The Weirwood Queen | Чардревная Королева

      

Май — июль, 299 год З.Э.

«Ты всё ещё скучаешь по Звездопаду?»              Женщина говорила осторожно, слегка невнятно. Она была молода, возможно, двадцати лет, маленькая и хрупкая. Её кожа была темнее, чем у смуглого рыцаря рядом с ней. Волнистые тёмные волосы венчала корона; драконы ревели на её платье под алыми солнцами, пронзёнными золотыми копьями. Рядом с ней лежала красиво вырезанная трость из вишнёвого дерева; одна изящная рука покоилась на едва заметном изгибе её живота.              «Иногда», — тяжело произнёс рыцарь. Солнце отражалось от падающих звёзд, украшавших его белые доспехи. Рыцарь выглядел почти так же, как и в башне, пока Санса не присмотрелась поближе. Только аметистовые глаза были ярче, осанка прямее.              «Где Рейнис?» — Пот стекал по лбу женщины, а дыхание было прерывистым.              «Принц Оберин укачивал её, пока она не уснула в саду с леди Шеллой; Сир Левин с ними».              «Хорошо. Оберин… присмотрит за ней. Приведи мейстера». — Когда она повернулась к рыцарю, её конечности казались слегка одеревеневшими.              «Принцесса…»              «Хватит, сир Эртур. Я не пропущу последний день турнира, особенно когда мой муж участвует в ристалище».              Как только рыцарь ушёл, женщина вздрогнула, её янтарные глаза посмотрели на свой живот.              «Ты… там… малыш? Матерь наверху… услышь мою молитву… твой отец… становится слишком нетерпеливым…» — Её речь казалась более естественной без слушателя, хотя и намного медленнее. Она вздохнула, глаза стали задумчивыми.              «Рыцарь… Смеющегося… Дерева, — пробормотала принцесса. — Ему это приснилось… и… это сбылось. Если он прав… насчёт других снов… Семеро… помогите нам всем».              Когда Санса проснулась, всё, о чём она могла думать, была принцесса Элия. Кто был Рыцарем Смеющегося Дерева? Какие сны пугали её?              Санса думала об Элии, когда старая бабушка показывала ей, как прясть; она думала об Элии, когда сочиняла песенку для капризного ребёнка; она думала об Элии, когда учила двух маленьких девочек подшивать тунику. Кем была Элия на самом деле? Хотела ли она выйти замуж за Рейгара и когда-нибудь стать королевой? Или она предпочла бы остаться в Солнечном Копье и выйти замуж за какого-нибудь менее знатного?              Санса всегда знала, что покинет Винтерфелл, чтобы выйти замуж за великого лорда или принца, но в последнее время начала пренебрегать своим долгом. Она скучала по Винтерфеллу, скучала по своим покоям, материнскому солярию и богороще. Она скучала по Роббу, Брану и Рикону, скучала по Старой Нэн и мейстеру Лювину. Но больше всего она скучала по своей матери.              Сансе хотелось поговорить с ней. Ей нужно было задать так много вопросов. Хотела ли леди Кейтилин вернуться в Риверран? Скучала ли она по брату, сестре и отцу? Возможно, мать могла бы даже рассказать ей, какой была Элия. Леди Кейтилин была юной леди за несколько дней до восстания Роберта; несомненно, она встречала принцессу Элию. Однако Сансу удивило, когда она узнала, что лишь немногие из простого люда в Полом холме когда-либо видели Талли, не говоря уже о Мартелле.              Прошло больше луны с тех пор, как её стая прибыла на Полый холм. Огромная пещера всё ещё беспокоила Сансу своими многочисленными туннелями, укромными уголками и трещинами. Корни чардрева пронизывали стены и потолки убежища. Один большой клубок образовывал лестницу за огромной ямой для костра, ведущую в тёмное углубление, где спали Санса и её стая.              Санса думала об Элии, когда усаживалась за ужин. Сиденьем ей служил пень чардрева, дерево которого было таким же светлым, как её юбки.              Пусть боги воздадут за сообразительность Арьи и доброту леди Смоллвуд. Леди Желудей подарила Арье три своих платья для её пропавшей сестры. Платье, которое в настоящее время носила Санса, было из мягкой шерсти, с кремовыми юбками и лифом цвета чёрного дерева. Его украшали лебеди, пока Санса осторожно не распустила вышивку. Снять тонкие стежки было просто, на них, должно быть, ушло много часов кропотливого рукоделия. Конечно, Сансе не пристало демонстрировать геральдику Сваннов, но она оплакивала грациозных птиц, от которых ей пришлось избавиться.              Словно извиняясь за осквернение прекрасного платья, Санса очень старалась не испачкать ткань, держа юбки подальше от грязи и сажи. Арья, сидевшая по левую руку от Сансы, не разделяла этих чувств. Её коричневая туника, куртка и бриджи, ещё один подарок леди Смоллвуд, уже успели поизноситься.              Джейни была единственной из их стаи, кто остался, кроме Арьи. Тёмные туннели встревожили Мери, и она ушла с парой пожилых женщин на поиски коров. В Полом холме было много детей, нуждающихся в молоке. Джендри тоже ушёл, ковал мечи. Он ушёл с благословением от Сансы и сильным ударом в плечо от Арьи.              Санса была удивлена тем, как сильно она скучала по Мери и Джендри, хотя у неё были Арья и Джейни. Джейни помогала Сансе вести домашнее хозяйство, подсчитывая запасы, в то время как Арья помогала Джейни со счётом и разговаривала с простыми людьми.              Именно Арья озадачила Сансу выбором правой руки. В Винтерфелле лорд Эддард каждый вечер слушал разных людей, и поэтому Санса последовала его примеру, став леди Полого холма. Каждый вечер Арья выбирала другого человека, который сидел на пне рядом с Сансой во время ужина: бабушек и детей, мужчин-калек и дев. Санса слушала их истории, их страхи и изо всех сил старалась помочь.              Сегодня вечером гостем Сансы был Энгай, один из группы, захватившей её стаю. Он остался охранять холм, хотя Арья сказала, что ему не терпелось сделать что-то большее. Лучник не сводил с неё боязливого взгляда, его руки ощутимо дрожали, когда он ел. Санса хотела, чтобы её превращение вселило веру, но оно также вызвало определённую долю благоговейного ужаса. Ей это совсем не понравилось. Леди должна внушать любовь своему народу, а не страх.              — Я видела, как ты стрелял на турнире десницы, — вежливо сказала Санса между кусочками тушёной оленины, надеясь успокоить его. — Ты победил сира Бейлона Свонна и Джалабхара Ксо с расстояния в сто шагов.              Лучник улыбнулся, поражённый в своём почтительном молчании.              — Да, это был я, м’леди.              — Как ты стал таким прекрасным стрелком?              — Ну, живя рядом с дорнийскими границами, тамошние лорды любят тренировать как можно больше лучников на случай нападения дорнийцев. Мой отец был флетчером, он сделал мне маленький лук, когда я был в этом возрасте, — он кивнул в сторону Арьи. — Он заставлял меня практиковаться на охоте.              Дорнийские границы? Знает ли он о принцессе Элии? Санса посмотрела на его лицо, и её сердце упало. Нет, он был слишком молод.              — И всё королевство увидело ценность его учения, — ответила Санса, заставив себя улыбнуться. Энгай покраснел. — Я охотилась только с ястребами, а не с луком…              — И то у неё не очень хорошо получается, — перебила Арья.              Санса забылась и показала язык своей сестре. Кто-то сдавленно хохотнул, и Санса собрала остатки своего достоинства:              — Лучник должен практиковаться в своём ремесле, точно так же, как волк должен охотиться. Не могли бы вы научить кого-нибудь из остальных стрелять?              Лучник задумчиво постукивал ногой.              — У нас всего несколько луков, м’леди, — сказал он. — Я мог бы сделать больше…              — И сколько времени это займёт? — спросил Алин с другой стороны костра, его лицо под жидкой бородкой выражало скептицизм. Энгай нахмурился.              — Некоторое время, — признался он.              — Если мы найдём луки, ты потренируешь кого-нибудь из желающих научиться? — Молодой человек кивнул, и Санса посмотрела на Арью. Её сестра по-волчьи ухмыльнулась.        ***        Прошла неделя, прежде чем прибыли Нимерия и её стая, осторожно сжимая в челюстях луки и колчаны. На некоторых луках были пятна крови, и Санса задавалась вопросом, сколько людей было убито при их похищении.              Арья, казалось, не испытывала угрызений совести, отправляясь в бой в шкуре Нимерии, но мысль об убийстве людей всё ещё вызывала у Сансы тошноту. Были ли эти лучники обучены так же, как Энгай? Неужели они выросли, охотясь на дичь со своими отцами, только для того, чтобы их послали убивать людей, которых они никогда не встречали и с которыми не ссорились?              У Сансы не хватало духу сражаться, как у Нимерии, но она могла сделать что-то другое.        ***        Санса-лютоволчица шмыгнула носом в обрывок детской рубашки. Она чувствовала запах материнской руки, державшей ткань, солёных слёз на лице Лианы.              Сосредоточься. Ткань пропиталась запахом детского пота. Бедный мальчик был в ужасе, и теперь он был совсем один.              Рыжая лютоволчица бежала на юг, её ноги были такими быстрыми, что казалось, она может летать, обрывки стихов проносились в голове, пока лиги пролетали мимо. На бегу Санса принюхивалась к воздуху в поисках малейшего следа малыша среди ароматов дерева и воды, огня и золы.              Она была недалеко от Каменной Септы, когда нашла спящего малыша, одинокого и умирающего от голода. Её хвост отчаянно вилял, когда она обнюхивала его, но опустился, когда его запах оказался странным.              Как только ребёнок был доставлен в безопасное место, Санса возобновила свои поиски. Она лакала воду из ручья, над головой сияли звёзды, когда неожиданный запах защекотал чувствительный нос. Запах был таким знакомым, что Санса чуть не вернулась в свою собственную шкуру. Мама?        ***        Лиана плакала, пока не рассмеялась, когда рыжая лютоволчица вернулась с Пейтом верхом на спине. Санса хотела бы, чтобы её сын был так же благодарен ей за помощь.              Маленький мальчик закричал до хрипоты, когда увидел лютоволчицу. Санса сорвала ветку ежевики с куста и принесла ему, шипы неприятно кололи рот, но он отказался брать спелый плод. Наконец она спряталась за куст еживики, вернулась в свою собственную шкуру и сказала мальчику, что её послала его мать. Он так удивился, что перестал кричать, но потребовалась целая вечность, чтобы убедить его пойти с ней.              Когда ребёнок наконец отпустил шею лютоволчицы, Санса забралась в тёмную лощину и снова приняла свой облик. Она оделась в тёмно-синее платье, Джейни помогала ей и шёпотом рассказывала, что произошло в её отсутствие.              Новости Джейни были тревожными. Хотя мяса у волков было вдоволь, у них не хватало муки и сыра и они отчаянно нуждались в ткани и нитках. У многих простых людей был только один комплект одежды, да и тот наполовину испорчен, когда они бежали от налётчиков Ланнистеров.              — Алин ушёл за припасами, а сегодня утром приехал певец, — пробормотала Арья, пока Джейни завязывала шнуровку платья на Сансе.              Там не было ни слова о Роббе или Винтерфелле, но рыбак принёс пару огромных рыб и сообщил, что Ренли Баратеон мёртв, а его воинство перешло к Станнису.              Ходили слухи, что леди Кейтилин была с Ренли, когда он умер. Санса прикусила язык, вспомнив бледное лицо матери на рассвете и странного рыцаря, который отпугнул Сансу.              Вскоре настало время ужина, и певец подошёл к Сансе, когда та направлялась к своему месту.              — Том Семиструнный, к твоим услугам, моя леди, — галантно поклонился мужчина. На вид он казался не старше пятидесяти, он был таким же худым и изношенным, как его арфа. Он нагло попытался занять место на пне рядом с Сансой, но Арья отослала его свирепым взглядом.              Арья уже выбрала Сансе компаньона за ужином. Роннел был крупным мужчиной, почти полностью поседевшим. Мужчина родился косолапым, но сильные руки и ласковая улыбка принесли ему ученичество у кузнеца и руку самой красивой девушки в деревне. Его жены больше не было, как и сыновей, которые сражались под началом лорда Бракена. Теперь Джендри пользовался его кузницей, поскольку Роннел слишком устал, чтобы поднять молот.              Когда с едой было покончено, Том начал играть. Его голос оказался горадно приятнее внешности, и на несколько минут Санса забылась, когда он пел «Алисанну» и «Времена года Моей Любви». Затем он начал играть «Дожди Кастамере», и момент был упущен. Том успел спеть половину куплета, прежде чем увечный кузнец приказал ему заткнуться.              Санса была благодарна Роннелу за то, что он избавил её от хлопот. Она не могла думать о Тайвине Ланнистере, не вспоминая принцессу Элию и её малышей.              Какой певец написал такую ужасную песню? Кем бы он ни был, он, несомненно, был щедро вознаграждён. Отцу никогда не приходилось платить людям за то, чтобы они пели ему дифирамбы, они любили его таким, какой он есть. Тем не менее, никто не знал, что сделал Нед Старк и почему его смерть была такой жестокой. Никто, кроме Арьи и меня.              Санса начала напевать себе под нос, думая о стихах, которые сочинила, пока бегала в волчьей шкуре:              — Верхом король поехал в Винтерфелл,       Он человека чести там искал.       И местный лорд же оказался тем,       Кого десницей видеть он хотел.       Десница, лорд суровых северных земель,       С глазами, словно утро в сребряной плене.       А меч его — валирийской стали блеск,       Что врагов поражает своим острым резом.        ***        Санса вздохнула, отложив шитьё. Шитьё туник было необходимым, но невероятно скучным занятием. Она должна быть благодарна Алину за то, что он вернулся с хорошей шерстяной тканью, украденной из какого-то фургона Ланнистеров, но ей отчаянно не хватало вышивки. Санса почти завидовала ненависти Арьи к рукоделию.              По крайней мере, наконец-то стало слишком темно для шитья. Близились сумерки, солнце клонилось к горизонту в великолепном буйстве золота, лаванды и розы. Лучи света сияли между ольховыми деревьями, освещая играющих детей. Всё в порядке? Санса тихо спросила птиц барли, которые щебетали в ветвях над головой. Это были дружелюбные, непоседливые птицы, их перья были серо-зелёными и льняными. Одна из них радостно щебетала — незнакомых двуногих поблизости не было. Санса выдохнула, узел беспокойства в животе ослаб. Всем нужно было побыть вне пещеры, но это заставляло её нервничать.              Санса сидела у входа в Полый холм, взгромоздившись на валун. Корни чардрева обвивались вокруг входа в пещеру; один даже обхватил валун, на котором она сейчас сидела. В отдалении Энгай учил группу мальчиков стрелять вместе с Арьей и несколькими девочками постарше. Большинство женщин сидели рядом с Сансой, кто-то шил, кто-то прял. Самой верной прядильщицей была старая бабушка из Шеррира. Морщинистые руки Селии двигались с лёгкостью долгой практики, её нить была такой тонкой, какой Санса никогда не видела.              — Может быть, становится слишком темно для шитья, но не слишком темно для прядения, м’леди, — сказала Селия почти рассеянно.              Ни одна из других женщин не осмеливалась упрекнуть леди такого высокого происхождения, как Санса, не говоря уже о той, кто могла превращаться в лютоволка, но Селия была слишком стара, чтобы обращать внимание на подобные тонкости. Алин нашёл шерстяную ткань и необработанную шерсть, но без ниток. Они ничего не могли сделать без ниток, поэтому каждый должен внести свою справедливую лепту.              Именно Селия решила, что Санса должна научиться прясть, и она энергично демонстрировала движения снова и снова, пока Санса не научилась плести комочковатую нить. По правде говоря, Сансе нравились некая бесцеремонность старой женщины. Она напоминали ей Старую Нэн. Со вздохом Санса взяла свою прялку, завиток и веретено. Она пряла совсем недолго, когда подошёл Том.              — Добрый день, моя леди, — сказал старый певец с изящным поклоном. Санса наклонила голову, приветствуя его, но не отрывала глаз от прядения. — Твоя сестра сказала мне, что ты сочиняешь песенки для самых маленьких, — Том погладил струны своей деревянной арфы, вызвав приятную мелодию.              Санса кивнула, высунув язык, глядя на длинную нить в своей руке.              — Леди Джейни говорит, что ты писала песню для своего отца. — Санса слишком сильно сжала шерсть, и нитка порвалась. — Песня — могущественная вещь, моя леди. Через пару дней я вновь отправляюсь в дорогу. Я мог бы помочь вам закончить её и распространить по Речным землям.              Санса уставилась на веретено, лежащее на земле. Что, если он посмеётся над ней? Что, если он подумает, будто моя песня глупая?              — Моя леди?              Санса взяла веретено и нахмурилась, глядя на расщеплённый конец нити. Селия помогла бы ей починить его, когда Том уйдёт, но Селия не могла помочь ей с этим.              — Благодарю тебя за любезное предложение, — наконец сказала Санса. — Приходи ко мне после ужина, и я поделюсь тем, что у меня есть на данный момент.              Санса рассеянно погладила корень чардрева, забыв о прядении. Корень был тёплым от солнечного света, низкий гул энергии пульсировал под пальцами. У отца будет песня, лучшая, чем любое сочинение для Тайвина Ланнистера. Я клянусь в этом.