Вспомни меня

      Алекс ещё долго смотрел на дверь, после того как ушёл Генри, а всё его тело ломило после вспышки гнева. Подошедшая медсестра мягко отчитала его за этот стресс для организма и ввела в капельницу лекарства, от которых через несколько минут ему захотелось спать.       Алекс уснул, но, когда проснулся, голова всё ещё была переполнена всем, что ему рассказали. Он и принц Генри встречаются? Это казалось настолько нереальным, что Алекс затруднялся даже предположить, как это вообще могло произойти. Он помнил Генри по Мельбурнской конференции, они не то что друзьями не были, а наоборот ненавидели друг друга с первого взгляда. Алекс собирался представиться ему, а принц практически сбежал от него. И всё же каждый раз, когда он приходил в себя в палате и думал, что ему мерещится, Генри действительно был здесь рядом с ним, и теперь Алекс это точно знал. Его родители, Нора и Захра — все они заходили проверять его, и Алекс задавал вопросы каждому. Получалось, что ему не хватало воспоминаний только о Генри. Были материалы для предвыборной кампании, учёба в колледже — всё это за последние несколько лет, даже чуть дольше. Алекс помнил, как его мама победила на выборах и часть её первого срока, встречу с Норой, Захру, как был в Белом доме… Но после этого воспоминания начинали расплываться. Все говорили ему одно и тоже, когда он спрашивал о Генри: они встречались, были влюблены и строили планы на целую вечность вперёд. Всё это не имело никакого смысла.       Через несколько недель, Алекс, наконец, вернулся домой, потому что достаточно хорошо чувствовал себя, чтобы выписаться из больницы. В первое же утро, когда он проснулся, то обнаружил рядом самый большой букет, который он когда-либо видел, и прилагавшуюся записку: «Я очень тобой горжусь. Г х» Эти слова заставили Алекса вернуться к мыслям о том, что все говорили о их с Генри отношениях, и прокручивать их в голове. А потом и подтолкнули его вспомнить, когда он в последний раз видел Генри.       Последним, чего Алекс бы хотел, было обидеть Генри. Правда, он всё же это сделал, когда они в прошлый раз виделись перед тем, как Генри в последний раз покинул его палату. Алекс знал, что ранил его. В голове Алекса всплыло подробное воспоминание об их последней встрече — Генри вошёл в палату, и они долгое время сидели в тишине, потому что Алекс не знал, что сказать. По мнению Алекса, перед ним был человек, который испытывал к нему неприязнь, но они встречались. До сих пор встречаются, если верить тому, что говорят его родители. Вот только Алекс не помнил ничего из этого. — Мне жаль, что я забыл, — тихо сказал он. Алексу было грустно за этого человека, стоящего сейчас в его больничной палате. Того, кто терпеливо ждал в комнате для родственников, пока Алекс разрешит ему войти, чтобы повидаться. Он не хотел быть жестоким, Алекс никогда не был таким человеком, только всё равно в его голове никак не укладывалось ни то, что Генри до сих пор здесь, ни то, что они любят друг друга. Когда Алекс думал об этом или предпринимал тщетные попытки вспомнить, то начинала болеть голова, так что он просто просил не впускать Генри в палату. Алекс совсем не знал этого Генри, и не имело значения, что говорили все вокруг. Так что Алекс попросил его держаться подальше. И каждый день его мама или отец говорили, что Генри был здесь и ждал, что Алекс впустит его.       В один из дней, когда он ещё был в больнице, его мама села рядом и рассказала о том, что Генри подумывает о возвращении в Англию. С момента аварии почти прошёл месяц, и Алекс продолжал медленно, но верно идти на поправку. Ему пришлось перенести довольно много операций, которые в основном восстанавливали сломанные кости, и, как говорила его мама, на протяжении всего этого времени Генри был где-то рядом. Алекс попросил её позвать к нему Генри. Генри вошёл в палату, тихо прикрывая дверь за собой. Пока ещё громкие звуки вызывали у Алекса головную боль, так что ради него Генри старался не издавать лишних звуков. Пока он подходил к изножью кровати, Алекс наблюдал за ним. — Садись, — спокойно предложил Алекс. Генри остался стоять, прямой словно шомпол и готовый к тому, что сейчас услышит. — Мама сказала, что ты собираешься уезжать, да? — Да, — ответил Генри, хотя выражение его лица и манера поведения изменились. Это был не тот разговор, на который он рассчитывал. — Думаю, мне незачем здесь оставаться. Алекс не знал, что сказать. — Мы недолюбливаем друг друга, — через несколько минут сказал Алекс, и Генри невесело рассмеялся. Вздохнув, он продолжил. — Недолюбливаем ещё с конференции по климату. Ты возненавидел меня в ту же секунду, когда впервые увидел, а я… Ты мне тоже не нравишься, мы даже никогда не говорили друг другу больше десяти слов… Мы недолюбливаем друг друга. Генри провел рукой по лицу, пытаясь подобрать слова, которые прозвучали бы добрыми и правдивыми. — Мы не понравились друг другу, это верно, ты абсолютно прав… Но этот год… — Генри посмотрел на него. — Мы были влюблены, Алекс. Сначала мы стали друзьями, а потом мы, мы просто влюбились. Я знаю, сейчас тебе это трудно осознать, но такова правда. Это наша правда. Алекс закрыл глаза. Попытался представить влюблённого Генри. Попытался почувствовать что-нибудь к этому парню, но внутри ничего не йокнуло. — Я запутался и ничего уже не понимаю. Как мы вообще превратились из практически смертельных врагов в… — Алекс не закончил фразу, лишь помахал здоровой рукой между ними. — Переписка, — грустно ответил Генри. — Я написал тебе, а ещё был на вашей новогодней вечеринке. Где поцеловал тебя. — Стоп… Ты поцеловал меня? — Да. Этот поцелуй изменил траекторию моей жизни и твоей тоже. — Но ты же натурал! — воскликнул Алекс. — Могу тебя заверить, я совсем не натурал. — Мне правда очень жаль, но я ничего из этого не помню, — тихо ответил Алекс. Генри вздохнул и хотел сказать, что всё в порядке и это нормально, но сам он не думал, что всё снова будет хорошо хоть когда-нибудь. Поэтому он промолчал, пожав плечами от безысходности. Генри стоял на другом конце комнаты и, смотря на Алекса, думал о том, что его смерть была бы худшим из того, что могло случиться. Вот только, оказалось, ещё хуже прожить остаток своей жизни с Алексом, который жив, но не помнит и не любит его в ответ. Генри не думал, что дойдёт до этого, но проходили недели, а Алекс так и не захотел видеть его. И, боже, Генри понимал почему и был терпелив, но это с каждым днём всё больше убивало его, и он был не уверен, надолго ли его ещё хватит. Генри понятия не имел, что ему нужно было делать. — Пожалуйста, Алекс, можно мне подойти ближе? — спустя несколько минут с тихим вздохом попросил Генри. Он кивнул, и Генри подошёл настолько близко, что Алекс мог разглядеть всю боль, оставившую след в каждой черте лица. — Можно взять тебя за руку? — хотя Генри и спросил это очень тихо, но всё равно было слышно, что голос его полон печали. Алекс подал ему руку, и Генри вложил её в свою ладонь, не сводя взгляда с их переплетённых пальцев. Алекс заметил, как слеза упала на их руки, и поднял взгляд на Генри, который смахивал слёзы, вытирая глаза. Не сказав больше ни слова, Генри наклонился вперёд и поцеловал слезинку, упавшую на ладонь Алекса, а потом осторожно вернул руку на кровать и направился к выходу. Когда Генри подошёл к двери и, взявшись за ручку, обернулся, Алекс увидел, что всё лицо принца было в слезах. — Я знаю, что… — голос Генри надломился. — Знаю, что ты не помнишь нас. Он крепко зажмурил глаза и сделал глубокий, судорожный вздох. Генри уже откровенно плакал, а его слова терялись во всхлипах: — Но вот что ещё я знаю. Я люблю тебя, Александр Габриэль Клермонт-Диас, и всегда буду любить. Если случайно, в один из дней ты вспомнишь это, я буду ждать тебя в… своей башне. Генри в последний раз грустно улыбнулся и вышел из палаты Алекса.