Только между нами

      Жгучий воздух забивается в лёгкие, ошпаривая изнутри с каждым вздохом. Ви задыхается гарью, смаргивая с щиплющих глаз горячий пот, и слепо нащупывает в нагрудном кармане бронежилета бустер, который немного умалит пожар в мозгах и теле. Секундный перерыв позволяет пропустить через себя ледяную волну бодрости, вытравливающую и гарь, и боль — адреналин въёбывает по жилам одномоментно, разгоняя сердце. Адская смесь химикатов усиливает каждый звук и запах извне: с лихвой бьёт по башке, расширяя разум за пределы самосознания в пространстве и лишая любого физического дискомфорта.       Ви, не позволяя противнику совсем рядом воспользоваться этой заминкой, резко выглядывает из за укрытия — какой-то ржавой раздолбайки, встрявшей посреди дороги, когда началось всё это умытое кровью и пылью месиво — и едко ухмыляется про себя.       Выстрел винтовки пробивает бензоколонку, возле которой так, будто, сука, по заказу, удачненько болтается сразу несколько боевиков в обмундировании «Милитеха» с ног до головы. И, блядский Боже, как же они всех заебали! Знали бы эти уроды!       Земля сотрясается в выжигающем пламени взрыва. Теряется связь с реальностью на долгие, опасные для жизни, секунды. Уже давно не ясно где верх, где, сука, низ и палить приходится почти наугад. В гуще событий этой ёбанной мясорубки смешивается шквал оглушительных звуков: выстрелы, взрывы, крики.       Пёсий город передаёт пламенный "привет" о своих ежедневных реалиях и могучем, абсолютно ебанутом, стиле бытия. Будто снова там оказался.       А потом всё стихает на бесконечные мгновения. Ви отчётливо слышит скрежет метала, хрипы где-то совсем неподалёку и жалобный вой подбитой турели. Как мало нужно, чтобы возвысить степень пиздеца в этом хаосе — один, блять, выстрел.       Пока пыль не осела, Ви выглядывает вновь.       И тут ему в ответку прилетает осколочной.       Вот так вот. С нихуя.       Хотя почему с нихуя? Вполне заслужено.       Гранату Ви, на манер ёбанной жертвенной мессии, без промедлений хватает в руку, крепко сжимая в пальцах и, отсчитывая секунды надсадного нагнетающего пиликанья, швыряет обратно со всей дури и силы. Такой презент ему и даром не нужен. Пускай заберут, уёбки, обратно.       За очередным взрывом следует колокольный звон в ушах. Ви снова задыхается, но уже от буйного, бесконтрольного гнева, остервенело выгрызающего душу. Его боль и страх, в котором он мариновался последние полгода, воплощается в пламени, неминуемо разгорающегося где-то впереди. Символ готовности стоять до последнего. Его ярости, слепящей глаза. Хаос, безумие и затуманенный рассудок — всё как он любит. Дерзкая взрывоопасная, блять, романтика.       Следующий взрыв замедляет время под давлением липкой, леденящей жилы паники — рокочет прямо в миллиметре от его укрытия, оглушая и дезориентируя.       Тачка, за которой он прячется всё это время, подскакивает на месте, как резиновый мячик и Ви отшвыривает в сторону, болезненно вбивая в землю спиной.       Вот ведь пидорасы... Гранатомёт из каких-то злоебучих закромов достали. С этого им, пожалуй, стоило начинать.       Благо, перезарядка у этих хуйней долгая — успеет ещё парочку уложить.       И Ви уже принимает более-менее устойчивую позицию, переползая от горящей раздолбайки в укрытие, сулящие, непосредственно, укрытие, а не перспективу разойтись по швам в любую секунду и забрать его на тот свет. Прячется за мусорными баками — совершенно неблагородно и тупо. Парочкой рикошетов его точно достанет, но за неимением лучшего... Остаётся только, сука, верить железобетонной и хромированной верой в себя и свою удачу, что его не продырявит, как картон.       И этими нехитрыми поползновениями Ви, разумеется, выдаёт себя как на ладони — только плюнуть в сторону и размазать контрольным выстрелом.       Но вместо пули в рожу, Ви ловит ещё одну осколочную.       Граната приземляется аккурат на расстоянии вытянутой руки — то ли пидорасы не шибко меткие, то ли хотят взять его измором.       Они, сука, просто издеваются...       Только и успев сгруппироваться, прикрывая жизненно необходимые места, и катнуться в противоположную сторону, он думает, что в данный же момент отдал добрую половину часть души Богу анархии.       Не знаю, чего мы добьёмся, но на уши всех поднимем точно.       А этого Ви, вообще-то, и добивается. Но никак не рассчитывал здесь же и откинуться.       Шальная шрапнель остро ввинчивается в бронник, вгрызается в разные участки тела беспорядочными колючими осколками. Он нихрена не слышит и не видит — оглушённый, ослеплённый и отупевший в своей бешенной ярости тупой еблан, которого, как ни старайся, измором не взять точно.       Ему бы, с его аппетитами, оперативную группу возглавлять — тут не просто случайная стычка намечается, а целое, сука, объявление войны. Своей собственной войны за почти вымершие идеалы. А разве не так становятся Легендами? Протест за весь этот блядский, изрешечённый, выгоревший в безобразное и уродливое ничто, город.       И протест этот совсем не одиночный. Потому что эта война общая. Потому что гигантские группы членов двух разных банд остервенело и неустанно сражаются с ним бок о бок. И с завидным успехом успевают создавать их общему противнику проблемы, исправно паля во всё, что движется. Сколько же их полегло... Ви ёбнется, если начнёт пересчитывать израненные, изуродованные и бездыханные тела, гаснущие алым хромом. Своих и чужих. И именно просто пройти мимо "своих" Ви, разумеется, не мог. Не в его это чести, в конце концов.       Хотя понятие "свои" как будто уже утратило какой либо смысл. Есть просто "чужие".       «Мальстрём» повылезал из своих подвалов бесчисленным множеством, как только корпа попыталась заявить права на Нортсайд и облюбовать «Олл фудс» своим неутолимым голодом занять каждую, сука, нишу. Это, видимо, становится последней каплей. Той самой, в которой Ви, с резким ужасом замешательства, наблюдает столь остервенелый отпор. Будто те только и ждали «Милитех» на своём пороге. Будто никто и никогда до этого не провоцировал их настолько показательно и явно.       Здесь же и «Мусорщики», забывшие на данный отрезок времени о том, что они друг другу ни разу не друзья: ни «Мальстрёму», ни самому Ви. Эти вообще, казалось, сразу везде. Облепили всё пространство, куда падает взгляд, яркими красками своей братии и вносят свой собственный огонь в эту мясорубку — сколько не дави этих тараканов, не вытравить. Уж со своего-то родного района точно.       И братия эта просто пиздец, с какой стороны не взглянуть: его соратники нынче, ранее — заклятые враги по старым дрязгам. Но кто Ви вообще такой, чтобы упускать шанс вписаться, залупнуться, сука, как конченному еблану, влететь в самую кульминацию драки неудержанным вихрем и... Выебать «Милитех» в сухую и без подготовки.       Потому что, блять, именно так становятся Легендами.       Да ты просто ахуевший.       С этим Ви, пожалуй, согласен.       Отхаркивая в сторону вязкую слюну и прислушиваясь к собственным ощущениям, Ви не чувствует ничего, кроме запала, взывающего вылезти и ебашить дальше. Минус стимуляторов в том, что им свойственно упрямо и неумолимо затыкать любую попытку мыслить логически. Кружат, вертят этот яркий и громкий мир, мешая осознать до конца что вообще происходит и куда в первую очередь обратить внимание.       И по этим самым собственным ощущениям Ви сейчас мог бы сравнять каждый миллиметр этого места с землёй, выжечь любого причастного и, сука, непричастного в кровавую жижу и разворотить каждый дрон, вьющийся над их головами. Слабое понимание, что шкура и без того потрёпана до вымученного предела, вяло бьётся где-то на периферии замыленной туманным бельмом призмы восприятия.       Поэтому Ви тратит секунды, чтобы бегло осмотреть себя, смутно осознавая нетрезвым разумом вполне закономерный риск подохнуть из-за того, что он вовремя не заметил какую-нибудь дыру в боку, раздробленную кость или внутреннее кровотечение. Потому что теперь более смертный, чем кто бы то не было в ёбанном Найт-Сити.       Мир обычных людей.       И среди них Ви, который тупо пялится на свою правую окровавленную руку. Ладонь неконтролируемо трясёт то ли от вброса бурлящих гормонов, то ли от притуплённой этими самыми гормонами боли.       Ви не досчитывается двух пальцев и одной фаланги.       Ви понимает, что в этом замесе он больше не боец.       Потому что каким бы упёртым, ахуевшим и способным не был — возможность держать оружие только что утратилась в крови и взрывах.       Но это малая потеря в борьбе за светлое будущее.       Озираясь по сторонам, он ловит взглядом одного из «Мусорщиков», выпускающего автоматную очередь в сторону неприятеля с лицом, искажённым примесью какой-то неадекватной эйфории и боли. Те были на грани, на пределе — на том самом, когда уже до последнего, выкашливая кровь и кишки. Восстают в безжалостной действительности, в готовности полечь прямо здесь. Без красивых речей и замогильного камня. И эта готовность восхищает, блять, вдохновляет и напрочь перекрывает любую мысль о том, чтобы сдаться, прекратить эту безумную гонку... И это он, блять, проникается к «Мусорщикам» уважением? Знаменательный день, не иначе.       Их уже давно прижали в угол. Изначально, в численном количестве, естественно, силы были практически равны. В вооружении, отнюдь. Боевые огромные броневики в меках, грузным топотом сотрясающие землю, быстренько подсуетились, ошпарили лютым и нескончаемым огнём — деваться оказалось некуда.       Шанса капитулировать и сбежать Ви не видит.       Соберись. Ты лучше их.       Эти слова — эти мысли — словно пытаются погладить по голове: успокоить и вернуть в, пусть и жестокую, но реальность. Вверить ту самую стойкость, силу воли и духа, о которых он резко забывает, когда понимает, что больше нихуя не может сделать.       Но Ви вообще-то может, что бы ему эта самоуверенная непреклонность не пророчила. Ви вообще-то не какой-то хуй с улиц. Бывший корпорат, бывший агент контрразведки и бывший агент ФРУ. Соло — всегда. И будь он, блять, хоть трижды сдохшим в собственной крови и разрывающей на атомы мигренью, если не достоин ставить себя наравне с Морганом Блэкхэндом, Сантьяго Альдекальдо и Бестией.       Или тем же Джонни Сильверхэндом.       Он прекрасно понимает, что он — не они. Со своей историей, прошлым, принципами. Принципами, которые он сам себе установил. Именно они указывают путь, склеивают обратно и двигают вперёд.       И он действительно может стать ещё лучше.       Приказав биомонитору урегулировать циркуляцию кровообращения, чтобы не потерять сознание от кровопотери в самый неподходящий момент, Ви лёгким движением левой руки скидывает с макушки инфовизор — до сих пор, блять, не ясно, как он не слетел в сторону, держась на честном слове. Настаёт пора нового хаоса.       И Ви, как одержимый, ловит взглядом дроны, беспорядочно нависающие над полем брани и разрозненно гудящими мантру о неминуемой гибели. Рано или поздно.       Предрекая ту самую гибель, Ви губит их сам — буквально заставляет подлететь к противнику, перехватывая контроль, и аннигилироваться; открыть огонь по своим, самоуничтожиться прямо над бошками боевиков злоебучего «Милитеха». И вот последний броневик в неповоротливой меке вспыхивает на манер спички, опаляя мир дымом и смогом: взбесившись из-за потери контроля, шатается огромной покорёженной скалой и жалобно трещит, прежде чем грузно и неотвратимо рухнуть, в который раз сотрясая землю.       Масштабы погромного и тотального хаоса выходят на новый уровень, хотя казалось, что дальше некуда. Ви тут же пытаются ломануть дистанционно, но не тут-то, блять, было. Хоть какое-то преимущество отсутствие имлантов даёт ему выиграть время. Выиграть расстановку позиций. Заклятые враги Ви, в лице «Мусорщиков», сейчас будто и забывают вовсе, что его рожа создавала им много проблем в своё время. Они, чутко уловив разрозненность и неразбериху в рядах врага, прут вперёд. Самоотверженно и мужественно.       «Херовина» огрызается красным отблеском перед глазами, парируя на попытку наслать «Сбой оптики» на пидораса со всё с тем же гранатомётом в руках тупым и необоримым отказом. Затраты объёма памяти на пике — жди, долбоёб расточительный, восстановления.       Значит, по старинке.       Ви, вторя своим соратникам воли случая, перехватывает верный Малориан в левую руку. Хоть как, хоть, блять, с горем пополам и через ебучие непроглядные ебеня — выстоять он обязан. Чувствуя себя бесконечно немощным в упёртой попытке воевать непослушной и неповоротливой левой рукой, которая отказывается держать пистолет привычно ровно и непоколебимо, Ви даже куда-то попадает. По справедливости: если бы он держал эту оборону в гордом и самоотверженном до одурения одиночестве, то это бы точно стало фееричным финалом его до пизды смешной и жалкой жизни.       Они — всем разобщённым и разносторонним скопом, сведённым общим врагом — отгоняют разъярённой, мать его, беспощадной атакой. До победного. До, блять, утробного рыка ненависти.       Хватает добить только ещё с десяток. И «Милитех» капитулирует, чуть ли не сверкая белым флагом и пятками, уматываясь. Капитулирует, скрываясь от их безумного отпора, отвечая жалким беглым огнём. «Милитех» сдаётся их почти животному рвению показать кто здесь, сука, главный, позорно сворачивая остатки своего ёбанного крысиного тщеславия и самоуверенности.       «Мусорщики» пестрят едкими красками в бликах полуденного солнца, выжигающего иссохшие в никчёмный песок извилины, выжженные ещё до этого бурлящим коктейлем стимуляторов. Подгоняет корпу последним взрывом из РПГ вдогонку и грубо матерят их на своём резком русском.       «Мальстрём», вторя им, гонит этих крыс почти до следующего района, искрясь бешенством в неустанной настойчивости, под вой полицейских сирен и гул ави «Макс-Така», намеренного закончить весь этот пиздец.       А Ви остаётся в стороне от этой погони длинною, сука, в жизнь. Остаётся стоять посреди развороченной улицы. Среди багровых пятен крови, тонкими ручейками растекающимися по магистрали; среди крошки бетона, асфальта и стекла, хрустящих под подошвой.       Пространно смотрит на те самые бездыханные тела, где затерялись и простые гражданские, уличившие не тот момент, чтобы выйти на улицу. Тела развороченные, размазанные и перемолотые этой войной.       И почему-то безразлично.       Потому что уже насмотрелся за жизнь.       И теперь подсчёт трупов кончается на сотнях, а не десятках.       И ради чего?       Ви изначально не рассчитывал, что любая одержанная победа в этом продолжительном противостоянии интересов за свою правду значительно перевернёт ход событий или впишется в историю. Победа в битве, но не в войне. Ви просто надеется, что это хоть к чему-нибудь приведёт. К меньшему количеству раскуроченных тел на улицах, к прекращению бомбёжки под окнами. К более смелым действиям со стороны банд; к готовности унять дрязги на время, чтобы напомнить ахуевшим корпоратским мразям, что улицы — не их территория. Объяснить, что свободу не выжечь напалмом и не заткнуть гранатой.       И что-то всё таки получается. Долгими, мучительными и кровавыми сражениями хуй пойми за что. За всё сразу. За желание напомнить о готовности скалить зубы. За тех, кто не в состоянии выстоять и защищаться. За тех, кто погиб и ещё погибнет. Сражения эти бесконечны. Не первые и не последние. Сотни раз испытанная на прочность сила воли заслуженно млеет в грубой радости от очередного, пускай и незначительного, достижения.       Они отвоевали район.       Какой-то блядский никчёмный район. Пока что это триумф. Окрыляющий, оправдывающий каждый пролитый литр крови. Но всё ещё "никчёмный". Потому что, если подумать, то уже через неделю, через день или сегодняшним же вечером его опять, наверняка, займёт если не «Милитех», то какая-нибудь другая корпа.       И именно сейчас Ви понимает Джонни Сильверхэнда, ёбнувшего по башне «Арасаки» в своё время. Понимает как никто другой.       Не из мести, не от избытка свободного времени и кипящей в жилах дури молодости. От тошнотного понимания, что вот эта самая война — беспощадная и жестокая — охватила весь мир по воле корпораций в угоду собственному же благополучию на своих блядских высотках. Они все в рот ебали вот эти вот жертвы, потери, кровь, слёзы и боль. В рот ебали их — обычных людей, чьими костями прокладывают себе путь к власти и богатству. И в рот ебали свободу, пытаясь подчинить: заставить ползать, пресмыкаться и умирать за свои "возвышенные" идеалы. А не согласных с их "возвышенными" идеалами оставляют такими вот трупами на улицах города.       Из желания остановить весь этот нечестный пиздец. Другого способа достичь этой цели Сильверхенд не видел.       А Ви пообещал себе не повторять ошибок Джонни.       Но понимает его каждой, блять, клеточкой своей очерствевшей души и каждым перепаянным в мозгах винтиком. Понимает, потому что, наверное, это было неизбежно. Ведь Ви единственный, кто сумел пролезть в самые мрачные потёмки его души, разума и воспоминаний.       И здесь и сейчас всё та же война за власть и богатство — либо жизнь настолько предсказуема или циклична, либо эта война вообще никогда не заканчивалась.       Знакомые тиски сдавливают горло. Вик советовал ему "избегать стрессовых событий и мест". Вик вообще много чего советовал: правильных вещей, важных. А Ви будто всегда знает как лучше. Наступает себе на горло, блять, и собирает каждую граблю своей настрадавшейся тушей. Так же, сука, веселее — глотать горькие колёса, способные восстановить баланс ментальной подноготной; откачивать себя под горячим душем, глуша накатывающую панику.       Но и по-другому Ви не может. Не умеет.       Вдыхая воздух, отяжелевший свинцовым дождём в запахе пороха, гари и выжженной плоти, чтобы не позволить тревоге взять вверх Ви понимает, что идея хуйня — он тупо давится в чувстве неправильности всего этого дерьма.       И снова слышит этот ебучий вентилятор.       Шуршит, жужжит, блять, навязчивым потоком бесконечной конвульсии невысказанных слов. В отчаянии поиска правильного пути. Не тратить недели и месяцы в бессмысленном ожидании.       Не тратить второй шанс в пустую.       Ви уже знакомо трогает жетоны, цепляя пальцами цепочку, чтобы привести мысли в порядок. Сдавленный хрип выходит сам по себе: неконтролируемо вырывается из глотки, когда правую руку, прошибает хлёстким отзвуком боли. Удивлённо подняв ладонь к глазам, Ви жмурится, в попытке вернуть расфокусированную пылью оптику в адекватное состояние. В висках стучит, гормональный всплеск всё давит и душит, обещая держать эту бурю ещё ближайший час, как минимум. Ощущение собственной неуязвимости требует вот прямо сейчас закончить страдать хуйнёй. Двигаться-двигаться-двигаться. Ловить пули. Пойти разъебать что-нибудь ещё.       Ви снова не досчитывается двух пальцев и одной фаланги.       Неуязвимость. Да. Как же.       А точно ли это малая потеря в борьбе за светлое будущее? Сегодня пальцы, а завтра что? Его собственная голова?       В Найт-Сити и без того так до сих пор не могут определиться жив он или мёртв. Он и сам не может.       Зато способен осознать, что стоять на месте не имеет права. Пускай, сейчас час под дозой адреналина и эйфоретиков кажется бесконечно долгим. Как только эффект спадёт — накатит. С тройной, сука, силой. Тогда только и останется, что вышвырнуть себя в ближайшую подворотню, чтобы закончить это ебучее созерцание кромешного Ада под собственные предсмертные хрипы.       На всякий случай перепроверив биомонитор, который выдаёт не столь уж удручающую картинку, Ви пошатываясь, перебирается через покосившийся забор и, наплюнув на всё и всех вокруг, просто вызывает себе тачку с автопилотом, чтобы не заёбываться лишний раз. И уже распластавшись на задних сиденьях вытряхивает своё тело из бронника, сдавленно пыхтя от неприятных слабых импульсов боли, скопившейся в напряжённых мышцах.       Шрапнель искусала всю правую руку, оставив после себя миллион мелкой крошки, которая впилась в плоть злыми пиявками. Это и отсутствие почти трёх, блять, пальцев, максимальные повреждения. Не считая трещин в двух рёбрах, запоздало зафиксированных биомоном, всё ещё проводящим сканирование. Сейчас может ещё какая хуйня всплывёт.       Именно рёбра, которым без синаптического оптимизатора заживать придётся хрен пойми сколько, могут свалить Ви в горизонтальное положение многотонным овощем надолго. И хуй бы с ними — пальцами — самый простой имплант не будет попадать под характеристику боевой техники... По крайней мере, Ви надеется всей душой. Иначе это реально станет самым беспросветным пиздецом, которого для полного счастья в этот период жизни, сука, и не хватает.       И не то что бы Ви себя сейчас жалеет: старается решать проблемы по мере их поступления. Он, если захочет, и ногой, мать её, стрелять научится или ещё какую-нибудь приблуду у Мигеля закажет. Просто... Заебали все эти страдания.       Звонок Вектору происходит скорее на автоматизме. Ви уже давно загнал его контакт в быстрый набор, поскольку частенько приходилось раскладываться на его риперском кресле. А куда ещё звонить? Рипера лучше в городе нет. Пускай, это и не совсем правда — размениваться Виктором на кого-то другого совесть и многолетняя дружба не позволит. Кроме того, только Вектор в курсе о его определённых особенностях организма, перетерпевшего расколовший мозг биочип и последующую операцию. Что-то кому-то разжёвывать Ви заебался тоже.       — Хэй, Вик. — хрипло тянет Ви, чувствуя, как слова обжигают глотку от скопившейся на корне языка гари. Хоть синтолёгкие из него не выпотрошили. Так что, как бы он не старался вытравить свою сущность никотином, подохнуть от рака ему в любом случае не грозит. Это вообще самый низкопроцентный вариант оказаться в могиле с его-то образом жизни. — Занят сейчас?       Ви заходит сразу к делу, потому что не уверен в своей способности в ближайшем времени выговорить много слов в перспективе продолжительного светского диалога о том как у кого идут дела.       А вопрос вообще-то насущный, учитывая, что теперь к Виктору нужно записываться на неделю вперёд. Ебучий «Зетатех» плотно подхватил его в тиски за яйца. Грустно это всё, блять. Грустно каждый раз, когда в памяти всплывал тот самый Вектор, удручённо отчитывающийся перед корпо-сукой, требующей немедленно её прооперировать. Грустно, потому что Ви не было рядом, когда эта хуйня случилась; когда Вика прогнули и уничтожили в знакомой клинике всё то, что грело душу.       — У меня выходной. — его особенность брать трубку моментально, буквально спустя пару гудков, не раз спасала Ви жизнь. Отзывается Вик немного сонно с усталыми хрипящими нотками в голосе. Гадство. — Рассказывай, что случилось, малыш.       И как будто Ви не может просто позвонить и спросить у него о жизни. А часто ли он вообще это делал?       Двойное гадство.       Справедливости ради, за последние две недели Ви вообще выпадает из любого социума и простой приземлённой жизни, сталкиваясь на улицах с корпорациями. И даже перестал принимать заказы от фиксеров в этот отрезок времени, отводя каждую секунду жизни этой войне. Свободное время в целом исчезло напрочь. Напряжение в дрожащих мышцах и неподъёмная усталость, давящая на плечи, нагнетают необходимостью остановиться и выдохнуть. Тоже взять выходной. Теперь, видимо, и выхода не останется.       — Бля. Отвлекаю? — Ви кряхтит в ответ не менее устало, уже жалея, что позвонил именно Вику. Как-то стыдно вклиниваться в его планы и мешать заслуженному выходному.       — Я же сказал: рассказывай. — уже чуть более резко произносит Вектор, не оставляя выбора и давя тихую усмешку.       — Сможешь принять? Меня снова надо починить. Плачу по двойному тарифу.       — Подъезжай сразу ко мне домой. Поведуешь какие корпорации на этот раз тебя обидели.       — Да всё те же. — не сдерживает смех Ви, испытывая безграничное облегчение и благодарность за готовность Виктора помочь. Он всегда принимал его на своём пороге в любое время дня или ночи. Ворчал, конечно, постоянно; обзывал Ви недальновидным идиотом, но никогда не бросал и не отказывал в поддержке. — Скоро буду.       Звонок Вектор сбрасывает сам, а Ви выдыхает, оперившись лбом о холодное окно тачки. На улицах за тонированными стёклами так неправильно пусто, что можно подумать, что весь мир одночасно вымер нахуй. Выбитые стёкла окон домов и забегаловок, покорёженные автоматы, остановки и заборы; вездесущий серый мусор, дыры от пуль в раскуроченном асфальте и присохшие подтёки крови — долбанный апокалипсис. Отвоёванный район ещё долго будет реабилитироваться. Не говоря уж о людях, с секунды на секунду ожидающих на своих улицах военного конвоя или новой перестрелки.       Это реально ёбанный пиздец. Нечестный и бесконечный.       И даже безмолвный, пророчащий умиротворение до конца дней, бескрайний лес, который Ви ревностно сохранил в памяти, не в состоянии отвергнуть эту грязную реальность. А Ви не настолько пропал и отчаялся, чтобы отказываться от здесь и сейчас. Потому что не его эта сказка, не ему она принадлежит.       И только распластавшись под грузным давлением внимательного взгляда Вектора, приковавшего его к своему риперскому креслу кучей проводов и сканеров, Ви позволяет себе немного выдохнуть и отогнать мрак недавней мясорубки. Работы предстоит не на час, так уж точно, учитывая гигантское количество осколков гранаты, застрявших в теле. Хотя это ещё не самое худшее, что с ним бывало. Как бы не постараться — почувствовать себя на шезлонге под пальмой, попивая коктейль не выйдет.       Попытка абстрагироваться от выжигающего головной болью гула экранов под ухом и работы «Медикта», пищащего сенсорным индикатором и восстанавливающего ошмётки кожи на руке, Ви тупо отвлекается на телефон в желании проверить что он вообще пропустил и не пропустил ли что-то важное.       Парочка незначительных новостей, выскочившие навязчивым уведомлением Ви смахивает, тупо игнорируя, и сразу заходит в переписку с Керри. Он с ним целую неделю не общался — не виделся месяц. У него фестиваль в соседнем штате, у Ви всё та же война и борьба за принципы.       Великие, блять, планы.       Прочитав несколько сообщений и просмотрев несколько фоток, Ви подмечает два пропущенных звонка. Подмечает видеосообщение, сохранённое на автоответчик и поджидающее своего постыдного часа, из-за которого Ви, наверняка, снова почувствует себя тупым ебланом.       "Ага. Опять автоответчик, мать его. Бля. Ты щас, наверное, опять суету где-то в городе наводишь... Короче, я вернулся в Найт-Сити сегодня... Это я к чему: соскучился, пиздец. Дай знать, когда будет свободное время. Или... Просто заваливайся домой уже. И купи по пути оливок, а то мартини пить не с чем." — звучит из динамика, который Ви приставляет к уху, чтобы не отвлекать Виктора, нахмурено наблюдающего какие-то циферки и графики на мониторе напротив.       Видеосообщение было оставлено четыре дня назад.       Ви действительно чувствует себя тупым ебланом, но гарантирует хотя бы самому себе, что купит Керри целую сотню банок оливок, несмотря на то, что сам Керри уже, должно быть, давно выпил весь мартини в доме.       За эти-то четыре дня незаслуженного игнора.       Прерывая муки совести своего пациента, Вектор тянется вколоть что-то ему под ухом. Ви чувствует, как по телу разливается долгожданная волна приятного тепла, расслабляющего мышцы. Биомонитор затыкается и перестаёт заходиться истерической пляской, бьющей тревогу о критической нагрузке гормональный стабилизирующей системы. Бустеры, взъебавшие голову адреналином и тошнотной эйфорией, медленно уходят на задний план, отпуская шальные нейроны из цепей. Напряжение спадает. Мир приобретает привычные оттенки и перестаёт вращаться вокруг своей оси.       — Закончил. Адаптация имплантов должна пройти без побочных эффектов. Я особо не мудрил: поставил тебе примитивный хром без наворочек. — Вик останавливает работу жужжащих машинок, кусающих Ви за руку, и придирчиво смотрит на собственную же работу: коротко и молча кивает своим мыслям и отъезжает на стуле обратно к экранам.       Ви с насторожённостью осматривает свою правую руку, оценивая новёхонькие — только с пылу с жару, блять — пальцы, мгновенно отозвавшиеся на призыв мозга сжаться в кулаки. Боли нет. Дискомфорта тоже. Исключая отсутствие осязания. Чёрный метал блестит в свете белых ламп, ласково играясь бликами. Бля, Вик реально волшебник.       Спасибо, что не решил ставить ему серебро.       — Нервная система выдержит? — налюбовавшись вдоволь своими новыми апгрейдами, Ви немного неловко разжимает пальцы и переводит взгляд на Вектора.       — Выдержит. Откалибровал тебе софт немного. В конце концов, по сравнению с боевыми усилителями, ускорителями и регуляторами... Импланты конечностей — просто косметическая игрушка.       — До конечностей, благо, не дошло. — невесело усмехается Ви.       — Не вижу ничего смешного. Если продолжишь в том же духе — дойдёт рано или поздно. Революция против корпораций, которую ты пытаешься поднять, может плохо кончится. И плохо именно для тебя.       Ви, вторя приливу бодрости, вызванную химией, приподнимается, принимая сидячее положение в кресле, и прикидывает что бы такого сказать сейчас Виктору, дабы избежать развития данной темы. Обойти стороной, забыть и не волновать эту реку дерьма.       — Да какая там "революция", Вик? Я осторожен, как никогда. — медленно подбирая слова произносит Ви, не имея и малейшего представления о дальнейшей реакции. Потому что ворчал на него Вектор всегда не просто так: искренне волновался и заботился. — Просто пытаюсь заниматься тем же, чем всегда.       — Наеби кого помладше. — отрезает Вик и грузно вздыхает, отстёгивая, наконец, запястный провод Ви от своих мониторов. А затем кладёт на стол рядом с Ви инжектор. — Мягкий стимулятор. Помнишь что к чему?       И Ви затыкается, не смея что-то перечить. Просто кивает и затягивается инжектором под внимательным взглядом Вектора.       Да уж, блять, а казалось, что мрачнее уже некуда.       Те, слушки про восставшую из пепла Легенду, которые ползают — и ползают, судя по всему, с завидным успехом — по Найт-Сити доползли, видимо, и до Виктора. А что Ви может сказать? Разве не этого он добивался? Не фееричного ли возвращения в город, не готовый о нём помнить? Не восстановления ли собственной репутации? Не хотел ли вернуться обратно в игру и показать каждому заинтересованному и не очень, что он всё ещё жив и всё ещё готов бороться?       А вот то, что борьба выйдет на новый уровень он и сам как-то не ждал.       Он смотрит на Вектора, фиксирующего показатели биомона Ви на свой планшет, и чувствует себя не на своём месте.       — Слушай. Я редко к тебе забегаю. Всё не выдаётся времени поговорить по-человечески. — в желании вывести тему к более благоприятному общению, Ви, хлопнув ладонями по коленям, поднимается, наконец, с кресла. — Может соберёмся как-нибудь? Возьмём пива, посмотрим какой-нибудь старый бой. Чё думаешь?       Виктор только тихо и угрюмо хмыкает, разумеется, без труда уловив очевидную попытку перенаправить русло диалога. Он поднимает голову и немного меняется в лице, глядя на Ви с какой-то тоской.       — Сам хотел предложить. Клинику хотят переоборудовать в очередной оружейный склеп. Отправляют меня аж в Сан-Франциско. — печаль, с лёгкими нотками вины, сквозящая в голосе бьют в колокол тревоги. А Ви просто теряется.       Сначала Мисти с обнадёживающей улыбкой попрощалась с Ви и села в такси, чтобы уехать навстречу той хорошей жизни, которую не смогла найти в Найт-Сити. Найт-Сити никогда, блять, её и не пророчил, чего и говорить.       Теперь Виктор, придавленный настойчивостью и манипуляциями корпорации. Сука, рабство какое-то. Оно наглядное, явное. Заставляет жрать и давиться, несмотря на очевидное понимание, что дальше будет только хуже.       Ви с нажимом трёт виски, отводя взгляд от Вектора к окну, за которым — стараниями самого Ви — ненадолго улеглось.       — Как скоро?       Виктор снова грузно вздыхает, представая перед Ви в тотальном заёбе. Становится кристально ясно, что ничего из того, что «Зетатех» ему навязывает Вектора не устраивает. Ещё бы, блять.       — Четверг следующей недели. Знаю, что скажешь: пляшу под их дудку.       — И после этого ты мне говоришь, что я зря делаю то, что делаю? — Ви складывает руки на груди, глядя на Виктора внимательным взглядом.       Как, блять, так? Виктор один единственный, кто так тепло встретил его после возвращения. Ждал и верил. Всегда, сука, помогал и поддерживал. Спасал сотни раз. В их дружбе — как и с Мисти — Ви находил всё то, чего лишился после смерти Джеки: общие воспоминания, общую трагедию и взаимную поддержку. И эта дружба, пускай у них обоих не во всём пересекаются интересы, разбавляла непроглядный мрак первый месяц после комы.       Уедет и он. Тот, кто всегда был рядом. Тот, кто всегда вытаскивал из любой, сука, жопы.       А Ви, блять, теперь и не знает как самого Вика из этой жопы вытащить. Помочь в ответ, оградить. Потому что уже нафантазировал счастливую концовку. Место, которое Вектор занимал в его жизни, было неизменным и постоянным. Ему просто казалось, что он и не может хоть куда-то деться. Сменить деятельность, сменить интересы — возможно. Покинуть Найт-Сити — никогда.       — Я не говорил "зря". Я просто думаю о том, к чему тебя это может привести. Советую тоже подумать на досуге.       А Ви об этом и не то что бы способен думать. Конкретно сейчас. Ведь судя по этому взгляду: бросать любимую клинику и уезжать Вик не хочет совершенно. Как бы он не заверял, что его всё устраивает и всё в порядке. Нихрена не в порядке.       Ви так и не научился отпускать.       — Почему ты раньше не сказал? Я бы мог подкопаться под этот твой прихуевший «Зетатех», навести им дерьма на порог... Да даже просто выкупить часть твоей клиники.       Вик только качает головой.       — И подписать контракт с Дьяволом, против которого так открыто восстаёшь? Порой, независимость обходится дороже, чем необходимость ей поступиться. И дело не только в эдди, сам знаешь. А мне так будет даже лучше. Смогу нормально спать по ночам. — улыбается Вектор грустно, говорит непривычно тихо. Смиренно. И смотрит так, будто знает, что изменить уже ничего нельзя.       Сложно придумать что ответить. Для них обоих потребность спокойно спать по ночам имеет совершенно разные сравнения, разные понятия. И какая бы ещё идея сейчас не возникла — всё это не имеет значения, потому что цену, которую готов заплатить Ви, не готов заплатить Виктор.       На этом всё и ломается. Даже говорить ничего не нужно. Ви хотел бы. Но не может. Потому что разница между Виктором тогда и сейчас, сколько бы Ви не фантазировал себе свою сказку, заметна. Его сломали, продавили и навязали свои правила. А Вектор и правда просто хочет спать спокойно.       — Ты всегда мне помогал, а теперь предлагаешь просто закрыть глаза?       — Я знаю, что ты хочешь ответить мне тем же, малыш. Но не спеши снова прыгать выше головы. Кто знает, что будет потом, верно?       Ви мрачно усмехается, испытывая дикую необходимость в дозе никотина прямо сейчас. Несмотря на саднящее горло. Погано-то как. Знал бы кто. Тема себя исчерпала практически сразу. Ещё до того, как они дошли до этой точки. Вик уже всё решил, а Ви... Ви просто неискушённый жизнью пиздюк. Всё ещё. И, видимо, до конца, блять, жизни. Это несправедливо, неправильно. Это выворачивает наизнанку. Это больно.       А как будто могло быть как-то по-другому. Будто то самое призрачное "потом" может снова свести их вместе.       — Что я слышу? Виктор Вектор верит в лучшее грядущее?       — Надо же во что-то верить. — знакомо разводит руками Вик, словно намекая, что это сам по себе несомненный и убедительный факт.       Вот только Ви не убеждён, потому что решительно верит в другое.       В себя.       Ведь лучшее грядущее строится именно ими — обычными людьми. Им же в этом грядущем потом и жить. А бороться может не каждый. Это Ви, в отличии от Сильверхэнда, отрицавшего и даже призиравшего слабость, спокойствие и смирение, понимает.       — Мы верим в разное, Вик. Но ты прав: никто не знает, что будет потом. — Ви дарит ему лживую улыбку, соглашаясь, чтобы не расходиться на хмурой ноте столкновения правд и неправд. Действительно закрывая глаза на собственные желания, Ви наступает себе на горло. Очевидно и открыто для Виктора. К чему им пытаться переубедить и доказать в чём они оба не правы? Нихрена не поменяется. Для них обоих. — Напишешь мне, когда будет свободный день? С меня пиво.       Он действительно переводит эдди по двойному тарифу, как бы Вик не отбрыкивался, потому что заслужил. Всего хорошего, что есть в этом блядском мире заслужил. Ви прощается с Вектором так, будто видит его в последний раз, несмотря на договорённость встретиться через пару дней — благодарит от всей своей души, изранено ноющей об этой неимоверных, сука, масштабах трагедии.       Ви крепко жмёт ему руку, мысленно рассуждая о том, что трагедия эта не имеет ни конца, ни начала. Всё всегда катилось в пизду. Неостановимо и неумолимо. С громким стоном боли и пожаром инфернального холода. Сложно сказать, в какой переломный момент это случилось — сразу с Большим взрывом создания вселенной или же когда человечество изобрело колесо, чтобы проще было катиться, блять, туда, куда теперь всё и катится. Мир катится в пизду. Найт-Сити катится в пизду. Человечность катится в пизду вместе с человечеством.       Он покидает Виктора с очередным раздраем на душе. Потому что этот блядский мир снова плюёт ему под ноги и бьёт по роже своей вездесущей несправедливостью. Как будто Ви смеет забыть ждать нового дерьма на пороге.       Но подготовиться заранее никогда не представляется возможным.       Вот так и получается: в сухую, сука, и без подготовки. Ви злится хуй пойми на что. На себя, на Виктора, на ебучие корпорации или на не менее ебучий мир. Наглядная практика показала, что злость способна свернуть горы.       А ещё злость способна изничтожить, перегрызть и неминуемо выплюнуть на свалку, не пережевав толком. Злиться Ви может сколько угодно, но понимает к чему это приведёт — к импульсивным решениям, к повторению чужих и собственных ошибок. К могиле, где все равны.       Иногда нужно уметь признавать поражение. Пожалуй, то было самым важным, что Джонни успел донести до него.       А Ви всё ещё нужно разобраться в себе. И купить чёртовых оливок.