Зажигая звёзды

Офис Аврората постепенно пустел, погружаясь в тишину, нарушаемую лишь тихими разговорами нескольких оставшихся служащих да мягким шелестом металлических лопастей вентилятора, с разной интенсивностью работавшего в течение всего года — в помещении всегда было душновато. Гарри откинулся на спинку стула и ущипнул себя за переносицу. Стол, в беспорядке заваленный папками, казалось, не собирался пустеть: стоило Гарри отложить очередной документ, как на его месте тут же возникали два новых, заботливо принесённых Линдси из архива. Вернувшись с вызова на бытовую ссору (из глазницы мистера Уильмса к их приезду незамысловато торчала чашка из чайного сервиза), они подняли все доступные личные дела Пожирателей Смерти, чтобы выяснить, у кого из них и в каком количестве были дети, а также то, где именно сейчас эти самые дети находились. На пробковой доске, висящей за спиной Гарри, теперь висела карта Великобритании, утыканная флажками: Линдси отмечала каждое установленное ими место жительства. Открыв глаза, в которые словно кто-то щедро сыпанул песка, Гарри вновь склонился над документами. Когда он перебрал ещё с десяток, и к своему облегчению обнаружил, что на столе их осталось всего три, из-за перегородки широкими шагами вышла Линдси. К его огромному ужасу, перед собой она левитировала целую стопку новых папок. — Да у нас столько Пожирателей нет, — Гарри осоловело уставился на неё. — Нет, — согласилась она, взмахом палочки отгружая ему половину папок. — Это сквибы. — И зачем нам сквибы? — Ну, — Линдси опустилась за свой стол, стоящий перпендикулярно столу Гарри, и сдула с лица выбившуюся из причёски прядь светлых волос. — Я тут подумала, пока шла в архив… Преступник, в нашей предполагаемой серии, убивает магловскими методами, так? Перерезанное горло, вскрытый замок… Может, это не принцип. Может, он просто не способен колдовать. Гарри задумчиво постучал кончиками пальцев по столешнице. Идея, в самом деле, была хорошей. Не бог весть что, но хоть какая-то зацепка. Робардс на днях начал посылать им с Линдси тяжёлые взгляды из своего арсенала, не говоря уже об изматывающем чувстве бессилия и беспокойства, которыми было наполнено зависшее на безвременной паузе расследование. — Отличная идея, Линдс, — кивнул Гарри, а затем посмотрел на количество папок и вновь нахмурился: — Погоди, а откуда у нас столько сквибов? — Я взяла данные по Ирландии и Шотландии, а также всех иммигрантов за последние сто лет, — ответила Линдси, не поднимая головы от собственного вороха документов. — Выписывай всё, что найдёшь. Супруги, дети, место жительства, работы, привлекались ли… Гарри уныло кивнул. Сто лет… Прошло столько времени, а его всё ещё удивляла продолжительность жизни волшебников. И сквибов, как оказалось. Документационная гидра, которой он так усиленно рубил головы последние несколько часов, на его глазах отрастила себе ещё несколько десятков. Он был хорош в полевой работе, но отвратительно плох во всём, что касалось бюрократии. Неизбежный побочный эффект её наличия угнетал и не давал нормально жить, но, к сожалению, одной лишь работой в поле ограничиться было нельзя. Линдси, напротив, обожала всё упорядочивать и частенько помогала ему с отчётами, но сейчас ситуация требовала включения. Гарри это прекрасно понимал, и поэтому ему оставалось лишь потянуться за очередной бумажной папкой. Проштудировав личные дела последних трёх доставшихся ему Пожирателей (детей у них, к счастью, не было), и с облегчением убрав документы на край стола, Гарри потянулся к папкам с информацией о зарегистрированных сквибах. Открыв первую, он не удержался от широкой улыбки. С колдографии на него мрачно взирал Аргус Филч. — Глянь, — позвал Гарри, вынимая пергамент с приклеенным колдофото и показывая его Линдси. Она вскинула голову, вгляделась, чуть прищурившись, и рассмеялась: — О, Мерлин! Он всё ещё работает в Хогвартсе, ты знал? — Я подозреваю, что он оттуда уйдёт только вперёд ногами, — фыркнул Гарри. — Никогда не понимала, зачем ему всё это. Он же ненавидит детей. — Я тоже. Но, честно говоря, не могу представить Хогвартс без него. Сейчас это всё кажется таким… смешным. Линдси уже было открыла рот, чтобы что-то ответить, как вдруг её окликнули. Раздался скрип двери, затем из-за перегородок послышались неуверенные шаги. — Линдси, ты тут? — вновь раздался знакомый голос. Гвен. И без того большие глаза Линдси широко распахнулись, а на лице её возникло выражение ничем не прикрытой паники. Гарри отметил, что не видел её такой даже на самых опасных заданиях. — Что? — прошептал он одними губами, наблюдая за тем, как его напарница медленно съезжает по стулу вниз. — Мы договорились поужинать вместе сегодня, — так же шёпотом ответила она. — Я должна была зайти за ней, о, чёрт, как же стыдно… Даже в слабом свете зачарованных шаров, встроенных в настольные лампы с абажурами, было видно, как Линдси краснеет. Гарри, тихо рассмеявшись, повернулся к проходу и прокричал: — Мы тут, Гвен! — Ты что творишь? — слабо пискнула Линдси. — Устраиваю твою личную жизнь. Собирайся и иди ужинать. — Но… Она обвела руками батарею из стопок документов, покрывавших большую часть её рабочего стола. Гарри вздохнул и произнёс, ощущая, что отдаёт самого себя на заклание: — Я разберусь. Правда, иди. Привет, Гвен! Гвендолин робко высунулась из-за перегородки. Линдси поспешно нацепила на лицо более-менее спокойное выражение, но красные пятна, по-прежнему горевшие на её скулах и ярко выбеливавшие шрам, выдавали её с головой. Гарри усмехнулся и перевёл взгляд на Гвен: — Прости, пожалуйста, она из-за меня задержалась. — О, — Гвен несколько раз моргнула, а затем перевела взгляд на Линдси. — Ничего страшного, я сама недавно закончила. Так мы идём? — Я… — Идёте, конечно, идёте, — бодро отрапортовал Гарри, кидая на Линдси намекающий взгляд. Если бы он мог дотянуться, то непременно пнул бы её под столом. Обычно вместо пинков они перекидывались скомканными листами пергамента, но сейчас это смотрелось бы странно. Линдси ответила на его взгляд, и Гарри увидел, что она сдаётся. Нервно поджав губы, она поднялась из-за стола и виновато спросила: — Ты точно сможешь закончить сам? — Я не настолько плох, как ты думаешь, — он постарался улыбнуться как можно шире, зная, что в ином случае Линдси замучает совесть. — Хорошего вечера. После секундной заминки, она, наконец, кивнула и подхватила довольно зардевшуюся Гвен под руку. — Удачи, Гарри, — улыбнулась та, и они обе скрылись за перегородкой. Улыбка на лице Гарри стала менее явной, но не угасала окончательно до тех пор, пока голоса тихо переговаривавшихся девушек не исчезли за дверью. Тот факт, что Линдси за последний месяц окончательно и бесповоротно влюбилась в Гвен, был очевиден даже ему, обычно довольно слепому во всём, что касалось чьих бы то ни было отношений. Меньше всего на свете ему хотелось оставаться с горой документов один на один, но это было их первое свидание, и он не был бы хорошим другом, если бы поступил иначе. К тому же ему, в отличие от Линдси, было некуда торопиться. Пролистав папку Филча (больше из интереса, чем из реального стремления занести школьного смотрителя в круг подозреваемых), Гарри взялся за следующую. С колдофото на него, сонно моргая, смотрела болезненно худая женщина по имени Сара Мосс, своим вытянутым лицом чем-то напоминавшая тётю Петунью. Поморщившись от этого сравнения, Гарри потянулся к блокноту, взял самозаправляющееся перо, и принялся выписывать основную информацию. К десятой папке Гарри стал откровенно зевать. Чтобы отвлечься и немного взбодриться, он сходил в комнату отдыха, где налил себе откровенно дрянной кофе, а вернувшись, не стал сразу бросаться обратно в пучины информации. Вместо этого он наклонился и выдвинул ящик стола, где лежали четыре открытки. Панси, по его просьбе, прислала их вчера утром — сова вновь нашла его на работе. Вылетев из совопровода, она сбросила небольшой свёрток с открытками прямо ему на голову, попыталась клюнуть его в ухо, а затем так же стремительно улетела обратно. Гарри сделал вывод, что характер у совы был такой же неприятный, как и у её хозяйки. Он по очереди перебрал все открытки и перечитал написанное на них в восьмой раз. Как и в случае с открытками для Нарциссы, обложки их были максимально нейтральными, а вот текст оказался менее сухим и более откровенным. Драко писал о внезапной тоске по английскому туману и вечной сырости, а в одном послании упомянул, что «найти сову было невероятно трудно; другие птицы бестолковые и, по словам местных, доносят почту через раз». Гарри сразу вспомнились яркие тропические птицы, что когда-то, по ощущениям добрую сотню лет назад, приносили ему письма от Сириуса. Драко определённо путешествовал, причём путешествовал далеко от дома, но где он остановился в итоге (и остановился ли) оставалось загадкой. Гарри убрал письма в ящик и вновь вернулся к документам. Кофе особо не помог. Сложив руки на столе, он уронил на них голову. Веки задрожали, и он подумал о том, что прикроет глаза на минуточку. Всего на минуточку, а потом вернётся к бесконечным именам, фотографиям и данным… — Спишь на работе, Поттер? — ленивый голос заставил его резко выпрямиться. Сердце Гарри забилось с бешеной скоростью, а в горле разом пересохло. Напротив, по другую сторону стола, как ни в чём не бывало сидел Малфой. В руках он держал одну из папок, тонкие длинные пальцы лениво листали страницы. Гарри понадобилось несколько долгих секунд для того, чтобы осознать, что он действительно уснул и теперь видит сон. — Мой рабочий день уже закончился, — буркнул он, садясь ровнее и растирая уставшие глаза. Сердце продолжало истерично стучаться в грудной клетке. — И я не планировал засыпать. Он сам не понимал, с чего принялся оправдываться — Малфой, такой настоящий, что на секунду он и вправду поверил в его присутствие, застал его врасплох. Впрочем, объяснения, кажется, Драко ничуть не интересовали. Отложив папку, он уставился на доску за спиной Гарри, а затем поднялся с места и подошёл к ней. Гарри обернулся к нему всем телом, садясь на стуле боком. — Ловите маньяка? — безучастно поинтересовался Малфой, оглядывая множество флажков, которыми была утыкана карта. Флажки, обозначавшие последнее местоположение Гойла и Норднайта, были больше остальных и скреплялись между собой красной нитью. Она же шла к их фотографиям, висящим чуть в стороне. Драко коснулся нити кончиками пальцев и проследил её направление. — Мы… Мхм… — Гарри оборвал себя, задумавшись над тем, стоит ли ему рассказывать постороннему, по сути, человеку, о нынешнем деле. С другой стороны, почему нет. Малфой находился чёрт знает где и ни с кем не общался. Гарри был бы просто счастлив, если бы он побежал трепаться об условно секретной информации на каждом углу. Жаль, что это было чем-то из разряда невероятного. — В общем, да, — сказал Гарри. — Мы полагаем, что маньяка. — Потрясающее красноречие и подача информации, Поттер, — фыркнул Драко. — Тебе стоит поработать над ними до того момента, как тебя сделают главным аврором, а то все твои подчинённые разбегутся. Гарри вздохнул, подавив слабый всплеск раздражения. Тихий и больной Малфой порой заставлял забывать о том, каким невыносимым он был на самом деле. — Я не собираюсь становиться главным аврором, — пробурчал Гарри. Это было своего рода откровение — на самом деле все вокруг считали, что рано или поздно ему дадут эту должность. Робардс медленно, но верно, двигался в сторону заслуженной пенсии, и все вокруг отчего-то были уверены в том, что именно Гарри дослужится до его места. Это было логичным продолжением не только его карьеры, но и всего жизненного пути, напрямую связанного с геройством, послевоенным почётом и получением наград. Гарри ненавидел эти награды, почёт и чествования. А ещё никому и никогда он не говорил, что на самом деле не собирается занимать место Робардса. — Сенсационная новость, — ухмыльнулся Драко, обернувшись к нему. — Несколько месяцев назад я бы удивился, но сейчас нет. Выглядишь таким потерянным, что я вообще не понимаю, какого чёрта ты делаешь на этой работе. Гарри промолчал. Он сам понятия не имел, что на ней делает. И проницательность Малфоя ему совсем не нравилась. Она заставляла чувствовать себя неуютно и будто бы обнажала все прорехи в его жизни. Драко вновь отвернулся к доске. Кончики его пальцев, следовавших по нитке, упёрлись в колдофото. Гойл со своего привычно хмурился (он вообще почти не менял положение), а Норднайт, судя по всему, дремал. — Я его знаю, — вдруг сказал Малфой и постучал кончиком пальца по фото Норднайта. — Он учился в Слизерине, на младших курсах. Агро, кажется. Он мёртв? — Да. Убит, — Гарри поморщился, а затем посмотрел на второе колдофото. Протянув руку, он указал на него пальцем и тихо добавил: — Грегори Гойл тоже. Драко, не спрашивая разрешения, медленно потянулся к фото Гойла. Отцепив его с доски, он повернулся к Гарри, держа фотографию в руках и вглядываясь в неё так внимательно, словно она содержала ответы на все вопросы. — Кем он был? — неожиданно тихо спросил Малфой. — Для меня? Гарри замялся, не зная, как лучше поступить. Он мог высказать своё мнение, а мог обратиться к словам Тео — оба варианта, в целом, казались правильными. Настолько, насколько в этой ситуации, отдающей лёгким безумием, что-то вообще могло казаться правильным. — Вы общались с детства, — начал он осторожно, — я бы сказал, что он был твоим прихвостнем и личным телохранителем, но Теодор утверждал, что Гойл был тебе дорог. Не знаю, разговаривали ли вы после того, как война закончилась. — Теодор Нотт? — Драко поднял глаза от колдофото, и на его лице промелькнул слабый след удивления. — Ты общаешься с Ноттом? Это было почти приятно. В глубине души Гарри всегда было интересно, что бы сказал Малфой, узнай он об их с Тео дружбе. — Да. И довольно близко, — сказал он не без удовольствия. — У Теодора всегда был сомнительный вкус, — скривился Драко. Это был уже второй раз за вечер, когда Малфой решил пройтись по самолюбию Гарри, и он невольно задумался о том, не стал ли Драко чувствовать себя лучше. К сожалению, его осунувшийся внешний вид эту догадку не подтверждал. Вероятно, он просто пребывал в ещё более скверном расположении духа, чем обычно. Малфой продолжал вглядываться в колдофото Гойла, и Гарри, пожевав губу, не выдержал и всё же задал мучивший его вопрос: — Как так вышло, что ты не помнишь Гойла, но помнишь Тео и Норднайта? Драко поднял на него взгляд, и Гарри увидел, как его пальцы едва заметно сжались на фотографии. В скудном освещении, которое давал магический шар, глаза Малфоя казались темнее обычного. Он смерил Гарри взглядом и отвернулся, чтобы повесить колдофото на место. Заговорил Драко тогда, когда Гарри уже перестал ждать его ответа: — Забывание хаотично. Я помню мальчишку второкурсника, но не помню, какого цвета глаза у моей матери. Серые? Голубые? Чёрные, как почти у всех Блэков? Не имею понятия. На их месте в памяти сплошной туман. Он говорил, не поворачиваясь к Гарри, и тот не мог видеть выражения его лица, но замечал, как напряглись обтянутые тонкой тканью чёрного джемпера плечи. — Голубые, — сам не зная, зачем, подсказал Гарри. Малфой тихонько хмыкнул и обернулся. На его лице вновь застыло уже знакомое, мученическое выражение, словно его терзала тяжёлая болезнь. Из глаз исчез появившийся было блеск, и Гарри мучительно захотелось, чтобы Драко оскорбил его ещё разок. По крайней мере, делая это, он выглядел живым. — Я всё равно забуду о том, что ты сказал, когда проснусь. Я всё забываю — и это неизбежный процесс, — он немного помолчал. — Тебя я тоже забуду, рано или поздно. Наверное, тогда ты прекратишь меня видеть. С чем я тебя и поздравляю. Гарри с трудом сглотнул резко ставшую вязкой слюну. Язык казался сухим и неповоротливым. Он сжал руки, лежавшие на коленях, в кулаки, и спросил, не особо рассчитывая на ответ: — Что произошло? Драко вздохнул и растёр лицо ладонью. Это был какой-то очень человечный, обычный жест, который никак не согласовывался с образом Малфоя, до этого существовавшего в голове Гарри. Впрочем, этот образ уже несколько месяцев терпел изменения. — Ты не отстанешь, да? — спросил Малфой, отняв руку от лица. Он смотрел на Гарри с усталым раздражением, как смотрят на расшалившегося под ночь ребёнка. — Не отстану, — губы Гарри робко дрогнули в намёке на улыбку. Драко скрестил руки на груди и задумался, явно взвешивая все «за» и «против». Затем, тяжело вздохнув, к великой радости Гарри сдался: — Проклятие, Поттер. Самое прозаичное проклятие. Гарри ощутил такой резкий прилив энергии, что у него зачесались кончики пальцев, как бывало всегда, когда он находил новую зацепку в сложном деле. Это уже было что-то, и с этим можно было работать. — Проклятие можно снять, — сказал он, с трудом подавив порыв встать и начать мерить офис шагами. Драко только надломлено, устало рассмеялся, и покачал головой: — Я же тебе сказал. Нужно найти того, кто его наложил, а ты не найдёшь. Поверь, я пытался. Это иголка в стоге сена. Я понятия не имею, что это был за человек. — Просто расскажи мне больше, и я… Взгляд, которым одарил его Малфой, заставил Гарри прикусить язык. Нервно переплетя между собой пальцы, он медленно выдохнул и заставил себя замолчать. Это была не сдача позиций, а тактическое отступление — он уже понял, что с Драко придётся делать два шага назад на каждый шаг вперёд. Вместо того, чтобы настаивать, вынуждая Малфоя вновь закрываться, он порылся в других многочисленных вопросах, что теперь роились в его голове, и осторожно спросил: — А если записывать? То, что ты ещё помнишь? — Мерлин, Поттер, ты серьёзно думаешь, что это не приходило мне в голову? — надменно поинтересовался Малфой. — Конечно, я пробовал. Записи исчезают на следующий день. Такую магию нельзя обмануть. Ты бы знал об этом, если бы родился в магическом мире. Гарри подавил всплеск раздражения. Разговаривать с Драко, как ни крути, порой было тяжело. Но, несмотря на временами возникающее желание огрызнуться и послать его к чёрту, он уже не мог остановиться. «Я помню мальчишку второкурсника, но не помню, какого цвета глаза у моей матери». Он решил зайти с другой стороны: — Поэтому ты уехал из Англии? На поиски этого человека? — Нет. Я уехал, чтобы мои родители и друзья не видели того, во что я превращусь. Не видели, как я сначала забуду всю свою жизнь, а потом умру. Внутри Гарри что-то оборвалось. Когда он заговорил, глядя Малфою прямо в глаза, голос его окрасился нехарактерной хрипотцой: — Ты умираешь? — А по мне не видно? Гарри в очередной раз окинул его взглядом. Ставшие тоньше прежнего запястья, серая кожа, ввалившиеся глаза. Где-то в глубине души он и так знал о том, что происходит. Просто не хотел признавать. — Видно, — наконец выдохнул он. — Вот и славно. Надеюсь, на этом мы закончим, — безжизненно отозвался Малфой и отвернулся от него. Его пальцы, которыми он обхватил себя за предплечья, отстукивали неизвестный Гарри ритм. — Я всё равно буду искать тебя, — тихо, но твёрдо сказал Гарри. — О, да геройствуй сколько угодно! — фыркнул Малфой. — Я сделал всё для того, чтобы меня не нашли, знаешь ли. Гарри уставился на носки своих форменных тяжёлых ботинок. Вентилятор, как и в реальной жизни, продолжал тихо шелестеть над головой. Драко неотрывно пялился на доску, где-то в углу офиса тикали часы — время на них не отражало реальное, а секундная стрелка слишком быстро бежала по кругу, снова и снова. Снова и снова. Как их диалоги, ведущие в никуда. Как лицо Малфоя, который с каждым разом выглядел всё хуже. Который забывал. — Я устал, Поттер, — голос Драко поразил Гарри неожиданной откровенностью. — Я очень, чертовски сильно устал. Отвяжись от меня и займись чем-нибудь реальным. Лови своих убийц, в конце концов. Гарри ничего не ответил, лишь поднял взгляд. Силуэт Малфоя постепенно стирался, таял, как тает темнота в предутреннем свете. Они молчали, глядя друг на друга, до тех пор, пока сон не распался на кусочки, и Гарри не открыл глаза — теперь на самом деле. Вентилятор шелестел, папки грудой лежали на рабочем столе. Ничего не изменилось, только Малфоя больше не было рядом. Приступ острой тоски сдавил грудную клетку.

***

Голова Нотта возникла в пламени камина так внезапно, что Гарри чуть не облил себя чаем. Когда Тео появился, он как раз сидел на ковре в гостиной, сжимая исходящую паром кружку в руках, и читая первую попавшуюся ему в библиотеке Блэков книгу о видах и свойствах проклятий. — Чёрт, Тео! — воскликнул он, ставя кружку на пол. — И тебе доброй ночи, — поздоровался Нотт. Гарри нахмурился. Обычно Тео не имел привычки вваливаться в его камин в районе полуночи. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он. — Нет, я по делу, — бодро ответил Тео. — Я тут поднял кое-какую информацию… Ай! Тео скривился и дёрнулся, словно кто-то его пихнул. Послышались звуки возни, и рядом с его головой вдруг возникла голова Гермионы. Нотт фыркнул, попытавшись сдуть лезущие ему в лицо непослушные пряди её волос. — Мы подняли кое-какую информацию, — уточнила она, а затем улыбнулась, переведя взгляд на Гарри. — Привет. Извини, что так поздно, мы звонили пару часов назад, но тебя не было дома. Гарри удивлённо вскинул брови. Гермиона с Тео хорошо общались, когда оказывались в общей компании, но он ни разу не слышал о том, чтобы они встречались лично. Нотт, как и всегда, казался совершенно спокойным, зато глаза Гермионы горели знакомым Гарри огнём, который появлялся в них всякий раз, когда она находила новую интересную книгу. — Так, — сказал он, садясь поближе к камину, — давайте по очереди. — Да, конечно. Мне не давало покоя то, что ты рассказал на Рождество, — начал Нотт, чуть шевельнувшись в явной попытке устроиться поудобнее. Гарри подозревал, что торчать в камине вдвоём не слишком приятно. — Так что я, ценой невероятных, спешу заметить, усилий, вытащил Грейнджер с работы… — Гарри, прости, — вклинилась она с виноватым видом. — Мне стоило заняться этим вопросом раньше, но проверки только закончились… — Мы отправились перебирать всё, что осталось от моей семейной библиотеки, — с нажимом перебил её Тео. — И у нас есть для тебя пара занимательных историй о ваших с Малфоем снах. Гарри кивнул и, скрестив ноги, наклонился чуть ближе к пламени, показывая, что он готов слушать. На данный момент его куда больше волновали проклятия и способы их снять, но любая информация в деле Малфоя была ценной. По крайней мере, было бы неплохо узнать, на чём их связь держится и в какой момент может оборваться. Предположение Драко о том, что они перестанут встречаться, когда его память окончательно развалиться на кусочки, вызывало неприятный холодок, бегущий вдоль позвоночника. Это был их единственный способ связи, и Гарри ужасно боялся потерять его. — Для начала мы решили отследить историю создания поискового заклинания, и она оказалась неожиданно информативной, — бодро начал Тео. — Ты, полагаю, в курсе, что его создали не так давно, но, оказывается, у него был прародитель. Итак, тысяча четыреста девятый год, у талантливого валлийского чародея Бреакея Хорона похищают его возлюбленную, Алану, да так, что никто не может её найти. Путём попыток, растянувшихся на полгода, он создаёт новое заклинание и зачаровывает медальон, который ему подарила Алана. Точно такой же медальон она оставила себе, это было парное украшение. Путь ему этот медальон, к сожалению, не указывает, но ему начинают сниться сны, в которых Алана с ним общается. Звучит полумифично, но… — Для нас — не так уж полумифично, — хмуро закончил за него Гарри. Тео кивнул, а затем легонько качнул головой в сторону Гермионы: — Давай, Грейнджер, продолжай. Я же вижу, что тебя сейчас разорвёт. — Ты не можешь меня видеть, — фыркнула она. — Этот камин ужасно маленький. — Я чувствую. Гермиона недовольно нахмурилась на это заявление, и Гарри, понимая, что они вот-вот начнут препираться, поспешил вклиниться в разговор: — Так что дальше? — Да, Гарри, извини, — спохватившись, сказала она. — В конце девятнадцатого века эту историю обнаружила другая ведьма, француженка — Полин Лавуа. Она работала на национальную полицию и была крайне заинтересована темой розыска пропавших, по понятным причинам. Ей удалось восстановить наполовину утраченную формулу заклинания, но во время тестов оно не показало никакого результата. Полин предположила, что для его работы необходимо не только наличие одинаковых предметов, но и эмоциональная связь. Сильная эмоциональная связь. Ну, а дальше ты знаешь. Исследования Полин использовали в семидесятых для того, чтобы на их базе создать уже известное тебе Квайре. Эмоциональная составляющая уравнения неплохо заменялась связью между волшебником и его палочкой. — Звучит замечательно, вот только у нас с Малфоем нет никакой… эмоциональной связи, — хмуро ответил Гарри, когда Гермиона, словно прилежная ученица, дающая ответ, закончила тараторить. Она посмотрела на него с какой-то странной смесью жалости и понимания. Тео же фыркнул. — Конечно, у вас есть связь, — сказал он. — Заряд эмоции не имеет значение, главное, чтобы она была. Гарри поёжился. С этим утверждением он поспорить не мог. Злость, что пронизывала их с Драко отношения, с годами истончилась и почти выдохлась, но мощно питала на протяжении целого десятилетия. — В сухом остатке мы имеем и эмоциональную привязку, и общую вещь. Условно общую, — резюмировала Гермиона. — Ты же ходил к Олливандеру? Что он тебе сказал? — Что палочка в равной степени принадлежит и мне, и Малфою, — медленно, сводя одно к одному, произнёс Гарри. Все ненадолго замолчали, а Гермиона кивнула самой себе, явно довольная тем, что в их с Тео рабочей теории всё сошлось. Переварив информацию, Гарри спросил: — А чем закончилась та история? Валлийского мага и его возлюбленной? Тео вздохнул: — Ничем хорошим. Она умерла от драконьей оспы и связь прервалась. Её нашли спустя годы, да и то случайно. Хорошая новость в том, что Драко, вроде как, умирать не собирается. Плохая же… — Как я поняла, с его памятью что-то происходит, — продолжила его мысль Гермиона. — Если он забудет тебя, то, скорее всего, вы перестанете друг другу сниться. Ты станешь для него никем, а значит, эмоциональный компонент уйдет, и заклинание перестанет работать. Гарри, ощутив резкий прилив бессилия, уронил голову на руки. Сняв очки, он хорошенько растёр глаза, а вернув их на место, увидел перед собой одинаково обеспокоенные лица Гермионы и Тео. — Есть плохие новости, — мрачно сказал он, обводя друзей взглядом. — Он забывает. И умирает. Одновременно. Гермиона тихонько охнула. Тео несколько раз сосредоточенно моргнул, а затем спросил: — Это он так сказал? Вы говорили? — Да. Вчера. Гарри пересказал им весь диалог с Драко — вдумчиво, от начала и до конца, боясь упустить какую-нибудь важную деталь. Нотт и Гермиона мрачнели на глазах следом за ним. Когда он закончил, они немного помолчали, а потом Гермиона, покусав губы, произнесла, обращаясь будто бы больше к самой себе, чем к собеседникам: — Кровное проклятие. Нотт покосился на неё, а затем кивнул с понимающим лицом. Не дождавшись никаких комментариев, Гарри нетерпеливо спросил: — Что это? — Проклятия, в которых использует кровь проклинающего, — пояснил Тео. Гермиона, закусив щёку изнутри, продолжала смотреть куда-то сквозь Гарри. — Скорее всего, это было что-то из их разряда, раз Драко сказал, что для обратного ритуала нужен тот, кто его проводил. Вернее, нужна его кровь. Самое поганое, что в этом случае наславший должен сам захотеть его снять. Кровь должна быть отдана добровольно. Не выдержав, Гарри сдавлено выругался. На него внезапно начало давить всё: стены мрачной гостиной, лица друзей, бесконечные мысли, которые теперь роились в его судорожно соображающей голове. Одна новость казалась хуже другой, а вся ситуация, и без того не радовавшая, стала по ощущениям раза в три безысходнее. — Ну что, Грейнджер, — нарушил мрачную тишину Нотт, — как насчёт изучить все кровные проклятия в мире? — Не сегодня, — она вздохнула и виновато посмотрела на Гарри. — Прости, я уже сутки не спала. Не думаю, что от меня сейчас будет какой-то прок… — Ничего, что ты! — он замахал руками и выдавил из себя улыбку. — Вы и так здорово помогли. Не представляю, сколько это заняло времени. — На самом деле не так уж много. У Тео потрясающая библиотека, — ответила она почти благоговейным тоном. Тео вдруг улыбнулся и, судя по тому, как слегка дёрнулась голова Гермионы, подтолкнул её плечом. Затем он обратился к Гарри: — Тебе бы понять, сколько у нас осталось времени. И во что он только вляпался… — Я постараюсь узнать всё, что могу. Ему не очень-то нравится со мной делиться, знаешь, — вздохнул Гарри. — Могу себе представить, — хмыкнул Нотт. — Ладно, доброй ночи. Если что-то узнаем — сообщим. Чёрт, как я оказался в центре спасательной операции… Гарри негромко рассмеялся, услышав его последнюю реплику. Он и сам определённо не понимал, как все они оказались в этой точке. Когда Тео и Гермиона, попрощавшись, растворились в пламени, Гарри покосился на свою чашку с теперь уже безнадёжно остывшим чаем, и со стоном упал на спину, растягиваясь на пыльном ковре. Расставить всё по полочкам, было, безусловно, приятно, но теперь он ощущал себя так, словно невольно запустил какой-то таймер. Таймер этот неотвратимо тикал, давя неизбежностью, и было совершенно непонятно, где находится конец отсчёта. Впервые за долгое время ему стало страшно.