Меринит

      — Гарри, малыш, что ты опять делал в лесу? — обеспокоенно спрашивает мама, подхватывает меня на руки и прижимает к себе.       — Белтейн, — детский голосок, кажется, слышен на всю округу. — Сегодня.       Она гладит мои отросшие локоны, пропуская их сквозь пальцы. И продолжает: гладит, гладит.       Я пытаюсь откинуть завивающиеся на концах волосы с недовольством. Мне хочется бежать. Бежать туда, откуда я пришел.       Меня тянет в то место, как по мановению длинных узловатых бледных пальцев. И нет, я не боюсь.       — Вот именно, малыш. Тебе незачем быть в лесу в этот день, — ее глаза наполняются еще большим беспокойством и печалью.       — Но почему? Там Волдеморт! Чего мне бояться? — капризно заявляю я и все-таки выкручиваюсь из ее рук.       — Именно поэтому, — как-то обреченно выдыхает она и вздыхает.              Я раскрыл глаза, еще пытаясь отойти от яркого сна, мелькающего вспышками.       Грустная улыбка тронула губы — я ощутил, как уголки поползли вверх. И все то время, пока я вспоминал о маме, странный сон стоял перед глазами.       Он, видимо, стал итогом всего происходящего в эти дни, раз разум выдал подобную картину. Наверное, не стоило придавать ему такое большое значение: с тех пор, как я оказался здесь, мне снились очень необычные и красочные сны.       Произошедшее несколько дней назад на озере постепенно тоже стало казаться лишь сном. Своего рода мороком. Я старался не возвращаться мыслями в то место, но они сами собой всплывали в голове, мучая, пока я не отвлекался на книги.       Моя попытка растянуть эти сокровища надолго — вдруг больше не принесут — не увенчалась успехом. Я проглотил написанное в одной из книг так быстро, что не заметил, как она завершилась.       Нужно было ее вернуть. Это стало предлогом, когда меня будто сторонняя сила потянула на улицу. Поэтому я, как только мне показалось, что услышал слабые отголоски шума наверху, закончил свое привычное дело — каждое утро я проверял Меринит, — рванул к выходу, настроившись молотить кулаками, чтобы меня услышали и выпустили, и толкнул кору. Та поддалась.       — Ты знаешь правила: необходимо было поставить меня в известность, как только узнала, — властный раскатистый голос, в котором я опознал Тома, отозвался мурашками.       — Милорд, я была неправа, — почти писк сорвался с губ незнакомки, — не права, когда решила, что беспокоить вас по пустякам, с которыми мы сами можем справиться — верх глупости. Но глупость заключалась в другом…       Она резко замолчала и повернулась в мою сторону. Словно почувствовала.       Пришлось выйти из своего укрытия. Я привычно моргнул, привыкая к свету, и уставился на создание, в котором угадывалась молодая женщина. Растрепанные темные кудри, больше похожие на гнездо, прямо из которых росли ветки с листвой; плющ, обвивающий все тело, тоже прикрытое в листву, а поверх — накидка из плотной холщовой ткани, которая никак не могла уберечь от холодов. И босые, перепачканные ноги.       На краю сознания я понимал, что она не человек, но эта босоногость меня поразила.       Неужели ей ни капельки не холодно?       Том повернулся, явно заметив меня, пялящегося на них с нескрываемым любопытством. Я готов был поспорить: он все это время знал, что я рядом.       — Пошла вон, Беллатрикс, — приказал Том. — И без видимой причины не показывайся мне на глаза до Йоля, — его шипение разнеслось по округе.       Том сидел на том самом троне, который я приметил еще в первый день, собранный и напряженный.       Казалось, лес впитывал его слова. Слушал. Не было ни шороха.       Та, кого он назвал Беллатрикс, растворилась, будто ее и не было. Я во все глаза уставился на место, где она стояла мгновение назад.       Стоило уже привыкнуть к творящейся здесь чертовщине.       — Простите… — замялся я, не зная, как себя с ним вести. — Я хотел отдать книгу, которую уже прочел.       Мне стало некомфортно рядом с ним: я физически ощущал чужое негодование.       — Жадный и любопытный — это похвально, — почти по слогам произнес Том.       Он повел пальцами, и книга вылетела из моих рук, подхваченная порывом непонятно откуда взявшегося ветра, и влетела в его раскрытую ладонь. Щелчок пальцев, и ее не стало.       — Ты отдал, — сообщил Том отрывисто. — Что-то еще?       От его тона я задрожал. Моментально захотелось спрятаться в своих четырех стенах и не показываться ему на глаза, но я устал там сидеть — меня тянуло наверх. Тянуло как магнитом.       — Да, — я закусил нижнюю губу, нервно спрятав руки за спиной. — Кто это был?             Любопытство пересилило.       — Старшая из лесных нимф, если тебе что-то о них известно, мальчик, — равнодушно ответил Том.       Кое-что я знал. Легенды о хранительницах леса пересказывали в деревне каждый на свой лад. Филч, пожилой конюх, считал их алчными созданиями, жаждущими урвать кусок покрупнее, а миссис Уизли, мама Рона, называла их защитницами леса. Правда, скорее всего, была где-то посредине.       Мне они представлялись красавицами, но эта нимфа больше напоминала тощее сморщенное деревце, растрепанное стихией.       — Спасибо, Том, — у меня язык не повернулся назвать его милордом.       Или Волдемортом. Мне он по-другому не представлялся, поэтому я все так же решил продолжить обращаться к нему в привычной манере.       Том хмыкнул, но что его развеселило — неизвестно.       — Иди сюда, — вдруг потребовал он и взглядом указал на постамент, где стояли его ноги.       Я остался на месте, не сделав ни шага, и покачал головой. Отрицательно покачал.       — Дважды я не повторяю, Гарри, — Том произнес это тем тоном, которым говорят с маленькими детьми.       Но он начал раздражаться. Или не прекращал, если судить по разговору с Беллатрикс. Но я видел, что еще чуть-чуть, и Том выйдет из себя. Как это было с Панси, а она ведь не сделала ничего этакого в отличие от меня, который раз за разом противоречил ему из чистого упрямства.       — Живо.       Ноги сами понесли меня к трону, повинуясь чужому желанию. Себя я не контролировал. Да и как можно было противостоять силе, что была могущественнее воли. Ломала ее.       Несмотря на весь мой покладистый характер, я не привык настолько сильно подчиняться. Скорее во многом искал компромисс.       Том вздохнул как-то по-старчески тяжело и снисходительно, стоило мне опуститься перед ним. Некоторое время мы молчали. Я размышлял об унизительности собственного положения, а о чем думал Том — он не сообщил.       С другой стороны, я должен был быть благодарен за то, что не получил наказания. Хоть не придушили. И на том спасибо.       Я прокрутил в голове разговор Тома и Беллатрикс, поинтересовавшись:       — Том, как здесь празднуют Йоль? — вопрос сам сорвался с языка.       — Хочешь увидеть?       Мне показалось, что его раздражение сменилось довольной улыбкой.       — Вряд ли это удастся: в самом начале декабря меня здесь уже не будет, — я нервно облизал губу. — Ведь так?       — Так, Гарри, — слишком покладисто согласился Том. — Вот только никто не запрещает устроить гуляния раньше…       Я вскинул на него взгляд — Том действительно ухмылялся. Очень довольно.       Он так обрадовался предстоящему празднику или лжет, не планируя меня никуда отпускать? Неужели, я останусь тут дольше, чем на месяц?       Но раз он сейчас был очень доволен, то я решил вывалить все, пока была такая возможность.       — Еще я шел, чтобы попросить у тебя книги, — я гулко сглотнул. — Больше книг. Я почти закончил вторую, и завтра мне нечего будет читать. Если я не могу даже гулять, то хотя бы позволь…       — А разве ты сейчас не гуляешь? — слегка насмешливо перебил он.       Мои губы наверняка стали похожи на нитку.       Разве это напоминало прогулку? Возможно, пока я не мог выполнять какую-то работу и только изучил лишь одну книгу по целительству, но это не значило, что мне не хотелось пройтись.       Он как будто надо мной глумился.       За эти дни я выходил из комнаты лишь однажды и — теперь.       — Я не могу все время сидеть взаперти, — продолжил говорить я совсем тихо, зная, что Том слышит.       — Ты беспрепятственно покинул комнату сегодня. И, возможно, заметил, что она уже несколько дней не заперта?       Нет, я этого не заметил. В какой-то момент просто перестал проверять дверь, а она, как оказалось, была открыта.       Идиот.       — И как сильно ограничена возможность моего передвижения?       — Спрашиваешь, сможешь ли сбежать? — Тому явно казалось это веселым — довольная насмешка сквозила в его речи. — Не получится — видишь, как мерцает пространство за деревьями?       Привлек он мое внимание и указал рукой на то место.       Я перевел взгляд и действительно увидел тонкую полупрозрачную вуаль, мерцающую по границе.       — До этого места, — пояснил он с хриплыми нотками в голосе, — тебе позволено гулять.       И я должен был быть рад, но не был. Это была все та же клетка, только расширившая свои границы.       И вновь тишина, которая меня слегка глодала. И которую Том прервал:       — Мне казалось, что ты будешь доволен, — протянул он.       — Я доволен, — как можно правдоподобнее повторил я.       Нельзя нарваться на его гнев — это я уже выяснил. Правда, не совсем на собственной шкуре, но я старался учиться на чужих ошибках.       Он что-то выплюнул: какое-то незнакомое слово, которое я не смог разобрать, но догадывался, что это ругательство.       — Ладно, пошли.       А вот это уже было одолжение.       Мне на плечи опустилось что-то вроде накидки, сотканной из мягкого мха. Очень теплой. Я коснулся ее пальцами, плотнее закутываясь, хотя холода не ощущал.       — Там прохладнее, — пояснил Том и добавил немного погодя: — Веди себя, как полагается.       А мне ведь и не было известно, что значит здесь это «полагается», а объяснять он не спешил.       Но не стоило жаловаться — внутри разрасталось понимание, что мне и без того позволили слишком многое.       Я соскочил с постамента на ноги, как только Том поднялся, и, стоило ему пойти, засеменил за ним. Быстро-быстро.       Поразительным было то, что я даже не понимал, идем ли мы уже знакомой дорогой или нет. Одинаковые деревья, однородные кусты и множество троп, ведущих туда, куда я никогда не заходил. Вокруг головокружительно пахло свежестью и елью.       Я поднял голову и поразился: сквозь верхушки деревьев виднелось темнеющее небо.        Здесь я давно потерял счет времени и дням. Даже то, что скоро закат, можно было лишь предполагать.       Господи. Да я не знаю, сколько прошло дней в заточении. Три? Пять? Или целая неделя.       Это мучило меня, но одновременно я вдыхал аромат леса, наслаждаясь тем, как запах проникает в каждую клеточку легких и будто оседает на коже.       Какой-то странный восторг, даже немного детский.       Мне не удавалось надышаться своей мнимой свободой. Пусть и рядом с ним.       — Сколько прошло дней? — все-таки спросил я.       — Пять, — ответил Том.       Я кивнул. Так я примерно и предполагал.       Раз он готов был разговаривать, я вновь зацепился за эту возможность.       — Мне необходимы еще книги — осталось дочитать совсем немного: несколько страниц в одной и пара глав во второй, — повторил я то, что уже говорил.       — Утром получишь еще.       Это было слишком просто. Похоже, он действительно мне благоволил. Если так, конечно, можно было назвать происходящее. Том почти не причинял боли — если сравнивать меня с Панси, — хотя по ощущениям я часто его раздражал, кормил хорошей едой и давал читать. Эти книги я, возможно, никогда в своей жизни бы не увидел.       Мы шли по лесу. В какой-то момент удушающая влажность проникла внутрь, и я понял: мы около болота. Изо рта вырвался пар.       — Вздумал меня утопить? — выдохнул я бесстрашно.       — Хотел — утопил бы, — ответил он и продолжил идти.       Сколько легенд я слышал с детства об утопленниках, что поджидают усталых путников, позарившихся на их ценности — не сосчитать.       И сейчас я видел, как повсюду сверкают гранями самородки, маня своими золотыми краями. Но мне это не было интересно. Другой, имея такой большой долг, как у меня, может, и заинтересовался бы, но я осознавал: это все уловка.       А Том словно ждал, когда я наклонюсь за одним из них и положу в карман. Я чувствовал чужое предвкушение, как свое собственное.       Такое веселье я дарить не собирался.       И мох. Мох был повсюду — это я не разглядел, когда мы проходили у болота в первый день. Мне казалось, что в этом одеянии я и сам напоминал нечто — возможно, скалу, — покрытое мхом.       Том повел рукой, и земля стала твердой. Кусты сами по себе разошлись в стороны: раздвинулись, повинуясь чужой воле. И он замер на краю болота.       Пространство вокруг словно вибрировало. По-другому не скажешь.       — Тони, — протяжно позвал Том. — У тебя… гость.       Себя он, видимо, к гостям не относил.       Столько граней было в этом слове.       Можно ли считать какого-нибудь утопленника гостем? Может, сейчас на нас выпрыгнет он самый, решив, что ему тоже необходим… компаньон.       Я ошибся. Из болота показалось нечто, лишь отдаленно напоминающее человека, покрытое волосами и сгустками слизи.       — Твоим человечишкой пахнет, — заскрежетало оно. — Ну, проходите.       Из кустов выплыл огромный деревянный плот, в устойчивости которого я сомневался.       — Не боись, малец, — не упадешь. А если бултыхнешься, то выловим, — пообещало нечто и хрипло, надрывно рассмеялось.       Я вздрогнул и сделал первый шаг, а затем еще один. И еще. Пока не оказался на плоту, по краям которого было что-то вроде покрытых мхом деревяшек, подобных лавкам.       — Садись, — раздался совсем близко приказ — я даже не почувствовал, как Том оказался рядом.       Я покорно, но очень медленно опустился на лавку.       Мягко.       Тот, кого назвали Тони, исчез в мутной воде с торчащими редкими клочьями растений, а я кинул вопросительный взгляд на Тома, мол, что происходит.       Он только туманно улыбнулся, когда Тони появился так же быстро, как исчез, подтянувшись на даже не шелохнувшемся плоту и отряхнувшись, — я с удивлением рассмотрел человека.       Он был слегка выше меня, все также покрытый волосами и кусками растений, с болотного цвета кожей, которая отдавала бликами, но улыбчивый и с темными внимательными глазами.       — Тони, — сам представился он и опустился на дерево, скрестив ноги. — А ты, значит?.. — Тони многозначительно замолчал, ожидая, когда я представлюсь.       — Гарри, — только и смог выдохнуть я.       — Отвар будешь, Гарри? — Тони расплылся в доброжелательной, как мне показалось, улыбке.       Отвар? Какой отвар на болоте? Он, верно, шутит.        Я растерянно хлопал глазами. Это было уже далеко за гранью того сверхъестественного, что происходило последнее время.       — Будет, — за меня решил Том. — Стеснительный он у меня, — он осклабился.       — Все как ты любишь, — хохотнул Тони.       К нам прилетел котелок, заполненный водой и травами доверху, покружил вокруг и замер в воздухе. И с ним три пиалы.       — Подогрей для мальца, а то окочурится здесь, — цокнул Тони.       Мне оставалось надеяться, что вода не из болота, а то так и до смерти было недалеко.       Том закатил глаза и щелкнул пальцами. Прошло совсем немного времени, прежде чем в воздухе начал расползаться запах мяты и мелиссы.       Я поплотнее закутался в свое одеяние — здесь действительно было намного прохладнее. И почти ничего не было видно из-за опустившегося тумана, кроме лиц Тома и Тони.       — Давненько ты ко мне не захаживал, — посетовал Тони, повернувшись почти всем корпусом в сторону Тома. — Еще с летнего солнцестояния?.. — полувопросительно уточнил он.       — Заботы, Тони, заботы, — Том пожал плечами.       Но умолчал, чем именно занимался. А мне было любопытно.       Тони расплылся в дерзкой, совсем мальчишеской улыбке.       — Вижу я твои заботы, — он кинул красноречивый взгляд на меня.       — Не начинай, — предупреждающе протянул Том.       — Так и забываются друзья, стоит молодым зеленоглазым росткам раз за разом начать проклевываться в лесу, — Тони сыто ухмыльнулся. — Плавали — знаем.       И перевел все внимание на меня, одновременно наклоняя котелок и разливая отвар по круглым пиалам. Одна из них подлетела ко мне, и я обхватил ее пузатые бока замерзшими пальцами. Сделав глоток, я чуть было не застонал: тепло расползалось по телу, согревая внутренности.       — Как утопленники? — задал вопрос Том.       Я чуть не подавился отваром, который встал поперек горла вместе с ягодой брусники. Закашлялся. И резко выдохнул.       — Чего пугаешь мальчонку?.. — покачал головой Тони. — Нормально все с ними. Как раз давеча бродил здесь один, — он расплылся в жестокой ухмылке.       — И где он сейчас? — брякнул я, не удержавшись.       Это точно было излишнее любопытство, за которое я быстро поплатился.       Тони оскалился и щелкнул пальцами. Труп с уже посиневшей кожей всплыл спиной вверх.       — Так вот же он.       Затошнило. Мне почудился запах разложения, забивающий легкие. Первым желанием было рвануть как можно дальше отсюда. У меня были договоренности, которые, однако, отошли на второй план. Признаться, я даже не до конца понял, что произошло дальше: как-то так получилось, что я поднялся, покачнулся на плоту, ставшем вдруг неустойчивым, и слетел, размахивая руками. Бултых. И я камнем пошел ко дну, будто и не умел никогда плавать. Все также заняло буквально секунды — меня вытянули рывком из воды. И кинули обратно на дерево.       Том пил из своей пиалы так, словно ничего и не произошло.       — Решил искупаться, малец? — хмыкнул Тони. — Вода нынче ледяная.       Свое обещание он сдержал.       — Передумал бежать? — равнодушно уточнил Том. — А теперь сядь на место.       У меня зуб на зуб не попадал. Все одеяние промокло до нитки, и, похоже, никто не собирался меня сушить.       И поделом мне. Запаниковал, будто никогда в жизни покойника не видел.       Вода до сих пор словно стояла в носу и легких. И чудилось, что вкус гнили и тухлятины подкатывал к горлу — я уловил тошнотворный сладковатый запах вокруг, от которого еще сильнее замутило.       Я только что наглотался воды с покойничком. Великолепно.       — Твой малец теперь Кикимору напоминает, — осмотрев меня с ног до головы, вдруг хохотнул Тони.        Я понял, что он пытается разрядить обстановку.       — Пойдешь ко мне жить? Мне как раз тут Кикиморы не хватает, — продолжил он, расплываясь в ухмылке.       — Со мной останется, — хмуро бросил Том, не дав мне даже рта раскрыть.       Мне показалось, что в этот момент он не слишком лестно подумал о моих умственных способностях.       — П-перенервничал, — тихо начал оправдываться я, сбрасывая с себя куски тины и прилипшую накидку из мха, которая только чудом не ушла под воду.       Ко мне потеряли всякий интерес, что было к лучшему. Стоило сидеть тихо и перестать задавать вопросы, ответы на которые я не готов был получить.       Повисла гнетущая тишина.       — На праздник-то меня ждешь? — Тони ловко перевел тему.       — Конечно. Как и любого жителя леса.       Я начал прислушиваться к разговору, боясь даже попросить что-то сделать, чтобы мокрая одежда, комом висящая на мне, перестала противно липнуть к телу.       — А Юда будет? — мечтательно спросил Тони. — С характером штучка.       — Если нужно, то будет, — туманно ответил Том, пальцами обводя край пиалы.       Моя же утонула, упав в воду вместе со мной.       Я мог пить горячий напиток, который помог бы хоть немного согреться, но нет же! Куда-то побежал, словно у меня могло получиться. Тем более с плота. Чем вообще думал?       Я корил себя за необдуманный поступок.       Холод охватывал все сильнее, и, кажется, меня медленно начинал бить озноб. Нужно было хоть как-то отогреться.       — Нужно, — Тони точно вторил моим мыслям ухмыляясь. — А то после того, как она испортила с тобой отношения, на празднованиях стало как-то скучно.       Что он подразумевал под этим «скучно», я не знал. Но интуиция подсказывала, что ничего хорошего.       — Тебе лишь бы повеселиться, — ухмыльнулся Том и сделал очередной глоток из пиалы.       — А что грустить? — Тони сверкнул улыбкой. — День сменяет день — все одно. А так хоть затащу ее к себе, — он расхохотался.       Том на это снисходительно закатил глаза.       — Это тебе гуляния без надобности — каждый день праздник, — довольно добавил Тони.        Настроение с легкой беззаботности сменилось вмиг: Том нахмурился и втянул запах. Тони дернулся и тоже стал собранным и серьезным.       Что произошло?       — Чувствуешь?.. — Том отставил пиалу, как только Тони быстро кивнул.       — Человеческим духом воняет, — поморщился он. — И лес плачет.       — Я слышу, — Том сильно сжал челюсть, а потом посмотрел на меня.       Явно прикидывал, что со мной делать.       — Оставляй его. Только высуши, а то живой же — зачахнет. Нежные они.       Я не мог назвать себя нежным, но против ничего не имел. Влага будто окутывала меня. И я все еще переживал, не откинусь ли к утру от болотной водицы.       Том даже не пальцем не пошевелил в мою сторону. Но не успел я моргнуть, как его облик изменился: черты лица поплыли, становясь более мягкими и… очень красивыми; ресницы удлинились, а губы сменили очертания, превратившись в призывно пухлые. Теперь темные волосы струились до талии. На нем красовалось простое платье, а на узкие плечи был накинут плащ. Мой явно растерянный взгляд зацепился за маленькие остроносые ботиночки: такие носили некоторые девочки в деревне. Передо мной и стояла такая: молодая девчушка.        — Если меня долго не будет, проводи купальщика до трона — дальше он разберется, — попросил Том детским голоском у Тони и исчез, будто и не было.       А я остался растерянным и все еще мокрым с головы до пят.       — Ты можешь меня высушить? — несмело спросил я у Тони.       — Увы, но здесь я бессилен. Такое не в моей власти — я всего лишь хранитель болота, — он дружелюбно улыбнулся. — Могу предложить выпить.       Выпить?       Улыбка Тони стала совсем шаловливой, как у мальчишки, который впервые остался один дома без надзора родителей.       Все происходящее напоминало сон: чудный, но страшный. Ведь, подумать только, я сижу рядом с волшебным существом — одним из многих, — которым меня пугали в детстве старушки. Они называли его «болотником» — злым духом-хозяином болота. Вот только Тони никак не был похож на злобного духа.       — Том тоже дух? — уточнил я. — Или почти человек?       — Здесь нет людей, помимо тебя, малец, — ласково протянул Тони. — А ему самому ты этот вопрос не задавал?       Я отрицательно покачал головой.       — Тогда все ж стоит спросить у него.       «Так он и ответит мне»‎, — мелькнула мысль.       А у меня самого не было даже представления, кем тот мог быть. Несколько раз задаваясь этим вопросом, я так и не нашел ответ. Не бес, не призрак, не человек, но связан с лесом…       — Он хозяин этого места? — предположил я несмело и тихо. — Кто-то вроде оберегающего духа?       — Догадливый, — Тони подмигнул. — Поэтому и нравишься… Ладно, закончили об этом. Что решил-то?       Решил?       Я захлопал глазами, пока не понял, о чем спрашивал Тони. Он же задавал вопрос насчет отвара — холод никуда не исчез, а одежда не стала теплее.       — Да, мне нужно согреться.       — Мне настойка на бруснике — тебе все тот же отвар. Либо наоборот.       — А в настойке болотная водица? — с опаской уточнил я.       — А тебе не хватило? — шутливо спросил он. — Не боись, ребенок, не отравишься. Болото-то старое, и вода здесь почище будет, чем во многих других местах.       Конечно, чистая. С утопленником-то. Мне до сих пор казалось, что я попробовал его на вкус. Мерзость какая.       — Настойка так настойка, — согласился я со вздохом.       Тем более привкус во рту нужно было запить.       Стоило ли говорить, что после первой пиалы — той самой, из которой пил Том и из которой Тони вылил остатки горячего отвара — живительное тепло окутало все тело. А после четвертой или пятой я даже не мог вспомнить, о чем мы говорили, потому что с трудом перебирал ногами, когда мы отправились к месту моего временного пристанища. И мокрая одежда уже не была такой уж противной, а темный и якобы «ужасный» лес, полный неизведанного, — жутким.       Последняя фраза, которую я запомнил, прежде чем положить чугунную голову на чужой трон, была:       — Волдеморт меня убьет. Кто ж знал, что ты такой слабенький, — Тони вздохнул. — Тебя завести в покои?       — Нт, оствь здсь, — пробормотал я, сонно моргая.       И продолжал это делать, отчаянно борясь с ощущением падения, пока не проиграл эту битву: не провалился в забытьё. Жар начал расползаться по телу с такой силой, что мне чудилось, как все изнутри обжигает будто огнем.       Или меня сжигали на костре.