***
В сочельник Косой Переулок гудел множеством голосов, пестрел яркими красками огней и подарков, потрескивал магией, наполнявшей каждую украшенную витрину, каждый закуток и камень на мостовой. Гарри пробирался сквозь толпу спешащих по своим делам волшебников — конечно же, о подарках он вспомнил в самый последний момент. Он долго бродил от лавки к лавке, и всё больше утопал в свёртках и пакетах, предназначенных многочисленным знакомым и друзьям. Для Тео Гарри выбрал серебряные запонки, инкрустированные крохотными лазуритами — у Нотта их была целая коллекция, но его страсть не угасала. Рону, имевшему неосторожность пожаловаться на растущий живот, он взял самонаводящийся в любые импровизированные ворота квоффл, а Линдси — новую чашку с чарами подогрева. С Джинни тоже долго думать не пришлось: с недавних пор она полюбила необычные украшения, поэтому за подарком для неё Гарри заглянул в недавно открывшийся магазинчик «Украшений со всего света». Улыбчивая женщина (кажется, та самая, которую он чуть не сбил с ног во время своего прошлого визита в Косой переулок) с удовольствием продала ему браслет с шармами. Среди них была перебирающая копытами лошадка, как две капли воды похожая на патронус Джинни, и это показалось Гарри милым. В конце концов, когда для пакетов уже не хватало рук, без подарка остался только один человек — Гермиона. Беспроигрышным вариантом был магазин «Флориш и Блоттс», но Гермионе так часто дарили книги, что и Гарри и Рон давно уже перестали этим заниматься. Встав посреди улицы и оглядевшись по сторонам, Гарри решил заглянуть в магазин «Товаров для умников». Он не был там много лет — кажется, с тех пор, как в последний раз покупал себе новые весы для уроков зельеварения. В небольшой лавочке, сверху донизу заставленной полками, котлами и телескопами, народу было немного. В отличие от квиддичного магазина, где Гарри пришлось изрядно поработать локтями, чтобы пробиться к полке с инвентарём, здесь он мог разгуливать свободно, неспешно осматривая товар. В конечном итоге его взгляд остановился на небольшом латунном деревце, металлические листья которого плавно меняли цвет. Поясняющая карточка сообщала, что цвет листьев зависел от настроения людей, находившихся в комнате, и Гарри, прочитав это, без особых раздумий взял товар с полки. Он подумал, что Гермионе деревце пригодится на разговорных сеансах с пациентами, а если даже и нет — вещица была занятной и могла вписаться в интерьер её кабинета. По крайней мере, на вкус Гарри. Довольный, он поспешил на кассу, где уже образовалась сравнительно небольшая (по меркам сочельника) очередь. Встав в неё, Гарри со скуки принялся рассматривать витрину. Его взгляд скользил от безделушек к книгам и медным весам до тех пор, пока не зацепился за небольшую табличку: «Звёзды с собой» Под табличкой стояло три хрустальных шара, каждый диаметром не больше четырёх дюймов. Из любопытства Гарри протянул к одному из них руку и коснулся стекла, но ничего не произошло. Видимо, для активации этой штуки (чем бы там она ни была) нужно было использовать палочку. Дождавшись своей очереди, он, кивнув на витрину с шарами, поинтересовался у продавца: — Что они делают? Сухонький пожилой волшебник тут же засуетился. Достав один из шаров, он бережно поставил его перед Гарри, а затем произнёс: — Просто коснитесь его палочкой, мистер Поттер. На мгновение Гарри напрягся — обычно, продемонстрировав своё узнавание, люди начинали предлагать ему скидки и подобострастно заглядывать в глаза (а то и просить автограф), но старик ничего подобного делать не стал. Лишь кивнул ему, поторапливая. Гарри сделал так, как он просил, и в следующую секунду у него перехватило дыхание: хрусталь засиял мягким голубоватым светом, а потом над ним, по бокам от него, словом, везде, появились звёзды, переливающиеся и складывающиеся в созвездия. — Это настоящая карта звёздного неба, — пояснил продавец. — Вы можете переворачивать её по своему усмотрению, сдвигать, получать координаты созвездий… Англией она не ограничивается — весь мир в ваших руках. Правда, никаких метеоритных дождей, но мы постараемся добавить их в следующей версии… Волшебник говорил и говорил, в красках поясняя, как работает шар, а Гарри неотрывно смотрел на скопления звёзд. Протянув руку, он бережно коснулся кончиками пальцев одного из созвездий и то, засияв ярче, увеличилось в размерах. Он мог бы подарить эту вещь Малфою, если бы тот был в Англии. «Я всегда любил звёзды» — Я возьму это, — сказал Гарри, вытаскивая из кармана мешочек с галеонами. Выходя на улицу с новыми свёртками, он отчего-то не чувствовал удовлетворения, которое обычно ощущал, купив всем подарки. На душе у него свернулась тоска.***
Языки пламени облизывали дрова и кирпичную кладку старого камина. Треска дров было не слышно: Нору заполнял гомон множества голосов. Вдоволь наевшись рождественским ужином, все разбились по кучкам и говорили о своём, а Гарри, занявший кресло, вслушивался в этот мягкий водоворот шума и улыбался краешком губ. С каждым годом ему всё больше казалось, что рано или поздно этому дому понадобятся дополнительные чары расширения пространства — количество членов семьи Уизли, как и их друзей, неумолимо росло. Перекрикивали друг друга Мари-Виктуар и Фред, Флёр передавала совсем ещё крошечную, хныкающую Роксану на руки Габриэль, навещавшую их, Молли что-то втолковывала мужу, заливисто смеялась Джинни… В этом году здесь был даже Тео: он уютно устроился среди разбросанных на полу диванных подушек, и негромко переговаривался с Роном и Гермионой, которые сели по обе стороны от него. Тео был в Норе впервые: по какому-то негласному договору Рождество принадлежало Линдси, но в этом году она решила навестить родителей, после войны переехавших на материк, и Гарри позвал Нотта. Тот долго сомневался, но в итоге принял его приглашение и, кажется, ни о чём не пожалел. Гарри отвернулся обратно к камину. Он вдруг подумал о Драко. Каково было бы увидеть здесь Малфоя? Казался бы он таким же домашним, каким был уместившийся среди подушек Тео, как к нему отнеслись бы остальные, появись он в жизни Гарри? Наверное, не очень хорошо. Но ведь Гарри взглянул на него иначе, и, наверное, его друзья тоже смогли бы… И о чём он только думал. Малфой был далёким и невозможным. Он был сном. «Моя жизнь — сплошной затянувшийся сон» Улыбка Гарри погасла. Эта фраза, небрежно написанная посреди страниц ежедневника Драко, крутилась в его голове день ото дня, и с каждым разом он всё больше понимал её смысл. Его жизнь тоже была похожа на сон: он не был её главным героем, скорее наблюдателем. Даже сейчас он сидел в стороне ото всех, предпочитая смотреть, а не говорить, и это было так странно и так не похоже на него прежнего… Словно он потерялся, и сам не заметил, как и когда это произошло. От этой мысли Гарри стало стыдно — он был с людьми, которые приняли его в свою семью, которые стали его семьёй, но при этом никак не мог ощутить себя счастливым. Потерянность и глубинное одиночество будто бы свили гнездо внутри его грудной клетки, окутали с ног до головы и продолжали разрастаться. Чувствовал ли Малфой то же самое перед тем, как уехать? Может, поэтому он и решил оставить всё позади… — О чём думаешь? Гарри вздрогнул и обернулся. Погружённый в свои мысли, он даже не заметил, как Джинни подошла и села на подлокотник его кресла. Он улыбнулся ей — мягко и почти искренне. В отличие от него, падающего в свою внутреннюю черноту всё больше, Джинни с каждым годом расцветала. Она была полностью погружена в квиддич, метила в высшую лигу (Гарри не сомневался, что рано или поздно она там окажется) и казалась беззаботно счастливой. По крайней мере, он надеялся, что это правда. — О слизеринцах, — честно ответил Гарри. Врать не хотелось — он делал это плохо, а Джинни всегда особенно ловко распознавала его ложь. Она хмыкнула и перевела взгляд на Нотта. Тот сидел, подтянув колени к груди, и внимательно слушал что-то объяснявшую ему Гермиону. — Странно видеть его здесь, — негромко, чтобы никто не услышал, сказала Джинни. — Почему? — Я бы никогда не подумала, что кто-то из них будет сидеть в моём доме и беззаботно болтать с нашими друзьями. — Мы ведь совсем не знали Тео в школе, — Гарри пожал плечами. — Слизеринцы были просто детьми. Такими же, как мы. Джинни обернулась к нему. Её чистое, открытое лицо стало хмурым. Языки пламени отражались в карих глазах. — Не все из них. Малфой не был. Никогда не был. — Он изменился, — язык Гарри сработал быстрее его мыслей. Выругавшись про себя, он быстро продолжил: — То есть, он мог измениться. — Я тебя умоляю, — она картинно закатила глаза. — Мы не слышим о тёмных делах его семьи только потому, что им пришлось залечь на дно после проигрыша Волдеморта. — Они не хотели, чтобы он выиграл, — тихо, но твёрдо произнёс Гарри. — А Нарцисса спасла мне жизнь. Ты же знаешь… Джинни нервно дёрнула плечом: — Знаю, знаю. Все газеты печатали стенографию твоих показаний на суде, Гарри. Он не стал ничего отвечать. Джинни изначально была против защиты Малфоев, и пару раз они здорово поругались на этой почве. Он всё понимал: она, как и Линдси, была травмирована годом, проведённом в Хогвартсе бок о бок с Пожирателями Смерти. Малфои были для неё символом войны, тьмы, лишений и страха. Было бесполезно пытаться переубедить её. Она не говорила с Драко, не видела его измождённого лица, не слышала его бесцветную речь, слов, которые он произносил. Не сидела с ним на разрушенном мосту, ведущем в Хогвартс, не замечала едва заметной улыбки, появившейся на его лице, когда тонкие пальцы подцепили ёлочный шар с заточённой внутри фигуркой мэнора… Гарри с усилием остановил поток мыслей. Ему пришлось напомнить себе, что и он не видел всего этого. Сны стали занимать слишком много места в его голове. Это путало. — Я просто хочу сказать, что Тео хороший человек, — произнёс Гарри, мягко коснувшись руки Джинни. — Думаю, вы могли бы подружиться. В конце концов, даже Рону он нравится. Напряжённые плечи Джинни медленно опустились. Гарри не знал, что именно помогло: упоминание её брата, поначалу отнёсшегося к Тео с привычной враждебностью, его, Гарри, мягкий тон, или короткое прикосновение, но она успокоилась. Её лицо разгладилось, а на губах появилась улыбка, которая каких-то пять лет назад превращала Гарри во что-то мягкое и податливое. — Ты всю жизнь был таким добрым, — сказала она, чуть наклоняясь и обнимая его за плечи. — Всем и всегда готовым дать второй шанс. Я всегда любила это в тебе. Гарри обнял её в ответ, и она придвинулась ближе, утыкаясь носом в его волосы. Это было тёплое, дружеское объятие — он в этом не сомневался. Расставаясь, они оба признали, что их чувства стали иными. Не угасли — это важно, — просто переменились. Джинни была тёплой и родной; запах её цветочных духов успокаивал. Но даже это не унимало голодную пустоту внутри него. — Джинни! — громкий голос Молли заставил их оторваться друг от друга. Миссис Уизли выглядела такой недовольной и суровой, что Гарри успел испугаться, словно вновь стал ребёнком, под утро прилетевшим в Нору на угнанном Форде Англия. К его большому счастью, Молли указала подбородком в сторону Артура и пояснила: — Может, хоть ты объяснишь своему отцу, что вновь садиться на метлу с его больной спиной — это совершенно неприемлемо! Рассмеявшись, Джинни выскользнула из рук Гарри, напоследок ласково взъерошив ему волосы. Он улыбнулся ей вслед, а затем вновь перевёл взгляд на Тео. Тот как раз поднялся с места и, хлопнув Рона по плечу, отправился к двери, ведущей на кухню. Гарри сразу же встал с кресла и пошёл следом за ним. Ему нужно было отдать Нотту одну вещь, но за весь вечер им так и не удалось остаться наедине, так что теперь он не преминул воспользоваться подвернувшейся возможностью. После шумной гостиной тишина кухни казалась неестественной. Тео нашёлся у плиты: он наливал в кружку глинтвейн, зачёрпывая его половником из огромной кастрюли, весь вечер томившейся на плите. Оглянувшись на шум, Нотт улыбнулся и произнёс: — Спасибо, что пригласил меня. Не думал, что будет так здорово. — Брось, — Гарри покачал головой. — Это я рад, что ты всё же пришёл. Он подошёл ближе и, опёршись бедром о щербатую кухонную тумбу, принялся рыться в карманах кофты. — У меня кое-что есть для тебя. — Ещё один подарок? — Нотт вскинул брови. — Нет, не подарок. Скорее, необходимость. Наконец подцепив пальцами тонкий ободок, Гарри вытащил из внутреннего кармана кольцо. Его украшала чёрная печатка, матово поблёскивающая в свете ламп. — Ты что, всё же решился сделать мне предложение? — Тео мягко рассмеялся. Громко фыркнув, Гарри наклонился к нему, протягивая кольцо. Нотт с некоторой осторожностью подцепил его кончиками пальцев и принялся вертеть, разглядывая. — Это портключ, — пояснил Гарри. — Он завязан на мне. Нажмёшь на печатку и сразу же окажешься рядом. — Я так понимаю, это вместо пары бравых авроров. Гарри кивнул. Конечно, он предпочёл бы охрану для Нотта, но за неимением лучшего порт-ключ тоже подходил. В совокупности с защитными чарами, окружавшими теперь дом Тео, кольцо успокаивало. Хотя Гарри сам не понимал, кто из них нервничает больше — он или Нотт. Тео надел кольцо на указательный палец и повертел рукой, пристально его разглядывая. — Кто сделал портал? Не уверен, что это вообще законно. — Законно, если оформить все документы. — А ты оформил? Гарри только виновато улыбнулся и развёл руками. Нотт хмыкнул: — Так и думал. — Это слишком долгий процесс. К тому же, заявку могли не одобрить, — принялся оправдываться Гарри. — А у меня есть один знакомый артефактолог, который давно хотел вернуть мне долг. Вообще-то Райан Уэбер, действительно числившийся штатным артефактологом в Министерстве Магии, не был ничего ему должен — Гарри просто выполнял свою работу, когда пару лет назад спас его дочь из логова культистов. Но Уэбер, горячо его поблагодарив, сказал, что Гарри может обратиться к нему по любому вопросу… И он обратился. Иного выхода просто не было. Конечно, он собирался в случае раскрытия взять всю вину на себя — иначе и быть не могло. — Как по-слизерински, Гарри, — Тео покачал головой, и Гарри легонько пихнул его в бок. — Я же рассказывал тебе историю про шляпу. — И уверял меня, что Слизерин она пророчила из-за застрявшего в тебе куска Тёмного Лорда. — Может, это и не так, — Гарри дёрнул плечом. — В любом случае, документы можно оформить и задним числом, а ты будешь хотя бы в относительной безопасности. Сможешь нажать одной рукой? Тео ловко провернул кольцо большим пальцем, после чего им же невесомо прикоснулся к печатке. Гарри удовлетворённо кивнул. Можно было возвращаться назад, но ему вдруг захотелось ещё побыть в тишине. Чтобы чем-то занять руки, он потянулся к чистой чашке и тоже подошёл к кастрюле с глинтвейном. Тео молча пронаблюдал за тем, как Гарри орудует половником, дождался, пока он накроет кастрюлю крышкой, и лишь затем спросил: — Тебя волнует не только это дело, не так ли? Гарри вздрогнул — вопрос застал его врасплох. Он медленно повернулся к Нотту всем телом и тяжело вздохнул. Что ж, он собирался всё рассказать Тео ещё с их памятного разговора в Аврорате, но удачного момента не находилось. Видимо, он наступил только что. И Гарри рассказал — с самого начала, от найденной палочки до последнего сна, в котором он узнал, что Драко по какой-то причине не помнит Сириуса. Чем больше он говорил, тем больше хмурился в задумчивости Тео. Когда Гарри закончил, между его сведённых бровей чётко проступила морщинка, а ладонью Нотт неосознанно потирал подбородок — он всегда делал так, когда о чём-то напряжённо думал. — Ты уверен, что он не вспомнил Блэка? — спросил он, наконец подняв на Гарри глаза. — Уверен, — Гарри категорично покачал головой. — Как думаешь, из-за чего? Он может быть… болен? — Ну, за этим лучше обращайся к Грейнджер, она у нас специалист по мозгам. Может, болен. А может, проклят. У Гарри резко пересохло во рту. Какой же он идиот! Даже не подумал об этом. Это была тревожная и, мягко говоря, неприятная мысль. — Ты знаешь проклятия, влияющие на память? — спросил он. — Да, и их довольно много. Но вообще здесь может быть замешано что угодно, даже попросту неправильно наложенный Обливиэйт. Сам знаешь, к чему он может привести. Гарри невольно поёжился, вспомнив о своей встрече с невменяемым Локхартом в больнице Святого Мунго. Если верить газетам, его бывшего учителя выписали всего полгода назад, и то лишь потому, что он стал более-менее способен жить самостоятельно. К прежнему себе Локхарт так и не вернулся — его сознание оказалось безвозвратно повреждено. Одна догадка была неприятней другой, но хуже всех казалась последняя из пришедших ему в голову. Гарри то и дело мысленно возвращался к ней, словно человек, смотрящий на что-то неприглядное и отчего-то неспособный от этого зрелища оторваться. Она пугала по-настоящему. — Слушай, — тихо начал он, опустив голову, — ты не знаешь, были ли случаи, когда волшебники общались с мёртвыми во снах? — Думаешь, он мёртв? — удивлённо спросил Тео. — Если я чему-то и научился за время работы, так это тому, что даже самые безумные варианты решения задачи не стоит исключать, — мрачно сказал Гарри. — Нет, вряд ли, — Нотт покачал головой. — Единственный артефакт, позволяющий общаться с мёртвыми — это воскрешающий камень, от которого ты избавился. Не знаю, к лучшему ли, но всё же его у тебя больше нет. Гарри тихо выдохнул. Он и сам понимал, что вряд ли эта догадка имела что-то общее с реальностью, и всё же ему нужно было какое-то подтверждение извне. И хоть остальные мысли тоже не были приятными, они, по крайней мере, несли в себе надежду — всё, кроме смерти, ещё можно было исправить. Рука Тео опустилась на его плечо, и Гарри поднял взгляд. Нотт смотрел на него с лёгкой улыбкой, а его голос, когда он заговорил, звучал успокаивающе: — Не переживай. Ты спас целый чёртов мир — спасёшь и его. Он от тебя уже не отделается, даже если очень захочет. — Я бы никого не спас, если бы не мои друзья. — А они разве куда-то делись? — улыбка на лице Нотта стала шире. Гарри тихо рассмеялся и накрыл руку Тео своей ладонью. Его кожа была приятной и тёплой. Они ещё немного постояли на кухне, а затем вернулись в гостиную — к гомону, теплу камина и рождественским песням, что звучали из волшебного радио. Спустя несколько часов Гарри отправился к себе, и после шумной Норы дом показался ему ещё более молчаливым и холодным, чем обычно. Выйдя из камина в гостиной, он взмахнул волшебной палочкой, зажигая свечи, и оглянулся в дальний угол, где стояла ёлка. Она была украшена менее искусно, чем та, с которой ему помогал Малфой, но Гарри честно постарался сделать её яркой и праздничной. Он слабо улыбнулся, глядя на засиявшие в пламени свечей ёлочные игрушки.***
Пальцы Драко ловко бегали по чёрно-белым клавишам пианино, извлекая из него то затухающую, то вновь ускоряющуюся мелодию, а его плечи и острые лопатки, видневшиеся за тонкой тканью белой рубашки, двигались в такт рукам. Гарри стоял позади него, футах в двадцати. Судя по всему, они вновь были в мэноре — на этот раз в большом зале с высоким расписным потолком. Вероятно, когда-то он был бальным. Заворожённый, Гарри медленно пошёл вперёд, стараясь ступать как можно тише, будто бы одним неверным движением он мог помешать Драко закончить мелодию. Малфой не обернулся ни когда он вошёл в зал, толкнув перед собой тяжёлые, тихонько скрипнувшие створки двери, ни теперь, но отчего-то Гарри был уверен в том, что Драко знает о его присутствии. Во снах они словно чувствовали друг друга, ведомые какой-то странной связью. Драко сыграл ещё несколько нот, склонившись ближе к клавишам, а затем явно сбился: пианино издало короткий, фальшивый, будто протестующий звук. Малфой убрал руки. — Всегда ошибался на этом моменте. Дурацкий этюд, — не оборачиваясь, сказал он. — Не знал, что ты умеешь играть, — ответил Гарри, подходя почти вплотную. Протянув руку, он осторожно коснулся ближайшей к нему клавиши, извлекая короткую и тихую ноту. — Думаю, в реальной жизни я уже ничего не сыграю. Я занимался до двенадцати лет, потом взбрыкнул. Никогда не любил это, мама заставляла. Он, наконец, поднял голову и взглянул Гарри в лицо. В животе у того появилась неприятная, леденящая тяжесть: Драко стал выглядеть ещё хуже. Бледная кожа приобрела сероватый оттенок. Гарри отчаянно захотелось схватить Малфоя за плечи, хорошенько встряхнуть и потребовать объяснить, что с ним происходит. С большим трудом он заставил себя прикусить язык — он уже понял, что набрасываться на Драко с расспросами бесполезно. Нужно было действовать тоньше, но как же чертовски плох он был в подобных вещах… С тяжестью на сердце Гарри отвернулся к одному из высоких стрельчатых окон. Из него лился мягкий солнечный свет, на фоне виднелись несколько смазанные силуэты деревьев. — Не хочешь прогуляться? — сказал Гарри, засунув руки в карманы и вновь посмотрев на Драко. Тот безразлично пожал плечами, но с места поднялся. Гарри пошёл за ним — к дверям в другом конце зала. В реальной жизни они наверняка вели в коридоры или, может быть, в другую комнату, но во сне за ними оказался сад. Выйдя наружу, Гарри зажмурился на ярком солнце, с удовольствием подставляя лицо его лучам. Во сне стоял разгар лета: все растения пышно цвели, отдавая в воздух приятный аромат, а насыщенная зелень едва ли не резала глаза, такой непривычной она казалась после тёмной английской зимы, что ждала Гарри после пробуждения. Вьюнок полз по древним камням мэнора, а кусты то тут, то там были аккуратно подстрижены под фигурки магических животных. Драко уверенно шёл впереди, не обронив ни слова. Заговорил он, только остановившись возле высокой зелёной изгороди: — Это лабиринт. Я обожал играть в нём, когда был маленьким. — Ненавижу лабиринты, — честно сообщил Гарри, поёжившись. Драко обернулся к нему с явным удивлением во взгляде. Гарри же улыбнулся и продолжил: — И ещё дневники в чёрных обложках, змей, вещи основателей Хогвартса и всякие сомнительные артефакты. — А, — на лице Драко отразилось понимание. — Да. Конечно. Сказав это, он небрежно взмахнул рукой, и лабиринт мгновенно исчез. На его месте выросли кусты роз. Белые, красные, жёлтые — они тут же наполнили воздух своими ароматами. Они продолжили идти сквозь сад, который казался бесконечным, и Гарри вовсе не был уверен в том, что в реальной жизни он не такой большой. Малфой, немного разговорившись, порой выдавал короткие ремарки: то названия тех или иных растений, то воспоминания из детства, которое оказалось довольно бурным. Отчего-то Гарри думал, что Драко был кем-то вроде напыщенного маленького лорда, но внезапно оказалось, что он точно так же сдирал колени и влипал в неприятности, как и все дети. С той лишь разницей, что у него были передовые модели детских мётел и персональный пони в конюшне, но общая суть оставалась той же. — Разбил себе лицо прямо здесь, — Драко указал пальцем на каменную скамейку, когда они с Гарри вышли на узкую аллею. — Улетел с игрового поля и врезался в неё. Мне жутко влетело, когда мама отмыла меня от крови и перестала биться в истерике. Он слабо, почти невесомо улыбнулся этому воспоминанию. — Ты был счастлив? — спросил Гарри, внимательно за ним наблюдая. — Да. Думаю, да, — Драко кивнул. Его взгляд сделался слегка рассеянным, словно он силился что-то вспомнить, но никак не мог. Он ещё раз посмотрел на скамейку, а затем двинулся дальше и добавил: — Когда мне не приходилось общаться с отцом. Но, вообще-то, всё было хорошо. Лучше, чем у многих. А ты? — Что я? — растерялся Гарри, поспешив нагнать его. — Ты был счастлив? Он замялся. Драко смотрел на него пристальным, каким-то жутко проницательным взглядом, и ему это не нравилось. Врать не хотелось, но ещё меньше было желания рассказывать правду. — Ну, что-то хорошее было, — уклончиво сказал он, на деле не в силах вспомнить ничего приятного. Драко это не провело. Он тихо фыркнул, а затем сказал: — Забавно. Я всегда считал, что ты с детства купался в любви, славе и обожании. — Если бы, — Гарри горько рассмеялся. — Дядя с тётей ненавидели меня. — Ты общаешься с ними? — Нет. Но кузен шлёт мне открытки на все праздники. Мы, вроде как, помирились в последний год войны. Он даже звал меня в гости — у него теперь своя семья и пару лет назад родилась дочь. — Так съезди к нему. — Да как-то нет времени. Я своих-то друзей вижу через раз, ещё успею. Малфой остановился так резко, что Гарри едва не налетел на него. Он обернулся с каким-то странным, почти болезненным выражением на лице: — Съезди, — сказал он. — Ты не знаешь, когда твоё время закончится. Между «ещё успею» и «уже ничего не поделаешь» иногда проходит всего пара мгновений. Если я чему-то и научился за последний год, то этому. Простая истина, к которой отчего-то чертовски сложно прийти. И прежде чем Гарри успел найтись с ответом, он быстрым шагом двинулся вперёд. Они дошли до белой деревянной беседки, стоявшей в конце аллеи, и Драко зашёл внутрь. Он сел на скамейку внутри с таким видом, словно короткая прогулка вымотала его даже во сне. Гарри остановился в проходе, внимательно глядя на него. Драко не просто выглядел смертельно больным, он говорил, как смертельно больной. Они немного помолчали — Малфой, вытянув длинные ноги, сосредоточенно разглядывал носки своих ботинок, а Гарри продолжал смотреть на него. Среди всех разрозненных мыслей и беспокойств ярко билась одна: ему стоило наконец рассказать Драко о Гойле. Может, в контексте ситуации это и не имело особого значения, но на месте Малфоя Гарри хотел бы знать правду. Было неправильно скрывать от него эту новость и дальше. Немного поколебавшись, он тихо произнёс: — Гойл умер. Малфой поднял на него пугающе безразличный взгляд. Он долго молчал, словно перебирая в голове слова в поисках подходящих, а затем произнёс: — Мне жаль. Мне жаль — абсолютно спокойно, сухо и немного неуверенно, словно Драко сомневался в своих же словах. Если бы Гарри не успел до этого переговорить с Ноттом, он бы решил, что Драко попросту было всё равно, если бы не разговор о Сириусе, он бы подумал, что Тео ошибся в своих выводах, но… — Ты не помнишь его, — сказал Гарри и испытующе посмотрел Драко в глаза. — Вовсе нет, — ответил тот слишком быстро. — Помню. — И кем он был? Драко запнулся, и на миг Гарри показалось, что ему не хватает воздуха. Он резко дёрнул верхнюю пуговицу на рубашке, открывая шею, сделал глубокий вдох и раздражённо произнёс: — Какая разница? — Ты не помнишь его, — повторил Гарри, делая шаг к Драко и глядя на него сверху вниз. — Как ты можешь его не помнить, чёрт побери? От отстранённого безразличия, которое обычно излучал Малфой, вдруг не осталось и следа. Он вскочил на ноги и, оттолкнув Гарри в сторону, выскочил из беседки. Гарри поспешно вышел следом — вид переменился. Теперь они стояли на холме, склоны которого были покрыты зелёной травой, а мэнор, вместе с его цветущими садами и статуями, простирался внизу. Драко, дойдя до перегиба, остановился у края и скрестил руки на груди. Гарри поспешил к нему, боясь, что сон может оборваться в самый неподходящий момент. Он обещал себе не давить на Драко и действовать тоньше, но, видит Мерлин, у него не получалось. Он не знал, как ему реагировать: нельзя же было просто сделать вид, что ничего странного не произошло? Остановившись рядом с Малфоем, Гарри поднял руку, собираясь коснуться его напряжённого плеча, но тут же опустил её в нерешительности. Желание подбадривающе, дружески прикоснуться к Драко казалось странным и почти неправильным. — Я просто хочу помочь, — сказал он, становясь рядом. Драко вдруг ухмыльнулся. Резко и почти истерично. — Ну, конечно, — сказал он, потирая двумя пальцами переносицу. — Конечно. Ни дня без спасения страждущих, а, Поттер? — Перестань, — взмолился Гарри. — Просто расскажи мне, что случилось. Я уверен, что-то можно сделать, но пока ты не скажешь, что с тобой… — Ничего нельзя сделать, — огрызнулся Малфой, резко оборачиваясь к нему. Злоба некрасиво исказила его и без того острые черты лица. — Ничего. Так что просто отстань от меня. — Ты даже не даёшь мне шанса! Злость оставила Драко так же быстро, как и накрыла. На его лицо вернулась прежняя усталость, пугающе сильная и обречённая. Он посмотрел Гарри прямо в глаза и сказал: — Я не хочу бесплодной надежды. Ты не найдёшь того, кто это сделал со мной, а без него всё бесполезно. Поверь мне. Я пытался. Гарри протянул к нему руку, чтобы всё же коснуться его плеча, но сон начал разваливаться. Драко резко стал дальше от него, а мир вокруг словно треснул, расходясь на части. — Малфой! — крикнул Гарри, всё ещё пытаясь дотянуться до него. — Малфой, пожалуйста! Он проснулся, продолжая выкрикивать его имя, и резко сел в кровати. Пот струился по его спине, пояс пижамных штанов неприятно лип к коже. Сделав глубокий вдох, Гарри закрыл лицо руками. «Ничего нельзя сделать. Ничего. Так что просто отстань от меня» — Не дождёшься, — прохрипел он и поднялся с кровати. Рассветало.