***
Я сбежала. Занятия были такими скучными! Особенно те, которые устраивались наложницами… Ничего полезного, только бредовые правила. Какие-то там чайные церемонии. Ерунда! Мне эти женщины сразу не понравились. Они все казались красивыми, как цветы, но такими не недолговечными. Подуй, сожми чуть сильнее, как прекрасные лепестки опадают на землю, оставляя маленький, голый стебель… Слабые, жалкие, двуличные. Отец никогда не придавал им слишком большое значение. Эти женщины строго блюли традиции, отдавая много внимания этому самому этикету. Даже спали на татами, в то время как отец сделал выбор в сторону кровати — мебели из-за границы. Только странно, что Ураюме до сих пор не пришли. Обычно именно они находили меня минут через пять после побега и возвращали назад… А тут ничего. Уже полчаса сижу в дальнем углу сада храма. Никто ещё не пришёл за мной. Даже не знаю, что делать дальше. Где Ураюме? — Не хочешь? — рядом появился всё тот же странный мужчина со шрамом на лбу, протягивая мне яблоко. Я посмотрела на красный плод, сощурилась, принюхалась, а потом шлепнула его по руке. — Гадость! — Какой капризный ребёнок… Он сел рядом, начав есть яблоко. Я фыркнула. — Это из-за тебя Ураюме не могут меня найти, — сделала я вывод. Он улыбнулся, кидая на меня какой-то странный взгляд, от которого волосы на затылке встают дыбом: — Ты такой умный ребёнок, — он растрепал мои волосы, не так давно собранные в причёску заботливыми руками слуги. — Это у тебя от отца? — Это комплимент? — я выгнула брови. — А ты так не считаешь? Пришлось задуматься. В голове крутились определенные мысли по этому поводу, но к какому-то однозначному выводу было тяжело прийти. Я всё ещё плохо понимала семейную концепцию и почему окружающие придавали ей такую значимость. — Ну, Сукуна сильный, — наконец ответила я. — Король. Ему подчиняются. Его боятся. — Не зовёшь его отцом? — Нет. Только мысленно. Мужчина усмехнулся, решив продолжить развивать одну мысль: — Он сильный и его боятся. Ты же хочешь быть сильной и чтобы тебя боялись? — Да. А кто не хочет? Быть слабым означает однажды оказаться на столе сильного в качестве основного блюда. Это я знала с самого начала. Это мне неоднократно доказывал отец. Эта мысль появлялась каждый раз, когда перед глазами оказывалась человеческая плоть. Быть большим, сильным и страшным — путь к лучшей жизни. — Тогда это комплимент, — сделал он вывод, откусывая кусок от яблока. Я согласно промычала, соглашаясь с его логической цепочкой. Быть как отец — это действительно хорошо. — Ты кто? Как тебя зовут? — Сукуна тебе не сказал? — мужчину повертел откушенное яблоко в руках, пока по длинным пальцам бежал сок. — Сказал, что ты никто. — О, как это на него похоже… — он усмехнулся. — Кэндзяку. Моё имя Кэндзяку. Раздался крик, привлёкший моё внимание. Кэндзяку же остался абсолютно безразличным, продолжая лениво поедать яблоко. Этот… хруст начинал раздражать. С каждым вкусом моя бровь начинала нервно дёргаться, от чего чужая ухмылка становилась шире. — Моя госпожа! — Ураюме спешно подбежали. — Не сбегайте больше. Если вам не нравятся занятия, я просто заберу вас. — Вы так нервничаете! — Кэндзяку зажал яблоко во рту и хлопнул липкими от сока ладонями. Ураюме скривились. — Тебя вообще никто не звал, — грубовато ответили они. На моё лицо вылезла ухмылка. Не часто увидишь, как Ураюме злятся! Это может быть очень интересным…Никто
4 декабря 2023 г. в 17:54
— Можешь звать меня дядей!
Я склонила голову к плечу, разглядывая странного мужчину, который опустился передо мной на колени. Особенное внимание привлёк аккуратный шрам на его лбу, напоминающий со стороны венок… Я ощущала, как от головы исходит энергия, которая у остальных бралась из живота. У меня тоже.
— Это кто? — подёргала Ураюме за рукав.
— Никто, — последовал незамедлительный ответ.
Пожав плечами, я продолжила свой путь.
— Ураюме, ты ранишь меня в самое сердце! — мужчина вскочил на ноги, хватаясь за ткань кимоно на груди.
— У тебя есть сердце?
— Это оскорбление!
Ураюме проигнорировали его, продолжая неотступно следовать за мной.
«Отец» ждал нас на обед. Меня.
Несмотря на то, что прошло некоторое время, я всё ещё плохо понимала, что такое «отец» и «мать», хотя последней в моей жизни не было. Отец сказал, что я убила её при рождении, когда яростно вылезала из тугого кокона… «Утробы».
На это я просто пожала плечами.
Я даже не знала эту женщину!
Всё в мире снаружи казалось таким сложным.
Слишком много странных понятий, которые было тяжело осмыслить, даже несмотря на временами всплывающее понимание или отдалённо знакомые образы в голове. Кто такой «король» было понять просто — в голове сразу всплыло что-то знакомое.
Тот, кому подчиняются. Тот, кто правит.
Сукуна — король.
И мой отец.
— В тебе моя кровь. Моё наследие, — фыркнул Сукуна. — Не зови меня по имени, зверёныш.
Я звала его по имени.
Он всегда так злобно щурил красные глаза, пронзая меня пристальным взглядом, но больше ничего не предпринимал. По отношению ко мне. Обычно всегда страдали военнопленные, которых раньше содержали в тюремных камерах.
Такие понятия, как «страна», «границы», «война», «пленные» я понимала отлично. В голове сразу всплывало понимание этих слов. Никогда не угадаешь, что я понять смогу, а что нет. Это всегда случайность!
Не очень приятная случайность.
Я терпеть не могла, когда в голове пусто.
Ураюме отвели меня в столовую.
Обычно отец ненавидел покидать спальню или тронный зал, предпочитая, чтобы еду доставляли прямиком к нему. Никто не смел отказывать ему. Никогда. Еду доставляли обычно служанки или наложницы, потому что Ураюме всегда были заняты.
Пару раз я ела в его спальне, не испытывая по этому поводу ничего. Мне тоже было всё равно, где принимать пищу. Главное, чтобы желудок полон был!
С недавних пор отец стал выбираться в столовую, которая, между прочим, раньше не пользовалась особой популярностью. Служанки обедали прям на кухне, у наложниц был свой уголок…
Конечно, я спросила, почему отец поменял своё… Расписание.
Конечно, мне никто не ответил.
Уселась на татами перед низким столиком… В далёкой от приличия позе.
Наблюдая за наложницами, я пыталась повторить «правильную позу», по правилам этикета, но отец лишь закатил глаза, сказав, что я маюсь дурью. Такая ерунда как этикет нас не касается. Пусть остальные пресмыкаются.
Я быстро приняла это к сведению, усаживаясь за столом так, как удобно мне. Прям как отец.
Зашедшие служанки начали сервировать стол.
— Почему так долго?
Ураюме извинились, склоняя голову перед королем.
— Это прибыло в храм, мастер.
Сукуна скривился.
— Кто это был? — я посмотрела отцу в глаза.
— Никто, — тут же ответил он. — Игнорируй это.
Я нахмурились, зарычал.
Ненавижу оставаться в неведении
Он злобно ухмыльнулся, обнажая острые зубы. У меня они тоже острые — проверено.
Передо мной поставили миски с рисом, хорошо приготовленным мясом и рыбой. Я сморщилась, потакала в этом палочками и капризно отодвинула это от себя. Не хочу!
Ураюме заботливо подвинули ко мне большую миску с сырыми человеческими ладонями.
Столовая заполнилась металлическим, тяжёлым запахом крови, от которого во рту образовывались слюнки, а желудок болезненно сводило. Человеческое мясо — самое вкусное. Особенно сырое!
Служанки не смели поднимать голову, но я явственно ощущала исходящий от них ужас и отвращение.
От отца послышался смешок:
— Чем тебе не угодило жаренное мясо? Ураюме старались.
Я задумалась, кинув взгляд на миску, где было жаренное человеческое мясо. Пахло слишком сильно, от запаха трав в носу чесалось и хотелось чихнуть. К тому же выглядели эти кусочки очень странно!
— Пахнет слишком сильно. И на вкус странно. И выглядит так же странно!
Отец фыркнул.
— Никогда ни перед кем не оправдывайся, зверёныш.
Мы продолжили есть молча.
Палочки были отброшены в сторону. Рис мне не нравился, потому что казался на вкус пустым, жаренное мясо казалось странным, а большие куски сырой плоти было удобнее брать руками. Отец тоже так делал.
Добавки к еде также были отодвинуты… От меня. Отец ими пользовался. А мне не нравился непривычный вкус и запах.
Я с наслаждением обгладывал отрубленные человеческие ладони, откусывая нежную плоть острыми зубами. С наслаждением слизывала языком кровь с губ, не обращая внимание на чужие взгляды… Служанки бы не осмелились посмотреть.
— Мило… — пробормотал отец.
Кинув на него взгляд, увидела, что он внимательно осматривает меня, почесывая подбородок.
— Что?
— Ешь, — он ухмыльнулся, сам возвращаясь к еде.
И опять никаких ответов!
Когда мы полноценно поели, грязную посуду унесли. Принесли сладости.
Еды всегда приносили больше, чем могли бы съесть два… Существа. Ели мы всегда больше, чем остальные. Я неоднократно замечала, как мало ели наложницы отца. Даже Ураюме ели гораздо меньше меня! Стол всегда ломился но в основном от человеческого мяса. Оно самое вкусное.
— Это что? — я указала пальцем на цветной лёд.
От миски со льдом тянуло знакомой, холодной энергией, которая всегда сопровождала Ураюме.
— Это какигори, госпожа.
Мои руки сами потянулись к странному десерту. Но стоило попробовать… Я схватилась ладонями за голову, которую мгновенно пронзило холодом. Ещё и зубы неприятно свело!
— Ой!
— Осторожнее, госпожа.
Отец захохотал, забавляясь моими страданиями.
После трапезы Ураюме заботливо вытерли кровь с моего лица и ладоней, приводя в порядок.
— Всё, свобода?! — я вскочила на ноги.
— У тебя занятия.
Из меня вырвался поток ругательств.