Эхо

      Не было на свете более раздражающей вещи, чем затраченные безрезультатно усилия. А потому Уэнсдей была сильно не в духе, когда на третий день вернулась домой невыспавшаяся, уставшая, грязная и злая, как тысячелетняя гадюка. Ноги болели от усталости, спина тоже, а голова гудела от недосыпа и постоянной мыслительной деятельности, пребывавшей в полном хаосе. Подумать только, почти три дня постоянных поисков не дали практически ничего, кроме непонятных следов да пары мёртвых животных, и то она сомневалась в том, что это имело отношение к их делу. В конце концов, всё можно было списать на хищников или ту же Свору. А это её уже не касалось.       В итоге, пребывая в крайне мрачном настроении, едва выйдя из туманного барьера, она настолько погрузилась в свои мысли, что совершенно не поняла, каким образом земля и небо вдруг поменялись местами. Её сбило с ног что-то огромное и рычащее, повалив на землю спиной и выбив весь дух разом. Честно говоря, ведьма так устала, что поначалу подумала, что её атаковала враждебная тварь, и за секундное падение успела смириться с преждевременной кончиной, закрыв глаза и надеясь отдохнуть уже в загробном мире. Но нет.       Огромный мокрый язык тут же принялся вылизывать её лицо, и она брезгливо сморщилась, на автомате начав ругаться и отпихивать от себя морду радостно скулящего и порыкивающего волка, что как раз-таки и являлся причиной её внезапного падения в объятия земли-матушки. Ей потребовалось долгих несколько десятков секунд, чтобы, наконец, прийти в себя и попытаться взять ситуацию под контроль. Выходило плохо.       — Уэнс! — обеспокоенный голос вампирши был встречен внутренним ликованием, чего она не хотела бы признавать даже перед лицом Первозданной Тьмы. Но она была действительно рада тому, что подруга помогла ей выбраться из-под находящегося на грани восторженного безумия волка, которого Йоко не без усилия едва смогла оттащить от павшей в неравном бою с щенячьим восторгом весом в пару тонн подруги.       Посмеивающаяся вампирша протянула руку ведьме, помогая ей встать с земли, ехидно не комментируя зализанную вверх усилиями оборотня чёлку взлохмаченных грязных волос и старательно игнорируя убийственный взгляд чёрных глаз.       — С возвращением, — хохотнула она, забирая из протянутых рук рюкзак ведьмы. — Полагаю, что пока ты не примешь ванную, тебя лучше не трогать?       — Если ты хочешь выжить, — зло прорычала Уэнсдей, печатая раздражённый шаг по направлению к дому. Танака на фоне кивнула и вместе со слишком активным оборотнем направилась следом за ней. Она понимала, что лучше сейчас промолчать и не испытывать судьбу, а ещё ощутила чувство облегчения. Пару часов назад вампирша уже серьёзно собиралась идти искать эту вредную ведьму и даже начала собирать немногочисленные вещи, попутно прикидывая, что ещё можно было взять с собой, помимо сходящего с ума нервного оборотня. Но именно благодаря ей, ещё сильно издалека что-то почувствовавшей, она это занятие бросила. Поэтому они вдвоём курсировали вдоль границы, ожидая, когда сюда наконец доберётся их злобная пропажа. Йоко восхищалась этим чутьём волчицы и безоговорочно ему верила. Особенно после почти суток сеанса разбора чёртового проклятия, которое решить она так и не смогла, но была воодушевлена обнаруженными изменениями и первопричинами. Впрочем, сообщить о них она намеревалась позже. На данный момент разъярённую ведьму действительно стоило бы оставить в покое. Во избежание, так сказать, смертельной угрозы.                            — Итак, — нанизывая на вилку очередную порцию ещё оставшегося мяса речного дьявола(к которому она уже успела привыкнуть и серьёзно начинала думать о методе его ловли просто потому, что давненько ей не попадалось чего-то настолько пришедшегося по вкусу), ведьма покосилась на явно не находящего себе места вампира, которая старательно делала вид, что занята вычёсыванием шерсти волчицы. Уэнсдей хмуро цыкнула, беря в руки бокал с вином, ибо за эти дни она сильно вымоталась, а после данного разговора намеревалась пойти спать, так что кофе был излишним. Её распущенные и ещё влажные после ванны волосы чёрными волнами падали на плечи, заставляя выглядеть эту суровую девушку несколько мягче, чем обычно. — Я же вижу, что ты что-то разузнала, так что заканчивай уже эту комедию и рассказывай.       — Ну, во-первых, ты сильно устала, — начала было Йоко, но заметив сердитый взгляд подруги, вздохнула, побеждённо кивнув. Спорить с Уэнсдей в таком состоянии было себе дороже. — А, во-вторых, ну, эй, не ломай мне всю интригу! Мы с волчонком сутки с лишним пытались разобрать её проклятие, и, между прочим, это оказалось сложнее, чем я думала, так что я набиваю цену.       — Цену чему? Твоей бесполезной жизни или моему терпению?       — Ладно-ладно, — разочарованно вздохнула вампирша, оставляя шерсть волчицы в покое и аккуратно складывая вычесанное в стоявшее рядом деревянное ведро, заставив бровь ведьмы чуть саркастично выгнуться. — Что? Мне тут ещё несколько недель торчать. Надо же чем-то себя занять.       — Зачем тебе её шерсть? — немного отупело от усталости спросила ведьма, не улавливая связи.       — Шарф себе свяжу, — фыркнула Танака, деловито очищая свою одежду от прилипшей шерсти. — Или тебе. Скоро зима и тут будет чертовски холодно.       — Лучше верёвку из неё скатай, чтобы было на чём тебя повесить, — зло огрызнулась ведьма, потянувшись к миске с орехами, когда закончила со своей трапезой.       — Неуместный сарказм. Я от такого не умру, — брезгливо сморщилась вампирша, садясь, наконец, за стол и пододвигая к себе бокал с кровью, оставленный ею до этого.       — Так всё-таки? — вздохнув, продолжила Уэнсдей, стараясь не выдать своего интереса по поводу данной проблемы волчицы. Это странное и нелогичное проклятие не выходило из её головы всё время. Она, если честно, уже догадывалась, что оно делает, но лучше было услышать вердикт от вампира. Всё-таки их вид, живущий намного дольше, чем даже колдуны, мог похвастаться знаниями в этой области, в разы превосходящими её собственные.       — Ну, если вкратце, то ты была права, когда предположила, что здесь замешана божественная энергия, — потёрла руки Танака, явно перейдя к интересующей её теме. — Вот только никакого отношения к павшей богине ликанов оно не имеет. Скорее тут был использован артефакт, пропитанный сырой божественной энергий, без отпечатка сущности, что уже странно, потому как с момента войны с чёрными колдунами таких вещей попросту не должно было остаться.       — Просто прекрасно, — с сарказмом выдавила ведьма, чувствуя, как голова снова начинает болеть от излишних размышлений. — То есть ты хочешь сказать, что у каких-то облезлых псин в их личном распоряжении имеется артефакт тёмной эпохи, которому они не придумали лучшего назначения, чем проклинать своих же отпрысков?       — Именно, — прищёлкнула пальцами вампирша, чем вызвала недовольное фырканье подруги, а потому решила внести пояснения. — Боюсь, что этот артефакт не что иное, как «кисть проклятий», которую чёрные колдуны той эпохи использовали для подписей своих слуг в войне. То есть само по себе это безвредно и несет скорее управление и команды, чем вред организму того, на кого это накладывается. Чёрт возьми, хотела бы я иметь такую штуку в своей коллекции!       — Йоко…       — Да-да, прости, увлеклась, — пожала плечами вампирша, ухмыляясь. — Так вот, если это действительно она, тогда нет ничего удивительного в том, что мы смогли обнаружить, — вампирша сделала театральную паузу, отпивая крови из бокала, но решила продолжить, заметив, как раздражённо дёрнулось нижнее веко на глазу подруги. — В общем, эта штука в голове волчонка, — она ткнула оборотня, сидевшего рядом с ней, пальцем в лоб, чем заслужила в свой адрес раздражённое рычание. — Она, образно говоря, отправляет в сон человека внутри неё, блокируя гуманоидное сознание так, что остается только молодой зверь, который даже не понимает человеческую речь.       — Значит, в итоге, человеком ей снова стать не выйдет? — задумчиво проговорила ведьма, внимательно разглядывая волчицу, которая, поймав её взгляд, тут же поднялась со своего места и обойдя стол, уселась рядом, активно завиляв хвостом и подставляя под её руки голову. Уэнсдей слегка разочарованно вздохнула, уже по привычке разместив свои пальцы в густой шерсти и начиная почёсывать, на мгновение она почувствовала ощущение облегчения, но тут же одёрнула себя.       — А вот тут ты не права! — радостно подняла указательный палец вверх вампирша, на что брови ведьмы чуть удивлённо приподнялись.       — Что ты имеешь в виду?       — Вот теперь мы переходим к самому интересному, — довольно оскалилась Йоко. — Прямо сейчас сознание Энид не спит. И всё видит и слышит, но повлиять на волка, свое тело и мысли животного не может никак.       Уэнсдей замерла, ощущая, как её спина похолодела. Её пальцы остановились, что заставило волчицу чуть слышно разочарованно заскулить. Она медленно повернула голову к оборотню, сухо и едва слышно сглотнув. Её глаза слегка расширились от шока, и чуть охрипшим голосом она поинтересовалась у подруги, не сводя взгляда с оборотня:       — Как давно?       — Думаю, что с полнолуния, — ехидно щурясь, произнесла Танака, мысленно делая пометку в голове о странной реакции её подруги. — Полагаю, что произошло некое вмешательство извне, нарушившее целостность проклятия, и сознание человека проснулось. Ты, кажется, говорила, что до этого она ничего не помнила, пока была в шкуре волка? Так вот, теперь это не так. Думаю, что в полнолуние, которого я намерена дождаться, чтобы прояснить всё окончательно, наш волчонок уже сможет всё нормально вспомнить.       Уэнсдей неосознанно отдёрнула руку от волка, чуть отодвинувшись, заметив грусть в глазах оборотня.       — У…У…Уэ-э-энс… — хрипло и страшно коверкая звук выдала волчица, чем заставила ведьму ошарашенно подскочить с места под громкий хохот вампирши.       — Какого дьявола?! — почти вскрикнула она, уже проворачивая одно из своих колец на пальце, но замерла в нерешительности, видя, как захлёбывается хохотом чёртова вампирша. — Йоко! Что, чёрт бы тебя побрал, происходит?! Она говорит!       — Да-а-а! — кое-как отсмеявшись и задыхаясь выдавила вампирша. — Тьма, видела бы ты своё лицо!       — Я сейчас всажу тебе в сердце кол, чёртова пиявка! Объяснись немедленно!       — Хорошо-хорошо, дай только отдышаться, — взмахнула рукой вампирша, кое-как беря себя в руки. — И сядь уже. То, что ты только что слышала, была не Энид, а её волчица.       — В смысле, не Энид? — непонимающе моргнула ведьма, но хмуро покосившись на волка, всё же медленно прошла обратно к своему стулу и села, вернув внимание всё ещё посмеивающейся вампирше.       — Именно так, — широко улыбаясь продолжила Танака. — Видишь ли, чёртово проклятие именно на это и было направлено. На разделение сознания волка и человека, чтобы в итоге одного ограничить, а второго оставить отвечать за тело.       — Я не понимаю, — хмуро сложила на груди руки Уэнсдей. — Каким образом это вообще работает, если сознание живого существа привязано к душе?       — Вот тут возникает интересный момент, — фыркнула Йоко, становясь немного более собранной. — Это проклятие не разбивало сознание волчонка на части, как у тех же хайдов, а, скорее, создало новое поверх существующего на основе животного, чтобы заменить им человека. Условно говоря, личность волчицы родилась в тот же момент, как уснула Энид после наложения проклятия. Так что я не зря называю её волчонком, потому что ей буквально чуть больше месяца отроду.       — Но… Тогда получается… — начала было Уэнсдей с тревогой ощущая, как к горлу подкатывает горечь.       — Да, сознание человека было освобождено ото сна, и постепенно волчонок исчезнет, — кивнула вампирша, но тут же добавила. — Вот только не совсем.       — Что ты имеешь в виду? — сдавленно произнесла ведьма, чуть приподнимая руку, и оборотень тут же скользнула под неё, устраивая свою громадную голову на коленях смотрителя. Уэнсдей ощущала горечь от этой информации, ведь она успела привязаться к этому радостному комку шерсти, а человека внутри неё не знала вовсе. Но последние слова заставили её встрепенуться, выжидающе уставившись на подругу.       — Их сознания, по-хорошему, изначально были одним и тем же. Новое — лишь слепок инстинктов. Так что по факту, постепенно всё просто вернется на свои места, объединив их в одно существо и сделав целостной. Волчонок просто станет тем, кем была изначально, так что нельзя сказать, что она исчезнет.       — Хм, — задумчиво произнесла ведьма, медленно снова начав поглаживать голову волчицы на её коленях. — Значит ли это, что их эмоции едины?       — Не уверена, но думаю, что так оно и есть, — пожала плечами вампирша. — Див сказала бы точнее, ведь имеет связь с богом и может заглянуть в душу при особенных обстоятельствах. Кстати, по идее, как жрица бога, она вполне могла бы попробовать снять это проклятие с твоего волчонка.       — В таком случае это будет грозить ей ослаблением из-за вмешательства чужеродной божественной энергии, — тут же поняла ведьма, нахмурившись. — Нет, это не вариант. Она истинный оборотень, и тут любое вмешательство чужого божества может её убить или исказить сущность до такой степени, что последствия станут необратимыми.       — Ну, тут ты права, — вздохнула вампирша, чуть помолчав, но потом снова расплывшись в хищной улыбке. — Зато мы смогли отправить весточку тому, кто наложил проклятие. Думаю, ответный удар ему не очень понравился.       — Вы что, прокляли его в ответ? — Чёрные брови вновь взлетели вверх от недоумения.       — Ай, ну за кого ты меня принимаешь? Я что, похожа на ту, кто так глупо оставит свой след? — отмахнулась вампирша, зло усмехаясь. — Нет! Мы просто запустили по обратному пути часть проклятия, переписав его на свой лад и оборвав связь с тем, кто его наложил. Так что теперь, если ты вдруг наткнёшься на абсолютно лысого шамана ликанов, знай, что это именно тот, кому надо свернуть шею незамедлительно, — глаза вампира сверкнули злым красным отсветом, а улыбка с её губ пропала. — Если в руках такого неумелого недоумка настолько мощный артефакт, то лучше убить его и забрать эту вещь, чем оставлять так, как есть, даже если это приведет к войне со стаями. Уэнс, это слишком опасно. Одной Тьме известно, сколько лет уже они используют «кисть проклятий» в таких целях. И где гарантия, что они не делают этого с другими?       — Звучит как заговор, — фыркнула Уэнсдей, неосознанно прижав голову волчицы к себе сильнее.       — Надеюсь, что это не так, — вздохнула вампирша. — В любом случае, именно поэтому я и хочу дождаться полнолуния, чтобы услышать от Энид все подробности этого так называемого «ритуала». Только тогда можно делать какие-то выводы. Да и саму по себе «кисть» нельзя использовать постоянно и без последствий, иначе бы уже давно все вольные стаи были под контролем одного сумасшедшего, а это точно не так.       — Почему ты так уверена, что это именно «кисть проклятий»? — нахмурившись, спросила Уэнсдей, всё ещё ища на подсознательном уровне подвох в словах подруги.       — Потому что это — единственный артефакт той эпохи с подобными качествами, внесённый в летописи вампиров. Уже сам факт того, что я тебе о нём рассказываю, ставит под угрозу мою жизнь и место наследника. Цени это, — непривычно серьёзным тоном ответила Танака, заставив подругу медленно кивнуть в ответ.       — Я ценю, — недовольно сморщила нос Уэнсдей, памятуя о крайне принципиальных и очень щепетильных в таких вопросах кланах вампиров, связываться с которыми ей бы хотелось в последнюю очередь, несмотря на их лояльность по отношению к её семье. — Однако всё это не объясняет того, что она вдруг начала разговаривать, — напомнила ведьма, вернув разговор в нужное русло.       — А она умела, — флегматично пожала плечами Танака. — Видишь ли, истинные оборотни, в отличие от ликанов, могут разговаривать, хоть и весьма ограничены в этом. Проблема была в том, чтобы её научить. Она всё-таки ещё совсем щенок и даже большую часть человеческих слов не понимает, хотя двойственность сознания тут тоже влияет, так что она быстро учится.       Уэнсдей вздохнула, вновь встречаясь взглядом с голубыми глазами волка и задумчиво коснувшись пальцем её лба, где находилось тёмное пятно в переплетениях её энергетических линий.       — Значит, по какой-то причине это проклятие начало разрушаться само?       — Не по какой-то, — воодушевлённо усмехнулась вампирша. — А из-за тебя.       — Что?       Танака раздраженно всплеснула руками.       — Уэнсдей, ты такая чертовски умная, но когда нужно, до тебя не доходят элементарные вещи, — вампирша хмыкнула себе под нос, видя раздражённую гримасу подруги. — Ладно, я спишу всё на то, что ты устала и твой мозг не работает на достойном уровне. Вот поэтому я и хотела отложить этот разговор до того момента, пока ты не отоспишься как следует и не придёшь в себя.       Ведьма молча отвернулась, крепко задумавшись. Вампирша дала ей это время, встав из-за стола и отправившись мыть посуду, весело напевая под нос какую-то мелодию.       — Мы в центре запретного леса, где гнездится Первозданная Тьма, и я, как смотритель, являюсь её проводником, — наконец сообразила ведьма, поднимая чёрные глаза на вампира. — Само моё присутствие рядом с ней, здесь, разрушает проклятие другой божественной сущности.       — Ну наконец-то! — вздохнула вампирша, вытирая руки полотенцем. — Поздравляю тебя с осознанием. А теперь, если мы наконец пояснили ситуацию, то иди уже спать, горе моих дней. Синяки под твоими глазами скоро сравняются с их цветом.       — Но… — начала было Уэнсдей, однако вместо этого неудержимо зевнула. Она зло мотнула головой из стороны в сторону, прогоняя усталость, однако поняла, что вампирша была права. Это Йоко при желании могла не спать неделю, а не она. Даже учитывая принадлежность к колдовскому роду, её тело всё ещё было человеческим. Так что, разочарованно вздохнув, она медленно встала, направляясь в свою комнату, заметив, как волчица тут же увязалась за ней.       — Ужасных снов, Уэнс, — хмыкнула ей вслед вампирша, явно намереваясь заняться в эту ночь чем-то более интересным, чем сон, и ведьма лишь вяло ей кивнула, предпочитая не думать, чем именно.       Проходя мимо зеркала и зевая на ходу, Уэнсдей на мгновение остановилась, вновь едва уловимым движением передвигая шахматную фигуру по доске. Волчица, следовавшая за ней по пятам, снова недоумённо заскулила, и ведьма расстроенно вздохнула, бросив на неё мимолетный взгляд.       — Не ходи за мной сегодня, — тихо сказала она, не обращая больше внимания на то, как расстроенно засопела волчица.       — У-у-э-э-энс… — тихо поскуливая произнесла она. Слова явно давались ей тяжело, но молодой волк старалась. По позвоночнику ведьмы прошлась дрожь от этого звука. И от её имени, произнесенного волчицей тоже, словно по спине ударили раскаленным хлыстом наотмашь.       — Убирайся, — рыкнула она, медленно поворачиваясь, и в глазах её вспыхнули красные искры на дне зрачков. Нервы ведьмы и так были ни к чёрту в последние сутки, а тут ещё и такие известия. Её подкосило то, что где-то за этими голубыми, отчаянно желающими её общества глазами, пряталась личность человека, о котором она ни черта не знала. Человека, который всё видел и знал с самого полнолуния, человека, который, пусть и невольно, этим занимался, но стал свидетелем того, какой её видеть не должен был никто. Это пугало, разочаровывало и злило одновременно. Воспалённый усталостью и недосыпом разум ведьмы метался между болью и жалостью по отношению к животному, к которому она успела привязаться и ощущением на грани предательства и разочарования к себе. И сейчас она не хотела её видеть.       Заскулившая в страхе волчица прижала уши к черепу, опустив голову, поджала хвост и медленно попятилась по коридору обратно в сторону столовой. Уэнсдей нахмурилась, сжав сильнее челюсть, и оборотень, развернувшись, быстро убежала прочь.       Ведьма тяжело вздохнула, взъерошивая рукой чёлку и поворачиваясь к лестнице, чувствуя себя виноватой за эту вспышку злости, но в то же время ясно ощущая, что просто не может сейчас себя заставить вникнуть и принять эту ситуацию. Ей нужно было время, чтобы всё как следует обдумать. И точно не сегодня.              

***

                    Утро следующего дня встретило Уэнсдей раскалывающейся головой и болью во всём теле. Эти три дня без сна на границе леса, постоянно в пути, лишь с коротким отдыхом в перерывах, вытянули из неё все силы. Выносливости ей явно недоставало, и каждый раз, сталкиваясь с подобным, она грешила на то, что физическим укреплением тела уже очень давно как следует не занималась. Да и нужно ли ей вообще это было, когда в распоряжении ведьмы были силы, неподвластные очень многим? Вот и она считала, что не нужно, но сожалела об этом каждый редкий раз, когда так выматывала собственное тело.       Уэнсдей со стоном перевернулась на другую сторону, поджимая ноги к груди и с головой зарываясь в мягкое одеяло, мысленно проклиная всё, ради чего ей стоило бы уже вылезти из кровати. Её собственное тело протестовало, так что она серьёзно начала думать о том, что пролежать весь день и никуда не идти было бы вполне разумным решением, и вообще она имела на это полное право, тем более учитывая вновь разболевшуюся ногу, которую она явно перетрудила за это время. Погружённая в свои безрадостные мысли и рассуждения о том, что требовало её внимания и что было необходимо, она почти задремала снова, когда в дверь её комнаты послышался нетерпеливый стук.       — Я слышу как бьётся твоё сердце, — послышался из-за двери ворчливый голос Танаки, и ведьма, зло прошипев что-то себе под нос, зарылась под одеяло сильнее. Мысль о том, чтобы встать, и здравые рассуждения о делах резко испарились, уступив место раздражению.       Петли двери вдруг скрипнули, заставив Уэнсдей тут же сесть, потому что такое было впервые. Обычно дом никогда не позволял Вещи пробраться в её комнату и тем более открыть дверь, но сейчас она видела, как на пороге стояла хмурая Танака с подносом в руке, на котором стояла глубокая тарелка с явно чем-то горячим и её кружка. Ведьма не успела возмутиться, как вампирша нагло прошла внутрь её комнаты, свободной рукой ухватив стул, стоявший у стола, и подошла к её кровати, поставив поднос на тумбочку рядом, а сама усевшись на принесённый ею же стул.       — Тебе надо поесть, — заметила подруга, недовольно скрестив руки на груди. — Время уже обеденное, а ты до сих пор не встала. Я так и думала, что не всё в порядке.       — Очень непрактично с твоей стороны врываться так в мою комнату, — зло прошипела Уэнсдей, откидывая немного одеяло и садясь в кровати. Она раздражённо потёрла лицо руками, пытаясь заставить себя проснуться и прийти в более или менее осмысленное состояние. На ней была тонкая чёрная ночная рубашка, спадавшая с плеч и помятая за эту ночь, волосы взлохмачены, а по ощущениям лицо слегка опухло. Ведьма даже не хотела смотреть на себя в зеркало, и без него понимая, что выглядит не лучшим образом, а это совершенно не добавляло ей хорошего настроения.       Йоко вздохнула, беря с подноса кружку с кофе и протягивая её подруге, на что та нехотя, но всё-таки кивнула.       — Так мало людей во всём королевстве пьют эту дрянь, что её почти не завозят, а ты жить без этого не можешь, — усмехнулась вампирша, когда её ворчливая подруга наконец сделала глоток, и складка над её бровями слегка разгладилась.       — Не так много в этом мире вещей, которые мне нравятся, — слегка хрипло ответила ей ведьма, подталкивая подушку себе под спину и устраиваясь поудобнее.       — Да уж, а я вот думала, что волчонок тебе нравится, — недовольно фыркнула вампирша. — Но нет, кто-то умудрился вчера нарычать на щенка просто потому, что был не в настроении, для понимания ситуации. Ей-богу, Уэнс, с тобой невозможно иметь дело, когда ты невыспавшаяся. Вот поэтому я и хотела перенести этот разговор на тот момент, когда ты будешь в адекватном состоянии.       Ведьма тяжело вздохнула, вмиг вспоминая вчерашний вечер, но решила промолчать. Не то чтобы она не считала себя не правой, просто понимала, что излишне остро среагировала. И будь это человек, то она не стала бы даже думать об этом дольше, чем пару секунд, а после и вовсе бы забыла как нечто недостойное её внимания.       Сейчас же она ощущала чувство вины пополам с дискомфортом от узнанной информации, и, если честно, не знала, что ей делать. Как теперь вообще воспринимать волчицу?       — Вот что я думаю: тебе нужно время на всё осознание, так что оставлю тебя до ужина, — Танака встала с места, упирая руки в колени, прежде чем выпрямиться и с кривой усмешкой посмотреть на подругу сверху вниз, флегматично пожимая плечами и встречая её раздражённый взгляд. — Я заберу щенка, и мы сходим за дровами, так что до вечера дом в твоём распоряжении. Приходи в себя и за ужином уже поговорим.       — Мне не нужны твои указания, — недовольно фыркнула ведьма, однако возражать не стала просто по причине того, что их мысли были схожими. Всем в этом доме нужно было теперь время, чтобы привыкнуть к обновлённой информации об одном из них.       Поэтому когда вампирша удалилась прочь, закрыв за собой двери, ведьма устало упала обратно в подушки, убрав кружку к подносу, на котором стояла ещё и тарелка с похлёбкой, аппетитно пахнущая, так что уже спустя пару минут она раздражённо сморщила нос, услышав, как громко заурчал желудок. Что ж, пора было приводить себя в порядок. И как следует всё обдумать.              

***

                    В голове Уэнсдей до самого вечера шла неостановимая мыслительная деятельность, в которой она упрямо пыталась разобраться, стараясь найти некий консенсус с доводами и скупыми эмоциями. Часть её негодовала оттого, что она открылась перед разумным существом, позволив той увидеть её в том свете, недоступном почти всем, даже семье, и это задевало её гордость. Разумная же часть сознания полностью понимала все обстоятельства и осознавала, что у Энид просто не было выбора. Да и сама она во всей этой ситуации была жертвой. По-хорошему, её сознание должно было бы и дальше оставаться в спячке, и девушка никогда бы больше не стала снова человеком, но из-за самой Уэнсдей, волею случая встретившейся на её пути, всё пошло наперекосяк. Кто был в этой ситуации виноват? Разве что тот, кто наложил проклятие.       Ведьма поджала губы, ощущая в груди вспыхнувшую злость по отношению к тому, кто это сделал. Видит Первозданная Тьма, когда она покинет пост смотрителя, то точно наведается в становища ликанов и найдет этого чёртового шамана, собственноручно свернув ему шею, как и говорила Танака.       Даже если Энид с ней уже не будет.       Эта мысль заставила её встрепенуться и встать с кровати, несмотря на мышечную боль и ноющую лодыжку. Действительно. Оборотень может просто не дожить до этого момента. Оставшись без стаи, застряв в запретном лесу, что был опасен всему племени ликанов по умолчанию из-за проклятия, много столетий назад полученного их родом. Сердце ведьмы болезненно ёкнуло от этого осознания. Она ведь действительно понятия не имела, по какой причине оборотень до сих пор не стала опустевшей, всё ещё сохраняла душу и сознание и почему была жива вообще. Любой, кто смог прикоснуться к истине этого мира, заглянуть за грань и овладеть резонансом, знал, что такие вещи никогда не бывают постоянными. Ничего не происходит случайно. Ничто не длится вечно. И уж точно затишье перед бурей не бывает благим.       Ведьма напряжённо сглотнула. Всё здесь было слишком странным. Она должна была в этом разобраться хотя бы ради оборотня.       Уэнсдей остановилась напротив зеркала, висящего у неё на стене, и хмуро взглянула на собственное неряшливое отражение, взяв гребень и принявшись медленно приводить волосы в порядок, продолжая размышлять и взвешивать всё произошедшее.       Постепенно мысли снова вернулись к волчице. И Уэнсдей наконец смогла нормально оценить всю ситуацию в целом, сделав один единственный вывод: Энид действительно виноватой ни в чём не была. Она сама к ней привязалась. Привязалась к молодому волку, не к девушке внутри неё. Но в то же время, вспомнив слова Йоко, она поняла, что на деле и волчонок, и блондинка изначально были одним и тем же существом.       А значит, что ей ещё предстояло разобраться во всем этом. И узнать оборотня заново.       Ведьма вздохнула, закончив заплетать свои косы, и вновь нахмурилась. Девять лет она провела в этом лесу, и никогда ничего подобного за это время здесь не случалось. Что же изменилось теперь и почему всё происходящее её так волновало? Возможно, она просто устала от одиночества, хотя и не хотела этого признавать всем сердцем. А возможно, ей просто хотелось перемен. Что ж, должно быть, это был шанс. Кажется, она слишком задержалась в этой петле, в которую сама же и залезла.       Девушка повернулась и направилась к своему столу. Ей стоило всё ещё раз взвесить, проанализировать и записать. Возможно, это им поможет. Она медленно выдохнула, беря в руки перо и прогоняя назойливые излишние эмоции, к которым она не привыкла, прочь, сосредотачиваясь на предстоящей задаче. Сейчас ей нужен был холодный рассудок, а не подступающая к горлу моральная неразбериха, вызванная всеми этими мыслями.              

***

                    К вечеру, когда сумерки уже начали заниматься над лесом, ведьма наконец решила спуститься вниз, со своей книгой для записей подмышкой. Выглядела она не в пример лучше, чем утром, несмотря на то, что всё ещё прихрамывала. На ней были свежие чёрная свободная рубашка со шнуровкой на горле и закатанными по локоть рукавами и брюки, свободнее, чем она обычно носила, просто чтобы чувствовать себя комфортнее.       Вампирша тихо мычала себе что-то под нос, занятая тем, что с помощью найденной где-то в доме прялки скручивала шерсть волчицы в нити, сматывая их в продолговатые клубки. Рядом с ней, одним глазом следя за её занятием, на полу расстелилась волчица, лениво вытянув лапы. Но стоило только ей услышать, как открылась дверь наверху, она тут же обеспокоенно вскинула голову в направлении звука, чуть слышно заскулив и прижав уши.       — Тише, девочка, она не кусается. Почти, — успокаивающе проговорила Танака, не обращая внимания на спускающуюся по лестнице подругу, и оборотень настороженно попятилась.       Уэнсдей остановилась рядом, следя за этим движением громадного зверя и с сожалением вздохнула, понимая, что умудрилась натворить своей вспышкой злости накануне. Она едва заметно покачала головой и подняла руку ладонью кверху по направлению к волку. Оборотень боязливо принюхалась и приподняла уши вверх, недоверчиво косясь на раскрытую ладонь. Ведьма сделала медленный шаг к ней, и волчица снова пугливо сжалась, чуть отступая. Брюнетка вздохнула, откладывая книгу, принесённую с собой, на столик у диванчика, на котором примостилась вампирша, молча наблюдая за разворачивающимся взаимодействием этих двух существ и ехидно приподняв бровь. Оборотень уворачивалась от руки ведьмы, которая пыталась положить свою ладонь ей на голову, но явно уже не скуля. Её выдавал хвост, яростно виляющий из стороны в сторону. Вампирша усмехнулась, вернув внимание своему занятию и деловито подметила:       — А волчонок-то у нас с характером.       — У кого это «у нас»? — проворчала ведьма, скрестив руки на груди, и отвернулась от явно ехидничающего животного. — Она просто вредничает, понимая, что я пытаюсь извиниться.       — Ты пытаешься показать свою снисходительность, а не извиниться, — также флегматично наматывая нить в клубок, произнесла Танака. — Ртом говорить надо, Уэнс. Словами.       — Я не собираюсь этого говорить, — упрямо фыркнула брюнетка, вновь подхватывая книгу и садясь в кресло напротив диванчика. Волчица тут же поняла, что с ней больше не играют и расстроенно засопела, отвернувшись от обеих девушек излишне демонстративно. Уэнсдей закатила глаза к потолку.       — Она ещё ребенок, — напомнила вампирша, неторопливо продолжая своё занятие. — И нарычала ты на этого самого ребенка, а не на девушку, сидящую внутри. И испугала тоже щенка, а не Энид.       — Я знаю, — хмуро произнесла Уэнсдей, повернувшись к оборотню. Она прикусила губу, пытаясь подобрать слова. С маленькими детьми ей никогда не удавалось ладить, так что стоило бы быть внимательной, даже если это было временно. Она вздохнула. — Энид, — позвала она, стараясь, чтобы её голос не звучал жёстко. Оборотень дёрнула ухом в её сторону, но не пошевелилась.       Рядом сидевшая вампирша сдавленно хмыкнула, но предпочла не вмешиваться, искоса наблюдая за происходящим.       — Ладно… — вздохнула ведьма. — Блинчики с мёдом.       Волк ощутимо вздрогнула и чуть дёрнула головой, но тут же снова заворчала, возвращаясь в прежнее положение.       — Сладкие булочки с орехами, — мягко продолжила ведьма, видя отклик и едва заметно ехидно ухмыляясь опешившей от такого поворота событий подруге.       Волчица тяжело сглотнула, поднимая голову, и, полуобернувшись, посмотрела на хозяйку дома огромными голубыми глазами, в которых застыли немой вопрос и почти мольба. Уэнсдей победно усмехнулась, решив поставить точку в этом противостоянии.       — Запечённые яблоки в коричневом сахаре, — ведьма точно знала, что ещё есть в кладовой из того, из чего можно было бы приготовить популярные почти везде сладости. И хотя в них она была не профессионалом, но, в конце концов, у неё была Танака. Сама же вампирша раздражённо цыкнула, наблюдая, как волчица встаёт со своего места и, радостно высунув язык да урча, подходит к Уэнсдей, доверчиво заглядывая той в глаза и позволяя себя погладить.       — Это не «извини, я была не права», Уэнсдей! — возмущенно взмахнула руками Йоко. — Ты буквально её подкупила!       — Все способы хороши, если приводят к положительному результату, — пожала плечами ведьма, довольно щурясь и поглаживая голову волчицы, которая с удовольствием ей её подставила, уложив на колени хозяйки дома. Казалось бы, всё встало, наконец, на свои места. Уэнсдей ощутила, как что-то в ней расслабляется. Да, это явно было временно, но всё же на данный момент пока что достаточно. Она подняла глаза на всё ещё возмущённо ворчащую подругу, и её взгляд потяжелел. — Между тем, я пришла к определённым выводам, так что после полнолуния у меня будет для тебя задание.       — Быстро же пролетел мой отпуск, — вздохнула вампирша, наконец откладывая своё занятие в сторону и возвращая ведьме серьёзный взгляд. — Куда ты хочешь меня отправить?       Уэнсдей чуть сощурилась, и в её глазах вспыхнули злые красные искры.       — В прерии ликанов, — сказала она, и взгляд её не выражал ничего хорошего, а по спине вампира пробежались мурашки. Такой взгляд она видела у подруги всего пару раз, и в обоих случаях это заканчивалось очень скверно для того, кто вызвал в ней подобный гнев.              

***

                    Эти пару недель до полнолуния Уэнсдей решила остаться дома, чтобы провести это время с Танакой и оборотнем, дабы обсудить предстоящие планы и подготовить всё, что могло понадобиться, ведь скорее всего, вампиршу она не увидит ещё очень и очень долго. Всё дело было в том, что Йоко предстояло обыскать почти все земли вольных стай, собирая информацию из тени и подмечая всё странное, что там происходило. А ликаны не любили, когда в их землях находились незваные гости, поэтому было принято решение о том, что Танака сначала отправится обратно домой и соберёт группы торговцев, которым можно было доверять, дабы под прикрытием новых торговых договоров у них была возможность объехать все прерии. Дело предстояло весьма хлопотным и затянутым. Требовать встречи с шаманом каждой стаи было как минимум затруднительно, так что вампирше предстояло очень долгое и выматывающее путешествие, чему она сама была не рада, но понимала, что в свете событий, которые произошли и их догадок этот вопрос поднимался до полугосударственного уровня, а это было уже серьёзно. Потому что если они действительно подтвердят наличие в прериях артефакта тёмной эпохи, то конфликта со стаями было не избежать. Вопрос теперь касался не только Энид, а в принципе государственной безопасности, от чего теперь уже обе не могли отвертеться, как бы им этого не хотелось.       За всеми этими обсуждениями и бытовыми проблемами, в том числе заготовкой всего необходимого к зиме, никто даже не обратил внимания на то, что полнолуние уже подкралось слишком близко, а на землю упал первый снег.       — Сегодня ночью, — выдохнула ведьма, заворожённо наблюдая за тем, как из её рта вырвался пар, окутав на мгновение голову. Её всегда поражала зима в этом лесу. Тихая и беспощадная, словно профессиональный убийца, она каждый раз наступала незаметно и неминуемо, окутывая собой, словно белым покрывалом, всё на многие мили вокруг. Вроде бы ещё вчера за окном была поздняя осень, серая и грязная, а утром часть стекол уже покрывал иней, расписывая их замысловатыми морозными узорами, а земля была укрыта изморозью и слоем снега. Ведьма с удовольствием втянула носом ледяной воздух, ощущая, как холод пронизывает её естество, наполняя лёгкие запахом свежести и снега. В лесу в это время было настолько пронзительно тихо, словно в склепе на семейном кладбище, а белизна снега вычёркивала из окружающего мира лишние цвета. Это успокаивало.       — Холодно, чёрт бы тебя побрал! — ворчала вампирша, стоя рядом, зябко кутаясь в плотный плащ с меховым воротником. Даже её нос слегка покраснел. Ведьма меланхолично повернула к ней голову и удручённо вздохнула.       — До сих пор поражаюсь тому, что вампиры могут чувствовать холод и в их жилах всё ещё течет кровь.       — Очень медленно течёт и даже не красная, как у людей, — стуча зубами, проворчала Йоко. — Пойдем домой уже. Зачем вообще здесь торчать?       — Ждём Энид, — пожала плечами ведьма. Холод она ощущала, но в отличие от вампира, не мешала ему проникать в своё тело, полностью расслабив мышцы, и поэтому не мерзла. Почти. Всё-таки подобный трюк не проходил бесследно и впоследствии можно было схватить серьёзное обморожение.       Небо понемногу темнело и на горизонте уже появилась полная луна, которая была ещё бледной и едва выкатывалась из-за границы леса, лениво и даже как-то вальяжно. Уэнсдей сощурилась. Нынче она была серебристой, как и положено в начале зимы. Что ж, это обнадеживало. По крайней мере никаких внезапных изменений пока что не намечалось.       Где-то вдалеке послышался отдалённый волчий вой, и ведьма тут же прислушалась. Этот звук не был похож на тот, что извергала из себя Свора, да и туманный барьер снедал большую часть шума леса, так что выть здесь могло лишь одно существо.       — Идёт, — чуть заметно улыбнулась самыми кончиками губ Уэнсдей, но Йоко даже не обратила на это внимания просто потому, что активно ходила вокруг, пытаясь хоть немного согреться. А ведьма медленно выдохнула, вновь наблюдая за паром собственного дыхания, поднимающимся вверх, к уже показавшимся на небосводе звёздам.       Эти несколько недель она потратила на то, чтобы привыкнуть к новому восприятию волчицы в своей голове, а потому ожидание полнолуния вызывало лёгкое волнение. Насколько чёткой будет память Энид? Что она сможет вспомнить? Как будет себя вести? Все эти вопросы гнездились в её голове, и ожидание ответов только подстёгивало ощущение нетерпения, но она старалась держать себя в руках. В прошлый раз блондинка смогла продержаться в человеческом теле не больше получаса, так что были большие надежды на то, что теперь этот срок увеличится.       Всё это время до полнолуния ведьма вместе с вампиршей изучали проклятие оборотня, и в магическом усиленном зрении действительно была заметна разница. Тёмный сгусток в переплетениях энергоканалов постепенно разрушался, словно что-то разъедало его со всех сторон. Это и обнадёживало, и настораживало одновременно, потому что они не могли предположить, что произойдет после того как проклятие будет разрушено окончательно. Было совершенно неясно, что случится, когда влияние Первозданной Тьмы сменит фокус с основной проблемы на второстепенную и возьмётся за искры падшей богини, всё ещё присутствующей в энергии оборотня. Уэнсдей не знала, будет ли это вообще, так как никогда подобных прецедентов никому ещё не встречалось, так что некие опасения у неё всё-таки присутствовали. И она уже решила, что при первых же признаках влияния Тьмы сразу же вышлет волчицу за пределы леса, даже если придётся силой открыть барьер в неположенное время, что, конечно же, в итоге скажется на ней, но её это не беспокоило.       Откуда-то сбоку дома послышались радостное урчание и хруст свежего снега, и обе девушки повернули головы на этот звук.       — Мне кажется, или она подросла? — немного озадаченно проворчала вампирша, глядя на то, как к ним бежала громадная почти белая в сгущающихся сумерках волчица, глаза которой светились двумя ярко-голубыми огоньками. — Знаешь, Уэнс, такими темпами ты её не прокормишь.       — Сама себя прокормит, — закатила глаза к небу ведьма, презрительно фыркнув. — Благодаря ей мяса в кладовых уже более чем достаточно, так что зиму мы переживем, не волнуйся.       Окрепшая, поднабравшая массу волчица действительно казалась больше, чем раньше, и порой Уэнсдей ловила себя на мысли, что в сравнении с тем волком, которого она вытащила из капкана всего пару месяцев назад, нынешний зверь отличался ровно на столько же, сколько были не похожи дворовая облезлая собака с диким животным, выросшим в природе. Под светлой шерстью бугрились рельефные мышцы, делая каждое движение оборотня визуально опасным и притягивающим внимание. Сама же шерсть, на морозе распушившаяся, кажется, стала длиннее на загривке… Ведьма сморщила нос. Чёртовы голубоватые пятна на самых кончиках с правой стороны так и не сошли. Видимо придется ждать, пока сменится шерсть по весне. Потому что стричь она её точно не собиралась. Уж явно не на зиму.       — Воу, полегче, щенок! — налетевшая на них волчица, радостно вывалившая длинный язык из пасти, подняла целое облако взметнувшегося вверх колючего свежего снега, часть из которого тут же попала прямо в лицо вампирше, заставив ту негодующе зашипеть. Уэнсдей же просто успела повернуться боком, не без удовольствия заметив ехидство, промелькнувшее в голубых глазах волчицы. Она делала это специально. Йоко была права, волчонок быстро училась и явно росла, так что теперь в ней были заметны замашки подростка, и, видимо присущий и человеческой ипостаси характер, если исходить из выводов вампира. А значит, не так уж и сильно они в действительности отличались. Что ж, тем было легче.       Ведьма слегка нахмурилась. Это полнолуние вновь запустит процесс слияния обоих сознаний, так что от волчонка с каждым днём будет оставаться всё меньше, постепенно превращая её в единую личность.       — О-к-ко! — прорычала волчица, загребая лапами снег и довольно скалясь.       — Никаких играть! Я замерзла, Тьма вас обеих раздери! — ворчливо огрызнулась Танака, натягивая капюшон плаща. Вампирша неожиданно чихнула, заставив оборотня озадаченно заскулить, а ведьму раздраженно вздохнуть и кивнуть в сторону дома.       — Пойдёмте, — сказала она, направляясь к светящимся в сумерках окнам, — Действительно, пора домой.       — Не передать, как я благодарна, — огрызнулась Танака, бодро последовав за ней и слегка гнусавя. — Если я заболею, то тебе придётся меня выхаживать.       — Обойдёшься, — беззлобно фыркнула ведьма, открывая дверь. Не так уж и далеко они были от дома. — Впервые слышу о том, чтобы вампиры болели простудой.       — Всё-то ты знаешь, — ворча ввалилась в проход подруга, облегчённо вдыхая тёплый воздух. — Перед моим отъездом надо будет ещё натаскать древесины на растопку в сарай. Чую, зима долгой будет.       — Беспокоишься обо мне? — едва заметно усмехнулась ведьма, сбрасывая с себя плащ и отодвигаясь в сторону, чтобы в двери протиснулась волчица. — Лапы!       Оборотень ворчливо фыркнула, но осталась на месте, ожидая, пока Вещь притащит к дверям тряпки, которые они использовали, чтобы она могла вытереть лапы после прогулки.       — Смотри-ка, команды уже запомнила, — усмехнулась Танака, быстро раздеваясь и прошмыгивая в холл к камину, заслышав недовольное рычание ей в спину.       — Между прочим, научилась этому всего за пару месяцев, а ты некоторые всю мою жизнь запомнить не можешь, пиявка, — с сарказмом ответила ведьма, наклоняясь к подбежавшему придатку, который притащил с собой длинный моток ткани. Пока они оттирали мокрые лапы волка, пытаясь при этом не свалить на пол всё, что находилось у дверей, вампирша подкинула ещё поленьев в камин да направилась в столовую, чтобы сделать горячий чай для них обеих после пребывания на морозе. Йоко ловила себя на мысли, что они уже почти обжились в этом доме такой вот странной компанией, и насколько же это ощущалось привычно.       Вампирша вздохнула, ожидая, пока закипит вода, и взглянула в окно, покосившись красным глазом на серебристый бок полной луны. Уже совсем скоро ей придется покинуть это место чёрт знает на сколько, и она соврала бы, если бы сказала, что не будет скучать. По этому дому, по их неторопливым будням, по этому странному месту, которое по ночам вызывало у неё мурашки по коже. Возможно, теперь она лучше понимала, почему её старая подруга так долго сидела в этом лесу. Действительно. Шум улиц столицы не заменит всего этого мрачного великолепия, как бы там не было комфортно.       Наконец вскипела вода, и Йоко думала о том, что, может быть, в будущем купить домик где-нибудь в глуши для них с Див было бы не такой уж и плохой идеей, но тут же отмела её прочь. В таком случае она разорится на охрану. Там, за пределами этого леса, находящегося под контролем Первозданной Тьмы, земли кишели разбойниками и другими подозрительными личностями. Там не было такой удобной вещи как власть смотрителя, когда каждая опасная тварь обходит тебя стороной, и только с некоторыми существами не стоило связываться. Там… в Королевстве, людей стоило опасаться намного больше, чем тварей запретного леса. Вампирша вздохнула, наливая чай по кружкам и натягивая на лицо привычную улыбку. Да, пожалуй, она могла понять Уэнсдей, хотя и не очень этого хотела.       — Долго ты, — проворчала её подруга, сидя в кресле у камина и переплетая косы в одну для удобства. Волчица развалилась у её ног, вытянув мощные лапы перед собой, и мирно наблюдала за огнем в камине. Танака усмехнулась, протягивая вредной ведьме кружку с горячим чаем.       — Ну, в отличие от тебя, я не могу вскипятить воду по щелчку пальцев, — она пожала плечами, устраиваясь на диванчике рядом.       — Тем лучше для тебя, — спокойно добавила брюнетка, отпивая горячий чай из кружки, не без облегчения выдыхая после этого. Впущенный в тело холод, наконец начал отступать.       Они умиротворённо молчали, ожидая, пока взойдёт полная луна. В этом молчании не было напряжения, словно так было правильно само по себе. Уэнсдей не любила лишних разговоров, а Йоко поймала то состояние, когда говорить не хотелось.       Но обе, конечно же ждали.       По прошествии почти часа волчица вдруг заскулила, её тело начала сотрясать крупная дрожь, и она в ужасе уставилась на женщин, что тут же ринулись к ней, касаясь руками и успокаивая, пока её тело нещадно изменялось, кости трещали, а шерсть медленно истончалась, втягиваясь в шкуру. Ведьма поморщилась, процесс выглядел весьма болезненно, и в прошлый раз она его толком не рассмотрела из-за того, что задремала и освещение было слабым, но теперь она смогла увидеть всё полностью, и ей это не нравилось. В груди что-то болезненно сжалось, пока она слышала этот скулёж, похожий на плач, и понимала, как больно было в этот момент её волчонку. Ведьма встряхнула головой, поймав себя на этих собственнических мыслях, на автомате поглаживая шерсть на загривке, которая медленно превращалась под её пальцами в золотистые растрёпанные локоны с одной стороны на концах имеющие голубой оттенок.       Послышался сдавленный всхлип и тяжелый вздох, принадлежащий явно человеку, и ведьма вынырнула из задумчивости, осознавая себя в странном положении, когда на её коленях покоилась светловолосая макушка вздрагивающей от последствия трансформации девушки, а длинные, отросшие почти до лопаток светлые волосы разметались по обнажённой, покрытой местами шрамами сильной спине.       Уэнсдей задержала дыхание, замерев на месте и приподняв руки почти с ужасом, медленно поворачиваясь на подоспевшую как раз вовремя Танаку с одеялом в руках. Вампирша тут же накинула его на плечи лежавшей на боку девушки, которая сжалась в комочек от боли.       — Ух ты, — пробормотала она, озадаченно почесывая затылок и оглядывая всё ещё лежавшую головой на коленях Уэнсдей блондинку, которая медленно приходила в себя. Она повернула голову и встретилась с расширившимися от шока чёрными глазами. Вампирша сдавленно хмыкнула, стараясь не начать смеяться в голос над неловким положением своей подруги. В конце концов, она ещё хотела жить. — Кхм… Ну, это было несколько неожиданно.       — А? — ведьма моргнула, вновь выходя из какого-то транса и возвращая внимание вампиру. Её брови тут же нахмурились, а руки, замершие в воздухе над девушкой на её коленях, она тут же сжала в кулаки и убрала прочь. И если её щеки самую малость покраснели, то этого никто не заметил. Уэнсдей досадливо встряхнула головой, отгоняя наваждение перед своими глазами, о котором она, конечно же никому, не скажет. Её голос слегка охрип, и она откашлялась, аккуратно встряхнув блондинку за плечо, укрытое одеялом. Та тут же вздрогнула и повернула голову, распахнув большие ярко-голубые глаза, пытаясь сфокусироваться на двух лицах, зависших над ней. Её глаза всё ещё застилали слёзы боли, и она активно моргала, пытаясь вновь привыкнуть к ощущениям своего тела.       — Ох… — прошептала она, наконец сообразив, что может утереть глаза руками. — Простите, я пытаюсь привыкнуть заново к человеческому телу…       — Ну, добро пожаловать обратно в двуногую реальность, щенок, — усмехнулась вампирша. — Полагаю, ты нас прекрасно помнишь?       Блондинка наконец смогла протереть глаза и сфокусировать зрение на двух женщинах. Её губы чуть дёрнулись в улыбке.       — Не всё, — выдавила она из себя, всё ещё слегка шмыгая носом, — Но да, я вас обеих помню.       — В таком случае, я надеюсь, ты осознаешь, в каком положении находишься? — сухо прокомментировала Уэнсдей, всё ещё не решаясь сдвинуться с места. Тон её голоса явно был не самым добрым, так что оборотень вздрогнула, вдруг действительно понимая, что лежит головой на коленях хозяйки этого дома. И очень опасной женщины. Её спину тут же прошибло холодом страха, и она резко попыталась встать, но с непривычки запуталась в собственных конечностях и неуклюже рухнула рядом. Одеяло с неё сползло, обнажая верхнюю половину, и ведьма тут же отвернулась, пока вампирша подавала несчастной девушке руку и помогала той встать, отводя к диванчику, вновь накидывая на её колени одеяло и протягивая заранее подготовленную рубашку на несколько размеров больше, чем была у ведьмы.       Накануне Танака обшарила все закрома дома, включая подпространственный сгиб, с помощью Уэнсдей на предмет запасной одежды, чего нашлось в достатке, самого разного цвета, фасона и размера, оставшихся тут от всех предыдущих поколений смотрителей. Так что нехватки в одежде в доме больше не было. Единственное, что некоторые вещи давно морально устарели, но кого это вообще сейчас волновало?       — Итак, — сухо начала смотритель, усаживаясь в своё кресло и складывая руки на груди, пока хлопотавшая вокруг блондинки вампирша засовывала той в руки кружку с остывшим чаем. Пальцы Энид хаотично сжимались и разжимались, отвыкнув от этих движений, так что она уже пару раз её чуть не уронила, расстроенно из-за этого скуля.       — Уэнс, — немного резко одёрнула её подруга, переводя взгляд сердитых красных глаз на ведьму. — Дай ей прийти в себя для начала.       — У нас не так много времени, — поправила тут же хозяйка дома, встречаясь, наконец, глазами с блондинкой, и на мгновение запнулась, заметив мелькнувшее в этой голубой глубине понимание. Девушка медленно кивнула, вздохнув.       — Ничего, Йоко, она права. Я действительно не знаю, сколько в этот раз у нас времени, — речь ей явно давалась с трудом, и она говорила немного медленно, но видно было, что быстро вспоминала, как это делается, а светлая голова явно достойно обрабатывала информацию. Уэнсдей кивнула с лёгким уважением. Она понимала всё то, что девчонке пришлось пережить, и, честно говоря, ожидала слезливую истерику как худший вариант, но блондинка её приятно удивила, достаточно быстро собравшись.       — Говори медленно, если тебе будет так удобно, — сказала вампирша, помогая своей невольной подопечной сделать глоток чая и промочить горло. Отставив кружку, она помогла распутать блондинке светлые волосы, и теперь они наконец смогли нормально разглядеть её лицо, а не только большие и перепуганные голубые глаза. Йоко удивлённо присвистнула, укладывая золотистые локоны и расчёсывая их невесть откуда взявшимся гребешком. — Да ты у нас красотка, волчонок. Я буду ревновать, определённо.       Молчавшая в этот момент Уэнсдей внимательно разглядывала оборотня, ведь в прошлый раз толком не уделила этому внимания. Девушка действительно была очень симпатичной: слегка округлое лицо и нервная улыбка на припухлых губах утончённо сочетались с миндалевидными голубыми глазами, которые, казалось, смотрелись ярче на человеческом лице, а не на волчьем. Ведьма поймала себя на мысли, что если бы эту девушку приодеть и выпустить в свет, то ни одна живая душа никогда бы не догадалась, что перед ними не знатная леди из хорошей семьи, а оборотень родом с прерий вольных стай. Это было странным. Уэнсдей встречала за свою жизнь множество ликанов, но на их фоне эта блондинка казалась чужой и словно белой вороной, не вписываясь в их племя ни внешне, ни по характеру. Большая часть её сородичей всегда выделялись агрессивным или нервным, дёрганным поведением, а эта была какой-то слишком аккуратной в движениях, пугливой и словно катастрофически нерешительной. Возможно, это, конечно, было из-за обстоятельств, но сейчас она совсем не была похожа на типичного представителя её рода.       — Это неловко, знаешь ли, — отмахнулась блондинка от вампирши, наконец более расслабленно вздохнув и нерешительно улыбнувшись. — Спасибо вам обеим, что заботились обо мне… — она быстро бросила взгляд на хозяйку дома и чуть смутилась. — То есть о ней. О моей волчьей части. Вы были правы относительно того, что я никак не могу повлиять на неё, и фактически я просто наблюдатель, пока нахожусь в форме волка… — она смущенно пожевала губу. — Мне очень жаль, Уэнсдей, — обратилась она к брюнетке, пряча глаза в стыдливом жесте. — Я не хотела этого.       — Мы это уже поняли, — сухо ответила ведьма, медленно, едва слышно выдыхая и незаметно сжимая пальцы в кулаки.       В этот момент на спинку дивана взобрался Вещь, бесцеремонно прыгая на колени блондинки, укрытые одеялом, принявшись тут же активно жестикулировать пальцами под восторженный визг оборотня, которая тут же его подхватила и прижала к себе, заставив оторопело замереть.       — Вещь! Боже, как я рада с тобой поговорить вслух! — она оторвала его от себя и радостно расплылась в улыбке, которая заставила вампира и ведьму озадаченно переглянуться. Под припухлыми губами девушки были отчетливо видны клыки, а ведь в человеческой форме ликаны таких точно не имели, хотя их зубы и отличались от человеческих, но совсем немного. — Друг, спасибо тебе огромное за всё, что ты для меня сделал!       — Друг? Эй, я точно буду ревновать, — шутливо усмехнулась вампирша, пряча за этим своё удивление, в то время как смотритель мрачно нахмурилась. — Но давай всё-таки поговорим о делах, потому что мы и вправду не знаем, сколько у нас есть времени.       — Ох да, прошу меня извинить, — смущённо кивнула девушка, положив руки перед собой и позволяя придатку забраться ей на плечо. — С чего мне начать?       — Начни с себя и с предыстории, почему ты оказалась в таком положении, — со вздохом произнесла ведьма, откидываясь на спинку кресла и готовясь внимательно слушать.       — Конечно, — немного неуверенно кивнула девушка и, набрав в грудь побольше воздуха, начала свой рассказ. — Меня зовут Энид, мне двадцать один год, я младшая из боковой ветви стаи Синклеров с восточного побережья последние пять лун. У меня есть четыре старших брата: Мэтью, Дарен, Ник и Титус. Моих родителей зовут Мюррей и Эстер Синклеры. Я… Я не смогла обратиться до нынешнего возраста, и меня отправили на ритуал «высвобождения», предназначенный для таких как я, не расцветших, лишив фамилии и стаи… — на последних словах её голос дрогнул, и Йоко неосознанно приобняла её за плечи, давая той молчаливую поддержку. — Это… Это позор для семьи, когда их дети не могут обратиться. Иногда подобное происходит и для таких, как я, есть последний шанс не опозорить семью и послужить богине в последний раз.       Возникло неловкое молчание, пока блондинка пыталась отдышаться от такой длинной и непривычной ей речи, пока Уэнсдей, достав грифельное перо и свою книгу для записей, быстро начала вносить в неё информацию.       — Ты сказала «последние пять лун», — уточнила она, внося услышанную информацию в записи. — Что это значит?       — Это значит «лунный год». Он немного короче человеческого летоисчисления. Три раза по пять лун — это примерно пятнадцать лет. Стаи движутся от места к месту по прошествии этого периода, и моя занимает свои становища последние позволенные пять лет.       — То есть через пять лет твоя стая начнёт движение?       — Не только моя. Все. Все стаи восточной части прерий. Это обычай, — пожала плечами блондинка, немного грустно улыбаясь.       — Ясно, — хмыкнула Уэнсдей, записывая ещё пару строк. Она задумчиво вперила свои чёрные глаза в голубые, когда вновь подняла голову. — Расскажи нам об этом вашем ритуале «высвобождения». Как он проходит, для чего предназначен, где проводится и кем?       — Это несколько… — замялась оборотень судорожно вцепляясь пальцами в одеяло на коленях. — Это как бы тайная традиция ликанов, я не уверена, что…       — Детка, они тебя прокляли, — фыркнула вампирша, зло оскалившись. — Прогнали из стаи, лишили фамилии, родства, и отправили в запретный лес, зная, что ты тут умрешь. И, к твоему сведению, если ты до сих пор этого не поняла, ты, вообще-то, не ликан.       — Пиявка правильно говорит, — хмыкнула Уэнсдей, хмурясь сильнее и стараясь расслабить челюсть, которая сжалась от злости. — Ты считаешься мёртвой и по их законам даже больше не существуешь. Твоё имя стёрли из семейных записей, будто тебя никогда в них и не было. Ты действительно думаешь, что ещё что-то им должна?       — Н-не-ет… — сдавленно всхлипнула блондинка, на глаза которой тут же навернулись злые слёзы. — Они… Они говорили, что мы уснём и вернемся в объятия богини… Что она простит нас и даст второй шанс…       Вновь повисла неловкая пауза, за которую было слышно только, как всхлипывает оборотень, прижимаясь плечом к обнявшей её вампирше, которая бросила слегка злой взгляд на ведьму, пытавшуюся явно ещё что-то добавить, но замолчавшую, понимая, что сейчас лучше дать оборотню выплакаться.       Спустя долгие минуты, она наконец продолжила, судорожно цепляясь пальцами за предплечье Танаки.       — Мы… Нас было семеро. Нас согнали со всех стай к границе с лесом. Нас даже никто… Никто не провожал, словно нас уже не было вовсе, — она судорожно вздохнула, набирая побольше воздуха в лёгкие, и продолжила: — Нас привезли на Самхейн к дальней границе ночью. Там нас ждали чёрные волки и шаман. Нам… Нам рассказывали, что после ритуала мы просто уснём, но это было не так.       Уэнсдей и Йоко тревожно переглянулись, но продолжили слушать, пока оборотень пыталась подобрать слова, стараясь не отвлекать ее в возникшую вновь паузу. Ведьма даже отложила свои записи, внимательно прислушиваясь.       — Они обращались с нами, как с животными. Запихнули в клетки и отвезли прямо к границе. Когда мы поняли, куда нас привезли, то началась паника. Каждый ликан с детства знает, что это за лес и что грозит тем, кто в него войдёт… Я помню, как нас вытаскивали по одному. Старый шаман что-то чертил на наших лбах какой-то чёрной штукой, а после все стали по очереди обращаться. Это было очень страшно и больно. Было много крови. Не так, как оборачивались мои братья или родители, я видела подобное много раз, но это… Это было что-то другое, — оборотень подняла свои заплаканные глаза, и в них на мгновение сверкнуло чужеродное золото. — Я была последней. Я всё видела. Не все смогли перенести обращение, и нас осталось четверо. Трое других, передо мной, их глаза были чёрными, и они сами побежали в лес. И всё это время все эти люди молчали. Я слышала только причитания шамана, видела его кривую ухмылку, когда он наклонился надо мной, чтобы что-то начертить на лбу, — её палец коснулся собственного лба сейчас чистого и без единой отметины. — А потом стало нестерпимо больно, как будто мне в голову воткнули серебряную иглу. Дальше помню только урывками и какие-то смутные фрагменты. Но вот, что странно — когда я побежала, они все начали кричать, но я не понимала, что именно. За мной, кажется, кто-то гнался, но я не уверена. Я помню только то, что мне нужно было в лес. У меня был путь, назначение…       — Куда? — чуть хрипло спросила вампирша. А Уэнсдей уже поняла, когда встретилась глазами с голубыми, в которых всё смогла прочесть и без слов, сухо сглотнув от понимания.       — Сюда. В центр леса. В священное место, где гнездится Первозданная Тьма. Так?       Блондинка кивнула, устало положив голову на плечо вампирши, которая непонимающе уставилась на подругу, что резко встала со своего места, заложив руки за спину, и принялась расхаживать по холлу в зад и вперед, напряжённо сжав челюсть и сведя брови к переносице.       — Ты упомянула каких-то «чёрных волков», — спросила Танака, пытаясь отвлечь оборотня от страха перед расхаживающей по холлу в раздумьях Уэнсдей. — Кто это такие?       — Чёрные волки — личная свита, которая есть у каждого шамана. У них нет языка, но есть способность к искре.       — Искре?       — Ликаны так называют источник магии, — фыркнула Уэнсдей, останавливаясь напротив дивана и складывая руки на груди. — Они имеют в виду способность к резонансу.       Брюнетка перевела взгляд на блондинку, которая под ним испуганно съёжилась, и медленно выдохнула сквозь сжатые зубы.       — Энид, — позвала она, стараясь удалить из голоса кипящую ярость. — Как давно проводится ритуал «высвобождения»?       — Я… Я не знаю, — ответила она, приподнимая голову и с дрожью по спине вглядываясь в темноту глаз смотрителя запретного леса, в которых сейчас яркими огнями плясали красные искры. Девушка сглотнула. — Но я как-то слышала, что подобное проводится с тех пор, как пала Селена.       Перо в руках ведьмы с сухим хрустом переломилось пополам, от того как сильно она его сжала, и даже вампирша ощутила волну жгучей ярости от подруги в этот момент.       — Уэнс?       — Больше четырёхсот лет, — тихо, сквозь сжатые челюсти выдавила ведьма, пытаясь подавить вскипевшую в её жилах злость. — Все. Все до единого опустевшие в этом чёртовом лесу — последствия этого ритуала.       В груди ведьмы пылала тёмная ярость. Сотни лет никто из её предков не мог понять, какого чёрта здесь объявляются ликаны, превращаясь в опустевших, несмотря на запреты, легенды и даже войны. Сотни лет запретный лес наводняют твари без души, с которыми опасно иметь дело даже смотрителям. И каждый раз ответ от стай был один — они не имеют к этому отношения. Всегда ограничивались тем, что в лес сбегают отречённые, преступники и те, кого выгнали. А сейчас выяснилось, что они сюда собственных проклятых ими же детей отправляют. И не просто так, а с определённой целью — добраться до сердца леса, святая святых колдунов и место, где гнездится Первозданная Тьма, мать богов и их Немезида. Зачем? С какой целью? И почему…       — Почему ты выжила? Не потеряла душу, не стала опустевшей… — вслух произнесла Уэнсдей, задумавшись, но тут же поняв, хлопнула себя ладонью по лбу от досады, что не додумалась раньше.       — Истинный оборотень, — почти одновременно сказали она и вампирша, ощущая, как по спинам обеих прошёлся холодок.       — Ну и дела… — сдавленно выдохнула Танака, огромными глазами уставившись на блондинку.       — Одно из двух, — раздражённо прошипела ведьма, возвращаясь в своё кресло и внимательно глядя на девушку в руках подруги. — Или это было спланировано кем-то с самого начала, или они сами не ожидали, что ты окажешься истинным оборотнем, — она тяжело вздохнула, откидываясь на спинку кресла, прикрывая глаза и пытаясь собрать мысли воедино. Действительно. Последний истинный оборотень умер, по слухам, спустя несколько десятков лет после падения Селены.       — Эй, щенок, — мягко привлекла к себе внимание блондинки вампирша, пока её сумрачная подруга задумалась. — Этот шаман, который проводил ритуал. Ты его раньше видела?       Уэнсдей вновь вернула внимание блондинке, опасно сощурившись, когда та медленно кивнула.       — Да, — растерянно проговорила она, переводя взгляд с одной девушки на другую. На дне её голубых глаз залегла боль предательства и вернулись злые слезы. — Это мой дед.       — Великая Тьма… — выдохнула Танака, прижимая к себе съёжившуюся от такого откровения блондинку.       Вновь повисло молчание, которое вскоре прервала, как ни странно, Уэнсдей. На её губах появилась тень злой ухмылки, от вида которой вампира пробрало до костей.       — Очаровательно, — выдохнула она с сарказмом и после минутной паузы продолжила. — Что ж, пиявка, похоже, у тебя будет много дел помимо разведки прерий.       — Тебя что, совсем не беспокоит то, что она таки добралась туда, куда ей приказали?       — Нет, — усмехнулась чуть шире ведьма, а на дне её зрачков снова вспыхнули красные искры. — Что бы они ни планировали, они крупно просчитались, отправив к Великой Тьме последнего из истинных оборотней с таким грошовым проклятием в довесок. А значит, ты, — она указала пальцем на оборотня, довольно щурясь, — единолично сломала им все их вековые планы к чертям собачьим просто своим существованием.       — Что ты… — начала было Йоко, но замолчала на секунду, расплываясь в хищной улыбке, вдруг осознавая весь смысл. Ошарашенная блондинка непонимающе переводила взгляд с одной на другую, пока смотритель, наконец, не решила внести ясность.       — Видишь ли, Энид, Первозданная Тьма — совершенно не то, чем её себе представляют все народы, живущие на континенте. Она уже разрушает твоё проклятие. Само твоё нахождение здесь уничтожило любой след и любой шанс, который те, кто это с тобой сотворил, вкладывал в этот «заговор».       — И лишил их возможности теперь продолжать это, — довольно улыбнулась вампирша, выставив клыки на обозрение.       — Я не понимаю… — удивленно приподняла брови оборотень.       — Ну… Это долгая история, — вздохнула Танака, потрепав рукой по светлым волосам девушку, и успокаивающе улыбнулась. — Тебе стоит понять две вещи: первое — тут ты, наконец, в безопасности.       — А второе, — продолжила Уэнсдей, сузив глаза. — Великая Тьма ненавидит посягательств на свою территорию, а проклятие — это отличная нить к тому, кто это сделал.       — Так что больше никто и никогда не сделает ни с одним ликаном того, что сделали с тобой.       — И «кисть проклятий» можно больше не искать.       — Да о чем вы?! — всерьёз забеспокоилась Энид, не понимая до конца, что происходит.       — Хм, — задумчиво и как-то подозрительно изучая блондинку взглядом, произнесла ведьма, постукивая пальцами в кольцах по подлокотнику кресла. — Ты знаешь, что такое «Мор»?       Оборотень почувствовала, как по её спине стекла ледяная капля пота. О, она знала. Весь континент знал, что такое «Мор», прокатившийся полтысячи лет назад по землям разумных и унесший жизни всех чёрных колдунов, которые когда-то давно пытались узурпировать запретный лес и власть над всеми землями. Ходили слухи, что их прокляли боги за высокомерие… Но, судя по всему, она не знала всей истории.       Взгляд её голубых глаз был прикован к этой едва заметной хищной усмешке женщины, сидящей в кресле напротив, и по какой-то причине её сердце содрогнулось, а по рукам, по самым кончикам пальцев прошлась едва ощутимая дрожь. То ли от страха, то ли от предвкушения. Но эту ухмылку она явно запомнит надолго.              

***

                    — Доброе утро! — радостно помахала рукой светловолосый оборотень, сидя на стуле за дальним концом длинного стола в столовой, пока довольная чем-то Танака готовила у плиты.       Осоловевший спросонья взгляд ведьмы тупо уставился на того, кого она тут увидеть вовсе не ожидала. Ночью, когда они закончили свой разговор, Уэнсдей отправилась к себе в комнату, оставив вампиршу с оборотнем наедине, и думая, что утром вместо блондинки снова будет её волчица. Вот только что-то пошло не так.       Ошарашенная ведьма тупо уставилась на блондинку, опускаясь на свой стул и пытаясь подобрать слова, пока на стол перед ней не опустилась кружка с уже сваренным для неё кофе, и она, наконец моргнув, перевела взгляд на подругу, судорожно вцепляясь пальцами в ручку посуды.       — Что происходит?       — Понятия не имею, — пожала плечами явно довольная вампирша. — Я ушла к себе перед рассветом, оставив волчонка в холле на диване, а когда, подремав пару часов, встала, чтобы заняться завтраком, увидела, что она всё там же, всё в том же состоянии. Пришлось, правда, одежду поискать более приличную. Но, как видишь, у нас тут новый целый человек, а не волк.       Уэнсдей снова моргнула, отпивая свой кофе, и внимательно оглядела блондинку, болтающую ногами в паре мест от неё и сидящую на стуле с большой кружкой чая в руках, да довольно улыбающуюся. Её волосы были аккуратно расчёсаны, мягкими волнами спадая на сильные плечи, хотя одна прядь упрямо сваливалась на середину лба. Вчерашняя безразмерная непонятного цвета рубашка исчезла, а на её месте красовалась тёмно-розовая странного оттенка растянутая вязаная кофта, дополняли это широкие и удобные штаны, тёмно-коричневые с неаккуратной дырой на одном колене, а на ногах были яркие, почти жёлтые вязаные носки, всунутые в чёрные тапочки.       Веко на левом глазу ведьмы нервно дёрнулось. Утро только началось, а в её столовой, уютной, привычной и почти монохромной, образовался живой взрыв цвета и если бы не пара бледно-голубых прядей в светлых волосах с правой стороны, то она бы даже не признала в этом улыбающемся от уха до уха человеке своего оборотня, к которому успела привыкнуть.       — В любом случае, сначала поешь, — всё так же ухмыляясь, поставила на стол перед ведьмой тарелку вампирша, и не найдя, что ответить, Уэнсдей молча взялась за вилку. После всей информации, выясненной ночью, её голова и так была переполнена мыслями, а теперь добавились ещё и дополнительные. Она медленно прожёвывала свой завтрак, даже не обратив особенно внимания на то, что приготовила подруга, не сводя взгляда чёрных глаз со светловолосой девушки, на плече которой ещё и, ко всему прочему, сидел Вещь, неторопливо что-то жестикулируя, чему сама блондинка улыбалась и периодически кивала. Ведьма всё ещё не могла определиться в том, как ко всему этому относиться, но явно не была готова об этом думать.       — Да, я тоже была удивлена, — произнесла Йоко, садясь на стул рядом с ней и ставя перед собой чашку с чаем. — В принципе, я предполагала, что так будет, но судя по всему, проклятие в её голове ещё не до конца разрушено, так что она в любой момент может снова обратиться. Вопрос только в том, когда?       — Почему она так выглядит? — хмуро поинтересовалась ведьма, ощущая, как у неё начинает болеть голова.       — Как? — удивлённо приподняла широкие брови вампирша.       — Как… — Уэнсдей неуверенно махнула рукой, словно обводя фигуру девушки, — Как будто отобрала вещи у нищего из трущоб, выбрав самые яркие.       — А, это, — довольно усмехнулась Танака, слегка щурясь из-за света из окна. — Она сама выбрала эти вещи из горы того, что мы с тобой отыскали на складе. Сказала, что если неожиданно снова обратится, так хоть не жалко будет испорченной одежды.       Уэнсдей нахмурилась на это заявление. По всему выходило, что девчонка рассчитывала на то, что в любом случае контролировать своё обращение не сможет и, чтобы не доставлять неприятностей, выбрала самые старые и ненужные вещи. Хозяйка дома раздражённо поджала губы. Почему-то ей не нравилась мысль о том, что оборотень вынуждена ходить в обносках.       — Отвратительно, — выдавила она из себя, заметив подозрительный взгляд подруги, и тут же поспешила оправдаться. — Я имею в виду цвета.       — Ты сама, помимо своих любимых чёрно-белых вещей, иногда носишь красное, — саркастично изогнула широкую бровь вампирша. — Если уж на то пошло, то это скорее мой цвет, чем твой.       — Красный — цвет крови. Его я ещё могу переносить.       — М-да? Ладно, скажу об этом Мортише, когда появлюсь дома, — ехидно усмехнулась подруга, подозрительно сощурившись. — Кстати. Что будешь делать? Я собираюсь уйти через пару дней, и вы останетесь здесь вдвоём ещё чёрт знает на сколько.       — Мне нужно делать что-то особенное? — так же выгнув бровь, непонимающе уставилась на подругу ведьма, заставив ту разочарованно вздохнуть.       — Я имею в виду её. Ну, ты знаешь, — пожала она плечами, пытаясь подобрать слова. — Вам предстоит жить под одной крышей как минимум до весны. И если она всё чаще будет человеком, то вам придётся искать общий язык.       Уэнсдей задумалась на мгновение. Действительно, что ей делать теперь с этой девушкой? Заново находить общий язык с почти незнакомым человеком казалось лишь ещё одной головной болью в ближайшем обозримом будущем. Ведьма протяжно вздохнула, понимая, что деться здесь было точно уже некуда. Она сама, собственными руками привела это существо в свой дом. И теперь, даже несмотря на смену формы и тот факт, что это был всё тот же волк, которого она случайно спасла, она несла за это ответственность.       — Не знаю, Йоко, — сделала она глоток своего любимого напитка и вновь устремила взгляд на солнечно улыбающуюся девушку за другим концом стола. — Привыкать?       — Хм… — задумчиво хмыкнула вампирша, едва заметно усмехаясь чему-то своему. — Это будет занятно.