Маленькое сокровище

Кап-кап-кап, с недостижимо высокого потолка падают капли воды, разбиваясь о холодный камень. Только этот звук нарушает тревожную тишину. На платформе, окруженной водой, валяется нечто, почти полностью утратившее человеческий облик. Его, словно саван, укрывают спутанные черные волосы, среди которых мелькают седые волоски. Изурудованное лицо кривится в полной боли и ненависти улыбке. То, что когда-то было человеком беззвучно хохочет. Из разбитых губ вытекает тоненькая струйка крови, пятная и без того грязный пол. Шэнь Цинцю чувствует только холод камня и морозные прикосновения воздуха к покрытой уродливыми шрамами и гниющими ранами, коже. Отёкший глаз выхватывает лишь смутные очертания водяной завесы, отсекающей ненавистную каменную платформу от остального мира. Это то немногоe, что он все еще ощущает, за исключением боли и смрада от его собственного тела. Кроме этого нет больше ничего. Только мерно льющийся откуда-то сверху свет. Он не слышит, когда водяная завеса исчезает и на смену шуму воды приходит звук шагов. Шэнь Цзю знает, что сейчас произойдёт. На его искалеченную спину опустится раскалёный до красна хлыст или его пнут ломая ребра, а может просто и незатейливо начнут отрезать куски плоти. Зверю нравилось, как он отчаянно дёргается и издает почти неслышимые крики. Ему нравилось, когда пол заливала кровь, медленно стекающая к краю платформы. Ему нравилось, когда пленнику было больно, но вот беда, за последние десятилетия тот познал слишком много боли. Пресытился ею, как раньше, еще в те далекие времена, когда он носил одеяние цвета цин, он пресыщался цветочным вином. Шэнь Цинцю знал, рано или поздно зверю надоест мучить безмолвный гниющий обрубок оставшийся от человека. И тогда Император придумает нечто новое, либо же наконец убьет его в очередном приступе бешенства. Вот только в этот раз что-то было не так. Его не пнули, не бросили охотничьим псам и даже не попытались содрать кожу обнажая плоть и кости. Его брезгливо завернули в плащ и понесли по бесчисленным коридорам. В глаза ударил слишком яркий свет, а ноздри щекотал холодный свежий воздух, не испорченный запахом гниющего тела. Кажется, Ло Бинхэ говорил что-то, но Шэнь Цинцю не слышал. Его слух так и не восстановился полностью, после одной из пыток, из-за чего он мог расслышать только некоторые слова. Последующие несколько месяцев, а может даже лет, Шэнь Цзю потерял ощущение времени слишком давно, выдались на удивлением спокойными. То, что осталось от его тела привели в порядок, залечив раны и убрав шрамы. Это было почти приемлемо. А потом явилась тварь и мучения Шэнь Цинцю начались заново. Ло Бинхэ что-то сделал с его телом, цунь за цунем возвращая бывшему пиковому лорду руки и ноги, сопровождая все это непрекращающейся ни на миг болью. Шэнь Цзю жалел, что не умер в Водной тюрьме. Боль не стихала ни ночью, ни днем донимая его даже во сне, а целителям было запрещено давать ему хоть что-то, что могло как-либо облегчить его участь. Этот отрезок времени для него был сокрыт за плотным туманом бреда и ненависти. Шэнь Цинцю не помнил ни кто он, ни почему это происходит. Он хотел откусить себе язык, чтобы истечь кровью и так прервать страдания, но не мог. У него не было языка. Когда-то его отобрали последним, последним и вернули. Как только это произошло, к нему вновь пришла тварь. - Учитель, - Ло Бинхэ говорил вкрадчиво и почти любезно - этот достопочтенный был столь любезен, что вернул вам утраченное. Разве вы не хотите меня отблагодарить? - воздух вокруг него сгустился и дрожал от обилия темной ци. Дорогие черные одежды были расшиты золотыми драконами извергавшими языки пламени. Длинные, вьющиеся волосы были заплетены в причудливую прическу состоящую из десятков косичек с вплетенными в них рубинами и алмазами. Ло Бинхэ носил поражающий своей вычурностью золотой мянь. Шэнь Цзю презрительно хмыкнул. Дорогие шлюхи и то попроще разодеты будут, да и явно покрасивее. У них-то чувство вкуса хотя бы было, пусть и в минимальном объеме. - Учитель рад видеть этого достопочтенного? Ло Бинхэ сделал шаг к кровати, к которой был привязан бывший пиковый лорд, потом еще и еще. Грубые ладони осторожно огладили худое и бледное лицо, а потом вытащили кляп. Каждое прикосновение ощущалось так, словно по лицу проползали сороконожки. Шэнь Цинцю отдёрнул голову насколько возможно, с учетом того, что он был привязан к кровати и с ненавистью прошипел: - Иди и своих сучек приласкай, уверен, они будут рады. - Как невежливо, Учитель, так отзываться о моих жёнах. А ведь среди них есть и ваши ученицы. Ло Бинхэ цокнул и наклонился к замершему Шэнь Цзю. Его рука прошлась по хрупкой шее, огладили острые ключицы и вновь вернулась к лицу. Бусины императорско мянья зловеще качнулись и столкнулись с мелодичным перезвон. Давление ци стало почти невыносимым. - Я все ещё жду благодарности, Учитель. - рука Ло Бинхэ издевательски нежно погладила бледные губы и острые скулы. Шэнь Цинцю передёрнуло от омерзения. Будь его воля он бы содрал с себя кожу, лишь бы больше не чувствовать этих отвратительных касаний, раскаленным клеймом ложащихся на его лицо. С трудом вытолкнув слова через сухое и сорванное криками горло он выплюнул: - Сдохни! Император холодно улыбнулся и с силой сжал подбородок мужчины, оставляя синяки, а потом наклонился и впился в губы Шэнь Цинцю. Меньше всего это было похоже на поцелуй. Куда больше на то, как оголодавший волк вонзает клыки в обессиленную добычу. Бывший пиковый лорд ощутил подступающую к горлу тошноту. Нет, только не сейчас! Только не снова! Он ненавидел это отвратительное чувство беспомощности, которое возникало, стоило только кому-нибудь из мужчин прикоснуться к нему. - Учителю понравилось? - Ты...ты не можешь... - горло сжало спазмом, если бы желудок не был пуст, то его бы наверняка стошнило. - Почему же? Учитель должен отблагодарить этого достопочтенного, но раз у вас нет ничего кроме вашего тела, что ж, значит, вам прийдётся заплатить им. - Ло Бинхэ ликовал, наблюдая за метаниями Шэнь Цинцю. Грубые ладони прошлись по груди раздирая тонкую, почти прозрачную кожу. Шэнь Цзю впервые почувствовал страх, тот самый закоренелый ужас, который он, казалось, оставил на пепелище поместья Цю. Тот самый страх, который не давал ему спать по ночам и от которого он бежал, ища отдыха в нежных руках обитательниц Теплого красного повальона. Черты лица Ло Бинхэ смазались, сквозь них проступил злой оскал Цю Цзяньло, его глумливая ухмылка и чуть раскосые глаза. Шэнь Цинцю готов был поклясться, что слышал, тот произносит: - На колени, тварь! И так больше ни на что не годишься! Ну же, А-Цзю, открой ротик, будь хорошим мальчиком. Шэнь Цзю рывком вскочил с кровати едва не свалившись на пол. Он бешено хватал ртом воздух с ужасом всматривался в приятную тьму, царящую в комнате. Сердце, как сумашедшее билось в груди, грозясь вырваться наружу. По спине пробежал холодок. Кажется, он слишком отвык от столь ярких кошмаров, преследовавших его, когда он только оказался заперт в треклятой комнате. Поднявшись с постели, Шэнь Цинцю одел ботинки и тихо выскользнул на веранду. Пока ещё прохладный ночной воздух обжёг голую кожу. Холод отрезвлял, отгоняя закоренелый страх. Бывший пиковый лорд тяжело опустился на плетёное кресло, подтягивая к себе колени и обнимая их руками. Ещё одна дурацкая привычка, оставшаяся с ним с детства, нелепая попытка казаться меньше и безобиднее, чтобы не ударили, не пнули. Благо, Шэнь Цзю рано понял, что так это не работает. Если тебя бьют - не скули, а бей в ответ, а если не можешь, то как бы тебе не было больно - терпи. Терпи, иначе твои раны вскроют и выставят на посмешище, а душу вывернут наизнанку и растопчут, без капли сочувствия марая ее грязными сапогами. За всю свою жизнь, он встретил лишь двоих людей, которые не желали ему зла: Ци-гэ и А-Юань. Вот только первого он потерял, не желая слушать и даже не пытаясь поговорить. Ещё одна его фатальная ошибка, стоившая жизни невинному человеку. Но сейчас он больше не мог ошибиться. Не тогда, когда тяжелым грузом на хрупкие плечи давит ответственность за чужую жизнь. Не тогда, когда у него наконец появилось место, которое он может назвать домом. И точно не тогда, когда перед ним открыт целый мир. Пусть этот мир и был искалеченным и опасным, но разве это важно? Он приспособится, пробьется через толщу камней, как делал это раньше. Ему не привыкать. Мысли вновь свернули куда-то не туда. Интересно, а могло ли быть по другому, если бы он поговорил с Ци-гэ? Если бы он вытащил из него правду? Что было бы тогда? Шэнь Цинцю глухо всхлипнул. Он бы солгал, если бы сказал, что он не скучает по Юэ Цинъюанью. Ему все еще хотелось верить, что большая часть произошедшего всего лишь затянувшийся кошмар. Что он очнется в своей Бамбуковой хижине, а спустя шичэнь к нему нагрянет Чжанмэнь-шисюн с новым чаем или закусками, и с неизменно доброй, чуть виноватой улыбке на загорелом лице. Что он невзначай протянет новый веер или спросит, как ему спалось. Что неловко обнимет его или похлопает по плечу, и пригласит к себе на Цюндин. Вот только этого больше не произойдет никогда. Просто потому, что на месте, где когда-то возвышались двенадцать пиков сейчас зияла пасть Бесконечной Бездны. От былого величия Цанцюна не осталось ничего, даже пепелища Из-за пушистых туч показалась бледная луна, отгоняя тяжелые мысли и заливая бамбуковую рощу, и притаившийся в ее объятиях дом, серебристым светом. Шэнь Цинцю вздрогнул, подставляя лицо колючему ветру. Это успокаивало. Посидев ещё немного, мужчина тенью вернулся в дом тихо войдя в комнату сына и садясь на стул, стоявший рядом с кроватью. А-Юань спал спокойно и даже улыбался чему-то своему. Рядом с ним, на подушке примостился котёнок. Тревога окончательно разжала свои когти. Шэнь Цзю тихо выдохнул. Все хорошо, Юань рядом, они все ещё в Жунсюэ. С такими мыслями он провалился в беспокойный сон. Перед ним один за одним проносились последние дни, наполненные теплом и уютом. Что ж, это было гораздо лучше кошмаров, в которых он блуждал по пылающему особняку или валялся на холодном полу Водяной Тюрьмы. Шэнь Цзю проснулся от ощущения щекотки. Лениво открыв глаза он увидел, как А-Юань забавно пыхтя и отгоняя сяо Ланя, пытался укрыть его одеялом. - Сяо Лань, верни одеяло, оно не твое! - тихо прошипел ребенок. Котенок не послушался, продолжив пытаться схватить краешек одеяла лапкой и жалобно мяукая, когда маленькое сокровище пыталось отодвинуть его в сторону. - Сяо Лань, ты сейчас разбудишь матушку! Разве тебе не стыдно? Шэнь Цинцю весело фыркнул и открыл глаза. Юань, увидев это, недовольно надулся, все еще пытаясь выдрать несчастное одеяло из цепких лапок сяо Ланя. - Сяо Лань, ну смотри, ты разбудил матушку! - Всё в порядке, моя прелесть, я уже не спал. - То есть мама обманывала меня? - прищурился Юань. - Это была стратегическая хитрость. - Матушка вредная. С ласковым бурчанием Шэнь Цинцю потрепал сына по растрепанным волосам и притянул в себе, игнорируя боль в затекшем теле. Юань, словно мартышка, обхватил родителя всеми конечностями и ткнулся носом в плече. - Все хорошо, мое маленькое сокровище? - Мне снился такой хороший сон, - протянул Юань. - И что же тебе снилось? - Что мы с мамой перебрались в какое-то очень живописное место, где много гор, а ещё там был бамбуковый лес, но не маленький, как наш, а большой. - Звучит просто чудесно. - Угу, но мне нравится в Жунсюе, тут тоже хорошо. Юань замер, пригревшись у родителя на руках. Шэнь Цзю прикрыл глаза, слушая тихое дыхание. Сяо Лань, наигравшись с одеялом, принялся за одежду Шэнь Цинцю. Еще немного помолчав, бывший пиковый лорд тихо спросил: - До твоего дня рождения осталось несколько дней, мое сокровище, ты уверен, что ничего больше не хочешь? Может, ещё одну подвеску? Или какие-нибудь новые семена? - Тогда я бы хотел несколько саженцев пионов. Я видел их в саду поместья Лу, они такие красивые! - Конечно, моя прелесть, все, что угодно. Юань коротко чмокнул родителя в щёку и побежал умываться, утащив вместе с собой сонного, и от того недовольного, сяо Ланя. Шэнь Цинцю весело фыркнул и пошёл на кухню. Сегодня он решил попытать удачу и приготовить на завтрак баоцзы. Тесто и начинки он приготовил ещё с вечера, так что ему оставалось только слепить из этого всего что-то приемлемое и приготовить на пару. Провозившись чуть дольше обычного он, все же, поставил баоцзы готовиться, искренне надеясь, что он не испортил продукты. Вскоре на кухню пришел А-Юань с котёнком на руках. Сяо Лань жалобно мяукал, а шерстка вокруг мордочки была мокрой. - А-Лань грязнуля! - пожаловался ребёнок. - Только не говори, что пытался помыть его, - Шэнь Цзю весело прищурился, доставая несколько баночек с чаем и раздумывая какой выбрать. - А-Юань должен мыться по утрам, значит и сяо Лань тоже. - Сокровище, мое драгоценное, это кот, его не нужно умывать каждое утро. Сяо Лань подтверждающе мяукнул, и выпутавшись из цепкой хватки Юаня, побежал на улицу. Шэнь Цинцю тем временем определился с чаем, решив выбрать зеленый, с приятными пряными нотками. Маленькое сокровище с любопытством наблюдало за родителем. - А-Юань, накрой пожалуйста на стол. Мальчик закивал, соскочил со стула и достал с нижней полки шкафа несколько тарелок, чашек и палочки для еды. Шэнь Цзю же скептически оглядел баоцзы, принюхался и довольно кивнул. Поставив еду на стол, он вернулся за чайником с уже заварившимся чаем и разлил его по чашкам. За привычной суетой незаметно пролетело полдня. К обычному походу на рынок они оба были уставшими, но довольными. Юань на ходу хрустел только купленной танхулу, а Шэнь Цинцю осматривался по сторонам, раздумывая, что еще нужно купить. - Дядя Ван, дядя Ван, вы слышали? Говорят, в столице вновь вспыхнул мятеж! - Если каждый мятеж обсуждать, то мы тут с тобой засидимся до завтра. Так что меньше слов, больше дела, иди лучше отнеси это в поместье Лу. - А что это, дядя Ван? - Ткани, заказанные госпожой. Чего застыл? Шевелись, бездельник! - Мадам Ву! Мадам Ву! Новые белила, не желаете ли взглянуть? - Свежие баоцзы! Свежие баоцзы! Лотосовые пироженые! - Лучшие ткани во всем Жунсюэ! От шквала криков у Шэнь Цинцю разболелась голова. Просто отвратительно. Такое с ним бывало только в его бытность лордом Цинцзин, когда он ночами на пролёт заполнял бумаги для Аньдин и Цюндин или проверял бездарные сочинения старших учеников. - Мама? С тобой все хорошо? - Да, моя прелесть, все хорошо, пойдём. Шэнь Цзю сжал руку сына, немного ускоряясь, желая как можно быстрее завершить все дела и вернуться домой. Перед этим он все же забежал к травнику купив успокаивающий сбор трав. Все это время А-Юань обеспокоенно сжимал рукав родителя. С возвращением в бамбуковую рощу головная боль немного утихла. Шэнь Цинцю заварил травы и уселся на веранду, наблюдая за сыном. Юань игрался с котёнком, дразня сяо Ланя веточкой с привязанной к ней лентой. Шэнь Цзю раскрыл веер, любуясь нарисованными на нем карпами Кои. Линии, выведенные еще нетвердой, детской рукой, были слишком грубыми и немного неловкими. Они искривлялись или наоборот, казались резкими и от того неуместными. Но именно этот веер, простой, с ничем непримечательным рисунком, был для Шэнь Цинцю дороже чем что-либо иное. Это был первый подарок, сделанный Юанем в одиночку. Шэнь Цзю улыбнулся, вспоминая, как он старательно делал вид, что не замечает, как его маленькое сокровище прячет подарок. Шэнь Цинцю блаженно прикрыл глаза. Головная боль понемногу уходила, оставляя после себя лишь приятную пустоту и отсутствие мыслей. Было тихо. А-Юань схватил сяо Ланя за шкирку и сюсюкался с ним, почесывая за ушком. Где-то далеко пели птицы, еле слышно шелестела молодая листва. Незаметно Шэнь Цзю погрузился в дрёму, пригревшись на весеннем солнышке. День казался слишком долгим, но разве это плохо?