленников и предвестники смерти», — так про них говорили.       Это не было похоже на кладбище, да и кто бы стал хоронить в лесу? Только заблудившихся путников, что забрались в чащу слишком глубоко и не смогли найти дорогу домой. Вариант оставался один.       — Мы рядом с болотом? — с уверенностью спросил я.       Я шел совсем близко к нему, боясь потерять его в белоснежной мгле.       — Да, — кивнул он. — Поэтому ступай лишь на то место, где видишь тропу, — посоветовал Том.       Вдруг его глаз скосился на меня, голова дернулась, а образ сменился, на секунду являя мне высокое существо с бледной кожей. Мне даже показалось, что его тело обвивал узловатый плющ.       Выдох. Очередная иллюзия растворилась. Или же растворилась реальность, а обманка вернулась на место.       Том поморщился.       — Я умру, да?       Поразительно, но испуг был приглушен. Осталось только смирение. Но Том точно сделал что-то необъяснимое, что заставило меня перестать бояться. Как иначе можно все это объяснить? Это все равно, что я бы ни с того ни с сего перестал дрожать рядом с Грейбеком и воспылал к нему дружескими чувствами. Тем более с Томом все было гораздо непонятнее. Сложнее.       — Если ты спрашиваешь меня, убью ли я тебя, то — нет. По крайней мере не сейчас. Будь хорошим мальчиком, и останешься жив.       — Отпустишь меня?       — Когда выйдет срок.       Мне хотелось верить, но не получалось.       Дальше мы шли в абсолютной тишине. Только в отдалении что-то бултыхнулось в воду болота, перевернулось и тоже затихло.       Жаба, может?       Чувство времени я потерял окончательно к тому моменту, как мы вышли на огромную поляну — по ощущениям в самом сердце леса, — где раскинулось огромное ветвистое дерево с необъятным стволом, зеленое, как в самом начале лета: ни одного пожелтевшего листа. Рядом с ним располагался каменный трон с подножием.       Меня вновь начал терзать тот же самый вопрос: кем именно был Том. Сначала возникла мысль, что бесом, но что ж, ее стоило откинуть. Было ясно, что простым бесом Том быть не мог. Зачем бесу трон? Призраком тоже: слишком осязаемой была его плоть. Однако его вид способен меняться, что присуще разного рода духам опять же. Так кем же он был?        — Сюда, ребенок, — направил меня Том.       Он подошел к дереву и провел по коре, в которой появился проход.       Против воли я облизнул губы.       Так войду и больше никогда не выйду. Будут искать меня и не найдут.       — Или ты пойдешь сам, или останешься спать на постаменте. Подумай, насколько холодно будет к утру, — недовольно заявил Том. — Сидеть на троне тебе строго запрещено.       Я замешкался, а он, похоже, устал ждать и неприятно схватил за плечо, подтолкнув меня вперед. Его пальцы сжали кожу так сильно, что наверняка проявится лиловый след. Оставлять на холоде он меня, видимо, не хотел.       Внизу оказались большие ступени, уходящие в глубину, между переплетённых корней.       Я сделал шаг на одну, ладонью коснувшись стены и опершись на нее, чтобы не упасть. В кромешной темноте ничего не было видно. Несколько раз моргнув, чтобы глаза хоть немного привыкли, я заметил слабый поток света внизу и пошел туда, пачкая пальцы в земле или глине.       В узком проеме Том занимал собой все пространство — пришлось поторопиться, чтобы не ощутить, как он касается меня. Это было бы слишком… больно, если бы пришлось меня подгонять.       Ноги коснулись самого низа, и я споткнулся, чуть кубарем не слетев прямо на пол, увитый толстыми и тонкими корнями, скрученными между собой и уходящими в стены. Я осмотрелся по сторонам. В самом центре располагался очередной постамент, будто напоминающий кровать, усыпанную мхом, листвой и лапником. Сверху лежало некое подобие одеяла, сотканного из травы.       Удобно: все изготовлено из материалов, которые всегда под рукой.       Тут же представилось, как все это будет колоться и впиваться в бока, стоит только прилечь. Смиренный вздох сорвался с губ. Я огляделся по сторонам, стараясь запомнить как можно больше. Пространство вокруг причудливо подсвечивалось светом множества светлячков, кружащих в каждом уголке. Пахло корой и мхом.        И было так тепло, что захотелось скинуть одежду.       Том одарил меня взглядом, от которого стало неуютно, и я не мог дождаться, когда он уйдет.       Мне нужно было понять, зачем я здесь, и для начала оглядеться вокруг.       Может, это место даст мне ответ.       Но в любом случае, я считал, что мне скажут. Не мог же он просто притащить меня сюда и держать все время взаперти?..       Пока я предавался думам, тело предательски разморило теплом — сделало его слишком неповоротливым.       — Располагайся, — сказал Том, замерев на самой последней ступеньке. — Это твое место.       Он так и остался там стоять.       — А ты?       — Мне без надобности, — насмешливо протянул Том как нечто очевидное. — Или предлагаешь лечь с тобой?       Я вспыхнул и покачал головой.       — Так я и думал, — сказал он и ушел, оставив меня одного.       И это радовало. Все разговоры с ним были странными, как и его действия, а последние слова… Я надеялся, что он пошутил.       Осмотревшись по сторонам, я уперся глазами в постамент. Сначала показалось, что лечь на него будет плохой идеей: отморозить себе все, что только можно, не хотелось, и поэтому я сосредоточился на одежде, скинув лишь плащ. Сумку я бережно положил к самому основанию камня — пусть будет рядом — и на пробу коснулся ладонью подобия постели, ощутив непередаваемую мягкость. И тепло. Дальше — сел, словно провалившись в воздушное облако, а затем откинулся на спину, ожидая все-таки почувствовать прохладу, которая так и не появилась. Казалось, что из-за переживаний, я никогда не смогу уснуть, но не прошло и пары минут, как меня начало затягивать в сон.       Последней мыслью стала: «По крайней мере сегодня он меня не убьет».       Но что будет завтра?