Маленькое сокровище

Для Шэнь Цинцю следующий день и многие другие, чередой следовавшие за ним были наполнены постоянной тревогой и кошмарами. С самого утра за Юанем пришли служанки, собрав его и одев в самые лучшие одежды и отвели в павильон Фуюнь¹, предназначенный для обучения императорских отпрысков. Первый раз, когда это случилось у Шэнь Цзю от волнения едва не остановилось сердце. Он несколько сотен раз обошел всю хижину, даже позабыв о боли. Юань вернулся поздно вечером, в сопровождении все тех же слуг. Маленькое сокровище было уставшим, но довольным. Ребенок задремал на руках у родителя, почти сразу после того, как умылся и переоделся. Все что мог сделать Шэнь Цинцю, так это перенести сына в комнату и уложить спать, прогнав сяо Ланя, вальяжно раскинувшегося на подушке и не забыв плотно закрыть дверь, на случай, если тварь опять надумает явиться. В Бамбуковой хижине воцарилась неприятная тишина. Шэнь Цзю подготовился ко сну, заплетя волосы и переодевшись в однослойное ночное ханьфу. Закончив с этим он начал нервно расхаживать по комнате, обеспокоенно теребя рукав. Следы от плети заныли, напоминая об пережитом унижении. Отвратительно. Остатки гордости так и подбивали его высказать Ло Бинхэ всё, что он думает, если тот решит проведать его. Шэнь Цинцю все еще хотелось вымыть рот с мылом, после того как он назвал Императора господином. Это было унизительно до дрожи. После стольких лет, после всех приложеных усилий и пережитых издевательств, сначала от У Янцзы, а потом от Лорда Ду, скатиться на самое дно, туда где он был вынужден звать самого ненавистного ему полудемона, даже не человека, супругом и господином. Шесть лет назад он бы расцарапал себе глотку или откусил язык если бы узнал об этом, но сейчас он мог лишь терпеть, сцепя зубы. Хотелось верить, что Ло Бинхэ не придет, но разве его надежды и чаяния хоть когда-то исполнялись? На пороге, вызвав у Шэнь Цзю чувство острого дежавю, появился человеческий силуэт. Император уже привычно улыбался, с той лишь разницей, что улыбка в этот раз была чуть менее глумливой. Бывший пиковый лорд мысленно передразнил сам себя. Просто прелестно! Теперь он научился различать оттенки настроения звереныша. Что дальше? Он бросится Ло Бинхэ на шею с объятиями и поцелуями, точно послушная жена, дождавшаяся мужа? Отвратительно! Атмосфера в комнате в одно мгновение сделалась напряженной и мрачной. Даже пламя от немгочисленых свеч задрожало, потревоженное нежеланным гостем. Шэнь Цинцю поежился, чувствуя на себе голодный взгляд. — Учитель, — голос Императора, казался тягучим и сладким, точно мед. — Да? — Да, господин, — поправил Ло Бинхэ, ухмыляясь. — Да… господин, — Шэнь Цзю с головой захлестнула ненависть к самому себе, стоило только этим словам сорваться с его губ. Звереныш нарочито медленно подошел к нему и зарылся рукой в густые, но блеклые волосы с редкими седыми прядями, точно тронутыми инеем, растрепав косу. Шэнь Цинцю незаметно вздохнул, готовясь, что сейчас его швырнут на пол или повалят на кровать, разорвав одежду и опять покрыв кожу россыпью синяков и укусов. Ничего из этого не произошло. Ло Бинхэ просто сел рядом и бережно повернул окаменевшего заклинателя так, чтобы иметь возможность беспрепятственно касаться его спины, а потом и вовсе помог снять тонкое ханьфу, даже не порвав его. Теплые и широкие ладони огладили почти прозрачную от недостатка солнечного света кожу, начиная разминать затекшие мышцы. Император откровенно мухлевал, сопровождая каждое прикосновение тоненькой струйкой ци, согревавшей и востанавливающей истерзаные меридианы. Шэнь Цзю немного расслабился, одновременно с этим опасаясь даже громко дышать. Он хорошо помнил, что Ло Бинхэ могло вывести из себя что угодно: не такой взгляд, слишком частое дыхание или неловкое движение. Раньше это не раз приводило к тому, что тварь насиловала его еще раз, вместо того, чтобы просто оставить пленника в покое. От воспоминаний о разрывающей боли, многократно усиленной кровяными паразитами становилось плохо. Вот только тогда он мог кричать, осыпая мучителя градом оскорблений, а сейчас он не мог позволить себе даже стона. Юань спал чутко и мог проснуться от любого звука, особенно если это касалось его любимой матушки. Ло Бинхэ бережно коснулся губами его плеча, рисуя языком неведомые узоры. Шэнь Цинцю вздрогнул от омерзения, но быстро загнал его, как можно глубже. Это все же было лучше, чем быть изнасилованным. — Учитель молодец, посмотрите, вы вполне способны вести себя хорошо, — голос Император походил на змеиный шепот, опасный, но усыпляющий бдительность — разве это не на много проще, чем сопротивляться. Верно? — Да… господин, — два слова почти легко сорвались с губ, будто Шэнь Цзю наконец сумел переступить собственную гордость, до последнего не дававшую ему сломаться. Бывший пиковый лорд мысленно успокоил себя, что это всего лишь необходимость. Что ему оставалось, кроме как склонить голову и принять правила игры, когда каждое его действие напрямую могло отразиться на Юане? Но разъедающее чувство вины и злости на самого себя никуда не делось, а лишь усилилось. Ему все же стоило подохнуть, а не позорить Цанцюн едва ли не добровольно соглашаясь стать подстилкой твари. Какое он все же ничтожество, раз не смог вытравить из себя эту ненавистную покорность, когда-то вбитую в него Цю Цзяньло. Хотя чему удивляться? Рабу, попрошайке и убийце не стать достойным человеком, как птице с поломанными крыльями не взлететь к небесам. Он слишком долго был наивен, игнорируя эту простую истину, закрывая на нее глаза, лишь бы не рушить собственные надежды и иллюзии, пусть он и должен был растаться с ним давным-давном. Если бы он не был таким эгоистом, если бы просто подыскал для Юаня хорошую семью, то хотя бы один из них двоих мог быть счастлив. В конце-концов, даже тот первый год, что они провели в старом дворце вместе уже должен был стать для Шэнь Цзю настоящим подарком. Это уже было больше, чем такое ничтожество, как он, заслужил. Если бы он сделал то, что должен был, то Юань бы не очутился в логове змей. Сейчас же их жизни были в опасности. Если Ло Бинхэ хочет сделать его единственным своим супругом, хотя боги, до чего мерзко это звучит, то что случится с другими? Неужели та же Ша Хуалин или Сяо Гунчжу так легко откажутся от сытого и теплого места Драгоценных жен, согласившись стать просто наложницами? Шэнь Цинцю был склонен сомневаться в этом. Скорее всего эти, да и многие другие безмозглые и неуравновешенные дуры, коих в гареме было в избытке, попытаются достать сначала его, а потом и А-Юаня. Особенно, если зверю хватит мозгов объявить Юаня наследником. Это мигом настроит против них двоих все устоявшиеся фракции и кланы, стоящие за теми или иными женами и наложницами, имеющими детей. Ло Бинхэ на это плевать, ему не составит труда просто прирезать всех тех, кто будет достаточно глуп, чтобы громко высказать свое возмущение. А ему что делать? Не имея ни связей, ни знакомств, ни собственных денег, ни даже золотого ядра. Если он и вступит в подковерную игру гарема то с треском проиграет, ведь единственной опорой, в наилучшем случае, для него, возможно, станет Император. И то, никто не может гарантировать, что Ло Бинхэ не позабудет о них, увлекшись новой девицей. Шэнь Цинцю облизнул пересохшие губы. Стоило признать, сейчас он не мог защитить даже себя, не говоря уж о Юане. Все, что ему оставалось это смириться с положением и сделать все, чтобы его маленькая прелесть была готова к любым неприятностям. Ци медленно расползалось по меридианам. Это было даже приятно, если бы не касания губ и языка, который продолжал рисовать неведомые узоры у него на спине. Мысли медленно свернули куда-то не туда, а тихий шепот проникал в самое сердце. Если бы Шэнь Цинцю мог, то наверняка заподозрил что-то неладное, вот только он уже давно погрузился в вязкую полудрему. Ло Бинхэ довольно ухмыльнулся. Учитель должен привыкнуть к нему, запомнить, что только рядом с ним он может чувствовать себя хорошо. По велению Императора вокруг Шэнь Цзю заклубилась темная ци, медленно проникая в пока еще совсем не крепкий сон и привнося туда кошмары. Шэнь Цинцю медленно засыпал, только краем сознания осознавая, что его одели и уложили в кровать, задув свечи. Вот только его сон в эту ночь был на удивление зыбким и неуютным. Странные тени окружили его со всех сторон. Они стенали, рыдали и кричали, осыпая его проклятиями и поливая презрением. Было холодно. Бывший пиковый лорд проснулся на рассвете. В комнате царил уютный полумрак. Через неплотно зашторенные окна проникал чуть красноватый солнечный свет. Казалось, что реальность смешалась со сном, а он просто окончательно сошел с ума. Шэнь Цинцю одевался слишком медленно, неловко завязав пояс и кое-как собрав волосы в хвост, игнорируя парочку прядей выбившихся из и без того неряшливой прически. Когда же он пошел на кухню, собираясь разогреть фа гао — Юань предпочитал, чтобы они были теплыми, и поставить воду для чая, то вовсе едва не обжегся. Спустя несколько минут, разбуженный грохотом посуды, явился Юань, уже привычно держащий сильно подросшего сяо Ланя на руках. — Уже утро? — ребенок сонно потер глаза, садясь за стол. — Да, мое маленькое сокровище, как прошел твой вчерашний день? — Хорошо, но учителя мне не понравились, — Юань скривился и почесал кота за ухом — они такие занудные, да и говорят так, будто их заставили. Но павильон Фуюнь такой большой! Там есть огромная библиотека! И даже оранжерея! А еще тетушки сказали, что я буду ходить туда каждый день! — Какие тетушки, моя прелесть? — Те которые вчера помогли мне одеться, вот только они так странно поглядывали на меня. — Они что-то тебе говорили? — Шэнь Цзю напрягся, улыбка маской застыла на лице. — Нет, — ребенок отрицательно помотал головой — матушка волнуется? Почему? — Просто дворец… это очень опасное место, — Шэнь Цинцю осторожно подбирал слова, не желая напугать сына — и ты должен постараться быть осторожным, хорошо? — И что я должен делать? — Юань в миг стал серьезным и собранным, если бы бывший пиковый лорд не знал каким может быть его маленькое сокровище, то подумал бы, что перед ним сидит взрослый в обличии ребенка. — Никуда не идти за незнакомыми людьми и ничего не брать у них из рук. — А еда? Ее приносят из императорской кухни и на серебряной посуде. — Если есть время, то сначала съешь маленький кусочек и подожди, если почувствуешь, как немеет кончик языка, начинается колотится сердце или становится трудно дышать — сразу зови слуг. И будь осторожен с водой, она ни в коем случае не должна пахнуть чем-то вроде корицы. — Я обязательно запомню все, что сказала матушка, — Юань отпустил сяо Ланя и налетел на родителя, обнимая за подол одежд. Шэнь Цинцю погладил сына по волосам, растрепав их. Завтрак прошел на удивление спокойно. Они закончили как раз к тому времени, когда явились служанки. Бывший пиковый лорд окинул их нечитаемым взглядом, раздумывая в каком павильоне дворца они служат: в императорском или пренадлежащем одной из императорских супруг? Вопрос был по настоящему животрепещущим. В первом случае он еще мог рассчитывать на некий нейтралитет — слуги служащие лично императору крайне неохотно встревали в гаремные дрязги, не желая рисковать своим устойчивым положением, а вот во втором… Шэнь Цзю отвлекся от мрачных мыслей, невольно залюбовавшись своим маленьким сокровищем. Да уж, девушки по нему наплачутся. Уже сейчас у Юаня были правильные и одновременно с тем мягкие черты лица, густые черные волосы, собранные в аккуратный хвост и светящиеся умом синие глаза. Даже чуть смуглая кожа и та выглядела донельзя естественно. А дорогие лазурные с черным шитьем одежды только подчеркивали это. Служанка со шпилькой замерла, не зная, что ей делать. С одной стороны ей был дан четкий приказ — привести ребенка в павильон Фуюнь до восьми часов утра, а с другой император велел ни в коем случае не перечить будущему супругу. Шэнь Цинцю же продолжал, шутя, тискать сына, шепотом давая последние наставления. Прервать его сейчас или сделать замечания было равносильно тому, чтобы ослушаться, но и времени оставалось совсем немного. Подумав, девушка все же осмелилась сделать подать голос: — Прошу простить эту ничтожную, но, боюсь, молодому господину уже пора. Шэнь Цзю мягко чмокнул сына в лоб, пожелав ему хорошего дня. Юань неохотно отстранился от родителя, следуя за служанками в одинаковых персиковых платьях. *** Павильон Фуюнь стоял чуть отдаленно от остальных зданий и охранялся с той же тщательностью, что и Императорский. К нему вела только одна дорога, проходящая отдельно от остальных. Юань шел по ней, буравя своих проводников мрачным взглядом. Шэнь Цинцю наверняка бы сказал, что он выглядит просто очаровательно, когда вот так хмурит брови и поджимает губы, вот только служанки бы с этим не согласились. Синие глаза были полны едва ли не могильного холода. Девушка со шпилькой поймавшая на себя взгляд ребенка нервно поежилась. В павильоне Фуюнь было тихо. Юань был единственным учеником. Ему же, пока что безраздельно, принадлежала и здешняя библиотека, и оранжерея, и внимание учителей. И это было вполне неплохо, если бы он не задавался вопросом куда подевались остальные дети. А то, что они были не подлежало сомнению, если, конечно, Император не строил по отдельному павильону для каждого. — Учитель Минь скоро прибудет, — служанки вежливо поклонились и ушли, оставив ребенка в большом кабинете наедине с самим собой. Юань чуть расслабился, вдыхая запах дорогих благовоний. Если бы еще четыре года назад кто-то сказал ему, что он проснется в теле годовалого сына главного злодея третесортной новеллы, то он бы обматерил этого умника на все лады с использованием китайского матерного. Особенно если бы узнал, что эта новелла — Путь Гордого Бессмертного Демона. Наверное одно из самых дрянных произведений, которое ему доводилось читать за свою недолгую жизнь. Более пятисот глав и десяти миллионов слов написанных только лишь для оправдания очередного па-па-па, и все ради того, чтобы Самолет стреляющий в Небеса внезапно достал из чулана непонятное нечто и уничтожил при его помощи непобедимого протагониста. От негодования Юань накатал в два раза больший комментарий чем обычно, а потом очень неудачно подавился маньтоу и по видимому умер, открыв глаза в абсолютно незнакомой ему комнате. И это было бы терпимо, если бы он не оказался в детском, мать его, теле. Вторым чудесным открытием стало знакомоство с отцом, а точнее, как он мстительно окрестил родителя, мамой. Кажется, он сильно прогневал какое-то шибко мстительное божество, раз это был сам Шэнь Цинцю собственной непревзойденной персоной. К этому моменту в голову к Юаню уже закрались определенные подозрения, а рассказы родителя о мире вокруг них только дополнили, благо нужно было только внимательно слушать. Выражаясь кратко они были в полной заднице, точнее во дворце Ло Бинхэ, а учитывая, что к этому моменту Цанцюн был уничтожен то можно было предположить, что Шэнь Цинцю не миновала участь стать человеком-палкой. Вопрос скорее заключался в том, почему тот все еще топтал бренную землю, а не сгнил где-то на дне императорских темниц. Ответ Юань получил сильно раньше, чем ему хотелось, когда одного прекрасного дня к ним явился Император Трех Миров. Секундное восхищение в чисто эстетическом плане очень быстро сменилось страхом, стоило только увидеть, как напрягся Шэнь Цинцю, прежде чем нежным тоном попросить его выйти из комнаты. Юань давно не мог припомнить, когда он так волновался. Всё же, этот человек очень быстро перестал быть ему чужим, он заботился о нем и даже своеобразно любил. Это было ново и неожиданно приятно. Его родители хотя и не относилась к нему, как к обузе из-за его слабого здоровья, но они скорее предпочитали откупаться от него, занятые работой, не имея ни времени, ни желания, чтобы уделить ему хоть чуточку тепла. Из-за этого он часто чувствовал себя одиноким, а беспокоить своих дагэ, эргэ и мэймэй было слишком совестно. Ведь у них была своя полноценная жизнь, и отягощать их заботой о себе было неправильно. Возможно именно поэтому Шэнь Цинцю очень быстро стал для него кем-то родным и дорогим. Юань вполне мог назвать его отцом, ну то есть матушкой. Он был всегда рядом, стараясь поддержать и защитить, пусть это и казалось до ужаса неловким, как если бы он никогда не делал ничего подобного раньше. Юань же не стеснялся проявлять привязанность, милостиво позволяя таскать себя на руках, щипать за щеки и сюсюкаться, следя, чтобы новоприобретенная матушка не засиживалась допоздна и не морила себя голодом. У Шэнь Цинцю такая простая забота вызывала бурный восторг, пусть он и прятал его за скупой улыбкой и тихим бурчанием. В такие моменты заклинателя не портила ни излишняя бледность и худоба, ни извечная печаль, притаившаяся в зелени глаз. Юань с трудом удерживался от того, чтобы не ляпнуть, что матушке срочно стоит прекратить так улыбаться, а не то ведь кто-то объязательно влюбится и повторно утащит к себе, в недоступный замок. Дошутился, называется. Их и правда утащили, причем явно против воли Шэнь Цинцю. Да и этим кто-то оказался Ло Бинхэ, что откровенно говоря не радовало. Юань мстительно пообещал себе оторвать этому ненормальному то место, коим он изволит думать. Ибо нефиг покушаться на чужих матушек! От планирования плана мести, обязательно коварного и изощренного, его отвлек наконец изволивший явиться учитель Минь. Это был ссохшийся от старости человек, с длинной седой бородой и цепкими янтарными глазами. Из сплетен служанок, Юань знал, что это был один из старейшин рода Минь и по совместительству новый глава Министерства податей, одна из самых важных персон при дворе и один из его потенциальных врагов. У старика, вроде как была внучка необыкновенной красоты — будет странно если в ближайшем времени она не присоединится к гарему и вот тогда ее дедушка развернется на полную мощь. Сначала он попытается пропихнуть ее повыше в иерархии всего этого дурдома и тут будет два варианта — либо Ло Бинхэ сдержит свое слово и правда сделает Шэнь Цинцю единственным супругом, пойдя на конфликт с министром Минь, либо же он уступит и присвоит этой девице звание хотя бы младшей жены. И вот последнее может стать настоящей проблемой. Где гарантия, что род Минь не решит устранить его матушку, чтобы освободить теплое местечко для своей родственницы? Юань смерил министра холодным взглядом, а потом очаровательно улыбнулся и прощебетал, доведя старейшину до нервного тика: — Приветствую, наставника Минь! — в синих глазах при этом плескалось нечто, сулящее несчастному все муки Бесконечной Бездны. Старейшина Минь едва не лишился самообладания, лишь благодаря опыту и невероятной выдержке сумев сохранить приветливое выражение лица. Всё же, когда ребенок с милой улыбкой смотрит на тебя так, словно сейчас подсыпет яду в бокал — это жутко. — Молодой господин Шэнь, я уже успел соскучиться по вам, — министр Минь говорил размеренно и тихо, как-будто погружая собеседника в транс и усыпляя его бдительность. К большому сожалению на Юаня это действовало совсем наоборот, быстро выводя его из себя. В синих глазах зажглось почти нескрываемое недовольство. Старейшина тем временем продолжил, заливаясь соловьем. — Уж поверьте мне, на своем веку я встречал достаточно чад, но вы, несомненно, относитесь к числу самых одаренных. — Похвала наставника бесценна, — Юань вежливо поблагодарил минстра, скромно потупив взгляд. — Вчера мы с вами обсудили основные аспекты устройства Неба и Земли, пожалуй, давайте продолжим. Старейшина махнул рукой служанке пришедшей вместе с ним и та быстро отошла в сторону, достав с полок несколько свитков. — Позвольте представить вам, молодой господин, первую главу Дао дэ Цзин, основополагающего трактата о жизни вселенной. Вы уже вполне сносно можете читать и писать, но если повстречаете что-то неизвестное — не стесняйтесь задавать вопросы. Улыбка у министра Минь была полна тепла и отеческой любви, а вот янтарные глаза смотрели оценивающе, скрывая истинные намерения за хитрым прищуром. Юань проигнорировал его все свое внимание обращая на полученный свиток. В своей предыдущей жизни он мало интересовался философией. Мысленно испустив тяжкий вздох он развернул его и погрузился в чтение. Пока что ему оставалось только смириться и зазубрить очередное полотно текста, пытаясь вникнуть в суть. За весь шичэнь, что они провели вместе старейшина постоянно порывался заговорить с ним и помочь. Юань усилием воли оставался вежливым и почтительным, выдавливая из себя милую улыбку, внутри же захлебываясь ядом. Ну не верил он в добрые намерения этого человека! Скорее тот просто пытался прощупать его, а заодно и вытянуть информацию о взаимоотношениях меж императором и его будущим супругом. Вскоре министр ушел, вернувшись на императорское собрание. Пара безликих и безмолвных, как тени служанок в синих одеждах споро убрали свитки и принесли ему перекус. Ребенок прищурился и с аппетитом засунул в рот несколько виноградинок. Все слуги в павильоне Фуюнь были одеты в синие одежды, исключая министра, а вот те, кто отводили его обратно носили персиковые. Юань задумался. Можно ли предположить, что за отдельные части дворца отвечают разные слуги? С учетом паранойи императора — вполне. Это было бы разумно. Так легко можно было снизить вероятность покушения и даже заговора. Попробуй тайно попередавай сообщения, когда по одному цвету одежды можно понять кому служит тот или иной евнух. Вскоре в учебную комнату явился кто-то новый. Это был хмурый и неприветливый мужчина в дорогом ханьфу, но с медной, а не серебряной табличкой, висевшей на поясе, что свидетельствовало, что это был гость дворца, а не чиновник. Уже само по себе это было крайне любопытно. — Ученик приветствует наставника, — Юань склонился в вежливом поклоне, скользнув оценивающим взглядом по статной фигуре. Ему бы отлично подошло сравнение с ледышкой, если бы не кроваво красное ханьфу в которое он был облачен. У Юаня это вызывало странное ощущение неправильности. Слишком неподходяще, слишком ярко… просто слишком, ладно? Красный цвет подчеркивал естественную бледность кожи. На ее фоне волосы казались угольно черными, а глаза горели огнями Преисподней. В спокойном, словно у мертвеца лице было что-то жуткое. — Приветствую молодого господина, — голос у незнакомца был под стать, глубокий, со стальными нотками, но одновременно с тем лишенный каких-либо эмоций — отныне, вместе со мной, вы будете постигать основы заклинательского искусства. — Прошу прощения, но могу ли я узнать, как мне правильно обращаться к вам? — Юань сдержанно улыбнулся, шутить с этим человеком (а человеком ли?) совершенно не хотелось. Это не старый интриган Минь, который предпочитает действовать путем обмана, лжи и подкупа, это матерый волк руки у которого по локоть, если не по плечо в крови. Несмотря на это внешне Юань оставался спокойным, а мысленно изобретал все новые и новые слова для китайского матерного, благодаря любимого папочку за такой подарок. Неужели во всей Поднебесной не осталось никого хоть чуточку более приветливого, чем вот это? Или у него все подчиненные такие? Испустив еще один тяжелый вздох Юань приготовился внимать. Все же, в отличии от матушки он мало что смыслил в интригах и подковерных играх дворца, у Шэнь Цинцю опыта в любом случае было побольше, а вот информации — почти никакой. Вот и получалось, что Юань мог только внимательно слушать и смотреть, чтобы потом передать нужные сведения родителю. — Молодой господин может звать меня просто наставником, мое имя не имеет никакого значения. — Благодарю наставника за ответ! — от досады Юань едва не скрипнул зубами, зато мстительно окрестил новоявленного учителя Ледышкой. Еще два шичэня прошли относительно спокойно. Он вел себя смирно, но всё равно то и дело ловил на себе пристальный взгляд и был вынужден отвечать на каверзные вопросы. Внутри Юань ругался и плевался, костеря Императора и его странный вкус на все лады, внешне же оставаясь образцовым учеником. К концу занятия он был злым и уставшим, начиная понимать, почему в новелле Шэнь Цинцю был вечно недовольным и предпочитал прятаться у себя в хижине. Он сам был готов изойти ядом после такого количества общения с не самыми приятными личностями, один министр Минь чего стоил. А ведь впереди было еще полдня! *** Яньло-ван медленно шел по извилистым коридорам дворца. По пятам за ним клубился мрак, почти полностью поглощавший свет от факелов. Пройдя еще немного он остановился перед массивной дверью и медленно толкнул тяжелые створки — в этой части его обители не было даже слуг, слишком опасно. В помещении было холодно и тихо. В центре, на каменном возвышении лежало почти полностью готовое тело. Вокруг него, прямо на полу были начертаны защитные печати. Яньло-ван легко перешагнул их, не нарушив ни единой линии. Существо, лежавшее перед ним воистину можно было назвать его величайшим творением. Внешне, оно выглядело словно человек, разве, что кожа по цвету могла сравниться с бумагой высшего качества — такая белая, что сквозь нее проглядывались черные вены. Когда душа займет тело, его почти нельзя будет отличить от живого. Одновременно с тем, в груди, вместо золотого ядра будет нечто совсем иное — частичка его собственной силы. Владыка Диюя улыбнулся, если бы об этом узнал кто-то из ванов — они наверняка бы изошли желчью, заявив, что он создает оружие, которое сам не сможет контролировать. Яньло-ван же только фыркнул, эти идиоты слишком многое выпускали из виду. Рядом с телом уже лежал восстановленный Суаньсу, чье лезвие раньше отливало идеальной белизной. Сейчас же по клинку вилась вязь печатей, такая же, как на полу и у верхнего даньтяня Юэ Цинъюаня. Как только пропадет последний элемент — заклинание распадется, разрушив тело и душу. Это было вполне разумным ограничением той силы, которую он отдал в чужие руки, небольшая перестраховка, чтобы оружие не обратилось против собственных создателей. Юэ Цинъюань сможет победить Ло Бинхэ, сможет посоперничать в силе с его подчиненными, но восстать против Диюя — нет. Яньло-ван осторожно пропустил тоненькую струйку ци через измененные меридианы, чувствуя, как тело оживает в его руках. Совершеннейшее оружие. Он уничтожит Императора, сотрет его в пыль, стоит только отпустить цепь. Владыка медленно вышел, заперев комнату. Он направлялся на Вансянтай — террасу, откуда смотрят на родной дом. Души поднимались туда, чтобы бросить последний взгляд на тех кого любят, прежде чем им предстояло пойти на суд к одному из девяти владык Диюя. Юэ Цинъюань же не сходил с террасы почти двадцать лет, продолжая всматриваться в даль. Яньло-ван не возражал. Оружие нужно закалить прежде чем пустить его в бой. Бывший глава Цанцюна должен быть готов на всё, чтобы уничтожить Ло Бинхэ, и страдания, которым подвергся Шэнь Цинцю были достаточной мотивацией. На Вансянтай, как всегда было полно душ. Они стенали и кричали, захлебываясь в рыданиях. Владыка Диюя летел меж ними, не обращая внимания на удивленные и напуганные взгляды, устремленные ему в след. Юэ Цинъюань стоял осторонь от других. Холодный ветер трепал черные с серебрянным шитьем одежды главы клана. Время не изменило ничего в возвышенном облике этого человека. Только в синих глазах появилось чуть больше печали, а груз вины стал несоизмеримо больше. — Глава Юэ, — ветер подхватил слова, унося их вдаль. Юэ Цинъюань обернулся, встречаясь взглядом с Яньло-ваном. — Еще не надоело? Неужели надеетесь на что-то? — Вы не обращали на меня внимания столько лет, но теперь пришли, Владыка, зачем? — Вы как всегда проницательны, глава Юэ, но у меня и правда есть предложение, которое вам понравится. Вы можете уйти сейчас прямо отсюда в десятое судилище, где примете из рук богини Мэн напиток забвения и сможете переродиться, позабыв о тревогах. — В таком случае я вынужден отказаться, хотя и благодарен Владыке за проявленную щедрость. — Вы не дослушали, — Яньло-ван приподнял краешек губ — я могу предложить вам вернуться на землю, если вы согласитесь уничтожить полукровку. — Какие условия? — Если вы согласитесь, я верну вам тело, но жизнь ваша отныне будет связана с околками Суаньсу, они даруют вам возможность в случае исключительной нужды вернуть кого-то недавно умершего к жизни, изменить ход событий или исцелить смертельно раненого, но как только исчезнет последний осколок то вы погибнете и больше не сможете возродиться. — Я согласен. — Неужели даже ничего не потребуете? — Яньло-ван коротко хохотнул — Подумайте еще раз. Юэ Цинъюань замолк, меж бровями залегла морщинка. Спустя несколько минут молчания он все же произнес: — Когда я убью Ло Бинхэ, то я хотел бы остаться в мире живых. — Конечно, но и у меня будет условие, вы используете свою силу только во благо. Можете восстановить Цанцюн, основать собственное государство — делайте, что вам угодно, но давайте обойдемся без массовых убийств, в особености Небожителей и попыток изменить миропорядок, иначе я буду вынужден вмешаться. — Хорошо, — Владыка Диюя еще раз окинул Вансянтай взглядом, прежде чем поманить Юэ Цинъюаня за собой. Всю дорогу до дворца они молчали. Бывший глава Цанцюна выглядел невозмутимым. Один из полезнейших навыков, которые он приобрел за всю свою жизнь. Чуть прищуриться, приподнять уголки губ и спрятать все тревоги за эту маску. Если бы у него было бы сердце оно наверняка забилось бы в груди, заходясь в бешеном ритме. После стольких лет полных боли он наконец сможет увидеть Сяо Цзю, возможно даже поговорить с ним. Юэ Цинъюань быстро отдернул себя. Он не имеет права надеяться на это. Он дважды подвел своего брата так разве может он теперь рассчитывать на милосердие? Конечно нет, он не должен даже думать об этом. Сяо Цзю заслужил спокойную жизнь, да он больше не один, у него есть сын. Ему больше не нужен Юэ Ци — предатель и лжец. Он просто сделает, то что должен и больше никогда не посмеет надоедать названому брату. В конце-концов его чувства это его проблемы. Он как-то жил с ними столько лет, выдержит и сейчас. Ему хватит уже лишь того, что Сяо Цзю счастлив. Яньло-ван остановился перед массивной дверью и медленно толкнул ее, пропуская Юэ Цинъюаня внутрь. В центре, на каменном возвышении похожем на стол лежало его тело. Это было странно видеть самого себя со стороны. Бывшему главе Цанцюна трудно было представить, что он и правда выглядел так. Без извечной улыбки собственное лицо выглядело чужим. — Приготовьтесь, глава Юэ, это будет неприятно. Владыка Диюя втолкнул его в круг. Юэ Цинъюань почувствовал вихрь энергии устремившийся к нарисованным на полу печатям и телу на столе. А потом его скрутила ужасающая боль. Она словно разрывала душу на куски, сшивая их по новому, так, как нужно было неизвестному мастеру. Суаньсу засиял призрачным светом, на его лезвии клеймом выжглось заклятие. В следующее мгновение Юэ Цинъюань распахнул глаза с удивлением чувствуя холод и чуть шершавую поверхность камня. Он уже и позабыл, каково это быть не просто бесплотным духом, а живым. К собственному удивлению он дышал, сердце мерно билось в груди, а ци текла по меридианам. Впрочем она отличалась от той, к которой он привык. Это было нечто темное и необузданное, отчетливо дышащее трупным смрадом и пеплом. — Это тело не является полноценно живым, — голос Яньло-вана сочился самодовольством — оно соткано из энергии инь, поэтому почти не уничтожимо и не подверженно каким-либо изменениям, свойственным живой материи, но если вы неразумно начнете расходовать силы, отрывая от своей души по куску — оно ослабнет, а потом и вовсе распадется. Вашу же душу ждет крайне печальная участь, она, вернее то, что от нее останется, рассеется. К сожалению, до открытия первого перевала осталось чуть больше месяца, но я побеспокоюсь, чтобы вы провели это время с пользой для дела. Юэ Цинъюань благодарно поклонился. Его руки стиснули ледяную рукоять Суаньсу и медленно вернули меч в ножны. Настало время платить по счетам. 1 福运 — Счастливая судьба, благословение Небес — автор нагло спер это название из реального Запретного города,