Две прямые

На экране начинающего лагать ноутбука белым горит 0:30 ночи. Открытый кривой сайт со статьей по химии от доктора наук, судя по заголовку выше, теплый свет со стороны стола, за который Сатору, разумеется, не перебирается, и около трех-четырех учебников, вид которых порядком заебывает. Парень сидит по-турецки на помятой кровати, почесывая карандашом взъерошенный после душа затылок, и понимает, что скоро захочет долбиться башкой об стену, поскуливая. Годжо Сатору, будучи поцелованным в темечко дитем, родился поистине талантливым. Талант этот проявлялся во всех аспектах его жизни. Его будто вырисовывали по идеальному подобию мужчины, коем он явился на свет. Будто он — хуманизация «Большой волны в Канагаве» — настолько же ужасающе великолепен. Начиная от идеальных по структуре волосам, мягкими, как снег, и заканчивая телосложением, выгибающимся совершенными пропорциями модели без какого-либо труда, кроме необходимых физических нагрузок. Вытянутый, молодой, стройный, по-модельному красивый, он учился всему, за что бы ни брался, в кратчайшие сроки, независимо от вида деятельности: рисование, музыкальные инструменты, пение, стеклоделие, танцы, разумеется, — человеческая деятельность давалась ему настолько легко, что браться за нее особо-то и не хотелось. Если бы он занимался этим всерьез, то оспорил бы значение искусства, в которое вкладывают душу при его создании. Талант его проявлялся во всех аспектах его жизни. Во всех, но не абсолютно. За исключением одного: глубокого анализа человеческих эмоций. Ему стоило бы хорошенько постараться, чтобы понимать других людей, но ему кажется, словно понимает он их вполне нормально, не способный распознать маску счастья на чужих лицах. Проблема, скорее, в том, что никогда с такими людьми он и не сталкивался. Все вокруг него были искренними и открытыми, не имеющими желания что-то скрыть, а значит, и копаться во всем этом не надо было. Если человек говорит, что все хорошо, то все хорошо. Все в порядке. Он счастлив — Сатору счастлив. Люди зовут это «молодостью». А, может, глупостью. То, что ты не замечаешь, то, что уходит безвозвратно, и то, чем ты живешь в глубокой старости. Есть, в принципе, и то, что Годжо в этой поре не особо нравится и что вызывает головную боль, а потому раздражение накапливается в нем все больше и больше. Тема доклада: «Классификация химических реакций по разным признакам». В естественных науках Сатору был не только силен, но и заинтересован в виду физико-химической составляющей его способностей. Сейчас же он заинтересован только в том, чтобы пилить глазами змейку, ловящую шарики, на телефоне, пока не отрубится. Мобильник, затерявшийся где-то среди листов бумаги, книг и перевернутанного одеяла, всю комнату оглушает своей мелодией, и Годжо отрывается от напряженной попытки прочитать хотя бы одну строчку, рыская и переворачивая каждый предмет. Телефон, случайно задетый одеялом, падает с кровати, и парень молниеносно ловит его в момент падения, и больше прежнее положение не принимает. Свисает передней частью тела с кровати, задницей лежа на смявшихся страницах книги, раскрывает мобильный, отвечая на звонок друга, который отошел ко сну часа еще так два назад. Вот упырь. Сатору нажимает заветную кнопку, подносит телефон к уху с непреодолимой жаждой саркастичного подъеба, но по ту сторону раздается громкое: «У меня кошка рожает в диване!» Идеально выровненное лицо Годжо косится в непреодолимом шоке. — Че?! Какая кошка? — первая мысль, пришедшая в голову: — Откуда у тебя кошка? Правильнее было бы спросить, откуда у них кошка. Не могло случиться так, что у Сугуру есть животное без ведома Сатору. «Это не моя кошка!» — А чья?! «Какая разница, если сейчас у меня появится еще больше этих кошек!» — Поздравляю? — первым снижает тон Сатору, поднимаясь с кровати. — Ты станешь отцом, — взъерошивает волосы еще раз, надевая шлепанцы, в которых передвигается по всему общежитию. «Не знаю, кем стану я, но ты станешь целью археологических раскопок, если не поднимаешь свою задницу и не припрешься в гостиную». Гостиной они зовут общую комнату отдыха — некий сбор с развлекухой по типу телека, диванов, пуфиков и даже пылящейся гитарой под лестницей, ведущей на второй этаж. — Моя задница уже летит к тебе, — улыбается Сатору и сбрасывает звонок. Да, Сугуру с рожающей кошкой — явно лучше, чем доклад по химии. Любопытство и интерес, на которых двигается парень, становятся причиной его быстрой скорости. Парень добирается до точки назначения в два счета, переступая порог помещения. Гето, стоящий в просторных штанах, майке и с распущенными волосами так же помят, как таким же образом одетый Сатору. Последний подходит к другу, становится рядом с ним, пялясь на открывшуюся картину с немного смешанными эмоциями. Преобладает, конечно, охуевание. Двухместный диван имеет свойство съемных прямоугольных матрасов, под которыми находятся два ящика со всяким барахлом, которое хранят студенты. Это нечто вроде машины времени — дивану лет миллиард — он чуть ли не рождение динозавров застать успел, поэтому многие выпускники забывают в нем какие-то вещи. Будь то мертвые, живые, окончившие или исключенные — частички забытых многими людей до сих пор хранятся здесь и никто не смеет это трогать. Никто, кроме трехцветной кошки. Милая животинка развалилась в уголке, среди каких-то тканей, само собой полностью испорченных, тяжело дыша и мяукая тонким голосом, ворочаясь от боли и дискомфорта. Оба парня тупо пялятся на это, пока Сатору первым не подает голос: — Ты как вообще ее нашел? Ситуация — абсурд. — Я за водой ходил и услышал мяуканье. Перерыл здесь все в ее поисках, — отвечает Гето, порядком сильно удивившейся и долгое время не понимающий, что происходит и откуда издается пронзительный звук. Мамаша уже успела родить двух котят: голых, невразумевающих, слепых и жалких. — А вдруг это Нэкомата? И что мы делать будем? — Годжо, само собой, прикалывается. — Изгонять, — спокойный очевидный вариант для двух сильнейших магов, наблюдающих за рождением новой жизни. Сатору пускает смешок. — А с этим мы что делать будем? Сугуру задумчиво хмурится, выражая серьезную сосредоточенность. — Я не знаю, что делать в таких ситуациях. — Я тоже. Надо бы накормить ее, — выдвигает вариант Годжо. Стоит расслабленно, руки сунув в карманы штанов. — Последнее, что хочет рожающая кошка, это есть, — друг с ним не соглашается. — Ты будто знаешь, чего она хочет. — Я хотя бы что-то предложил, — фыркает Сатору. Кошка выглядит очаровательной — ее мордочка наполовину рыжая, наполовину черная, а вся шея белая. Зеленоватые глаза метаются к родившимся котятам, которых она принимается агрессивно вылизывать. Сугуру делает первый шаг в сторону дивана, присаживаясь на корточки напротив кошки, которая тут же поворачивает голову в его сторону, потянувшись в руке, чтобы обнюхать. То, что она ручная, понятно по тому, как она тут же бьется головой о его пальцы, призывая к ласке, и парень мягко и аккуратно проводит большой ладонью по ее голове. — Поздравляю, ты теперь мамаша, — Сатору за спиной мерзенько хихикает. — Не я один, — бросает ему в ответ Гето, на что друг ведет плечами. — Я свидетель. — Ты бездарь-папаша. — Ты паниковал и ничего не сделал, — Годжо делает шаг в сторону парня, присев рядом с ним. — Ты тоже. — Мы так похожи, — ухмыляется Сатору, толкнув друга в плечо своим, после чего подпирает подбородок ладонью, глядя на двигающихся новорожденных котят, которых кошка вновь принимается вылизывать. Зрелище, если честно, не романтичное, с учетом того, что тряпки испорчены в жидкости и крови, но никто из них не вправе лишать животное выбранного места. На улице холодно, а кто-то не закрыл в помещение дверь. Не мудрено, что кошка пошла именно сюда. — Они как черви, — чуть погодя, заявляет Сатору. Это он про котят, если кто не понял. — А ты ожидал, что они уже идеальными родятся? — Гето пялится на него, как на идиота. — Я вообще такого не ожидал. Тишина между ними. Первым пускает смешок Сугуру. Без какой-то особой причины — просто ситуация кажется ему смешной. Смех становится громче, и, хоть у Сатору нет никакого повода его подхватывать, улыбаться он начинает все равно.