***
Темнота окутала разум, а тела словно и вовсе не существовало. Он – одно целое с прострацией, которая окружала на тот момент Куникудзуши. Было так спокойно, даже чересчур; после тех ощущений, что сводили с ума, парень ощущал себя на реабилитации. Он не мог открыть глаза, чего делать, собственно, и не хотелось. — Потерян, да? — приятный женский голос заставил ещё сильнее расслабиться. Казалось, он обволакивал каждую клеточку сознания, растворялся теплотой в душе, — всё хорошо. Смирение придет скоро, главное не погуби себя. Уныние ничего тебе не даст. Ты способен на всё, без исключений. Принимай с достоинством то, что тебе подвластно, неужто ты желаешь идти на поводу чьей-то ауры? — юноша пытался ответить, но попытка не увенчалась успехом. Уст будто и вовсе не существовало, — чувствую твоё рвение. Не опускайся до низов, в конце концов, ты тот, кто принесёт миру конец – Антихрист. Такова твоя судьба, и прими её должно. Всадники протянут руку помощи в исполнении глобального плана, верховные демоны всегда готовы оказать свои услуги. Знаю, у тебя много вопросов, но ты задашь их другому демону. А этот парень… не ведись слепо на его обличие, думаешь, пред тобою истинный ангел? — девушка посмеялась, — Отчасти, так и есть. А на этой ноте прощаемся, думаю, ты все осмыслишь. На всякий случай представлюсь, ибо уверена, что у нас ещё будет возможность побеседовать. Величать меня Буер. Благодарю за то, что внимательно выслушал меня, я рада, что тебе было интересно. Просыпайся, — после этих слов последовал эфемерный пинок, а затем всё тело вновь ясно ощутилось. Оно казалось тяжёлым после чувства вознесения души, не хотелось делать лишних движений, даже дышать. Глаза заставил распахнуть резкий и неприятный запах, ударивший в нос. Нашатырь? Куникудзуши подскочил с неудобного места, из-за чего быстро потерял равновесие и повалился на плитку, никто даже не успел того подхватить. Он огляделся, лежа на лавке для прихожан. Рядом стоял священник, что безучастно глядел на парня, с боку сидела ошеломлённая девушка в довольно красивом платье, по мнению Дзуши, очень ухоженная, но блеклая, а с другой стороны сидел Кадзуха, который встал с места сразу, когда бедолага оклемался. Он давил, и очень сильно. Но нельзя, просто запрещено показывать ещё большую слабость в столь уязвимом положении, когда аура стоящего человека способна довести до безумства. — Ты очнулся, слава Господу! — облегченно сказал Кадзуха. Чувство дежавю заставило нервно улыбнуться Куникудзуши, на большее сил не хватило. Юноша был совершенно изнеможен, а разговор с девушкой оставил множество вопросов, которые никак не совпадали с его ранее сделанными выводами. Корень страданий начинал прорастать из-за судьбы, что подготовила ему жизнь Антихриста? — Как ты себя чувствуешь? — парень продолжал стараться привлечь внимание, однако последнее, чего в тот момент хотелось, так это слушать неподобающе чистый голос, вызывающий лишь тошноту. — Наверное, ему все ещё плохо, — девушка пристально разглядывала пострадавшего, что пустым взглядом прожигал дыру в полу, — и он очень слаб сейчас. Сядь на скамейку, тебе помочь? — в ответ лишь получила недовольный взгляд, но Куникудзуши все же смог через усилия подняться и сесть почти что впритык к незнакомке, лишь бы быть дальше от юнца напротив. — Ты пришёл в себя, это хорошо. Побудьте с ним и проводите до дому, вдруг ещё раз упадает по дороге, — священник незаметно для других улыбнулся и развернулся, дабы покинуть компанию молодых прихожан. — Благодарим Вас, Отче, за доброту! – Воскликнул вслед Кадзуха. — Как тебя зовут? — поинтересовалась рядом сидящая девушка, которая не могла перестать нагло разглядывать юношу, черты лица которого были, по её мнению, чересчур идеальны. Он словно дополнял это священное место, даже неестественная бледность после обморока никак не делала его хуже. Будто бы тут, в храме, было его истинное место – в доме, где покоится частичка Иисуса. Знала бы та, что аналогичных мыслей придерживался и друг, что сидел поодаль. — Неважно, — парень закрыл глаза и запрокинул голову вверх, — мне бы хотелось, чтобы меня оставили одного. Со мной всё нормально, — прикрыв очи, он почувствовал себя лучше, однако ему все ещё мешал иллюзорный свет. Но к нему, наверное, можно привыкнуть? — Прости, но не оставим, — Кадзуха улыбнулся, не обращая внимания на недовольный тон, — давай хотя бы проведём тебя до дому, ладно? — Куникудзуши проигнорировал вопрос, задумываясь о другом: «…неужто ты желаешь идти на поводу чей-то ауры?» — та девушка, вероятно, говорила истину, но в то же время это всё напоминало истинный фарс. Антихрист? Конец света? И почему эти проблемы свалились именно на его ни в чем не провинившуюся голову? Или же наоборот, подарок судьбы? Он ума не мог приложить, как на подобное следует реагировать, и надо ли, собственно, вообще. Ему искренне не хотелось верить во всё сказанное, у Куникудзуши была лишь одно единственное желание – спокойно жить. Пока хочется пустить всё на самотёк, не думая о том, что было произнесено ранее, но в душе Дзуши понимал, что это может привести к не лучшим последствиям. По крайней мере, стоит взять себя в руки, а не казаться беспомощным при виде человека. Или ангела? Так называемая Буер весьма странно и неоднозначно высказалась про Кадзуху. Состояние весьма отчётливо говорило: стоит оставить грядущую рефлексию и чувство растерянности на потом. Он открыл глаза, разглядывая парня, который даже не мог догадаться о том, что разрушал своим существованием здравый рассудок. Взгляды встретились, и в этом красном оттенке Куникудзуши видел беспокойство, веру, блаженство. Они не излучали опасность и коварство, что обычно было присуще подобному цвету. Не видно никакого подвоха или лицемерия. Значит, этого парня легко расположить к себе, используя вежливость и доброжелательность. Но некие неоднозначные упреки не будут лишними, только подкрепят интерес к личности. Собравшись и игнорируя неконтролируемый жар, Дзуши улыбнулся и поднялся с лавки: — Я очень ценю вашу помощь, Бог всё видел и ещё раз обозначит для себя вашу доброту душевную. Спасибо, но я чувствую, что мне намного лучше, я пойду сам, — он тепло оглядел двоих «товарищей», остановившись на Кадзухе, что опешил из-за резкой смены настроения, но смотрел, как заворожённый. Улыбка антихриста приобрела малость иной оттенок, более коварный, — или хочешь проявить знак симпатии, доводя хрупкого и беспомощного парня до дома? Тогда согласен, но при условии, если поцелуешь у ворот в лунном свете, как в клише-романах. Спокойствие от столь приятного голоса было перевёрнуто последней фразой, вызывая ошеломление. Что за небылицу нёс этот парень? Пусть и в шутку, однако это даже звучит не смешно. Куникудзуши не стал дожидаться какой-то полноценной реакции, просто ушёл, оставляя двоих неподвижных за своей спиной. Они не последовали за ним, значит, все прошло так, как надо. Может быть, не так уж и плохо чувствовать то, что является истинным лицом человека. Но эта картина не складывается с тем, что говорила девушка, ибо та назвала Кадзуху «не тем, за кого себя выдаёт». Впрочем, подобные несостыковки лишь распаляли интерес. Идти по потёмкам тихого района пришлось недолго, около двадцати минут. Все вокруг казалось смутным и ненастоящим, наверное, это все отчаянная игра усталости. Чересчур много информации, боли и обмороков пришлось на один день, который уже сломал всевозможные границы «спокойствия». Быть может, хотя бы в следующей жизни он обретёт желанный покой? Подходя к дому, Куникудзуши подметил, что свет включён, хоть бабушка обычно уже ложилась отдыхать в семь-восемь вечера. Вдаваться в подробности прогулки не хотелось, поэтому парень на ходу придумал историю о том, как ходил поглядеть на сосновый бор и открыл калитку, вступая во двор. Позвонив в звонок, он услышал шаги за дверью, она открылась, а перед ним предстала непривычно оживлённая и милая женщина. — Нагулялся? Проходи, тут у нас гости, — Макото отошла в сторону, пропуская в помещение внука. Его не на шутку удивил тот факт, что к ним пожаловали люди, ибо семья Райдэн ни с кем не находилась в дружеском контакте, словно вовсе отрешены от мира. В доме парень учуял приятный запах выпечки и прошёл к эпицентру приятного аромата, на кухню. Однако там уже сидел молодой парень с чёрными волосами чуть выше плечей. На уложенной чёлке виднелась светло-зелёная прядка, как и на некоторых других частях. Его глаза были не то голубыми, не то болотными – не понять на расстоянии, но казались довольно большими и выразительными. Заострённые черты лица и аккуратный, поднятый нос выглядели эстетично красиво, однако самое выделяющееся среди всего образа незнакомца – габаритные уши цвета волос юноши. Он сидел за столом и неторопливо пил чай, заедая свежеиспеченным сливовым пирогом. Дзуши приметил, что на левой руке была надета перчатка поверх чёрной водолазки. Тот быстро перевёл взгляд на вошедшего, что стоял в дверном проёме вместе с Макото. — Здравствуй, Дзуши! — приветливо начал парень, однако в глазах читалась просьба лишний раз ничего не говорить, — ты вчера забыл у меня книгу, — из под колен он достал непонятный художественный роман, каждое действие незнакомца приводило во всё большее недоумение, а его аура была неестественно темна; он излучал опасность и власть, любопытство и мудрость. Райдэн ощущал его силу, та была несвойственна простому человеку. Демон? — вот, пришёл отдать, а твоя бабушка как раз готовила вкуснейшие сладости, не смог устоять. Вы – чудо, Макото! — Нари, ну не преувеличивай! Ишь, льстит он старой женщине, — она залилась смехом и села за стол. — Ни капельки. Боже, упаси меня от вранья в сторону столь мудрого человека, от чистого сердца говорю, — возмутился тот, вновь переводя взор на вошедшего антихриста, — прогуляемся, Дзуши? Как раз обсудим книгу, я её прочитал, раз получил такую возможность; мне она понравилась. Куникудзуши явно напрягся. Предположительный демон, в котором читалась опасность, настаивал на том, чтобы остаться наедине? Звучит, как смертный приговор, однако стоит вспомнить, что говорила неизвестная девушка, которой необъяснимо хотелось довериться. — Тигнари, ну куда ты так спешишь! Он ведь только что пришёл. Голодный, бледный, уставший – пусть поест и пойдёте. Но, смотрите мне – чтоб в передряги не попали, ночь на дворе скоро. Давай, садись, а то как сирота в проёме, — парень молча кивнул и сел напротив демона, пока бабушка набирала своему ближнему еду. Двое изучающе глядели друг на друга, стараясь проникнуть в душу. Дзуши ощущал избыток любопытства и темноты сознания, уверенной и прочной ауры, что казалась куда комфортнее тех пламенных лучей от сегодняшнего знакомого. — Как провёл день? — поинтересовался Тигнари, продолжая изучать своими холодными глазами Куникудзуши. — В сосновом бору гулял, — отрезал Райдэн, на что собеседник только слукавил взглядом. — Ага, а ещё с утра в обморок упал и почти довёл меня до сердечного приступа. Захожу, а он на сырой траве лежит, — недовольно сказала Макото, поставив тарелку с пирогом напротив внука, — сейчас налью чаю. — Спасибо большое, — поблагодарил подросток. Он попробовал на вкус небольшой кусочек, и тесто пришлось по вкусу. Оно было не приторно-сладким, чего Куникудзуши терпеть не мог, а с кислинкой, текстура была воистину приятна. — Ну, куда без чая? Я не могу с тебя, — женщина развернулась к парню и преподнесла фарфоровую чашку из сервиза, когда-то купленного матерью. — А как ты себя сейчас чувствуешь? — поинтересовался демон, подпирая свой подбородок об руку с перчаткой из белой кожи. — Всё в норме, совсем немного утомился, — почти сказал как есть парень, поедая ещё один ломтик пирога, в котором уже прекрасно ощущались сливы. За ужином и беседой ни о чем те провели примерно полтора часа. Тигнари, по всей вероятности, больше всего пришлась по душе трапеза, тот и рецепт попросил, и отсыпал себе в пакетик немного листьев чая для дальнейшей заварки. Рассказывал о своей любви к изучению ботаники и делился собственными знаниями, на которые женщина изумлялась и хвалила Тигнари за любовь к живому. — И куда на ночь глядя… Я же переживать буду, — вздохнула Макото, наблюдая за тем, как новоиспеченный знакомый суетился у выхода, а внук неспешно и вяло подходил к нему. — Если же на нас выйдут злые люди, я дам им почесать свои ушки, и те сразу встанут на путь истинный, — на полном серьезе заявил демон, хотя, видимо, его слова сочли за очередной сарказм. Со стороны двоих он ощутил на себе скептические взгляды, но Макото все же улыбнулась. — Ещё будешь заходить? С удовольствием испеку тебе что-нить, раз пришлась по душе моя стряпня. — Обязательно! — Тигнари кивнул на прощание, — завтра к вам ещё зайду. На улице было прохладнее, чем ожидалось, поэтому Куникудзуши ощущал чрезмерную свежесть. — Маркиз Фенекс, рад знакомству, — легко сказал демон, выходя за ворота дома, — приставили помочь разобраться тебе в собственной натуре. Все же, среди высших я считаюсь одним из истинных знатоков энергии и людских чувств, которые считаются чем-то непостижимым в нашем обществе. — У тебя голос неприятный, — единственное, что вынес из сказанного Куникудзуши. Скорее, не неприятный, а просто неподходящий и смешной. Чересчур высокий и детский, словно перед ним стоит не верховных демон, а заблудшее дитя. — Если тебя не устраивает, могу превратиться в феникса и сжечь дотла всю окружность, а вместо слов уже будет неразборчивый вой, — парировал Фенекс, складывая руки на груди. — Почему вы плохо разбираетесь в людях? — Куникудзуши проигнорировал сказанные слова и перевёл тему. — Демоны способны чувствовать только грехи. Ну, гнев, зависть, гордыню, похоть и так далее. Можно, конечно, и обойти систему, если ты не рождённый демон, но такие обычно долго не живут, ибо навязчивые мысли в таком месте, как Ад, погубят на раз-два. Либо же тебя обведут вокруг носа и останешься ни с чем. Многие считают, что у людей тоже преобладают именно эти аспекты, но не учитывают то, что у каждого простолюдина есть гормоны и уникальная лимбическая система, душа, которые делают человека одновременно самым сложным и загадочным созданием, что имеет собственное мировоззрение, но вместе с тем люди ― воспроизводящийся генетический код. На них куда проще воздействовать, ибо когда имеется подобный спектр возможностей нервной системы, смотреть в душу и видеть больное куда проще, всё равно что-то да найдётся. Это не демон, у которого на уме лишь свои планы и непоколебимое самолюбие. Однако и за всех нас так говорить нельзя. Все же, каждый имеет свои индивидуальные особенности. Я, к примеру, люблю копаться в недрах сознания живых существ, — проговаривал Тигнари, ведя за собою антихриста. — А куда мы, собственно, идём? — задал малость волнующий вопрос Куникудзуши. — К моей ведьме. Я ей устрою небольшую проверку. — Какую ещё проверку? — голос помрачнел из-за чувства неизвестности. Что ж, подобная эмоция могла соревноваться по силе со страхом. Однако у всех разная реакция: кто-то подавляет, кто-то упивается ею, а кто-то ведётся на поводу слепой паники, в общем – неизвестность имеет множество граней, как и любое другое чувство. — Хочу, чтобы она поняла, кто ты. Мы изучаем с ней воздействие камней, кристаллов, ауру, энергетические поля и психологию. Думаю, если та справится, я смогу её вписать в ученицы Рэйндоттир или Николь, — уловив вопросительный взгляд, Фенекс добавил: — Ведьмы из ковена. Только вот, если она меня считает жестоким, то Золото ей покажет значение этого слова во всех красках. Восхищаюсь этой женщиной, если честно. Всегда холодна, строга и таинственна — идеальная ведьма в моем понимании. Это именно она создала большинство существующих обрядов вместе с основательницей шабаша – Алисой; может призвать даже заточенных всадников Апокалипсиса: Нигредо, Альбедо, Рубедо, Цинтринитас, — каждое произнесенное маркизом слово оставляло за собою нить из вопросов, что продлевалась всё дальше. Вероятно, спрашивать ответы было бессмысленно, — выходят те по точно такому же порядку. — А мне-то что делать? — Тигнари показательно задумался, почесав уши. — Всё куда проще, чем ты думаешь: сияй своим прекрасным лицом и внушай людям веру на протяжении следующих трёх лет. Хм, — демон в который раз изучавшее рассматривал силуэт юноши, которого было затруднительно рассмотреть из-за отсутствия солнца, — если бы ты встретился с Альбедо, думаю, он бы не оставил твою красоту в покое, стараясь запечатлеть каждую твою эмоцию на собственном золотом холсте. Всадник войны сам по себе очень чувственный к творчеству, что иронично, не так ли? — Мне придется с ним видеться? — Куникудзуши уже даже не пытался понять и запомнить, куда они идут, о чём ведут беседу. Его не покикадло ощущение, что всё происходящее – истинный сюр. Скоро он проснётся и вновь будет жить как вчера. — Наверное. По идее, ты должен ими командовать, но Люцифер посчитал должным взять под свой контроль всё происходящее. Нам пришлось создать искусственную душу антихриста, отобрать помимо искусных магов и шабаша ведьм людей, что будут способны продолжить человеческий род наиболее благополучно и делать это всё тайно от Небес. — Зачем это всё надо? — что-то невольно заскребло в трещинах души, когда Куникудзуши уловил слово «искусственный». — Как же много вопросов, я такое не люблю, — голос Фенекса стал тише. — Но ведь это я тебе задаю вопрос, а ты отвечаешь целым каприччио, что требует после своего нелогичного окончания коды, — возмутится парень. — Может быть. Мне просто кажется странным, что я ничего не получаю взамен от столь важной информации. Ладно… — маркиз вздохнул. Напротив уже виднелась трамвайная остановка, что была освещена одним единственным фонарём, — расскажу, как прибудем к ведьме, я не горю желанием повторять сотню раз. В целом, мы могли бы просто телепортироваться к ней, однако мне очень нравится свобода пространства на земле. Всё так своеобразно… — демон остановился, ликуя в ночном мраке вокруг, — в одном лишь дереве столько жизни, что целый Ад может ему позавидовать. — Тебе не нравится внизу? — Куникудзуши остановился напротив. — У меня нет понятия «нравится» и «не нравится». Я делаю то, что должен, и то, чем интересуюсь. Земной мир кажется самым обеднелым из всех, но в то же время чересчур настоящим и столь хрупким. Однако у всего найдутся и другие стороны, что подводят мысль к сомнению, — Фенекс подошёл ближе, разглядывая уставшее, но не менее приятное на вид лицо парня при свете фонаря. Антихрист сочетался с ночью, тёмные тона окружающего мрака будто являлись его тенью, — как и с этим миром. Он чересчур уязвим и является минным полем игр Преисподней и Небес. Дорога к дому, что находился в центре города, отняла неприлично много времени, на момент того, когда двое проходили в новомодную парадную многоэтажки. Дисплей телефона показывал половину двенадцатого ночи – ну и ну. — Нам на одиннадцатый этаж, — проинформировал Тигнари, входя в лифт, что с двух сторон был обрамлён зеркалами и металлическим поручнем. Лифт быстро доставил компанию на нужный этаж, однако, стоило им выйти за пределы транспорта, два парня переглянулись. — Кажется, мы не вовремя. От её двери исходит аура её соседа, Кадзухи Каэдахары. — Я это понял, — Куникудзуши выдохнул, желая прислонить свою ладонь к лицу и закрыться от мира. — Вы знакомы? — поинтересовался демон, изучая каждое движение юноши. Было видно, как тому неприятно, — со временем у тебя будет выработан иммунитет к подобной ауре. — Сегодня встретились… в церкви. Я сознание потерял, — парень чувствовал зарождающейся в душе поток агрессии, но на что? — Я бы мог позволить тебе окунуться в мою ауру, но считаю, тебе стоит как можно скорее привыкнуть к сильным энергетическим воздействиям света. Если встретишься со всадниками или высшими демонами, тебя уж точно на частички разорвёт, раз ты так чувствителен. Поэтому… — демонов вновь почесал свои уши, сделать короткую паузу — пойдём к ним. Я, конечно, не хотел видеться с ним раньше понедельника, но на день раньше, позже – неважно. — Зачем он тебе? — Старательно проигнорировав ломку во всем теле, подросток неспешно последовал к двери напротив, где уже стоял маркиз. — Расскажу, как с Розалиной останемся, — Фенекс сделал три протяжных звонка в дверь, однако суета за ней послышалась через длительную минуту. Отворив дверь, девушка явно удивилась, сначала непонимающе разглядывая своего демона, а после, ещё более ошеломлённо, и парня, которого тот привёл. — Какого… — Привет-привет! Ох, у тебя уже есть гость? — разочаровано произнес Тигнари, будто бы только узнал сею информацию; когда рассматривал силуэт Кадзухи, что застыл в середине коридора, сосредоточив взор на подростке, что явно не горел желанием входить. В отличии от его сопровождающего, который по-хозяйски разулся, снял тёмно-коричневый бомбер, передал его в руки изумлённой Розе и обернулся на антихриста, который пилил темно-синими глазами плинтус. — Дзуши, ты почему стоишь за дверью, как гость, которого не звали? — слукавил, — знаешь же, что моя любимая Синьора всегда рада встречать гостей. Самой, небось, очень тоскливо жить. — Замолкни, — Розалина перевела взгляд на антихриста, — не знаю, кто ты, но проходи. Да и грех упустить настолько красивого парня, честное слово, — добавила та, вызывая легкий смех у демона. — Уверяю, сегодня ты ещё заберёшь слова обратно, — проинформировал Тигнари, проходя к Каэдахаре, что всё это время наблюдал за «званной встречей». — Здравствуй, — неестественно протянул маркиз, выражая на лице недоумение, — у тебя очень знакомое лицо… — демон наклонился, показательно изучая с ног до головы тело подростка, — мы раньше не встречались? — Доброй ночи, — он вежливо кивнул и улыбнулся, стараясь не наблюдать за силуэтом у двери, который оставил после себя смешанные впечатления, — без понятия… — замялся Кадзуха, что, кажется, ощутил необъяснимое дежавю и дискомфорт, — но думаю, такие интересные уши я бы заполнил навеки. Это обруч? — Я их приклеил к скальпу. Там долгая история, не хочу вспоминать. — О… Я понял, — Каэдахара смутился, понимая всю абсурдность своего вопроса. — Еды нет, мы с Кадзухой без вас отлично поужинали, — Розалина поместила в шкаф куртку Тигнари и шерстяное пальто его приятеля. — Думаю, мне лучше уйти? Уже и времени достаточно, а я с рассветом просыпаюсь обычно, — спросил, скорее, сам у себя Каэдахара. — Нет, ты нам нужен, — Фенекс улыбнулся, хватая Каэдахару за плечо, — это – Куникудзуши, — демон ткнул пальцем на юношу, который отрешённо стоял у входа и не понимал собственную участь в этой квартире, ощущая себя персоной нон грата, — любит медитировать и мечтает познать дзэн. Пока мы с Синьорой будем кухарить поздний ужин для нас, пожалуйста, сиди с ним и не дай тому, если что, заснуть. Дзуши должен будет полностью расслабиться и познать этот мир, — естественно, под медитацией подразумевалась попытка привыкнуть к человеческой ауре. — Избавьте меня от этого черта, — обреченно выдал антихрист, не переводя взгляд с изумленных красных очей. Они давили, и слишком сильно. Однако, глядя на них, с каждой секундой возникает всё больший интерес, неописуемо сильное желание завязать игру с этим огнём и посмотреть на то, как можно потушить это пламя, либо наоборот: сгореть в нём дотла. — Что? — недовольство в теле Розалины росло с каждым пророненными словом демона. Та все ещё не понимает, почему он так самовольничает в земном мире. — Приготовим пирог? Я сегодня ел дома у Дзуши, его бабушка так вкусно приготовила! Даже попросил рецепт, чтобы ты повторила это творение, — демон достал из кармана тёмных брюк помятую бумажку и показал её девушке, устремляя на неё холодный и требовательный взгляд, который лишил её возможности на сопротивление. — Мой руки и идём, — единственное, что выдавила из себя Роза, уходя на кухню. Демон присоединился довольно быстро, закрыв за собою кухонную дверь. — Теперь, пожалуйста, объясни происходящее, — Розалина облокотилась об белую столешницу, глядя на Фенекса. — Не могу, пока Каэдахара Кадзуха не уйдёт, — легко увернулся от ответа Тигнари. — Не издевайся надо мною. Зашел ко мне, как ни в чем не бывало, притащил неизвестного парня, биополе которого напоминает священника, что жестоко убил десять человек, заставил сидеть с ним Кадзуху, а теперь говоришь, что не можешь ничего объяснить? — буквально прошипела та, желая схватить демона за шею и дать подзатыльник. — О, так ты прочувствовала его энергию, молодец, — сказал Фенекс, проигнорировав все вышесказанные маркизу предъявления, — ему надо привыкнуть к подобным Каэдахаре, ибо придется вести за собою людей похлеще. Поэтому я попросил тебя отойти, чтобы не мешать. Заодно и поговорить. Хочешь в ученицы Рэйндоттир? — Поражаюсь тому, как ты всё сумбурно повествуешь, — ведьма склонила голову, рассматривая кафель под ногами, — он ещё один твой призыватель? Надеюсь, он не убьёт моего соседа сегодня. И с чего бы ты предлагал мне становиться ученицей Рэйн? — Нет, ему я помогаю по приказу свыше. Предлагать буду, если справишься с задачей: нагадать мне, кто он такой, — было видно, как девушка впала в собственные размышления. — Тут и гадать тогда не надо, — через короткий промежуток времени подала голос Синьора, — парень чересчур неоднозначный, ходишь с ним из-за поручения. Он притягивает внешне, словно на нем какие-то магические воздействия в его внешности и харизме. Грядёт апокалипсис, как ты поведал ранее; значит, либо антихрист, либо всадник. Правда если последний, я представляла их совсем иначе… Скорее всего, первый вариант. — Я хотел, чтобы ты совершила именно обряд, но ты оказалась смышлёной… — маркиз был на долю разочарован, ибо тогда он бы убил двух зайцев одним выстрелом, — да, Куникудзуши – антихрист. — Если честно, я надеялась, что твои слова были неправдой, — взгляд ведьмы продолжал изучать коричневую плитку, — я надеюсь, мы продолжим этот разговор? — Тигнари кивнул. — Пирог готовим?***
Куникудзуши молча сидел напротив Каэдахары в гостиной уже не первую минуту, который точно так же разглядывал каждую деталь юноши. Ему хотелось заговорить, но, как он понял, его знакомый был занят подобием медитации. Антихрист то закрывал, то раскрывал свои глаза, словно старался собственной синевой потушить этот воздымающийся огонь. Тяжёлое дыхание и стук собственного сердца не давали спокойно расслабиться, к тому же иллюзорное давление от человека напротив этому не способствовало. Он не ощущался таким, как в первую встречу, не заставлял падать на колени, однако всё ещё оставался очень тяжкой ношей. — Прости, что спрашиваю, но сколько ещё времени займёт медитация? — Закончена, — улыбнулся Куникудзуши, в душе которого воспылало желание вновь созерцать на лице парня смятение. Дабы не его «принижали», а именно антихрист вёл сею одну лишь ему известную игру пылких чувств. Кадзуха хлопнул глазами, но довольно быстро пришёл в себя. — Поделишься тем, как это работает? — Каэдахара искренне интересовался, желая начать беседу со знакомым, который пока что оставался для него загадкой. — Никак. Я всё это время откровенно пялился на тебя, — Дзуши склонил голову, стараясь запечатлеть в памяти каждую смену эмоций этого невинного парня, — впрочем, как и ты на меня. — Ты что… Я не пялился, — подросток отвёл свой взгляд в сторону, голос звучал, на его удивление, чересчур неуверенно и вопросительно. Однако насколько вероятно, что лишь одна интонация тут выражала неуверенность? — Сам не веришь собственным высказываниям. Разве такому учил Господь? — Куникудзуши довольно быстро отыскал нужную нить для уловки, это всё вызывало лёгкий азарт. Даже неприятные ощущения уже не представляли угрозы, стоило лишь занять себя. — Не вру! — возмутился Кадзуха, складывая свои руки на груди, ощущая дискомфорт и желание огородиться от собеседника, — я всегда честен с Богом, миром и собой. Просто… — парень запнулся, нервно перебирая рукав бежевой толстовки. Что, «просто»? — Просто я выгляжу, как Боженька, верно? — Куникудзуши ощутил в себе абсолютную смелость в высказываниях и гордыню, что ранее никогда не была ему подвластна. Он состроил максимальное в его возможностях невинное лицо, однако неконтролируемая ехидная улыбка невероятно портила образ. Кадзуха опешил, уже закрывая собственное лицо руками. Антихрист оказался слишком прав: это Каэдахара сейчас шел против заложенной Творцом морали и святой воли. В голове на повторе кружилась навязчивая фраза: «Я Господь, Бог твой; не имей других богов, кроме Меня». — Позволь угадаю: ты сейчас накручиваешь себя этими заповедями, которые настолько сильно въелись в душу? — юноша ощущал оттенки в потоке эмоций собеседника. Они были пропитаны потерянностью, неловкостью и внутренним противоборством. — Перестань, прошу, — голос Кадзухи звучал невероятно спокойно и стойко, вопреки взгляду алых глаз, которые выдавали его тревогу и замешательство. — Хорошо, — фраза, что малость утихомирила бушующее состояние Каэдахары, — но я советую тебе обдумать один вопрос, — Куникудзуши придвинулся к парню почти впритык, когда оба располагались на диване. Затем, чуть привстал, касаясь холодной ладонью плеча Кадзухи. Наклонился к его удивленному лицу и встретился со взглядом, в котором читался страх и потайное желание в потёмках души – приблизиться ещё на пару сантиметров, соприкоснутся с антихристом; и прошептал: — Ты не обязан слепо потакать чужой воле и принципам. Я знаю, что ты согласен с идеями христианской религии, однако солидарен со всем по причине, мол, «так надо». Ты не ценишь своё мнение, не ценишь таланты в людях, их успех, живешь в полнейшем неведении. Понимаешь? — голос над ухом звучал тихо и монотонно, заставлял вникать в сказанное, а тело покрыться мурашками, — ты не должен отрекаться от того, что тебе присуще, но не принято так называемой нормой. А что, если я и вправду Бог? И желаю вывести тебя, святого, но заблудшего, на нужную тропу; где ты сумеешь направить собственную верность в иное русло, — бездонный шёпот проходился лезвием по венам, но, видимо, Кадзуха являлся истинным мазохистом, ибо таял от каждой фразы и вздоха. Слова, сказанные парнем, ясно кричали сознанию о том, что собеседник слетел с катушек. Однако крайней точкой этого спектакля стало довольно странное, но, к собственному несчастью, приятное и тёплое ощущение губ на собственной мочке, которые дотронулись до основания уха, неспешно переходя вверх по нежной коже, к ушной раковине. Полнейший всплеск чувств заставил Кадзуху рвано подорваться с места и выбежать пулей из квартиры Розалины под насмешливый взгляд своего уже бывшего собеседника; он позабыл даже о том, что не переобулся и позаимствовал тапочки. Дверь собственного жилья оказалась не закрытой на замок, так что парень без замедлений вошёл в безопасную зону. Сердце выпрыгивало из дрожащего тела, Кадзуха не мог утихомирить собственное дыхание. Оставалось только осесть на пол и закрыть глаза, упираясь лбом в колени – безнадежность. Тот и не заметил, что свет в гостиной был включён, и отец вполне себе быстро отреагировал на подобное возвращение сына, подходя к явно изнеможенному юноше. — Кадзу, что стряслось? — не смотря на собственное беспокойство, Моракс спрашивал мягко и спокойно, дабы не навести большей беды. — Пап, пожалуйста, — Кадзуха взглянул на отца с болью в глазах, который рассматривал его растрепанные волосы, чужие тапки на ногах, стеклянный взгляд и покрасневшие щеки, — мы можем… перенести заговор на потом? Я сейчас пойду спать и успокоюсь. — Хорошо, — мужчина кивнул, протягивая собственную крепкую руку сыну, чтобы тому было удобнее встать с холодной плитки. Тот пошатнулся, но всё же поднялся и робко обвил спину Моракса руками, заключая в объятия. Это была мнимая попытка найти успокоение в ближнем, и, кажется, действенная. Аккуратные поглаживания спины заставили ощутить себя куда лучше, — люблю тебя. Что бы не произошло, но мы с мамой всегда будем тебя любить и желать всего самого наилучшего. Слова болезненно задели. Кадзуха не заслуживал подобной любви и признания даже от семьи, что почитают христианство, ибо мысли при виде Куникудзуши были совершенно неподобающими вере. Нельзя усомниться в собственной религии, нужно следовать чётко, как в Священных Писаниях. Прямо сейчас он пойдёт в комнату и будет вымаливать прощения у Господа. — Спасибо, папа, мне лучше, — младший Каэдахара отстранился, натянуто улыбнувшись. — Я рад. Спокойной тебе ночи, — кивнул Моракс, — надеюсь, тебе правда полегчало. Кадзуха не нашёл сил на то, чтобы переодеться и привести внешний вид в порядок. Он закрыл дверь в тёмной комнате, которая освещалась лишь лунным светом, на замок и подошёл к деревянной тумбе, на которой располагались церковные свечи в канделябре из серебра, а рядом с ними ещё парочка на более простых подсвечниках, позади стояло три иконы. Парень незамедлительно зажег свечи и встал на колени, проговаривая молитву так, словно отчаянно старался вложить всю свою душу в неё. — Господи Всевышний, услышь меня, дитя свое, Кадзуху, прости мне мои грехи, ибо искренне я в них раскаиваюсь. Позволь мне работать старательно и вести праведную жизнь в соответствии с заповедями Твоими. Даруй мне возможность возносить Тебе молитвы, быть добрым словом и делом по отношению к другим, — парень тревожно глядел на икону, где изображён Иисус, проговаривая одни и те же слова на повторе, желая не прекращать до упадка сил. Всю жизнь он тратил на молитвы, каждый день говорил слова благодарности Богу, и получал в ответ дары: семейное благополучие, отличная успеваемость, крепкое здоровье и любовь к миру. «Но разве это то, что надо ещё вымолить?» — мимолетно пронеслась мысль в голове у Кадзухи, что заставила прервать молитву. Нет-нет, нет. О чём он думает, и его ли это мысли? Что за кошмарный день, в котором ещё чуть-чуть – и Каэдахара дойдёт до апогея богохульства? Истерика взяла вверх; некогда сложенные ладони в молитве располагались на плечах, нервно стараясь содрать кожу из-за потока навязчивых мыслей, которых было не различить, не прекратить. Они захлестывали волной, завязывали тугой узел на шее, перекрывая доступ к кислороду. Разум продолжал подкидывать все сегодняшние мысли и воспоминания за день: как он посчитал Куникудзуши до безумия красивым, как хотел упасть тому в колени при одном лишь пересечении взглядами, как Аяка странно на него глядела, когда те обсуждали произошедшее в храме; разговор о том, что он не обязан делать так, как принято нормами и, в конце концов, как парень целовал его мочку уха. Всё это не могло уложиться в голове невинного юноши, что всю жизнь провёл в гармонии с самим собой и Господом, а теперь вслушивался в шёпот Дзуши о том, что живет в неведении, всё сильнее раздирая кожу. На некоторых участках была видна кровь. Поразительно то, как к подобному можно было прийти с короткими ногтями. — Отче, помоги мне…— слёзы начали стекать по щекам Кадзухи, однако его будто неспешно, но жалко и горестно покидала жизненная энергия. Уже не было сил на то, чтобы продолжать истерику и молиться. Свечи в миг потухли из-за потока ветра за окном, а юноша обессилено лежал на холодном паркете просторной комнаты. Он не думал ни о чем, кроме фразы, засевшей в голове: «Ты не ценишь своё мнение, не ценишь таланты в людях, их успех, живешь в полнейшем неведении. Понимаешь?» Слёзы засохли на безжизненном лице, дыхание замедлилось, наконец приходя в норму, но ощущение пустоты разъедало душу токсичным ядом. Уныние – грех, и поэтому Кадзуха сейчас только и желает, что исчезнуть из мира сего. — Не понимаю… и не хочу понимать, — хрипло прошептал сам себе Кадзуха, — Боже, Господь единый и Всемогущий, прости меня, непутевого сына, за свои грехи… достоин я теперь быть только рабом твоим, — во время жалостной молитвы Каэдахару так и не покинул образ Куникудзуши из головы. Сегодня он впервые заснул у себя на полу в начало второго ночи, со слезами на глазах и разодранными в кровь плечами и ключицами.