Её Высочество

      — Это зачем?       Я склонила голову вниз, смотря на представленную карту с землями. Конечно, это не столица Японии, но земли, которые пихали под моё управление, тоже были большими. Слишком большими, на мой вкус.       А вот если бы отдал мне Хэйан-кё…       Мечтать не вредно.       Да и к тому же я не хочу управлять землями — в этом не было смысла, если я не королева! Хотя без этого я в итоге не смогу стать королевой…       Неприятно.       — Так нужно, госпожа, — Ураюме с самым спокойным выражением лица погладила меня по волосам.       Я прищурилась и клацнула зубами, пытаясь откусить им руку.       — Но я не хочу.       Я просто хотела много кушать, лежать и развлекаться. Работать — это не для меня.       — А тебя никто не спрашивал! — оскалился отец, неприятно надавив указательным пальцем на мой лоб.       Я зарычала, от чего его ухмылка только шире стала.       Уж не знаю, были ли эти земли изначально под его властью или их захватили только недавно, — мне не сказали, просто поставили перед фактом! — но теперь мне вручили титул даймё. И делай с этой информацией что хочешь.       — Я не хочу работать, — я отодвинула себя карту.       – Надо, госпожа, — Ураюме пододвинули карту назад.       Я сморщилась.       — Но…       — Не слышу, — отец приложил одну из ладоней к своему уху, окидывая меня насмешливым взглядом.       Так меня и вышвырнули работать, назначив даймё.       Может, они хотели, чтобы я нарабатывала опыт. Может, хотели посмотреть, что я буду делать с предоставленной абсолютной властью — я не знала и мне было всё равно. Но я точно знала, что работать не хочу.       Недовольно забралась в глубь сада, прячась от учителей.       Ураюме особенно настаивали на обучении. Они говорили, что это очень важно. Что этому необходимо уделять максимум внимания.       Те занятия по этикету с наложницами окончательно исчезли, но вместо них пришло что-то посложнее вроде военной стратегии. Я не выдерживала больше часа. Уши сворачивались в трубочку, а время, казалось, начинало тянуться бесконечно, подобно липкой жидкости.       Что-то давалось легко.       Какие-то знания сразу вспыхивали в голове, облегчая мне задачу и позволяя избавиться от этого сеанса пыток под названием уроки. Но не все. На некоторых — слишком многих, на мой вкус — момента была в голове лишь звенящая пустота.       Приходилось что-то делать.       Читать ли, писать ли, отвечать на вопросы и учиться-учиться-учиться… А хотелось только кушать, лежать в саду под солнцем и иногда наблюдать, как слуги вздрагивают, стараясь игнорировать мою трапезу. Многие из них были всего лишь обычными людьми, не обладающими способностями и преданностью Ураюме.       Их трусость грела сердце.       В любом случае, сейчас я вообще пряталась ото всех.       Не хочу работать. Не хочу учиться.       Хочу развлекаться!       Я тяжело вздохнула, когда животик заныл.       Сейчас бы человеческого мяса!       — Голодная, госпожа даймё?       Я скривилась.       От него это звучало очень иронично, особенно с этим «госпожа».       Он появился с широкой улыбкой на лице, тарелкой человеческих ладошек, которые недавно истекали кровью и каким-то планом. По его хитрой роже видно, что он опять что-то задумал.       Казалось, что он жил только для того, чтобы гадить другим.       Удивительно, как его до сих пор отец терпел!       Ураюме прям открыто показывали свою тёмную неприязнь к этому… Существу, созданному из не самых приятных человеческих субстанций. Не поворачивался язык, чтобы назвать его проклятым духом или человеком.       Дерьмодемон.       Кэндзяку обитает в нашем храме только для того, чтобы действовать окружающим на нервы. Хотя новенькие служанки его действительно любили — он умел быть вежливым и обаятельным, когда хотел этого.       Жаль, что ли такие глупые.       Кэндзяку хуже нас всех вместе взятых.       Меня он тоже раздражал.       Вечно улыбается этой своей скотской улыбкой, за которой прячется непойми что. Отвернешься и тебе тут же нож в спину воткнут! Сунешься к нему — руки лишишься. И ведь внешне не проявляет никакой агрессии.       Крысиная натура.       А ещё он не боится совсем.       Те люди, которые старались натягивать на свои лица безразличие к происходящему, хотя бы испытывали очевидный страх перед отцом или даже перед Ураюме. И, конечно, передо мной! Пусть трепещут смертные душонки!       Кэндзяку было откровенно плевать.       — Нет, не голодная.       Мой живот тут же заурчал.       Он прищурился, протягивая мне миску с ладонями.       У меня аж рот слюной наполнился.       — Не хочешь учиться? — он присел рядом.       — Тебе какая разница?       — Как грубо! — он ахнул, прикладывая руку к груди.       Я довольно оскалилась, но тут же отвлеклась на мясо.       По мере насыщения также росло и моё настроение. Кэндзяку уже даже не казался таким отвратительным, каким я его на самом деле считала. В конце концов он принёс мне покушать! Ну почти хороший… Хорошее… Оно.       Ничего не могу сделать со своей любовью к еде, да мне и не надо. Как говорил отец — смысл жизни в получении удовольствия.       Моё удовольствие в том, чтобы кушать, однажды стать королевой и не работать. Не хочу работать.       — Ну не хочу я работать. Тебе какое дело?       После того, как съела все ладони, вытерла лицо рукавом кимоно и легла обратно на землю. Никто не посмеет мне предъявить за то, что я пачку одежду. Они слишком боятся стать будущим обедом, что, разумеется, вполне реальная возможность.       Трусишки.       Мясо трусишек вкусное! Хотя детское ещё вкуснее…       — А может я пришёл помочь? — он мягко хихикнул.       Я сморщилась.       — Ты пришёл, чтобы подгадить. В очередной раз.       — И это тоже, разумеется, — он даже отпираться не стал. — Но я и помочь могу!       Я скептически посмотрела на него.       — Твоя помощь всегда заканчивается трагедией.       — Ну, не всегда…       — Всегда.       Он вздохнул:       — Как хочешь.       Я отвернулась от него, греясь на солнце. Было тихо и спокойно. В этот сад даже птицы не прилетали, оставляя это место в полной безмятежности. Даже ветра здесь не было. Из шума я слышала только его дыхание и, иногда, шелест одежды.       Хотелось бы его прогнать, но он мне покушать принёс…       Так уж и быть, пусть остаётся.       Через некоторое время я всё же обратила на него внимание.       — Чем ты мне поможешь?       Он усмехнулся, а я скуксилась.       Да-да, ты победил!       — У меня есть небольшие продолжение… — загадочно сказал он, заслоняя собой солнце.       Я вздохнула, зная, что он опять решил поднасрать кому-нибудь. В этом случае, наверняка, он хочет испортить жизнь моему отцу и Ураюме. Это вообще одно из любимых его занятий — сидеть, злобно хихикать и портить чужие планы.       Он вредный. Очень.       — Какое?       Нечего мне тут нагнетать!       Кэндзяку намеренно придал себе хищный вид. Это не было жутко, поскольку я уже знала, что он задумал пакость. Ничего настолько серьёзного, чтобы ему оторвали голову и начали играть ею, но и достаточно противное, чтобы испортить жизнь.       Кэндзяку почти сразу показал эту свою натуру, которая плетёт интриги для собственного веселья. Не интересовала его власть, не интересовали его деньги или, как меня, еда. Он получал удовольствие, когда другим жизнь портил.       И только.       В этом он поразительно целеустремлён.       — Как насчёт того, чтобы сбежать из дома?

***

      Такая идея, разумеется, никогда не приходила ко мне в голову.       Обычно в этом никогда не было потребности.       Зачем куда-то уходить, если у меня тут всё было? Меня всегда хорошо кормили, позволяли чуть ли ни всё. Мне раньше не особо приходилось задумываться об ответственности и о мире за пределами храма.       Согласилась ли я сбежать?       Конечно!       Всеми конечностями за!       Я не хотела учиться или заниматься делами своего феода!       Я хочу только развлекаться!       Кэндзяку был главным составителем плана и его же исполнителем.       Объективно мне бы просто не хватило сил, да и просто мотивации, чтобы сбежать нормально. Я бы просто ушла пешочком из храма, и через какое-то время меня бы нашли в лесу. Хотя я всё ещё могла бы полететь… Но тогда стала бы очень заметна в воздухе.       В общем, без него ничего не вышло.       Без него бы я и не додумалась до такого!       И хотя я пообещала ему сидеть тихо и спокойно в месте, где мне — по его словам — ничего не грозило, вскоре о себе дал знать голод. Конечно, я просто не могла усидеть на месте. Рот наполнялся слюной, желудок болезненно сводило.       Хотелось есть.       Еда, еда, еда!       Не было каких-то особых причин сомневаться конкретно в этих словах Кэндзяку. Ведь на самом деле убить меня он бы не решился. В этом я была уверена точно.       Может, он и не боялся отца, но всё же здраво опасался.       Кэндзяку в своих «шалостях» выдерживает идеальный баланс, чтобы не злить тех, кто действительно может потом на нём отыграться. Своя шкура всё же дороже, чем мимолётное развлечение.       Я просто не могла усидеть на месте.       Мне. Нужна. Еда.       Без какого-либо чёткого плана действий я просто пробралась в сад ближайшего поместья, где увидела красивую женщину и маленького ребёнка. Не так сложно было перелететь забор, когда к тебя есть крылья.       У женщины были чёрные, длинные волосы, яркие-яркие красные глаза. Она была… Высокой. На самом деле я никогда раньше не видела такой высокой женщины, ибо те, кто меня окружал, были достаточно маленькие, хрупкие на вид. Но и видела я только наложниц отца.       Рядом с ней был маленький ребёнок, от визга которого у меня болели уши.       Раздражение вспыхнуло в грудной клетке от этих криков, а усилилось в тот момент, когда ребёнок начал пачкать грязными руками кимоно прекрасной женщины и выкрикивать ругательства.       Маленький, нежный поросёнок…       Я рванула вперёд, когда у меня заурчал желудок.       Всё, что я успела увидеть — это его испуганные, зелёные глаза, после чего мои зубы вонзились в его мягкую плоть.       Я жевала его мясо, детское, нежное, вкусное, с огромным удовольствием.       Когда я оторвалась уже от трупа, на меня смотрела эта женщина. С удивительным спокойствием, как будто её действительно не волновало произошедшее.       Я даже высунула язык, пробуя проклятую энергию вокруг неё на вкус.       Страха не было.       Она склонила голову к плечу и мелодичным, нежным голосом спросила:       — Ты голодная?