Маленькое сокровище

В комнате было тихо. Несколько свечей излучали приглушенный желтоватый свет. Прохладный воздух ласкал обнаженную кожу. Шэнь Цинцю неловко потянулся за еще одним поцелуем, позволяя халату соскользнуть с плеч. Ци-гэ охотно ответил, перемещая руки на талию Шэнь Цзю. Губы обожгло горячее дыхание, язык осторожно проскользнул в чужой рот, оглаживая нёбо и ровные ряды зубов. Шэнь Цинцю тихонько застонал, сразу же отстраняясь и закрывая лицо руками, теперь у него покраснели даже плечи. Юэ Цинъюань не удержался и начал расцеловывать худые ключицы, слыша, как всполошенно бьется родное сердце. - Циньцинь в порядке? Если нет, то мы прекратим. - Это странно, - Шэнь Цзю громко выдохнул, под кожей расползался зуд. Ему было жарко, даже несмотря на то, что он почти полностью был обнажен. Каждое место, где его касались теплые ладони или губы, жгло, как огнем. Он сам не знал, чего хотел, то ли сгореть со стыда, то ли прижаться к Ци-гэ, переборов треклятое смущение. Какого гуя оно вообще вылезло сейчас? Раньше он не замечал за собой ничего подобного. - Что чувствует Циньцинь? - горячий шепот опалил ухо Шэнь Цзю, отвлекая от ненужных сейчас размышлений. Руки Юэ Ци мягко оглаживали его плечи, бедра и талию. Это было чем-то абсолютно новым и необычным. Почему- то от этих касаний по позвоночнику пробегала приятная дрожь, а разум погружался в сладкую истому. Поняв, что от него ждут ответа, он с трудом выдавил из себя: - Как ты вообще можешь так спокойно говорить об этом? Ци-гэ отстранился, хитро сверкая глазами. Шэнь Цинцю насупился и возмущенно стукнул его по плечу, поняв, что его специально дразнят. - Циньцинь такой красивый, когда злится. - Еще одно слово и любоваться мной будешь исключительно издалека, ха-ха-ха... - Сяо Цзю нравится, когда я делаю так? - Ци-гэ повторно сжал затвердевший сосок губами. - Да, только это немного щекотно, что ты...? Ха! Юэ Цинъюань припал к алой горошине, посасывая ее и зажав вторую меж пальцами. Шэнь Цинцю внезапно почувствовал, что даже в широких штанах стало слишком тесно. Он выгнулся, перемещая руку на бедро Ци-гэ, ища хоть какую-то точку опоры. В это мгновения его сосок легонько сжали зубами. У Шэнь Цзю вырвался еще один стон, он с трудом удержался от позорного поскуливания. Слишком щекотно, слишком неловко, слишком горячо. Ци-гэ отстранился, довольно улыбаясь. По его лицу расползался румянец, а грудь тяжело вздымалась. Шэнь Цинцю быстро впился поцелуем в чужие губы, понимая, что если Юэ Ци скажет сейчас хоть слово, то он сгорит со стыда и возбуждения. Чтобы было удобнее, он придвинулся поближе, забираясь к Ци-гэ на колени, ощущая, как что-то твердое упирается ему в область ягодиц. От неожиданности он поерзал и почувствовал Юэ Ци удивленно замычал в поцелуй. Они отстранились лишь спустя несколько минут времени, когда воздуха не осталось. Но даже так, когда их губы разъединились, меж ними на мгновение протянулась тонкая ниточка слюны. Чувство возбуждения захлестнуло Шэнь Цзю с головой. Он опять поерзал, ловя чужое разгоряченное дыхание и слушая биение собственного сердца. Недолго думая, Шэнь Цинцю коснулся шеи Ци-гэ губами, оставляя на ней россыпь легких поцелуев. Желание стало почти невыносимым, и он прижался плотнее к Юэ Цинъюаню, смыкая руки у него за спиной. Внезапно из-за закрытой двери донеслись тихие шаги. Шэнь Цзю замер, только теперь осознав, что умудрился забраться к Ци-гэ на колени, бессовестно потираясь ягодицами о его пах. Он готов был помереть от стыда, но от этого увлекательного занятия его оторвал стук в двери. Юэ Цинъюань спешно нашарил одежду, одеваясь сам и помогая Сяо Цзю. - Матушка спит? - Юань заглянул в комнату, приоткрыв дверь. Шэнь Цинцю лихорадочно пытался пригладить волосы и поплотнее запахнуть тонкий спальный халат. Ци-гэ выглядел немногим лучше. Спустя долгие мгновения неловко молчания, он все же выдавил из себя: - Мы как раз ложились, мое маленькое сокровище. - Я пришел пожелать матушке сладких снов! - ребенок радостно подлетел к родителю, обнимая его. - Сладких снов, моя прелесть, - Шэнь Цинцю поцеловал сына в макушку. Юань просиял и радостно ушел, напоследок показав Юэ Цинъюаню язык. Шэнь Цзю спешно натянул одеяло до подбородка. На смену возбуждению пришел жгучий стыд. - Циньцинь? Все хорошо? - Я думал, ты запер двери! - Я думал, что Юань спит. - Ци-гэ больше не думай, у тебя плохо получается. От стыда Шэнь Цинцю спрятался под одеяло с головой. Пиздец. Он забрался к Юэ Цинъюаню на колени, еще и творил такое, такое... в общем, такое! Нет, он отказывается вылезать на свет божий. Он останется так лежать до конца своих дней! - Циньцинь, у тебя ушки красные, с тобой точно всё в порядке? Шэнь Цзю в ужасе ощутил, что от этого глубокого голоса ему опять стало как-то тесно в штанах. Какого черта? Это вообще нормально так реагировать на чей-то голос? - Сяо Цзю? - Умоляю, заткнись. - Тебе плохо? Я перестарался? - Нет, просто замолчи, ладно? Шэнь Цинцю ощутил, что у него вот-вот повалит пар из ушей. Как же ему было неловко! Спустя несколько минут он все же выглянул из под одеяла, поймав обеспокоенный взгляд Ци-гэ. - Ложимся спать? - Угу, только, пожалуйста, не говори таким голосом, это слишком смущает. - Циньцинь, это мой нормальный голос. - Ты просто опять дразнишься. - А-Цзю, что-то случилось? У тебя все лицо красное. Тебе плохо? Что-то болит? В следующее мгновение Юэ Цинъюань вылетел с кровати. Юань еще потом долго хохотал, когда увидел через щелку в двери, как бывший глава Цанцюна возвращался к себе. Утро у Шэнь Цзю не задалось с самого начала. Начать стоило с того, что он не мог посмотреть Ци-гэ в глаза, а тот, как назло, выглядел особенно обеспокоенным и не желал отлипать. Пришедший к завтраку Юань добавил огоньку: - Почему матушка такая грустная? Она поссорилась с отцом? У Шэнь Цинцю дернулся глаз. - Мы не ссорились, мое маленькое сокровище. - Отец обидел матушку? Где-то сбоку тихо хрюкнул Юэ Цинъюань, сразу же отворачиваясь и делая вид, что он ну очень занят сервировкой стола. Шэнь Цзю спешно нашарил подушку, раздумывая, в кого ее запустить в первую очередь. - Нет, моя прелесть, но, кажется, я упустил момент, когда ты начал называть дядюшку отцом. - Матушка ведь любит его и хочет выйти за него замуж, значит, он теперь мой отец, - Юань забрался к родителю на колени, ластясь. - Да вы сговорились! Почему я матушка, а он - отец? - Ничего подобного, - ребенок недовольно насупился и предпочел проигнорировать вопрос - а когда свадьба? Матушка уже выбрала платье и украшения? Можно я ей помогу? Юэ Цинъюань затрясся от с трудом сдерживаемого смеха, Юань тихонько хихикнул. До Шэнь Цзю дошло, что его дразнят уже в который раз! Нет, они точно сговорились! Да он их веером отходит! Обоих! Тьфу! От продумывания плана мести его отвел Юэ Ци, мило поинтересовавшийся: - Циньцинь будет танхулу? Я приготовил с утра свежую, с боярышником и тонким слоем карамели, такую, как ты любишь. Ну хорошо, он переборщил, нельзя их бить веером. Ци-гэ осторожно присел рядом с ним и налил ему чаю. Юань недовольно зашипел, обнимая матушку всеми конечностями. До Шэнь Цинцю донесся возмущенный шепот, обращенный к Юэ Цинъюаню. - Моя очередь обнимать матушку! Нет, эти двое явно нарываются на трепку, два обнаглевшие в край кота с довольными моськами и без грамма совести! Ци-гэ невинно подсунул к нему тарелку с баоцзы с персиковым вареньем. Шэнь Цзю цыкнул, но быстро сцапал предложенное угощение. Последующие несколько недель были относительно спокойными, с той лишь разницей, что Ци-гэ все чаще был занят, сражаясь то с генерелами Ло Бинхэ, то плетя интриги, то ища новых сторонников. Все это сжирало прорву времени, так что теперь они виделись лишь по вечерам. Шэнь Цинцю почти оправился от травм, он даже мог ходить, пусть и немного прихрамывая, что было почти незаметно. Поместье медленно оживало. Юань ухаживал за садом и продолжал учиться четырем из шести искусств под руководством отца. Шэнь Цзю нанял еще двоих служанок, когда понял, что первые три девушки не справляются с объемом работ. Мерное течение времени прервало небольшое проишествие. Он как раз был занят тем, что разбирал бумаги, скопившиеся у Юэ Цинъюаня на столе и просматривая полученные письма, когда в кабинет влетела самая молодая из девушек. - Мастер Шэнь! Мастер Шэнь! Там у ворот ребенок! - Ребенок? - Шэнь Цинцю удивленно выгнул бровь. Это и правда было странно. Поместье располагалось высоко в горах, добраться до него, не имея хорошей лошади и не зная правильного пути, было трудно, если не невозможно. Так откуда там мог взяться ребенок? Шэнь Цзю нахмурился. Возможно, разумным было бы дождаться Ци-гэ, но это значило оставить ребенка у ворот до самого вечера, без воды и без еды, когда осень уже медленно вступала в свои права, а ветер становился лишь холоднее. - Да, мастер Шэнь. По виду ему не больше шести, да и выглядит он, как бродяжка. - Хорошо, в таком случае попроси А-Лянь¹ накрыть стол в малой гостиной, а сама приведи его. Я скоро буду. Девушка поклонилась и ушла. Шэнь Цинцю встал из-за стола и осмотрел себя в зеркале. Волосы распущены, вместо положенных трех на нем всего один слой верхних одеяний, еще и перепачканный чернилами. Раньше он бы не пошел в таком виде даже в купальни, сейчас же ему было почти плевать. Он и наряжался хоть как-то только потому, что ходить в помятом ханьфу, с ослабленным поясом при незамужних девушках было неуместно. Немного подумав, он все же быстро переоделся, выбрав из шкафа первое подвернувшееся платье и заколол волосы в пучок простой шпилькой. Ну теперь он выглядел хоть чуточку поприличнее. В гостиную они пришли почти одновременно. Ребенок прятался у служанки за платьем, цепляясь за него грязными ладошками. Шэнь Цзю мягко улыбнулся и пригласил его к столу. Малыш неуверенно сел напротив хозяина поместья, чувствуя себя неловко. - Привет, меня зовут Шэнь Цинцю, ты потерялся? - Да, - ребенок потянулся за маньтоу, не отводя настороженного взгляда от мужчины, сидящего напротив - мы с мамочкой остановились в деревне, а потом что-то случилось, к нам пришли какие-то люди, и мама дала мне талисман. Он засветился и я оказался в лесу. А вы знаете, что случилось с моей мамочкой? Она ведь вернется за мной? Шэнь Цзю тяжело сглотнул. Он, кажется, догадывался, что случилось. Мать ребенка, должно быть, была заклинательницей, которой не повезло попасться солдатам Императора. Если это было и правда так, то женщина, скорее всего, сейчас уже была мертва. Но как сказать об этом малышу? Раньше он бы просто ткнул его носом в правду, но сейчас это было бы слишком жестоким. Он просто не мог так поступить. Шэнь Цинцю остро пожалел, что рядом не было Ци-гэ, который бы наверняка сумел подобрать правильные слова. - Она ведь не бросила меня? Я не хочу, чтобы она ушла к папе без меня. - Я боюсь, что она и правда ушла. - Навсегда? Как и папа? Почему она не взяла меня с собой? - Потому что ты еще маленький и мамочка хотела, чтобы ты прожил долгую жизнь. - Но я хочу к маме! По грязному лицу потекли слезы. Шэнь Цзю спешно подошел к ребенку, обнимая его и ругаясь мысленно на все лады. Он не знал, как успокаивать детей, ведь А-Юань никогда не плакал. Всё, на что он сейчас надеялся, так это на то, что малыш был еще мал и мог легко переключиться на что-то другое. Ребенок затих лишь спустя полчаса. Только тогда Шэнь Цинцю смог накормить его и хотя бы узнать имя, прежде чем отдать Юйсе² на попечение девушек. Он не был уверен, разумно ли это, но твердо решил, что оставит малыша. Ци-гэ и Юань ведь не будут против? После умывания Юйсе стал выглядеть немного лучше. Шэнь Цинцю укутал его в одну из своих верхних накидок и уложил спать. Ребенок спал неспокойно, постоянно дёргаясь и всхлипывая. Шэнь Цзю успокаивающе баюкал его. *** Третий ван недовольно барабанил пальцами по подлокотникам трона. Склонившийся перед ним мужчина в кроваво-красном ханьфу не осмеливался даже дышать. Яньло-ван позволял себе непростительно много в последнее время, нарушая установленный миропорядок. Сначала возвращение смертного к жизни, а теперь и вовсе попытка вмешательства во внутренние дела других судилищ - подобную наглость трудно было себе представить. - Шэнь Цинцю должен умереть, это ясно? - Да, Владыка. Судья скупо улыбнулся. Яньло-ван давно засиделся на своем посту, настолько, что потерял осторожность. Как бы он не кичился своим "оружием", что и вовсе забыл, что у того были слабости. Выдержит ли Юэ Цинъюань, если Шэнь Цинцю умрет? Или он сойдет с ума и уничтожит все вокруг? Ну что ж, второй вариант был предпочтительнее, и ради него Третий ван был готов рискнуть своим положением, чтобы получить возможность одержать желанное место Владыки всего Диюя и, наконец ткнуть Яньло-вана носом в его ошибки. - Держи, - он достал из кармана большой, размером с грецкий орех, рубин и бросил его генералу - используй это, чтобы проникнуть в поместье незамеченым. Можешь даже сделать всю грязную работу руками Императора, но позаботься о том, чтобы это было последним, что он сделает в своей жизни. - Как пожелаете, Владыка. - А теперь убирайся и не возвращайся, не выполнив приказ. Третий судья откинулся на спинку трона. Его план не знал недостатков. Яньло-ван сам был виновен в своем скором падении, желая воплотить невозможное и вернув к жизни давно умерших. Хотя нет, пожалуй, он желал вернуть к жизни одного вполне конкретного человека, который, как он считал, умер столетия назад. Какая жалость, что он ошибался, но за эту ошибку ему предстояло поплатиться. Глупый-глупый Яньло-ван, обладая такой мощью, он умудрился влюбиться в человека и продолжает хранить ему верность, таская эту ужасно безвкусную шпильку 1 Приставка 啊 а в китайском языке может добавляться как к именнам близких родственников или детей, так и к именам слуг. В первом случае это что-то вроде уменьшительно-ласкательной формы имени, что мы видим, когда Ци-гэ использует такое обращение по отношению к Сяо Цзю или Юаню, одновременно с этим это аналог наших сокращений вроди, Машек, Толиков, Светок и тд., во втором же случае это обозначение разницы в положении меж хозяином слугой, где слуга занимает более низкое положение, близкое к положению ребенка по отношению к родителю. 2 雨歇 - дождь, а ещё это отсылка на фразу 云收雨散 - облака уходят, дождь прекращается, означающую неизбежность разлуки